Открыть фик целиком в отдельном окне
Питер ушел, и я остался один. Слышал, как он бежит и каблуки с силой ударяются о бетонный пол, а эхо разносит их все дальше. Теперь у меня появился шанс проверить на практике, действительно ли в последнюю секунду жизни перед глазами проходит все, что произошло прежде. Ирония все еще осталась. Наверное, это милое существо внутри меня помешает получить удовольствие от зрелища. Каждый его своеобразный "шаг" эхом отзывался во мне, заставляя морщиться от боли. Но я ждал. Ждал, пока Питер выбежит. Мне очень хотелось бы, чтобы это ему удалось. Оставалось лишь сделать одно движение рукой и все. Странно, но мне почему-то ничего не приходило в голову, кроме того, что я делаю, скорее, сделал давно ужасную ошибку, а сейчас расхлебываю ее последствия. Ко мне приближался один из паразитов. Я больше не мог ждать. Когда мои пальцы напряглись и потянули вниз ручку, я почувствовал, что находившееся во мне пыталось выбраться. Боль затмила все остальное. Я еще больше осел, не имея возможности даже вздохнуть. Оно шло вверх, я задыхался... от боли, от нехватки воздуха в легких, от дыма. Мне хотелось только, чтобы все поскорее закончилось, потому что уже был не в состоянии выносить это. Я думал, это заняло долгие и мучительные часы, а на самом деле прошли лишь доли секунды. Я лежал скорчившись, не в состоянии осознать, что я остался один, что теперь его не было со мной, и я мог забыть о нем, как о кошмарном сне. Если бы только не кровь, которая, при условии, что мои чувства не подводили меня, поднималась вслед по горлу, обжигая... И не стена пламени, приближающаяся со всех сторон. Паразиты, быстро сгоравшие в ней, превращались в прах. Я тоже к ним скоро присоединюсь... Как в замедленной съемке, кадр за кадром, огонь подбирался все ближе и ближе. Но я не мог встать. Возможно, от того, что у меня не было сил сделать это, или же потому что знал, что сзади все тоже самое. Было светло, как днем. Пара метров между Ним и мной. Метр. Я закрыл глаза. Может, стоило помолиться... Но мне не хотелось отдать свою последую секунду Богу. Мне хотелось оставить ее себе. Почему я здесь? Почему я не поговорил с Линдсей? Это было последнее, о чем я подумал. После в моем мозгу звучал один лишь крик. Не знаю, кричал ли я, когда огонь коснулся меня, но отчетливо помню, что слышал это как бы со стороны. Это было ни на что не похоже. Это было во сто крат хуже пережитого секундами раньше. Словно кто-то сантиметр за сантиметром уничтожал меня, а я все никак не терял сознание. Потом что-то упало сверху, одновременно преграждая путь огню и моему сознанию и боли...
Когда я открыл глаза, я ничего не увидел. Кругом был лишь мрак, и стоял удушающий запах гари и смрада. Так выглядит ад? Да, так и есть. Я не мог шевельнутся и не понимал почему. Потом до меня только дошло, что мне мешают перекрытия, рухнувшие на меня сверху. Неужели я до сих пор жив и нахожусь на этом заводе? Если так, то я с уверенностью мог бы ответить на вопрос об аде. Он существует. Но как я остался в живых? Попытался выбраться, но почувствовал только боль, которая, казалось, была в каждой клетке моего тела. Или его уже нет? На этот раз я даже обрадовался боли, как это ни странно звучит, потому что она дала мне четкое представление о моем состоянии. Руки-ноги вроде целы. Безумие! Я безумец! Этого не может быть. Крикнуть что ли? Позвать на помощь? Я попробовал, но вместо голоса услышал какой-то хрип и закашлялся кровью. Все-таки я жив! Ладно, если я не могу позвать кого-нибудь (что было и так бесполезно, ведь здесь вряд ли остался кто-то кроме меня!), то нужно попытаться вылезти как-то. Я повернул голову: справа никто не сможет пролезть, а вот с другой стороны... Там воткнулись два стальных прута, которые соединяли прежде перекрытия, а теперь, оставшись без камня, выглядели обугленным скелетом. Но между ними можно проползти, если, конечно, смогу выбраться из ловушки. Я дотянулся рукой до прута (хорошо, что так мало света, а то маловероятно, что мне бы понравилось увиденное. Мне уже казалось, что моя боль избирательна, и я не ощущаю своих ожогов) и подтянулся. Эффект был нулевой. Но хуже тоже не стало. После пятой попытки я неудачно дернулся и чуть не сломал себе ребро. Но я сдвинулся с мертвой точки! Вскоре мне удалось вырваться из цепких объятий холодного камня и пройти между прутьями. Впереди были мелкие камни. Но сквозь них пробивался свет, а значит, там есть выход. Выгребать их было не самым приятным занятием, так как с каждым движением поднималась каменная пыль, которая пробиралась в легкие и глаза. Но теперь я просто не имел права останавливаться! Хотя и была вероятность, что я все же умер. Но мне не хотелось приходить к этому печальному выводу. И я работал. Мои усилия не были напрасны. Я выбрался! Только сейчас я почувствовал, как по мертвому зданию проносится ледяной ветер. Пока я был там, я не ощущал его, но теперь... Здание напоминало каркас, на который нанизаны кости и немного плоти. Оно не рухнуло. Сквозь щели шел свет. Он был не очень ярким. Скорее всего, раннее утро. Интересно, это было утро того же дня или нет? Я посмотрел на себя и сначала подумал, что я сошел с ума, потом, что я умер, а потом и вовсе смешался. На мне не было ни одной царапины. Свитера на мне тоже не было (в принципе, я полагал, что он должен был сгореть, а если так, то и то, что было под ним). Брюки в некоторых местах отсутствовали, но даже там, где не было ткани, кожа была. Это меня поставило в тупик. Я на секунду замер, ломая голову над случившимся и тем, что имею на данный момент. Никакой логичной теории я выдать не мог. Поэтому отбросив метафизику в сторону, решил добраться до жилых помещений. Там были огнеупорные шкафы. Может, что-то сохранилось. Меня не обрадовала перспектива оказаться на улице в таком виде и в такой холод, который то и дело пробирал меня. Путь оказался гораздо более сложным, чем я думал. Из-за высоких температур конструкция завода стала очень хрупкой. Любое прикосновение могло закончиться обвалом. Металлические лестницы частично оплавились, что затрудняло подъем. Поход занял у меня почти час (мои часы выдержали этот пожар, чего я ожидать не мог. Отец подарил их мне очень давно. Он говорил, что они переживут все, но я и не думал, что он говорил в буквальном смысле). Меня начинал раздражать черный цвет. Он был везде. Лаборатория ничем не отличалась от остального. Будь я здесь впервые, никогда бы не сказал так. Мне повезло, что здесь здание меньше пострадало: практически отсутствовали разломы и обвалы. Я наконец нашел то, что искал. Отыскать нужный шкафчик труда не составило. Но едва не открыв его, я остановился. Я вспомнил разговор с Элсингером и нашу встречу перед отъездом. Это насторожило меня. Никаких оснований доверять ему у меня не было. Меньше всего мне бы вновь хотелось повторить мое вчерашнее приключение, на что можно было рассчитывать. По крайней мере, до выяснения обстоятельств. Нужно было что-то придумать. Попытаться открыть, не ставив следов, или имитировать каких-нибудь воров? Второе отпало сразу. Появится вероятность, что они меня нашли (останков моих никто не отыщет). Осторожно набрав код, я открыл дверцу. Надеюсь никто не знает, что здесь находится... находилось. Куртку брать опасно, но что-нибудь полегче я мог бы захватить. Будет холодно, но выбора не было. Быстро переодевшись и захватив пару сотен баксов из бумажника и свою записную книжку (что еще нужно современному человеку, спросил я сам себя, и ответил, хороший завтрак. Мой голодный желудок вторил мне). Взять паспорт и другие документы я побоялся. На то было две причины: с чего бы это нормальный человек стал расхаживать по заводу с паспортом и кому бы он потребовался после взрыва. Захлопнув дверцу и крутанув замок, я аккуратно удалил все отпечатки. Все! Дело сделано. Есть жизнь после смерти! Пока это звучит так.
Когда я вышел из здания, то вынужден был остановиться и зажмурить глаза: слишком велик был контраст. Когда мои глаза привыкли к ослепительному снегу, я смог осмотреться. Сзади было изуродованное здание завода, впереди – одинокая заснеженная дорога. Остальное же было бескрайней пустыней снега. Я решил, что пока пойду по дороге, а затем при первом же разветвлении сверну. А до него, как я помню, пару миль. Если повезет, какой-нибудь добрый малый меня подбросит до города. Мне бы не хотелось за это время столкнуться с машиной БНР. Меня не оставляло чувство, что я был предан. С головой окунуться в новые интриги – это не мой стиль. Я предпочитал найти более разумный подход. Правда, я ужасно хотел как-то дать о себе знать Питеру, Линдсей, Антону. Сказать, что в порядке и нет повода переживать. Но я останавливал себя. Ведь я мог навредить им этим. В общем, я шел в расстроенных чувствах. Ко всему прочему, мне было, мягко говоря, прохладно (я уже предвкушал, что последует за этой прогулкой), и я был голоден. Так прошло около часа. Впереди замаячил перекресток. Это прибавило мне сил. Несмотря на то, что я постоянно шел или что-то делал, не отдыхая, я чувствовал себя гораздо лучше. Это было странно. А разве не странно все то, что произошло?! Глупый вопрос. Как говорила Скарлетт О'Хара, подумаю об этом завтра. Хороший совет. А еще лучше послезавтра. Я дошел до развилки, посмотрел вперед, затем оглянулся на то, что чуть не стало моей могилой, и весело свернул влево. Через несколько минут я увидел снежную пыль, поднятую колонной машин. Они двигались туда, откуда я совсем недавно сбежал. Насчитал шесть. Перевернут там все вверх дном. Меня это мало волновало. Главное, паразита не было во мне (это было особенно приятно), их не было там, их не было вообще (так я думал), я жив, у меня все впереди, я смогу поговорить с Линдсей (в такое время строить такие планы! Наверное, меня все-таки задело по голове. Дальше ты решишь выкинуть какой-нибудь финт и пошло-поехало). Совершенно погрузившись в себя, я не заметил, как сзади показалась машина. Это был большой рефрижератор, такой же белый, как все вокруг. Больше никогда не буду носить белое-черное. Он несколько раз прогудел, чтобы я сошел на обочину (я почему-то решил пройтись по центру), что я послушно сделал. Машина проехала несколько десятков метров и замерла. Когда я поравнялся с кабиной, в окне показалось лицо водителя, который поинтересовалось, куда я иду. До этого у меня было предостаточно времени, и я успел придумать историю о том, что я, мол, попал в неприятную историю, меня ограбили, угнали машину и т. д. Мне бы попасть в ближайший город... Наплел с три короба (совесть старательно загнал в угол). Ну, залезай, любезно предложил он. Конечно, отказываться было бы глупо. Он не прочь был поболтать, а я подумал, что тоже надо развеяться и отвлечься.
"Вы не местный?" – поинтересовался он.
"Нет, я проездом здесь", – любезно ответил я. Что еще должен был сказать? По-русски я, конечно, говорю, но у меня не было времени на практику в России, т. е. когда я здесь бывал, то в основном общался на родном английском. Мое упущение. Но, с другой стороны, я никогда не стремился стать разведчиком. Хорошо, что он не догадался спросить откуда я, а то бы я не знал, что на это сказать. Я решил взять инициативу в свои руки.
"Вы давно так работаете? Не скучно?"
"Уже двадцать лет. Как это может быть скучным? Мне не сидится на месте. Стоит только побыть дома пару дней, как снова начинает тянуть в путь. К тому же, нередко попадаются интересные собеседники", – он улыбнулся.
"Понимаю. Я тоже все никак не успокоюсь".
"Вы, наверное, предпочитаете другой способ передвижения?"
"Когда как. Я объехал много удивительных стран. Везде свои особенности". Что ж, неплохо получается. Вроде ничего не придумал, но и много не сказал. Все замечательно.
"Я еду в Ярославль, но пути проеду через Плесецк. Это будет первый город. Вам ведь все равно, но, может, вам нужен крупный?"
"Если вы не против, то я с удовольствием доеду с вами до пункта вашего назначения", – я улыбнулся. Понятия не имею, что это за Ярославль, хотя что-то знакомое, а уж тем более Плесецк, но раз он так утверждает, то я действительно предпочел бы что-нибудь побольше. – "Меня зовут (тут я чуть было не ляпнул, но вовремя спохватился и исправился) Александр. Можно просто Саша".
"А я Толик".
"Приятно познакомиться".
"А чем занимаешься ты?"
Он быстро перешел на такое обращение, я поддержал этот разговор. Он был милым человеком, и мне крупно повезло, что на дороге повстречался именно он. Мне удалось увести разговор в другое русло, и теперь он мне во всех подробностях рассказывал о своей семье и друзьях. Это было даже интересно. Никогда за собой прежде не замечал тяги к таким разговорам, но все мы меняемся. Я бросил взгляд на зеркало заднего вида. Немного бледнее обычного лицо, усталый вид. Не плохо было бы найти где-нибудь бритву. Хорошо-хорошо, многого хочу! Размечтался. Радуйся, что тебе тепло.
"Парень, перекусить не хочешь?" – оторвал меня вопрос.
"С удовольствием".
"Сейчас будет маленькая забегаловка, остановимся там".
"Замечательно".
"У тебя деньги-то есть?"
"Ну..." – я уже хотел что-то придумать по поводу долларов.
"Ладно, у меня там приятель работает. Он сделает мне такое одолжение!" – он подмигнул.
Как все просто, подумал я.
Через час мы вновь были в пути. Нас не просто хорошо накормили, а что называется, на год вперед. Толик только рассмеялся надо мной, когда мы перешли ко второму. Даже несмотря на мой зверский голод, это было чересчур. Сейчас я чувствовал, что вешу намного больше, чем прежде. Двигаться не хотелось и тянуло в сон. Толик опять же только посмеивался. Вскоре я и впрямь окунулся в мир грез. Но это было куда ужаснее реальности. Я опять оказывался на заводе, опять прощался и погибал. Только на раз все было куда страшнее. Я очнулся от легкого толчка в плечо.
"С тобой все в порядке?" – поинтересовался мой спутник.
"Да, кошмар какой-то", – я попытался сосредоточиться.
"Извини, если разбудил. Просто подумал, что тебе не особо нравится твой сон".
"Я тебе благодарен", – я посмотрел на часы. Было уже за полночь. – "Мы много проехали?"
"Около трехсот километров. Позади остался Плесецк".
"Хочешь, я тебя подменю. Спать я больше не буду, а тебе сон потребуется, так?"
"Спать правда хочу. Ладно. Смотри", – он достал карту, – "не сворачивай с этой дороги".
"Это все?"
"Да", – он остановил машину на обочине и полез в заднюю часть кабины. – "Только осторожно. Дороги скользкие, помедленней на поворотах".
"Обязательно", – я перебрался на водительское место и включил зажигание. Фары впереди высвечивали светло-бурую дорогу и заснеженные обочины. Я поехал быстрее, привыкая к машине, и вскоре полностью сориентировался. Теперь можно было немного подумать о дальнейших действиях. Толик громко похрапывал сзади, что полностью исключало возможность заснуть. Жаль, конечно, что приходится его использовать, но что я мог? Я попытался отогнать эту мысль и вспомнил о Линдсей. Что она сейчас делает? Наверное, я причинил ей боль. Я почти ощущал это. Может, нужно было сидеть там, у завода, и ждать. Чего? Разборок, анализов, карантина или смерти? Но я бы смог ее увидеть. Ничего, утешал я себя, еще все впереди. Просто нужно время. У меня его было много. Да я и Питера поставил в неловкое (это еще мягко сказано) положение. Она обвинит его в моей смерти. А что он ей ответит? Что я приказал? Ей я тоже приказал. Но мне не в чем было его винить. Я был рад, что он ушел. Не знаю, что спасло меня, но не думаю, что это что-то распространилось бы на него. Почему Френк подставил меня? Понимаю, что последнее время я совал нос не в свое дело, часто возникали конфликты, но зачем так? Да, одна мысль радужнее другой. Я снова бросил взгляд на часы. Стрелка почти коснулась шести. Уже шесть?! Кто-то говорил о большом количестве времени! Как песок сквозь пальцы... Я смотрел вперед, как постепенно темнота отступает перед светом, заалел восток. Я наблюдал, как восходит солнце. Оно как раз было по левую руку. А вполне вероятно, что этого бы я больше не увидел. Простая фраза, глубокий смысл. Никогда не увидел. Доброе утро, услышал я сзади. Толик проснулся. Хоть отвлечет меня от самоистязания.
"Доброе".
"Ммм. Ты никогда не работал дальнобойщиком?" – полюбопытствовал он, облокотясь на спинку кресла.
"Не посчастливилось прежде!"
"Давай я возьму "штурвал". Небось устал?"
"Не особо", – ответил я, останавливая машину. Я вернулся на свое место и наблюдал, как он занимает свое.
"Нам осталось всего чуть больше ста километров. Скоро избавишься от меня!"
"Ты составил мне хорошую компанию. И очень помог. Даже не представляешь насколько".
"Рад, что это взаимно"
Мы замолчали. Через несколько минут он спросил: "Саша, с тобой все в порядке?"
"Да, а почему ты спрашиваешь?"
"Ты мало рассказал о себе, а мне и не нужно знать много. Ты не похож на человека, у которого проблемы с законом, но у тебя явно не все гладко с самим собой..."
"Ты психолог?" – я был удивлен.
"Нет, просто я многое замечаю..." – он подмигнул. – "не хочешь говорить, не надо. Я не обижусь!"
"Я бы тебе все рассказал, но не могу. Скажу лишь, что меня здорово, как это вы говорите, прокатили!"
Он ухмыльнулся: "Ясно. Ты живешь, двигаешься вперед. Чего еще нужно?"
Не стал бы настаивать, но не удивился бы, если бы он сказал, что читает мысли: "Да, действительно".
Толик высадил меня на одной из улиц Ярославля. Я хотел ему отдать деньги, но он лишь отмахнулся, сказав, что свое я уже отработал вождением. Он всучил мне свой адрес "на всякий случай", как он аргументировал, и отчалил. Мне правда чертовски повезло. Я даже не мог рассчитывать на такую удачу. Я побрел дальше, не имея ни малейшего представления о городе. Мне нужно где-нибудь поменять доллары, купить себя одежду и снять номер. А самое главное, позвонить Николаю. Он был одним и тех людей, которым я мог полностью довериться. Я знал его с детства. Он был близким другом моего отца, а потом когда папа умер, старался быть мне им. Я наделся, что он будет дома, в Москве. Толик посоветовал мне один отель. Он оказался очень даже ничего. А когда я сказал, что от него, стало еще лучше. Получить рубли в обмен на доллары было еще проще. Даже без документов. С одеждой тоже проблем не возникло. Со спокойной совестью я пошел звонить. Он ответил не сразу. Кажется, я его разбудил. Я назвал себя. Он молчал, потом переспросил. Я постарался объяснить в двух словах. Получилось не очень. Он не мог поверить, что это я. Как все-таки быстро распространяются новости, подумал я, ему уже сообщили о моей смерти. Когда он наконец все понял, сказал, что немедленно едет за мной. Мне стоило больших усилий убедить его, что спешка не нужна, я вполне могу подождать до завтра. Единственная моя просьба была никому не сообщать об этом звонке и обо мне. Сказал, что объясню все потом. В конце концов он сдался.
На следующий день он примчался ни свет, ни заря. Скорее, чтобы удостовериться, что это был я, а не сон. Я так был рад его видеть. Хоть кто-то, кто меня знает и может понять! Он меня расспрашивал о случившемся по пути. Я описал ему все. Он долго и внимательно на меня смотрел, а потом спросил: "Не знаю, как ты выжил, но ты родился в рубашке, Коннор. Я видел то, как сейчас выглядит завод. Это просто не укладывается у меня в голове. Но я счастлив, что ты здесь, со мной. Меня так шокировало это сообщение. Я никак не мог прийти в себя. А тут вдруг звонишь ты. Я думал, что сошел с ума".
"Готов тебе поверить. Я сам сначала думал, что нахожусь в загробном мире".
"Что ты собираешься делать?"
"Не знаю. Ты не будешь против, если я у тебя останусь ненадолго (я и не думал, что задержусь!)"
"Конечно. Почему ты просил никому не сообщать?"
"Пока я не выясню, что привело к такому концу, я не могу вернуться".
Он взглянул на меня. "Ты знаешь, что я живу один. У меня нет особо близких друзей, кроме тебя. Ты мне как сын. Я могу представить тебя как своего сына".
Я улыбнулся. "Мне бы очень этого хотелось".
Вот так и началась моя жизнь в России. Я правда даже представить не мог, что останусь здесь на 4 года! Долгих четыре года. Николай сделал так много для меня, что и словами этого не передашь. Он меня понимал с полуслова, прямо как отец. Он читал лекции по физике в университете, устроил меня. Я никогда не работал на публике, только письменные доклады. Это было лучше некуда. К тому же, оставалось много свободного времени. Недолго думая, я решил, что самым простым способом проникнуть в тайны Бюро будет компьютер, поэтому пришлось сесть за изучение всяких систем. Я никогда не отличался особой любовью к этим машинам, но пришлось себя заставить. Это оказалось не так уж и сложно. Цифры всегда были общительны со мной. Из них можно получить такой объем информации, который обыкновенному наблюдателю показался бы нереальным. Спустя пару лет я уже располагал достаточной информацией. Мне казалось, что я наконец-то закончил свою многолетнюю работу. Тогда я и нашел Келли, Майка Келли, или он меня нашел. То ли я действительно родился в рубашке, то ли у меня был потрясающий ангел-хранитель. Майк вовремя меня остановил. Реши я тогда открыться, я бы плохо кончил. Он мне много рассказал, и у меня не было причин не верить ему (Я всегда заранее уточняю, с кем имею дело!). Эти рассказы касались не только моих изысканий, но и моей команды. Все складывалось так, как я опасался. Линдсей обвинила Питера, и ни за что не хотела его простить. Мое место занял Прэгер. Он был ставленником Френка (В такие моменты всегда жалею, что у меня нет таких связей. Мне ведь пришлось начинать с нуля!). Но Келли верил Мэтту. Я же оставался при своем. Чем черт не шутит! Много раз я порывался связаться с Линдсей или Питером, но останавливался. Я не хотел их впутывать, но мне хотелось увидеть их. Точнее, мои порывы происходили почти с одной и той же периодичностью, но тут я был бессилен. Меня тянуло назад, как бы хорошо здесь ни было. Здесь у меня появились друзья, и в какой-то степени это сглаживало мою тоску. Я по-прежнему не знал, что спасло меня в Архангельске. Все анализы не дали результата. Но с того взрыва я изменился не только душевно, но и физически. У меня был потрясающий метаболизм. Рана, на заживление которой мне бы прежде потребовалась неделя, исчезала за пару часов. У меня были догадки, но подтвердить их я не мог.
Неделю назад со мной связался Келли и сказал, что назревает что-то крупное, что самое время вмешаться, если я этого до сих пор хочу. Я уже не знал. Но я отправился назад, домой. Не описать те чувства, которые я испытывал возвращаясь. Николай отпускал меня с тревогой, и я постарался его уверить, что все будет нормально, хотя сам ни в чем не был уверен. Он проводил меня до аэропорта. Мы не прощались, я обещал вскоре навестить его. Когда самолет сел в Штатах , я почувствовал облегчение. Так долго я отсутствовал, а меня все тянуло назад. Идя по улицам, я с интересом осматривал окружающее, словно все видел впервые, а ведь так оно и было. Как все было ново и не похоже на мои воспоминания! Я был счастлив, хотя и понимал, что, возможно, делаю еще одну ошибку. Я быстро вошел в курс дела, благодаря Майку, любезно приютившего меня (как это не прискорбно, домой я вернуться не мог). Но я все медлил, пока не стало поздно. С одной стороны, у меня словно с сердца упал тяжелый камень, а с другой... Неужели я жаждал мести? Быть этого не может! Так вот, через три дня после моего приезда, Председатель БНР (то есть человек, который был почти основанием так долго мною изучаемого айсберга) умер. Не странно ли это, спрашивал я себя. Ему кто-то помог? По крайней мере, не я. Мне удалось встретиться с Френком. Как он был удивлен! Сначала думал, что я призрак (отца Гамлета, вспомнилось мне). Потом даже попробовал изобразить на лице улыбку. Наш разговор был недолог. Мне было интересно посмотреть на его реакцию. Это все, и я это получил. Мы расстались, конечно, не друзьями, но и не врагами. Я считаю, что это был хороший конец. Элсингер исчез с лица земли. Я, наверное, был последним, кто говорил с ним. Он сообщил, что теперь настал его черед уходить, и он выполнил свое обещание. Он вряд ли попытается как-либо помешать мне. Опять же, я редко упускаю что-либо из вида, особенно последнее время. У меня надежный щит против него, именно щит, а не оружие. Все-таки я не хотел мести, не хотел... Вот так все было. Уже четыре года, а я все помню так, словно это произошло вчера. Ни одну деталь я не забыл, ничего, помню все свои ощущения, свои чувства. Кстати, о чувствах. Я сейчас стою и смотрю, как Линдсей разговаривает с Марком. Это ее бойфренд. На его месте мог быть и я. Но я упустил удачу, кажется. Я не хочу причинить ей боль, надеюсь, что она уже не помнит меня, что ее раны зажили... Мои же вновь открылись. Потому что сейчас я уйду, причинив себе боль. Я не забыл ее, все еще люблю ее. Прости меня, Линдсей, прости. Я разворачиваюсь и ухожу.
Я опускаюсь на зеленую траву, откинувшись на ствол дерева. Я не могу ее видеть, а она меня. Неужели все было напрасно, хочу я спросить себя. Ты же жив, у тебя все впереди, отвечает внутренний голос. Нет, ничего нет, должен крикнуть я. Линдсей появляется на дорожке, всего в десяти шагах от меня. Она быстро идет, за ней бежит Марк. Я слышу их разговор:
"Все кончено! Уходи!"
"Линдсей, прости меня. Ты не поняла!"
"Мне нужно было понять это давно! Уходи, немедленно. Иначе я все расскажу!"
"Хорошо! Прощай!"
Он идет назад. Она стоит и плачет, смотря невидящими глазами в спину Марка. Вот она берет себя в руки и собирается уйти. Но что-то останавливает ее. Она смотрит мне в глаза, я вижу, как сменяются в них чувства. Я хочу встать, но не могу. Кажется, что кто-то удерживает меня. Она осторожно приближается, не спуская с меня глаз. Ты же этого хотел, говорит кто-то, чего же ждешь? Я с трудом встаю, и мои глаза оказываются на уровне ее. Что мне ей сказать? Привет, это я! Глупо. Я вижу, как слезинка скатывается по ее щеке и останавливаю ее. Она вздрагивает, словно осознав, что это не видение. Я обнимаю ее. Как долго я этого ждал! Линдсей, я люблю тебя.
The End
7 августа, 2000,
by NSR.
Страница 1 - 4 из 4
Начало | Пред. | 1 | След. | Конец
