Кристина не знала, почему сумасшедшая идея посетить все европейские столицы с Мартином пришла ей в голову именно тогда, когда Историческое Общество Эльзаса предложило ей эту поездку в Зальцбург. Ей надо было сказать Мартину до свиданья, паковать чемоданы и улетать первым самолетом. Ну, или, по крайне мере, поездом. Но нет, она осталась в Эльзасе, пока Общество не донимало ее день и ночь, и уговаривала Мартина поехать с ней в Австрию. Он не хотел, конечно, он был слишком занят своими делами, а она... она была так влюблена в него, что не могла расстаться даже на пару дней. И сейчас, чувствуя себя в небольшом каменном городе как в тюрьме, она не могла винить никого другого. Ее работа и Зальцбург всегда были для нее на первом месте. Пока, конечно, не появился Мартин, и она не потеряла голову.
"Тина", она обернулась и увидела Мартина. "Эй, я тебя везде искал! Угадай, что у меня есть!"
"Плохое или хорошее?" поинтересовалась Кристина, думая о последнем штрафе на 100 шиллингов за парковку в неположенном месте. Нет, Мартин не был ни бандитом, ни бестолковым: он был музыкантом, потерянным в каком-то своем мире, который Кристина не видела. А она, глядя в его голубые глаза, забывала все на свете.
"Тина, я достал билеты на концерт Моцарта", глаза Мартина сияли. Моцарт был одним из тех немногих общих интересов, которые у нее были с Мартином. Она интересовалась его историей, он – музыкой.
Кристина взглянула на билет: "Боже мой, концерт через два часа! Скорей, Мартин, я должна успеть в номер! Где ключи от машины?"
Мартин неловко улыбнулся: "Это была вторая новость. Наша машина в Abschleppdienst, я поставил ее на частном участке."
"Господи", Кристина закрыла лицо руками, "где ближайший автобус?"
Зал сиял огнями и был наполнен зрителями, одетыми в вечерние платья и смокинги. Кристина нервно оглядывалась по сторонам, в поисках Мартина. Они расстались у гардеробной, но, зная своего музыканта, она бы не удивилась, встретив его уже в Гамбурге. Он был просто потрясающе рассеянным. "Фрау Эммерлинг, какая приятная встреча!" Кристина повернулась к высокому мужчине за ее спиной. "Вы тоже пришли на концерт?"
К счастью, именно в этот момент в зале стал гаснуть свет, и ненавистный Кристине Курт Штайнер был вынужден идти на свое место. Кристина облегченно вздохнула и еще раз осмотрелась: Мартина нигде не было. Она не знала, где он был, и что он делал. Все, что ей оставалось было пробраться на свое место, стараясь не наступить на ноги возмущенным, но слишком вежливым, чтобы показать это, зрителям. Впрочем, беспокоилась Кристина недолго: первые же звуки "Лунной сонаты" отвлекли ее и от Мартина, и от машины, и от работы, унося ее с собой в другой мир, в котором, как иногда казалось Кристине, Мартин жил все время.
После концерта, Кристина долго ждала внизу у входа и нервно курила. Вообще-то, она дала себе слово бросить, но как только что-то выводило ее из равновесия, Кристина тут же возвращалась к своей старой знакомой – сигарете. Мартина не было. Он не появился на концерте, его не видели их общие знакомые: Мартин просто растворился в воздухе!
Наконец она устала ждать. Ноги болели от непривычных шпилек, длинные серьги оттягивали уши, платье и то, казалось, делало все, чтобы заставить Кристину страдать еще больше. Она повернулась идти, но внезапно услышала музыку. Сторож еще не закрыл зал, возможно, жалея ее, и Кристина проскользнула через тяжелую, медную дверь в холл. Она прислушалась. Музыка все также играла, и как казалось Кристине, доносилась из зала.
"Мартин", позвала она нерешительно, "Мартин, это ты?" В ответ ни слова, только плач рояля.
"Мартин, это не смешно", но слова замерли на губах Кристины, как только она вошла в зал. Там, на сцене, в лунном свете, падающем из окна, кружились десятки пар. Нет, не кружились, поправила себя Кристина, их движения были плавны и грациозны, они танцевали менуэт. Кристина не решалась заговорить. Кто были эти люди? Что они делали в этот поздний час в зале? И откуда, черт возьми, они взяли эти изысканные костюмы? Кристина подошла поближе: ей было любопытно понаблюдать за ними. У нее уже было чувство, что она присутствует на королевском балу. Но где же были музыканты? Кристина кинула взгляд туда, где во время концерта стоял рояль, и с трудом подавила крик: там сидел Мартин! Но он выглядел совсем по - другому: короткие белокурые волосы заменил напудренный парик, а вместо смокинга на нем был длинный жилет, вышитый серебром, блестящим в лунном свете, и рубашка. Его ног Кристина не видела. Она как раз собиралась позвать его, как вдруг сзади раздался шорох, и чья – то рука сжала ее. Кристина быстро обернулась и увидела Мартина.
"Мартин", проговорила она, "где ты был?" И взглянула на рояль: пианист все еще играл.
"Тина, ты не должна быть здесь, пошли", в темноте его глаза странно блестели.
"Черт возьми, ты исчезаешь на весь вечер, а теперь говоришь, что мне делать? Что это за представление? Кто этот человек за роялем?" подхлестываемая одновременно любопытством, обидой, страхом и гневом, Кристина не видела этого.
"Тина, пошли. Ты не должна быть здесь", повторил он.
"Это у тебя новый словарный запас?" поинтересовалась Кристина, но этой бравадой она пыталась скрыть ужас, который постепенно подбирался к сердцу, как ледяная волна, парализуя все тело.
"Пошли", сказал Мартин. Он взял ее руку и повел за собой. Кристина не вырывалась, она не могла решиться. Кристина Эммерлинг, гроза школы, была парализована страхом! Но она боялась не за себя, а за Мартина, боялась, что он сошел с ума, что ему придется провести остаток дней в какой-нибудь клинике. Ее мысли кружились, как вспуганые птицы, и она чувствовала себя беспомощной, как никогда в жизни.
Между тем они подошли к выходу.
"Спокойной ночи", пожелал им сторож.
"Вам тоже", это было все, что смогла выдавить Кристина. Но на улице поведение Мартина резко изменилось. Он бессильно прислонился к стене. "Тина, отвези меня домой", попросил он и закрыл глаза, оставляя ее таращиться на него.
Стук в дверь оторвал Линдсей от внимательного изучения рецепта. Раньше на неделе она дала себе слово отказаться от бутербродов и сготовить себе что-нибудь стоящее. Наверно, Эксон почуял это, улыбнулась Линдсей, открывая Питеру дверь.
"Привет", радостно поприветствовал ее Питер. "А чем это так пахнет?" сразу же поинтересовался он, потянув носом.
" Ничем для тебя", отозвалась Линдсей, "я позвала к обеду Антона и Кэтрин."
"Но это нечестно!" возмутился Питер, но потом хитро добавил: "Хотя твои кулинарные шедевры все равно оставляют желать лучшего."
"Да, согласна, именно поэтому ты и заявляешься ко мне на ужин с регулярным разрывом в неделю", парировала Линдсей.
Питер рассмеялся, да и сама Линдсей не могла не улыбнуться.
"Ты видела Марка?" внезапно спросил он, выжидающе посмотрев на нее.
Но выражение Линдсей не изменилось: "Нет, ты же знаешь, что у него много дел".
"Конечно, он так занят, что не может даже навестить Коллин", язвительно сказал Эксон.
Линдсей обернулась и холодно посмотрела на Питера: "Пит, я ценю твою заботу, но, будь добр, не лезь, куда не просят. Я, слава Богу, сама могу с ним разобраться".
Питер пожал плечами: "Как знаешь, это действительно твое личное дело. Я пойду, навещу Коллин."
"Только не разбуди ее", предупредила Линдсей уже мягче, "заставить этого ребенка заснуть – тихий ужас!"
"Скорее громкий", хмыкнул Питер, открывая дверь в детскую. Линдсей покачала головой и пошла обратно на кухню: воевать с уткой.
Через час они все вместе сидели за столом и говорили о разных мелочах. Питер как раз рассказывал Хендриксам об их "отпуске" на Корсике, когда Линдсей внезапно встрепенулась.
"В чем дело?" спросил Питер.
"Коллин плачет", ответила она. Все прислушались.
"Я ничего не слышу", признался Антон.
"Я тоже", подтвердила Кэтрин.
Линдсей улыбнулась: "У меня, наверно, какое-то шестое чувство".
Она поднялась из-за стола: "Я сейчас вернусь".
Она прошла в дом и направилась в детскую. Коллин действительно не спала, но она больше не плакала, а лежала в кроватке, улыбаясь чему-то. Может это и не улыбка, подумала Линдсей, беря дочку на руки, разве может двухмесячный ребенок улыбаться?
"Ну, в чем дело?" спросила она. "Я знаю: вредность. Тебе тоже хочется сидеть со всеми, но для начала научись сидеть". На личике девочки отразилось недовольство. Линдсей невольно улыбнулась: "Нет, и не думай. Твои рожицы меня не смягчат. Слышишь, кто-то звонит в дверь, так что я пошла. А ты пока спи".
Линдсей положила ребенка осторожно в кроватку и тихо вышла из комнаты. Когда она еще раз обернулась, Коллин уже спала.
"Миа", воскликнула Линдсей, открыв дверь, "сто лет тебя не видела!"
"То есть, вчера", улыбнулась вошедшая, "как Коллин?"
Затем она точно так же, как Питер потянула носом: "Ммм, я попала на банкет."
"Признайся, у вас с Питом какие-то передатчики или моя собственная дочь звонит вам каждый раз, как я что-то готовлю", рассмеялась Доннер.
"Нет", призналась Миа со смехом, "но было бы неплохо".
На следующее утро Линдсей разбудил нещадно звонивший телефон. Она вытянула руку, чтобы отключить его, но не дотянулась и нехотя открыла глаза.
"Питер, какого ты звонишь в такую рань?" поинтересовалась она, узнав Эксона.
Его голос четко отдавался в трубке: "Лин, извини, но мне пришлось разбудить тебя, у нас новое дело".
"О Боже, оно не может подождать?" спросила Линдсей, кинув взгляд на часы, которые показывали полседьмого. "Сегодня воскресенье!"
"Нет, к сожалению, нет, нам надо лететь в Австрию", отозвался Питер. "Ладно, встаю", нехотя согласилась она. "Только позвоню Кэтрин и спрошу у нее про Коллин".
"Я договорился с Антоном", сказал Эксон, "ты можешь завести ее на пути в аэропорт".
"Спасибо, Пит", устало поблагодарила Линдсей, "я буду на месте через двадцать минут".
Когда через пятнадцать минут перед Питером замаячил указатель на третий терминал, он думал, что он первый в аэропорту. Но ошибся: уже издалека он увидел красный "форд" Линдсей. Подъехав поближе, он увидел, что машина была закрыта.
Линдсей сидела в зале ожидания и говорила с кем-то по мобильному телефону. Питер подошел поближе: она подняла руку в знак приветствия, но не перестала говорить. "Марк, мы говорили об этом по крайне мере десять раз", Линдсей прислушалась, "нет, именно это я и имею в виду. Если ты желаешь продолжать точно так же дальше, то тебя ждут неприятности".
Питер поднял брови, она пожала плечами и показала на телефон: "Нет, сегодня я не могу с тобой встретится. Нет, если я сказала "не могу", значит, нет". Очевидно, Марк задал вопрос потому, что она довольно раздраженно ответила: "Я улетаю. В Австрию". Следующий вопрос. Линдсей покачала головой и улыбнулась Миа, которая только что подошла. "Все, пока. Мой самолет через полчаса. Нет нельзя!" она вздохнула. "Поверь мне, я знаю, что лучше для Коллин. Пока", она положила трубку, не смотря на то, что Марк продолжал разговор, и повернулась к коллегам.
"Испанская инквизиция – ничто по сравнению с мужчинами", пожаловалась она.
"Эй", запротестовал Питер, "нет правил без исключений".
"Ты прав", согласилась Миа, "нет. Но я пока не встречала исключения". Они с Линдсей переглянулись и рассмеялись.
Питер тоже улыбнулся: "К женщинам это правило тоже применимо".
"Как думаешь, почему Антону не сидится в Америке?" задал риторический вопрос Питер. Они летели над Атлантикой уже не первый час, и он был единственный, кто не спал.
"Считай, он оплачивает нам бесплатные поездки по Европе", отозвалась сонно Линдсей.
Питер повернулся к ней: "Я думал, ты спишь".
Она открыла свои большие серые глаза: "Нет, я уже давно не могу спать спокойно".
"Надо же, у тебя совесть есть", пошутил Эксон, но она не ответила колкостью, просто отвернулась к окну. "Марк действует на нервы?" поинтересовался он.
"Да нет, я сама действую себе на нервы последние пять лет", ответила она с печальной улыбкой.
"Не одна ты", согласился Питер. "Знаешь", продолжил он, "интересно какого быть бессмертным? Я бы сошел с ума".
"Я бы тоже", сказала Линдсей, "смотреть, как один за одним уходят те, кого ты любишь и ценишь".
"И помнить все, все, что произошло", добавил Питер.
"А о чем это вы?" Миа потерла глаза, прогоняя сон.
"Хоть у кого-то совесть чиста", внезапно рассмеялась Линдсей. Питер присоединился к его смеху, подмигнув Миа.
"Дело № 78867543, руководитель группы Питер Эксон. Мы прибыли в Зальцбург, Австрия, по просьбе Кристины Эммерлинг, историка Научного Общества Страсбурга, Эльзас – Лотарингия. Она просит прояснить происшествия в доме Моцарта".
В аэропорту исследователей уже ждали.
"Это и есть Кристина Эммерлинг?" недоверчиво спросил Питер, показывая на высокую зеленоглазую блондинку лет тридцати, которая, увидев их, приветливо помахала рукой.
"А ты думал, все историки – скрюченные старушки в очках?" съязвила Линдсей. Миа промолчала.
"Здравствуйте", поприветствовала их Кристина, "вы ведь американские ученые?"
"Да", ответила за всех Доннер, так как Питер внезапно проглотил язык, а Миа сосредоточенно смотрела поверх их спин куда – то вдаль.
"Я Линдсей Доннер, это мои коллеги: Питер Эксон и Миа Стоун", представилась Линдсей.
"У Вас неплохой немецкий", заметила Кристина с улыбкой.
"Спасибо, я не так уж давно была в Германии", ответила Линдсей.
"Правда? Я тоже. Знаете, они до сих пор не могут решить, кому принадлежит Эльзас – Лотарингия", призналась Кристина, " я не знаю даже, кто я: немка или француженка".
"Да уж, мне тоже нелегко", улыбнулась Доннер, "на свете нет американской национальности. Не у одной у Вас проблема идентификации. Только не говорите об этом другим американцам, окей?"
Кристина рассмеялась: "Мы, наверно, родственные души. Пойдемте к машине, я подброшу до отеля".
Они пошли по длинному коридору, Линдсей и Кристина впереди, увлеченные разговором, задумчивый Питер и чем-то заинтригованная Миа сзади. Миа никак не могла понять, где она уже видела это лицо, мелькнувшее в толпе. Обычный мужчина: среднего роста, коротко стриженные, слегка вьющиеся светлые волосы, немного близорукие, голубые глаза. Обычно явление в США, а в Австрии и подавно. Тогда почему же он оставил такое впечатление? Память старалась вырваться из плена, но ей не удавалось пробиться. Миа устало провела рукой по лбу: не хватало еще заработать головную боль.
"Мисс Стоун", по слегка приподнятым бровям Кристины Миа поняла, что она повторила эту фразу уже не первый раз. "Это мой друг, Мартин Берг", представила Кристина. Миа подняла голову и застыла: Мартин Берг и был тем таинственным незнакомцем, которого она видела в толпе.
Его голос вывел ее из оцепенения: "Очень приятно, фрау Стоун". Он улыбнулся немного смущенно, протягивая руку.
Миа пожала ее: "Мне тоже".
"Так что с отелем?" спросил Питер, прерывая их безмолвный диалог.
"Да, да, конечно", засуетилась Кристина. Линдсей усмехнулась: Питер заговорил в первый раз за все это время, и она была почти уверенна, что белокурая немка была виной его растрепанных чувств. Ну что ж, не все же Питеру дразнить ее!
"Мы живем в этом же отеле, на первом этаже", объяснила Кристина, пока команда поднималась по лестнице. "На Erdgeschoss справочная и кафе".
"На ерд чем?" переспросил Питер.
"Извините, я еще думала, у меня прекрасный английский", извинилась женщина, "я имела в виду, самый первый этаж".
"Понятно", Питер улыбнулся ей, что в свою очередь заставило улыбнуться Линдсей.
Ее явно забавляло поведение Питера, но она старалась не показать этого. Хотя как казалось ей, Кристина не обращала особого внимания на Эксона, она смотрела только на Мартина, а тот в свою очередь напоминал Линдсей Каспара, дело которого они расследовали около двух лет назад. Тогда еще Прэйгер был с ними. Возможно, Мартин тоже кого-то потерял, поэтому он и был таким печальным, но ее знание людей говорило Линдсей, что все не так просто.
Кристина дошла с ними до конца коридора: "Вот здесь, еще пару метров". Она помолчала немного, а потом добавила: "Может, встретимся сегодня вечером за ужином?"
"Да", поспешно согласился Питер.
"Вы нам сразу можете показать, где произошло то, о чем вы нам рассказывали", добавила Линдсей, скрыв улыбку.
Миа ничего не сказала, она была как-то странно задумчивой, особенно с того момента, как она познакомилась с Мартином. Ну что ж, у каждого свои секреты, подумала Линдсей, Миа тоже имеет на них право.
В небольшой комнате было слишком жарко, несмотря на спущенные жалюзи. Линдсей быстро натянула более легкую майку и шорты, захватила сумку и через минуту стучалась к Питеру.
"Лин?" поинтересовался тот, не вставая с дивана.
"Уже не первый год", ответила Доннер, входя в комнату, "пойдем, посмотрим Зальцбург? До вечера Кристина все равно занята, а она наш главный свидетель".
Пит покачал головой: "Извини, мне не охота вылезать, потом надо же когда-то спать".
"Ну ладно, пойду спрошу Миа", вздохнула Линдсей.
"Она уже куда-то ушла", сказал Эксон.
"Не распаковавшись?" удивилась Линдсей.
Питер кивнул. "Спокойной ночи, Пит, как говорит немцы, да приснится тебе что-нибудь хорошее", Доннер повернулась к двери.
"Спасибо", отозвался Питер уже сонным голосом.
Майская жара накрыла город как покрывало, пойманная в стенах высоких каменных домов и узких переулков, отражаясь в ленивых водах реки. Миа шла по городу, спрашивая себя, было ли так же жарко в аду, которым пугала ее тетя. Не то, чтобы Миа была религиозной, ей просто как всегда хотелось все знать.
И это обсуждение рая и ада очень ее интересовало.
Духота сгущалась вокруг нее, и Миа оглянулась в поисках убежища. Она толкнула тяжелую дверь первого попавшегося здания. Когда она захлопнулась за ней, Миа сначала застыла, окутанная холодной тишиной. Город снаружи стих, спрятанный за толстыми, каменными стенами, жара уступило место почти ледяному холоду. И вдруг по церкви пронеслись звуки органа. Кто-то сидел у древнего инструмента, играя какую-то печальную мелодию, неизвестную Миа. Девушка подошла ближе, стараясь не шуметь: тишина и потрескивание свечей пугали ее, но Миа не могла анализировать причину страха.
"Мартин", воскликнула она, узнав мужчину за органом. Голубоглазый блондин обернулся, слегка нахмурившись.
"Вы здесь часто играете?" спросила Стоун. Мартин пожал плечами с извиняющейся улыбкой.
"Я не говорю по-английски", выдавил он.
"А я по-немецки", с сожалением сказала Миа. С другой стороны, она понимала, что даже с немецким, ей было бы непросто понять Мартина, который говорил на южном диалекте, свойственном Австрии. Поэтому она просто улыбнулась и присела в одно из кресел в переднем ряду. Руки Мартина опять коснулись клавиш, и как показалась Миа, он мгновенно забыл о присутствии малознакомой американки. А она сидела, пристально вглядываясь в его лицо, стараясь вспомнить, где же она его видела. Мысли кружились в голове, но прошлое упорно не желало вернуться, оно осталось далеко, вместе с шумом улиц и грохотом машин, с голосами людей, которых она так хорошо знала, но забыла. И она не могла простить себе этой забывчивости.
Одинокая женская фигура на мосту не была ничем необычным в Зальцбурге. Здесь всегда было много туристов, особенно в эти солнечные дни. Но Линдсей, наблюдающей медленное течение реки, все было как-то чуждо. Она скучала по Коллин, по холодному воздуху Ванкувера, по дождю, и, хотя она не признавалась в этом даже себе, по Марку. А здесь под ярким светом солнца, слепящим ее, она чувствовала себя отделенной от всего этого, как будто на другой планете.
Пожилая пара подошла к ней и на ломаном немецком спросила дорогу в замок. Линдсей ответила на английском, и оба туриста расцвели улыбкой. Они из Техаса, разве она не была в Далласе?
Линдсей устало покачала головой. Пара еще раз поблагодарила ее и пересекла мост. Линдсей посмотрела ей вслед, подумав, что она вряд ли когда-то будет так ходить по старому городу. Неужели она так и будет одна всю жизнь?
"Кристина?" стук в дверь оторвал ее от книг. Кристина пересекла комнату и открыла. На пороге стоял Питер.
"Привет", улыбнулся он, "как насчет прогулки по городу? Это мой первый и, наверно, последний, свободный вечер!"
Кристина оглянулась на стол. Она провела все это время, работая над докладом, и все еще была одета в потертые джинсы и вытертую футболку, а ее длинные светлые волосы были нещадно закручены в тугой узел. Она выглядит как подросток, подумал Питер, как-то беззащитно и потерянно. "Я даже не знаю", сказала она, "у меня еще столько работы".
"У меня тоже, но когда-то Вам надо отдыхать", настаивал он.
"Хорошо", в конце концов согласилась Кристина, "только не Вам, тебе". "Тебе, Крисси", улыбнулся с готовностью Эксон.
"Крисси", задумчиво пробормотала Кристина, очевидно позабавленная именем, "мне только надо переодеться".
Питер отдал довольно забавный салют и вышел в коридор.
"Крисси", повторила Кристина еще раз вслух, оставшись одна. И рассмеялась.
"Ну, мои родители хотели, чтобы я стала врачом, но при одном виде крови я буквально падала в обморок", поведала Кристина, когда они, не торопясь, шли по улицам, все еще залитым солнцем. "Боюсь, я их разочаровала, но настолько ломать себя я, увы, не смогла".
"Почему "увы"", поинтересовался Питер, "что может быть хуже человека, который что-то делает против воли?"
"Не знаю, мои родители не настолько мудрые", грустно усмехнулась Кристина, "они явно расстроились. Но когда я в пять лет в первый раз услышала Моцарта, я поняла, что я всегда останусь связанным с ним".
"Но ты не стала музыкантом?" спросил Питер.
"Нет, что ты, у меня нет никаких способностей, я пыталась научиться играть на пианино, но, кажется, у меня ни слуха, ни таланта. И тогда я решила стать историком".
"Поэтому Мартин?" осторожно поинтересовался Эксон.
Она не сделала ни малейшей попытки уйти от вопроса, притворившись, что у нее плохой английский, или что она не поняла сути вопроса.
"Да", задумчиво кивнула она, "поэтому Мартин".
"Понятно", это было все, что сказал Питер. Заходящее солнце золотило крыши, с реки потянуло прохладой. Но ни Питер, ни Кристина не замечали этого, оба пойманные в собственном мире, из которого они не могли вырваться.
"Все произошло примерно в это время", объявила Кристина спустя три часа, когда команда полном сборе направлялась в концертный зал. Мартин молча шел рядом с исследователями, изредка вставляя какое-то замечание на немецком, на которое Линдсей так же лаконично отвечала. Она бы с удовольствием расспросила этого странного человека, но не решалась. Сказать по правде, она и не особенно интересовалась этим, и вообще у всех присутствующих было довольно меланхоличное настроение.
"Мы пришли", сказала Кристина после очередных пяти минут молчаливой ходьбы.
Тяжелая дверь негромко заскрипела, как бы нехотя впуская посетителей в огромный холл. "Я слышу музыку", внезапно обернулась к Миа Линдсей. Они беззвучно проследовали за Кристиной в огромный зал, залитый лунным светом.
"Вот это да", прошептала Миа, "у меня чувство, что вот – вот войдет Мария-Антуанетта!"
"Не у одной тебя это чувство", отозвался Питер, тоже шепотом.
Кристине казалось, что она время повернуло назад на ровно 48 часов. Тот же зал, те же призрачные танцоры и Мартин в парике за роялем. И опять никого, чтобы помочь ей и ему.
"Частота колебаний в зале изменилась", сообщил Эксон, сверяясь с приборами, "кроме того, вы чувствуете, как похолодало?"
"Ага", ответила Линдсей задумчиво. Она уже тоже рассмотрела в фигуре за роялем Мартина. И так же, как Кристина заинтересовалась, что же он там делал. Она начала медленно спускаться по затемненному проходу к сцене.
"Нет", бледное лицо Мартина возникло перед ней, прежде чем она успела пройти до конца. "Пожалуйста, забери их всех отсюда, вы не должны быть здесь".
"Почему?" мягко спросила Линдсей. Она уже видела достаточно расстроенных людей, которые вели себя точно так же.
"Я не могу сказать", на его щеках блестели капельки пота. Или слез?
Сверху сбежала Кристина: "Мартин, что ты здесь делаешь?"
"Пойдем отсюда", потянул он ее и повернулся к Линдсей: "Пойдем, иначе будет слишком поздно".
Они вскоре стояли на улице под холодным ночным ветром, тяжелая дверь надежной преградой между ними и таинственным залом. А Мартин тяжело оперся на стену, пробормотав: "Отвезите меня в отель".
Кристина и Линдсей переглянулись. Они были единственными, кто понял, что Мартин говорил на старонемецком.
На следующее утро Линдсей проснулась в пять и тут же отправилась к Кристине. Она открыла на первый стук.
"Ну что, поиграем в игру "извините, я Вас разбудила?"?" спросила Линдсей.
Кристина устало улыбнулась: "Нет, не с Вами, Вы знаете так же хорошо, как и я, что я не сомкнула глаз всю ночь. Вам что – то понадобилось?"
"Да", сказала Доннер, "мне хотелось бы посмотреть на бумаги, которые писал Мартин".
"Бумаги Мартина?" приподняла светлые брови Кристина. "Но зачем?"
"Я могу поспорить, что они написаны готическим шрифтом", объяснила Линдсей.
"Вы хотите сказать, Вы подозреваете, что с Мартином?" поинтересовалась женщина немного испуганно.
"И да, и нет", уклончиво ответила Доннер.
Через полчаса Линдсей сосредоточенно копалась в бумагах Мартина. Внезапно один из листков привлек ее внимание. Линдсей покопалась в сумке и вытащила увеличительное стекло.
Она разглядела подпись в уголке и негромко присвистнула: "Вот это да! Могу поспорить в библиотеке найдется немало материала о Мартине Эрихе Теодоре фон Бергхофф!"
"Как думаешь, что же все таки произошло вчера вечером?" поинтересовался Питер, настраивая счетчик Гейгера.
"Не знаю", пожала плечами Миа. "Только вот Мартин вел себя как – то странно".
"У него, по моему, вообще не все дома", хмыкнул Эксон.
"Нет, я бы так не сказала", возразила Миа, "он потрясающе играет на органе, ты бы слышал! Вообще, все музыканты немного странные люди".
"Так же как и впрочем художники и поэты", пробормотал Питер, занятый своим физическим оборудованием.
"Угу", согласилась Миа, "физики тоже бывают странными".
Питер кинул в ее сторону уничижительный взгляд, но Стоун только рассмеялась: "Нет, Эксон, меня этим не испугаешь".
"А жаль", сокрушающе заметил Пит, "когда-то это у меня получалось".
"Стареешь, теряешь квалификацию", поддразнила Миа.
"Спасибо, ты тоже".
В этот раз они оба рассмеялись.
"Вам направо", показала библиотекарь с вежливой улыбкой.
"Спасибо", поблагодарила Линдсей. Она повернулась и пошла вдоль книжных стеллажей, чувствуя на себе любопытный взгляд.
В большой старой библиотеке было холодно, как в склепе. Свет едва просачивался сквозь высокие, стрельчатые окна, играя кружившимися в воздухе пылинками. Но примечательней всего была тишина. Было так тихо, что у Линдсей начало звенеть в ушах. Толстые каменные стены приглушали все звуки, создавая свой мир, наполненный тишиной, холодом и пылью.
Наконец-то Линдсей нашла то, что она искала, и как только она присела за стол и открыла книгу, она забыла и про холод, и про звенящую тишину. "Вот это да", проговорила она, "не может быть!"
На бумаги перед ней упала тень. Линдсей обернулась и посмотрела прямо в холодные голубые глаза высокого мужчины.
"Я так и знала", прошептала она.
"Извините, Линдсей", сказал он негромко по-немецки, "Вы не должны были найти это".
Пожелтевшие страницы бесшумно легли на пол, вздымая пылинки, которые позолотили лучики солнца. Библиотека опять была пуста.
"Крисси", Кристина, смотрящая на фотографию Мартина, виновато захлопнула книгу, услышав Питера.
"Пит", обернулась она, "привет".
"Ну что, готова? Ты мне обещала показать домик, где родился Моцарт".
"Да, с удовольствием", поднялась Кристина, "чего мы ждем?"
Они не торопясь шли по вечернему городу.
"Еще долго?" спросил Эксон.
"Не очень. Но я обещаю, тебе понравится. Смотря на этот дом, никогда не подумаешь, что в нем родился такой необыкновенный человек. Представляешь, в пять лет этот гений уже писал музыку!"
Питер не мог представить, но кивнул.
"Его отец понял, что имеет дело с дарованием, он повез его в Вену и представил королевскому двору. Там он и вырос. Он знал всех знаменитостей того времени, включая молодую принцессу Марию-Антуанетту".
Питер снова кивнул, взглянув на ее воодушевленное лицо. Когда Кристина говорила о Моцарте, она сразу менялась. Наверно, подумал он, он так же менялся, когда говорил о квантовой механике. Эта мысль заставила его улыбнуться.
"Надо мной смеешься?" поинтересовалась Кристина.
"Ты что", чуть не поперхнулся Эксон, "я подумал о том, как человек меняется, когда говорит о чем-то, что он очень любит".
Кристина улыбнулась: "Не ожидай, что после этого признания я все – таки буду в состоянии слушать лекции по физике".
"Да я и не надеялся", отозвался Питер.
"Мы пришли", Кристина показала на небольшой двухэтажный дом.
В этот момент у Питера зазвонил его мобильный телефон.
"Пит, ты когда последний раз видел Линдсей?" услышал он голос Миа.
"Утром, она собиралась в библиотеку. А что?" спросил Эксон, внезапно встревоженный.
"Я звоню ей уже час, но никто не берет трубку. Сколько можно сидеть в библиотеке?"
"Ты знаешь, где находится эта библиотека?"
"Нет, но можно спросить. Ты же наверняка с Кристиной, она должна знать. Кстати", продолжила Миа, "Мартина я тоже не видела. В церкви его нет".
"Еще я за взрослыми мужчинами не бегал", отрезал Питер, "я перезвоню и скажу, куда идти".
"Да", ответила Миа, "только вот что: не хочу быть Кассандрой, но мне кажется, что мы найдем Линдсей, когда найдем Мартина. И ничего хорошего им не предстоит".
"Миа, я перезвоню", Питер нажал на кнопку, отрезая дальнейшие замечания Стоун. Он чувствовал себя виноватым. Если что-то случилось с Линдсей, это будет непростительно. Вот только почему она не позвонила?
"Поэтому Ваша прапрапрабабушка и не смогла выйти за него замуж, да?" не удержалась Линдсей.
"Замолчите, Вы все равно не поймете этого", последовал ответ.
"Но если это действительно так, если болезнь передается из поколения в поколение, почему Вы не хотите обратится к врачам? Ведь сейчас не Средневековье и даже не 19 век! Вам могут помочь", не сдавалась Доннер.
"Замолчите", опять взгляд глаз-льдинок, "они так же как Вы ничего не поймут, только разрушат ворота".
"Значит, Вы вызвали всех этих людей через ворота?"
Самодовольная улыбка: "Да, я их зову..."
"Вашей игрой", закончила Линдсей, "теперь я все поняла. Но зачем Вам Кристина?"
"Она моя мать", ответил он.
"Ваша мать в Страсбурге. Женщина, на которую похожа Кристина, была Вашей общей прапрапрабабушкой! Пожалуйста, не надо звать их еще раз, все закончится катастрофой!"
"Вы умней, чем я думал, только это не поможет", он сел к роялю, "мне пора начинать. Они ждут меня".
"Вот здесь", Кристина с трудом перевела дыхание, когда они с Питером остановились около библиотеки.
"Спасибо, чтобы я без тебя делал!" искренне поблагодарил Эксон.
"Что-нибудь слышно от Линдсей?" прокричала Миа через окно снятого на прокат "фольксвагена", который остановился на месте, скрипя тормозами.
Питер покачал головой: "Паркуй машину и пошли".
"Но в этой зоне нельзя парковаться!" возмутилась Кристина.
"Плевать, заплатим штраф, нам некогда", ответил Эксон.
Миа выскочила из машины, кинув извиняющий взгляд Кристине, которая возмущенно покачала головой, и группа вошла в здание.
Библиотекарь показала им, не скрывая любопытства, в какую сторону пошла молодая американка, которая была здесь утром. Она удивленно посмотрела им вслед, когда Питер кинулся вдоль прохода, а остальные последовали за ним.
Когда женщины догнали Питера, он уже стоял около стола, за которым сидела Линдсей. Его взгляд упал на листы бумаги, исписанные ее ровным почерком. Потом на портрет в книге.
"Крисси", позвал он, "посмотри сюда!"
Кристина склонилась над столом, заправив непослушную прядь белокурых волос за ухо: "Да это же я!"
"Нет", поправила Миа, тоже взглянувшая на портрет, "это Мария Кристина фон Бергхофф".
"А какое отношение она имеет ко мне?" недоумевала Кристина.
Питер пробежал глазами по заметкам Линдсей: "Вот это да, послушайте. Настоящее имя Мартина – Мартин Эрих Теодор фон Бергхофф, эта женщина на портрете его прапрапрабабушка".
"Ну что же, сокращение фамилии не преступление", сказала нервно Кристина.
"Крисси, это еще не все. Она и твоя прапрапрабабушка. Дело было так", Питер сверился с листком, "когда молодой Моцарт стал более менее знаменитым, в него влюбилась Мария Кристина фон Бергхофф, дочь на редкость богатого венского вельможи. Они встречались, потом выяснилось, что у Марии должен родится ребенок. Ее отец был готов выдать ее замуж за Моцарта, который однако воспротивился, заподозрив неладное. И правда: оказалось, что в роду Бергхофф все рожденные мужчины были сумасшедшими. Очень талантливыми людьми с выдающимися способностями, но сумасшедшими. Они редко доживали до 30 лет. Болезнь передавалась через женщин, которые сами не заражались. Марию выдали замуж с горем пополам, у нее родился сын, Мартин Эрих. Это у них семейное имя. Твоя прародительница, Крисси, была дочкой Марии. Мария умерла при родах, поэтому никто не знал, что случилось с ребенком. Теперь мы знаем".
"О Боже", побледнела Кристина, "неужели Мартин сумасшедший?"
"Похоже на то", вздохнула Миа.
"Мало того, он определенно обладает сверхъестественными способностями", добавил Питер, "кто знает, что он вытворит?"
"А если у него Линдсей?" Миа не закончила.
"Скорее, в концертный зал", вскочил Питер, "мы можем попытаться остановить Мартина, чтобы он не собирался делать".
Зал наполнялся фигурами, шелестом платьев, гулом разговоров, запахом духов. Линдсей как-то не верилось, что это призраки, уж больно живыми казались эти люди. Мартин больше не обращал на нее никакого внимания, он сидел за роялем и играл одну сонату за другой. Доннер уже развязала держащие ее веревки, но не могла уйти, ей было интересно, чем все кончится.
Она чувствовала, что температура в зале поднялась, но не могла понять почему. Внезапно ее взгляд упал на горящие занавески.
"Пожар!" закричала она. "Скорее, выходите отсюда!"
Разряженные люди так и ходили по залу, танцевали, разговаривали. Они словно ничего не слышали.
"Мартин", Линдсей кинулась к фигуре за роялем, "сделайте что-нибудь, мы все погибнем".
"Я знал, что сегодня сыграю мою последнюю сонату", улыбнулся тот спокойно, "никто не сможет мне помешать".
Линдсей побежала к выходу, не обращая внимания на горящие балки, уже падающие с потолка.
"Питер, он здесь, но все здание горит!" Кристина ускорила шаги. "Мартин, где ты?" она кинулась в задымленный холл.
"Крисси, подожди, Ты куда?" Питер бросился за нею.
Пальцы Миа нажали клавиши телефона: "Алло? Нет, kein Deutsch, Englisch. Здесь пожар, скорее!"
Она удовлетворенно кивнула, когда оператор попросил ее подождать на английском языке.
Кристина не увидела, как сверху на нее падал карниз, но услышала крик Питера: "Крисси, нет!!"
Потом она потеряла сознание.
На улице под звуки пожарной сирены Питер осторожно опустил Кристину на мостовую, потом повернулся к Линдсей, которая тоже выбежала из здания.
"С тобой все в порядке?"
Доннер кивнула. Затем внезапно вскинула на Эксона свои серые глаза: "Пит, где Мартин?"
"Наверно, внутри", ответил Эксон. "Линдсей, стой, куда ты?"
Он еще не успел вскочить, а Линдсей уже исчезла в дыму.
"Мартин, где Вы?" дым лез в глаза, першил в горле.
"Мартин!" новая попытка заговорить окончилась кашлем.
Наконец, она увидела рояль и неподвижную фигуру. Парик и фрак Мартина обгорели, пламя уже начало поглощать его волосы.
"Мартин, пойдемте, я Вас вытащу отсюда", Линдсей нечеловеческим усилием подняла мужчину и потащила его вверх по лестнице. Ей казалось, что горит все, в мире нет ничего кроме горячего пепла и падающих балок. И дыма, разъедающего глаза.
"Фрау Доннер", внезапно перед ней выросла фигура пожарника, "позвольте мне помочь Вам, всем пора уходить из этого здания".
"Спасибо", благодарно прошептала Линдсей, опираясь на подставленное плечо, "я рада, что Мартин был не прав. Это не последняя соната".
"Дело № 78867543, руководитель группы Питер Эксон. Мы закончили расследования в городе Зальцбург, Австрия. Кристина Эммерлинг оправилась от шока и теперь пишет ученный доклад по Моцарту.
Мартин Берг, иначе Мартин фон Бергхофф, отошел от ожогов. Его поместили в психологическую лечебницу. Он все еще пишет музыку – однако ни один музыкант не может растолковать его ноты.
После пожара в золе нашли обгоревшие парики и платья – но ни одного человека. Пожарные так и не смогли выяснить, откуда они взялись.
Что касается связи между Кристиной Эммерлинг и Мартином фон Бергхофф, а так же ночные появления фигур в концертном зале: наша команда не смогла найти официального объяснения. Все версии слишком фантастичны.
Эксон, конец".
"Крисси, ты уверенна, что не хочешь поехать со мной в США?" спросил Питер. Они стояли у траппа самолета.
"Извини, Пит, ты знаешь, что мое место здесь, около Мартина", возразила она.
"Но он в больнице!" возразил Питер.
"Он все равно остается Мартином. Он так и не написал свою последнюю сонату, Пит, я должна помочь ему".
"Наверно, это и называется любовь", грустно улыбнулся Эксон.
"Наверно", повторила Кристина.
"Тогда до свиданья", протянул руку Питер.
"Если только оно будет", еле слышно произнесла Кристина. "Всего хорошего".
Она еще долго стояла на взлетной полосе, ветер развевал ее длинные волосы.
Ей было жаль, что все так вышло. Очень жаль. Но где – то вдали все еще звучали аккорды последней сонаты, никем так и не услышанной, так и не понятой. И ей очень хотелось записать ее.
The End
4 июля, 2001,
by Anastasia.