Открыть фик целиком в отдельном окне
Это не новое начало, это – начало конца.
/Ш. Талейран/
Спокойствие соседства многовековых сосен нарушил хруст ломающихся под тяжестью человека веток, который несмотря ни на что упорно продолжал пробираться все дальше вглубь леса, удаляясь от примостившегося у подножия раскинувшегося бора города. Свет огней, ореолом отделяющий жилые массивы от густой чащи, постепенно становился все более тусклым, пока наконец не превратился в едва заметное мерцание сквозь деревья. Мелодичность звуков обитателей леса с завидной постоянностью прерывал поток отборной брани и прозвищ, которыми человек изобильно награждал всех и все, что попадалось ему на глаза или всплывало в памяти, подернутой дымкой алкогольного опьянения. В число неугодивших ему посчастливилось попасть и правительству, так немилосердно обслуживающее потребности народа, и ветру, который постоянно дул в лицо, что, конечно же, не могло считаться допустимым, и даже веткам под ногами, которые как назло пытались его повались. Он приостановился, облокотившись о массивный ствол сосны, и отхлебнул еще из бутылки, зажатой в правой руке. Оглянулся назад, сплюнул и побрел снова вперед, хотя направление выбиралось чисто инстинктивно и не имело какого-либо решающего значения, поскольку глаза нарушителя спокойствия давно утратили способность различать детали. Он споткнулся об очередной сучок и с бранью уткнулся во что-то мягкое, слегка тянущееся и притом весьма неаппетитно пахнущее. В желудке что-то забурлило, и к горлу подкатил комок. Он с трудом откатился от неизвестно чего и сглотнул, хватая ртом свежий воздух. Правая рука бессознательно подтянулась, чтобы сделать глоток из бутылки, но последняя уже давно почивала в двух шагах впереди, медленно испуская свое содержимое на покрытую мхом и иголками землю. Дэйв, а именно так звали этого человека, приподнялся на локтях в поисках какой-нибудь стоящей опоры. На глаза попалось еще одно дерево, и он с радостью за него зацепился, медленно поднимаясь на ноги. В голове загудело сильнее, добавился гул, напоминающий игру настраивающегося оркестра. Прислонившись спиной к стволу, он посмотрел на небольшое возвышение у его ног. Учитывая небольшое головокружение, Дэйву не удалось разглядеть ничего, кроме земли. Горло пересохло, ужасно захотелось пить. Переборов свою неприязнь, он осторожно подошел, а точнее будет сказать, подполз к бутылке. Он снова бросил взгляд на кучу рядом с собой. Любопытство взяло вверх, он стряхнул лесной мусор и с нескрываемым удивлением уставился на свою руку, покрытую какой-то гадостью... Комок опять неприятно встал в горле. Следующий порыв ветра смахнул новою порцию мусора с возвышения... Стало очевидно, что это что-то – не что иное как бывший житель города или чего-нибудь еще... Сквозь темно-бурый настил земли проступили бледные очертание лица, кожа которого уже приобрела неприятный зеленоватый оттенок. Дэйв сидел тише воды, ниже травы, словно парализованный. Его даже перестал мучить зловонный смрад, а перед глазами стояло это лицо, видневшийся Y-образный разрез на груди трупа, такой, как делают при вскрытие в морге, запекшаяся и свернувшая на губах кровь и этот ужасный оттенок кожи. Хмель словно сдуло ветром... Дэйв схватил горсть мха и иголок, стараясь избавиться от струпьев, налипших на его руку. Отпрянув от разлагающегося трупа, он вскочил на ноги и побежал назад что было сил, стараясь не упасть и не натолкнуться на какое-нибудь препятствие, что в его понимании включало не только деревья, но и кого-нибудь, напоминающего его нового знакомца...
***
Неделю спустя.
Окружной суд.
"Слушается дело за номером 4567-0986. Штат Калифорния против Линдсей Доннер, обвиняющейся в убийстве первой степени. Председательствует судья Корвин Медлинг", – прочитал в своих записях клерк.
– Прошу, прокурор. Вам слово.
– Спасибо, ваша честь, – ответила поднимающаяся со своего места красивая брюнетка. На вид ей нельзя было дать больше 25-27 лет. Пожалуй, прежде чем продолжать повествование дальше, уместно будет описать, что же произошло и как мы оказались свидетелями разворачивающегося на наших глазах судебного разбирательства. Начну с описания зала суда, а уж потом вернемся к событиям, приведших нас к этому итогу. Мы только что вошли в зал. Прямо напротив нас располагается место судьи. Кафедра протянулась в обе стороны, не дотягиваясь трех метров до стен, за ней расположены три кресла с высокими спинками. Но сейчас лишь одно из них занято. Занято ни кем иным, как судьей Медлингом, известным своей неподкупностью, за что его неоднократно пытались убрать подальше с пути преступности, но, как можно судить, до сих эти попытки не увенчались успехом. У него было продолговатое лицо, худое и бледное, так что у многих создавалось обманчивое впечатление слабости блюстителя законности, но если вы внимательно присмотритесь к нему, то в зрачках непременно заметите энергию, циркулирующую в нем. Что бы там ни было, но в его проницательности сомневаться не приходится. Портрет довершала копна серебристых волос на голове и маленькая, удивительно не шедшая к нему, козлиная бородка. Облачение его соответствовало уставу и представляло собой черную мантию. По правую руку от него (если судить с нашей позиции) расположилась ложа присяжных заседателей, которым и предстояло решить судьбу нашей героини. 12 разных людей было призвано для выполнения своих обязанностей. Среди них можно было заметить и щупленькую девушку в больших очках, и массивного мужчину с бычьей шеей (малоприятный тип на вид, но кто знает... Первое впечатление ведь обманчиво), и совершенно непримечательную женщину, в которой действительно не за что было ухватиться. Вот кому бы надо было ступить на путь противодействия закону! Но продолжим... Следующим в первом ряду шла привлекательная девушка, спокойно откинувшаяся на спинку своего стула и скучающим взглядом смотревшая вокруг. Пятым шел маленький, хорошо сбитый мужчина, которому уже, наверное, перевалило за 60. Он с интересом уставился на нашу обвиняемую и практически на протяжении всего процесса так и не сводил с нее глаз. Последним в ряду был молодой человек, думающий о чем-то своем, как нам показалось. Второй ряд был менее интересен. Там были представлены среднестатистические американцы, некоторые чуть менее подходящее под это описание, другие – метившие в более высокий класс. Вот эта дюжина и представляла собой оплот американской демократии, определяющей право каждого на рассмотрение дела с участием суда присяжных заседателей. Было ли это плюсом или нет – решать не нам, но в данном деле присяжные были обязательны. Между присяжными и судьей разместился протоколист, в чьи обязанности входила запись всего, что было или будет сказано на процессе. По левую руку от нас разместился клерк, следящий за всем, что будет представлено в качестве доказательств, и примечающий важные отрезки суда. Чуть выше его расположена трибуна, с которой вещают свидетели, предварительно присягнув говорить лишь правду и ничего, кроме нее. Прямо напротив судьи по обе стороны от прохода, разделяющий зал на две равные половины, находились места прокурора и адвоката. Слева был прокурор, о которой мы уже писали. Следует, правда, заметить, что несмотря на молодость Кэтрин Лонгли уже была широко известна не только в кругах сугубо узкой юридической направленности, но она успела снискать славу безапелляционного противника. Справа же разместился адвокат – Нил Апрейн, ничуть не уступающий в известности мисс Лонгли у общественности. Был он старше ее на 9 лет, занимался исключительно уголовными делами, по долгу службы приходилось защищать и настоящих преступников, когда несмотря на все свое убеждение в виновности вверенного ему лица, приходилось убеждать в обратном присяжных. И, надо сказать, в 99 случаях из 100 ему это удавалось. Что говорила в такие моменты его совесть, ведает только он сам. Рядом с ним сидела Линдсей Доннер... Пожалуй, состояние ее легко укладывалось в рамки фразы: что я здесь делаю и почему я. Виду она старалась не подавать, следуя советам своего адвоката, хотя ситуация была непростой. Нет, не безнадежной, но чрезвычайно сложной... Сзади основных участников этого процесса расположился зал, заполненный едва ли на четверть, благодаря усилиям со стороны многих лиц (не будет называть их имен, чтобы не скомпрометировать), не позволивших просочиться слухам (а обычно лишь они имеют тенденцию просачиваться) в средства массовой информации да и вообще в общество. Первая скамья сразу же за спиной адвоката была занята Коннором Дойлом (который, откроем секрет, примет далеко не последнее участие в тяжбе), Питером Эксоном, посчастливившемуся стать одним из основных свидетелей, и Антоном Хендриксом, которому, вполне возможно, и мы этого не отрицаем, еще придется давать психическую оценку обвиняемой, если, разумеется, его выступление не будет опротестовано обвинением по мотивам личной заинтересованности. Но это все впереди. Мы подошли к тому, что же в конце-то концов случилось, для этого нам нужно немного вернуться назад, ровно на 5 недель назад...
Страница 1 - 1 из 13
Начало | Пред. | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 | След. | Конец
