ДНК (DNA)

Автор: DellaD.

– Нет, – соврал я. Конечно, это изменило бы многое. Не знаю, дошло бы дело до свадьбы тогда или нет. Но я не хотел ее расстраивать. Из любви ко мне она слишком от многого отказалась. Я чувствовал себя обязанным ей.

Нас действительно поженили. На нашей свадьбе гуляла вся база. И только уже после ее смерти я узнал, что у нее с Ветровым состоялся еще один разговор. Он сказал ей, что согласен на нашу свадьбу с одним условием: у Анны никогда не будет детей. Это ведь был его главный рычаг давления на меня: я не человек, во мне инородное ДНК, я не могу быть человеком. Если бы Анна родила от меня ребенка, это перечеркнуло бы всю его ложь. Я человек, такой же, как и все остальные.

Анна согласилась. Она действительно не собиралась рожать, пока мы не уберемся с базы.

Это произошло помимо ее воли. Неделю назад Анну нашли мертвой в одной из герметичных камер. Официальная версия: дверь случайно захлопнулась, она не смогла выбраться и задохнулась. Патологоанатом, который проводил вскрытие был нашим приятелем. Вечером после вскрытия он пришел ко мне помянуть Анну. Мы выпили. Он предупредил, что никогда не подтвердит своих слов официально, но он считал, что я должен знать. Анна не задохнулась в камере. Ее задушили в другом месте, а потом положили туда. Ее убили. И еще она была беременна. Эмбриону был уже месяц.

После этого я подслушал разговор Ветрова с начальством. Это он убил Анну. Он предлагал ей по-тихому сделать аборт, но она отказалась. Этим она подписала себе смертный приговор.

Я распорядился, чтобы ее тело отправили ее родным. Там ее смогут похоронить по-человечески. А сам я решил, что больше не останусь на этой базе. Больше меня уже там ничего не держало. Этот способ покинуть ее пришел мне в голову сам собой. Раньше он не приходил только потому, что я был не один, а это очень опасный способ. Но теперь мне было все равно: пан или пропал. А потом появились вы. Это выбило меня из колеи, должен признаться. Я понял, что они не отпустят вас оттуда. Вас собирались убить, для этого и заманили. Мне пришлось вытаскивать еще и вас. Времени придумывать новый план не было, и я пошел тем путем, что наметил пару дней назад. Все.

Он замолчал, закурив еще одну сигарету. Обычно он так много не курил, но сейчас он ужасно нервничал, вспоминая события последних трех лет. Теперь, когда он, наконец, вырвался на свободу, когда он так близок к своей мечте, он нервничал как никогда в жизни. Он смотрел на людей, которые были его друзьями и не мог объяснить их враждебность. Неужели это из-за того, что он клон? Но ведь он остался прежним, ничего не изменилось. Конечно, последние три года оставили свой отпечаток, но и они изменились. Особенно Линдсей. Она стала какой-то напряженной, замкнутой. Она сидела здесь, словно чужая, а ему так хотелось бы обнять ее.

Он сам не понимал, почему. Конечно, она ему нравилась тогда, до Архангельска. В редкие минуты, когда он позволял себе быть откровенным, она понимала его с полуслова. Иногда вообще без слов. Он отчаянно пытался не влюбиться в нее. У него были на то причины. Это давалось ему все труднее, кто знает, как сложилось бы. Но потом был Архангельск. Да, теперь вся его жизнь поделена: до Архангельска и после. Он никогда о ней не забывал, никогда не забывал того призрачного ощущения: ощущения близости чувства, которое так и не пришло. Он не знал, что было с ней все эти годы, но он узнает. Когда он вернется в Бюро, он все узнает.

– И что теперь, Коннор, – спросил Антон. – Что ты намерен делать теперь?

– Как что? – не понял Дойл. – Вернуться. Официально воскреснуть и восстановиться в должности.

Ученые переглянулись. Лицо Линдсей ясно выражало: ни за что! Питер был в смятении. Рей как всегда излучал подозрительность. Клер явно не терпелось посмотреть, как теперь устроен Дойл. Миа оставалась беспристрастной.

– А каков ответ? – вдруг спросила она.

– Что? – не понял Коннор.

– Ответ на главный вопрос Архангельска? Или это было главной приманкой?

– Нет, это не было приманкой. Я действительно просил это передать.

– Так каков он? – настаивала Миа.

– А каков вопрос? – вопросом на вопрос ответил Дойл. – Пусть кто-нибудь его сформулирует.

– Каково происхождение паразитов? – спросил Питер.

Дойл едва заметно улыбнулся и покачал головой.

– Нет, не этот вопрос не давал вам спать по ночам. Не его вы задавали Богу в редких молитвах. Не этот вопрос преследовал вас после взрыва.

– Мог ли Коннор Дойл выжить? Что с ним стало? – чужим голосом произнесла Линдсей.

– Именно, – подтвердил Дойл.

– И каков ответ? – почему-то спросил Питер.

– Разве он не очевиден? – удивился Коннор.

– А ты сам в этом уверен? Уверен, что тебе не врали? Уверен, что тебя просто не нашли на тех развалинах и вылечили?

– Нет, Питер, – грустно покачал головой Коннор. – Мне не врали. Я точно знаю, что там произошло. Я помню это. Помню, как повернул рычаг. Как вспыхнул яркий свет. Такой яркий, что мне пришлось закрыть глаза. Взрывной волной меня отбросило в сторону, мне оторвало руку, от удара раскололся череп, но когда пламя добралось до меня, я был еще жив. Оно пожирало меня, на мне воспламенялась одежда, кожа. Только после этого я провалился в темноту…

Линдсей встала так резко, что ее стул упал, и стремительными шагами вышла из кабинета. Только за дверью она дала волю слезам.

Полбеды знать, что дорогой тебе человек погиб. Но знать, что он умер в муках, просто невыносимо.

Оставшиеся же скорбно молчали. Наконец, Антон нашел в себе силы сказать:

– Нам необходимо посовещаться. Подождешь нас здесь?

– Куда я денусь?

Они встали и вышли. Он остался один.

Коннор прикрыл глаза. Он устал, ужасно устал. Последние двое суток он почти не спал. Он плохо спал всю последнюю неделю, с тех пор, как Анны не стало… Если бы только она могла бы быть здесь. Пусть Анна и не была любовью всей его жизни, пусть то, что он испытывал к ней, было больше похоже на благодарность, чем на любовь. Но все же именно она была рядом самые трудные три года в его жизни. Если бы только она была жива…

А что, собственно, тогда? Что бы он делал? Вернулся вместе с ней и продолжал быть ее мужем? Здесь все было иначе, была другая жизнь, другие люди, другие чувства.

Линдсей… Почему мысли о ней так настойчиво лезут в голову? Не похоже, что она рада его возвращению. Может, те смутные воспоминания он сам себе придумал. Может, он вообще все себе придумал: что здесь его дом, его друзья. Позволят ли ему вернуться? Хорошо, что он позаботился о запасном варианте…

В это время в комнате за стеклом разгорался спор.

– Мы не можем сейчас во всеуслышанье заявить, что у нас есть живой человеческий клон. Как мы докажем, что это не мы его создали? – вопрошал Антон. – Это бросит тень на Бюро.

– Антон, – примирительно сказал Питер, – никто не просит тебя заявлять, что он клон.

– Но тогда мы должны будем признать его Коннором Дойлом, – в который раз с расстановкой сказал Антон. – А если мы признаем его Коннором Дойлом, то он автоматически становиться нашим сотрудником в прежней должности. Ведь его никто не увольнял.

– Я не согласна, – в который раз жестко сказала Линдсей.

– Но почему? – не выдержала Миа. До сих пор она старалась не вмешиваться.

– Коннор погиб. И тот, кто сидит в той комнате, это признал. Он погиб ради нас, спасая нас. А мы что? Вот так просто заменим его этим существом?

Возврат к списку