The time of my life

Автор: DellaD

***

Это было его мечтой примерно полжизни. Мечтой, о которой он никому не рассказывал. Ему было лет семнадцать, когда он впервые увидел «Лихорадку субботнего вечера» с Траволтой. Потом был «Флэшдэнс», «Грязные танцы» и много других фильмов, любовь к которым Коннор отчаянно скрывал и в своей бесшабашной юности, и во время службы на флоте, и до сих пор. Его завораживали танцы. Грациозность, легкость танцоров, взаимодействие партнеров – это было так красиво, так сексуально. Ему всегда хотелось уметь двигаться как Патрик Суэйзи, но он всегда был слишком скован для этого. Один раз он попробовал дома перед зеркалом, и ему стало так стыдно, что он решил больше никогда так не делать, тем более на людях. Эпитет «деревянный» был самым подходящим для описания его пластики.

Но Прейгер был прав: в петле он ничего не теряет. Надо только найти учителя и партнершу. Узнав, что Клер занималась танцами в школе, он просиял. Оставалось найти учителя. Ну, и как-то убедить Клер, что это хорошая идея.

В тот цикл, когда это первый раз пришло ему в голову, он успел только найти постановщика свадебных танцев, выяснить, сколько будет стоить индивидуальное занятие и за сколько долларов сверху занятие проведут прямо здесь и сейчас, не требуя специальной одежды. В тот же раз он выяснил, что Клер, хоть и была удивлена, чтобы не сказать шокирована, его предложением, но все же была не против поэкспериментировать.

Если уж реализовать «мечту идиота», как выразился Прейгер, то сразу всю и в деталях, поэтому он выбрал тот самый танец из финала фильма «Грязные танцы», что когда-то пытался повторить дома перед зеркалом.

Как же Клер смеялась! Особенно первые раз… двадцать, наверное. Коннор потерял счет петлям. От стыда он был готов провалиться сквозь землю, и в самый первый раз чуть было не плюнул и не решил отказаться от своей затеи. Как ни странно, остановила его именно Клер. Она смеялась, но вместе с тем и подбадривала его, попутно сама вспоминая забытые движения. Она до сих пор была довольно пластична. Как выяснилось, для поддержания формы она в свободное время активно занималась танцевальной аэробикой.

Каждый раз у него уходила пара часов на то, чтобы предотвратить аварию, дать задание ничего не подозревающим Питеру и Линдсей, самым пиратским образом скачать и записать на диск нужную песню, забрать Клер с собой и убедить преподавателя дать им урок прямо здесь и сейчас. После этого они репетировали. Поначалу по паре часов, а по мере того, как Коннор понял, что у него начало получаться, занятия стали длиться все четыре часа. Останавливали их только голод и измождение.

В один прекрасный день танец получился почти полностью. Местами Клер ошибалась: у нее-то не было бесконечного количества тренировок, как у Коннора, она каждый раз начинала сначала, но чем лучше становился Коннор как партнер, тем лучше и быстрее осваивала движения и Клер. Сольный же проход Коннор довел практически до идеального вида. Даже вызывающие движения бедрами давались легко и непринужденно.

Клер хохотала как безумная, а когда музыка закончилась, разразилась столь бурными аплодисментами, как будто Дойл был, по меньшей мере, Майклом Флэтли.

– Ну ты даешь, профессор Дойл, — вытирая слезы смеха, прокомментировала Клер, подходя к взмокшему Коннору. – Никогда бы не подумала, что в тебе есть подобный талант, ты не похож на танцора.

Дойл пожал плечами. Ему иногда хотелось рассказать Клер правду о том, как он научился танцевать, но помня свою первую попытку рассказать про петлю, он не решался.

– Я и сам не думал, что у меня так хорошо получится.

Он посмотрел на часы. В этот раз они танцевали уже добрых пять часов, петля близилась к завершению.

– Думаю, пора отдохнуть и перекусить, — предложил Коннор. – Я знаю тут одно хорошее место.

Они с Клер побывали уже во всех заведениях небольшого городка, в результате чего Коннор смог выбрать наилучший вариант: там и выбор был большой (их с Клер предпочтения в еде довольно сильно различались, поэтому найти меню, удовлетворявшее их обоих, оказалось не так просто), и готовили вкусно, и людей было немного.

Когда ужин уже подошел к концу, а до конца петли оставалось еще минут двадцать, Коннор вдруг понял, что это был один из лучших дней в его жизни, если не самый лучший. Ему не хотелось, чтобы он заканчивался, но при этом хотелось, и чтобы он повторился. Если задуматься, у временной петли было немало плюсов.

– Может, выпьем? – расслабленно предложил Коннор. До этого он избегал пить в компании Клер, хотя сам не понимал, почему. – Время еще есть, — ляпнул он.

– Время еще детское, — согласилась Клер, внимательно глядя на него. – Я буду мартини с водкой.

Когда им принесли напитки, и они сделали по первому глотку, Дэвисон внезапно ошарашила его вопросом:

– Коннор, а что происходит? Это какой-то эксперимент Бюро или просто феномен, в который ты влип, а теперь не знаешь, что с этим делать?

– Ты о чем? – Дойл непонимающе моргнул.

– Ой, да ладно тебе, — она махнула рукой. – Я училась танцевать, Коннор. Пусть это было давно, я до сих пор иногда хожу на всякие занятия и вижу людей, которые пришли первый раз, и тех, что танцуют давно. Я вижу разницу. Сегодня утром ты не умел танцевать. Господи, да какое там танцевать? Ты прости, но ты всегда был по пояс деревянным, причем с обеих сторон. Мы приехали сюда изучать феномен человека, который за одну ночь «поумнел» на несколько языков и повысил образование со среднего специального до высшего. Вместо этого ты избавляешься от остальных, записываешь песню на диск, едешь напрямую к учителю танцев, даешь ей неприличную сумму денег и танцуешь так, как будто делал это всегда. Я же не идиотка, Дойл. Я только хочу понять, что именно тут происходит? И откуда ты знаешь в этом богом забытом городе столь чудесное кафе, где подают мои любимые блюда?

Такой тирады Коннор никак не ожидал. Спорить, возражать и отнекиваться было просто бессмысленно. Да и зачем? От петли осталось минут десять, не больше. Даже если Клер ему не поверит, скоро все начнется сначала.

– Мы застряли во временной петле, — признался он. – Я уже не знаю, сколько раз она повторяется. Но ты права: я научился танцевать здесь. Всегда хотел, но как-то всегда было не до того и казалось неправильным. А теперь вот… Выбраться мы не можем, и Мэтт посоветовал заняться чем-нибудь интересным. Чем-нибудь, о чем всегда мечтал. Вот я и занялся. Петля начинается в одиннадцать пятьдесят две, длится ровно девять часов.

Клер машинально посмотрела на часы.

– То есть, еще без малого десять минут — и потом я все забуду, а ты начнешь сначала? Ты и… Прейгер, как я поняла? Вы в этом вдвоем?

Коннор кивнул. Клер ненадолго задумалась, потягивая свой мартини с водкой.

– И как разорвать петлю вы не знаете?

– Не знаем, — подтвердил Дойл.

– И чтобы я сейчас ни сделала и ни сказала, я не буду этого помнить, а ты будешь, когда петля обнулится?

Коннор печально кивнул. Почему-то когда Клер произнесла это вслух, он почувствовал, насколько это грустно.

– Но ты снова поведешь меня «учиться» танцевать, а потом – ужинать?

– Скорее всего, — согласился Дойл.

– Сделай одолжение, — внезапно попросила Клер, наклонившись к нему и понизив голос, как будто хотела попросить что-то секретное.

Коннор тоже наклонился вперед, поддерживая эту игру.

– Все, что угодно, — заговорщицким шепотом пообещал он.

– Пойдем в следующий раз ужинать пораньше, и закажи выпивку сразу, — попросила Клер и внезапно коснулась губами его губ в долгом, спокойном поцелуе, в котором не было ни страсти, ни нажима. Только бесконечная нежность и безмолвное обещание.

Когда ее губы исчезли, Коннор открыл глаза, только в тот момент осознав, что он их закрывал.

– Зачем ты это сделала? Ты ведь не будешь помнить.

– Это не для меня, — она улыбнулась. – Это для тебя. Затем, что ты, наверное, единственный мужчина из тех, кого я знаю, который в подобной ситуации занялся бы танцами.

Коннор хотел что-то ответить, но тут мир перед глазами расплылся, бар исчез, и он снова оказался в машине.

– Не знаю, как вам, а у меня к этому именно такое отношение, — эмоционально закончил Питер, всплеснув руками. — Коннор, а ты что думаешь?

– Линдсей, притормози, пожалуйста, — машинально попросил Коннор.

И посмотрел в зеркало заднего вида. В этот раз вопросительный взгляд Клер он увидел совершенно по-новому.

***

Пока Дойл занимался неизвестно чем с Дэвисон, Прейгер тоже пытался получить свой бонус от петли. Он вызывался сопровождать Линдсей на ее первое интервью с Грином, заранее зная, что она ничего от него не добьется. Зато мало-помалу ему удавалось вытянуть из ничего не подозревающей женщины немного информации о ее прошлом, о ее настоящем, о ее предпочтениях. Он узнавал, какая ей нравится музыка, какие она любит фильмы, как предпочитает проводить свободное время, что любит читать, что ее смешит, а что печалит. Шаг за шагом он узнавал ее лучше и, хотя первоначальный план предполагал просто сбор информации для последующего соблазнения (после выхода из петли), Прейгер сам не заметил, как почти влюбился. Доннер была если не идеальной, то очень близкой к идеалу женщиной. К его представлению об идеале. Только какой-то уж не очень контактной. То есть, наоборот, она выглядела дружелюбной и открытой, но на попытки флирта не отвечала, моментально возводя непроницаемую стену холодного отчуждения. В одну из петель Прейгер прямо спросил, встречается ли она с кем-то (предварительно рассказав про собственное семейное положение, чтобы это выглядело просто как продолжение темы). Доннер пожала плечами и заявила, что на отношения у нее нет времени, а по ее взгляду Прейгер понял, что кто-то есть, просто этот «кто-то» на ее чувства не отвечает. Это усложняло задачу. Чтобы заставить девушку забыть былой объект влюбленности и переключить внимание на себя, нужно время. Девяти часов явно недостаточно. Учитывая, что петля и не собиралась заканчиваться, Мэтт уже почти потерял всякую надежду и просто по инерции продолжал узнавать Доннер, тренируясь применять на практике то, что узнал.

Как и сотни предыдущих раз, они снова приехали к Грину. Мэтт вполуха слушал разговор Линдсей с их объектом, заранее зная все, что спросит она и что ответит он, и планировал, куда бы пригласить Линдсей на ланч. Когда попытка установить контакт предсказуемо провалилась, Доннер улыбнулась Грину, протянула ему свою карточку и попросила связаться с ней, если он все же передумает. Грин засунул карточку в карман, даже не посмотрев на нее. Как всегда. После этого Линдсей направилась к машине, а Мэтт, повинуясь внезапному порыву, задержался рядом с Грином и тихо сказал ему:

– Послушай, я понимаю, почему ты не хочешь с нами разговаривать. Мы с другом тоже угодили в эту петлю и уже сходим тут с ума, — он посмотрел Грину в глаза. – Мы просто хотим выбраться. Не под запись, не для протокола. Я никому не скажу. Ты знаешь, как выбраться из петли? Или ты в ней вместе с нами?

Грин опешил, на несколько секунд потеряв дар речи. Он смотрел Мэтту в глаза и, видимо, на этот раз что-то увидел в них. Что-то, что заставило его смягчиться и ответить.

– Я вижу вас первый раз в жизни. Так что в этой петле вы без меня. Моя прервалась пару дней назад. Просто я проснулся с утра и понял вдруг, что завтра все-таки наступило. Я не знаю, ни как она началась, ни почему она закончилась.

– Сколько она длилась? В смысле, какой отрезок времени повторялся?

– Сутки, кажется, а что? – теперь Грин выглядел заинтересованным. – У вас не так?

– У нас девять часов.

– Сочувствую, — искренне сказал Грин. Потом поколебался пару секунд и добавил: — Тот день, в который началась моя петля, был самым отвратительным днем в моей жизни. Я засыпал с мыслью о том, что все не так. Когда петля, наконец, прервалась, то был самый лучший день в моей жизни. Я, наконец, засыпал с уверенностью в том, что все правильно. Я уже принял свое проклятие и смирился с ним. Научился жить с ним. Я стал лучше, чем я был до петли. Намного лучше. И тогда меня отпустили. И, видимо, поймали вас. Может быть, вам тоже просто нужно сделать все правильно и стать лучше?

С этими словами Грин повернулся и пошел к дому, а Мэтт пошел к ждущей его в машине Линдсей.

– Он что-то тебе сказал? – спросила Доннер.

– Да, — признался Мэтт. – Поехали, перекусим, и я тебе в процессе все расскажу и обсудим, что дальше делать. Тут недалеко есть кафе, там подают эти славные испанские пончики — чуррос — с восхитительным густым горячим шоколадом. Ты любишь горячий шоколад, Линдсей? – с улыбкой спросил он.

– Обожаю, — в ответ улыбнулась она.

– Тогда поехали. Я скажу, где надо свернуть.

– А откуда ты знаешь, где что в этом городе? Ты тут был раньше? – поинтересовалась Линдсей, выруливая с парковки.

– Нет, никогда. Но я всегда навожу справки, когда куда-то еду, — соврал Прейгер. – Как, знаешь, в этом анекдоте…

Он смешил ее всю дорогу до кафе. А в самом кафе поразил ее, заранее угадывая все, что ей могло понравиться в меню. Линдсей Доннер звонко смеялась над всеми его шутками, а когда он рассказал ей о том, что Стивен Грин заявил не для протокола про петлю времени, она с интересом начала рассуждать об этом, а не послала его к Дэвисон на проверку.

– Надо сказать Дойлу, — она достала мобильный телефон.

Именно в этот момент Прейгер, наконец, понял, кем был тот «кто-то».

– Не надо, — мягко посоветовал он. – Дойл занят сейчас.

– Чем? – Линдсей замерла с телефоном в руке.

– Важным делом, просто поверь мне. Давай дождемся вечера, он появится.

Линдсей послушно отложила телефон, а потом, прищурившись, спросила:

– Мэтт, кто ты? Почему тебя вдруг включили в нашу группу?

Прейгер пожал плечами и решил ничего не скрывать. Все равно она скоро все забудет.

– Я будущий старший следователь. У меня тут что-то вроде практики.

– Коннор уходит? – напряженно спросила Линдсей.

– Нет, насколько я знаю, — поспешил успокоить ее Прейгер. А потом не удержался: — Но он не любит тебя, Линдсей. И никогда не полюбит.

Он ждал взрыва негодования, уже мысленно смирился, что этой петле не суждено стать идеальной, но Доннер удивила его. Она откинулась на спинку стула, нервно поправила волосы, потом приподняла бровь и спокойно спросила:

– Почему?

Прейгер не ожидал такого вопроса, но решил ответить максимально честно, как видел эту ситуацию:

– Потому что он тебя не замечает. Он не видит тебя. Не видит, чего тебе стоило стать тем, кем ты стала. Он, скорее всего, осознает, что ты красива и умна, но он не знает тебя. Не знает, что ты любишь горячий шоколад. Не знает, как тебя рассмешить. Ты ему неинтересна. Была бы интересна, он сейчас сидел бы тут на моем месте, а не… занимался своим делом.

– Он старший следователь, он занят, — попыталась возразить Линдсей, хотя знала, что Прейгер прав.

– Вот именно, — согласился Мэтт. – Он занят не тобой. Он занят кем-то другим.

– Зачем ты мне это говоришь?

– Затем, что хочу, чтобы ты перестала смотреть на него и оглянулась по сторонам, — Мэтт улыбнулся. – Дай шанс тем, кому ты интересна.

Возврат к списку