– Не знаю, как вам, а у меня к этому именно такое отношение, — эмоционально закончил Питер, всплеснув руками. — Коннор, а ты что думаешь?
Дойл уже давно не прислушивался к спору, поэтому не сразу понял, что кто-то интересуется его мнением. Догадался он об этом только по повисшей паузе и косым взглядам Доннер, которыми та щедро начала его одаривать, хотя должна была бы следить за дорогой, так как именно ей выпало в этот раз везти их в очередную дыру на проверку любопытного феномена.
Коннор посмотрел в зеркало заднего вида, надеясь увидеть в нем Питера (хотя едва ли ему удалось бы узнать, о чем шла речь, по выражению лица Эксона), но вместо этого встретился взглядами с Клэр, которая понимающе улыбнулась ему. Дойл не смог удержаться от ответной улыбки.
Пока старший группы играл в гляделки с профессиональным патологоанатомом, на вопрос, адресованный ему, радостно ответил новый член группы:
– По-моему, Эксон, это чушь собачья.
– А вас что, тоже зовут Коннор? – едко огрызнулся Питер.
– Нет, меня зовут Мэтт, — невозмутимо ответил мужчина и с энтузиазмом протянул Питеру руку через Клер, которая сидела между ними. – Мэтт Прейгер, будем знакомы.
– Да уже знакомились, — проворчал Питер, отворачиваясь в сторону и игнорируя протянутую руку.
Линдсей рассмеялась, Клер в зеркале заднего вида улыбнулась шире и покачала головой. Коннор набрал в легкие воздух, чтобы что-то ответить, но в следующее мгновение машина содрогнулась от мощнейшего удара в бок, их развернуло, мотнуло в сторону. Коннор сильно приложился головой о боковое стекло. Еще несколько секунд прошли в панике и полном непонимании, что происходит и куда они летят, а потом машина ударилась во что-то передним бампером и резко остановилась. Настолько резко, что моментально надулись подушки безопасности. Коннора прижало к спинке сиденья.
Несколько секунд он ничего не слышал, потому что в голове звенело так, что звук этот заглушал все остальное. Потом сквозь звон начали просачиваться другие звуки: чьи-то сдавленные стоны, крики, хруст осколков стекла и фоном для всего этого служил протяжный звук автомобильного сигнала. Коннору понадобилось немало времени на то, чтобы понять: звук идет не из их машины.
– Дойл, ты в порядке? – услышал он незнакомый голос. Хотя почему незнакомый? Малознакомый, решил Коннор. Это голос того нового парня – Прейгера.
Дойл заработал руками, чтобы убрать от себя подушку безопасности, потом начал воевать с ремнем. Где-то далеко уже была слышна сирена – скорая и полиция были на подъезде.
Выбравшись из машины, Коннор вместе с Мэттом помог выбраться Клер. Та была немного дезориентирована, но абсолютно цела. Питера вытащить было невозможно: левая сторона машины сильно деформировалась, и ему зажало ногу покореженным металлом. Ему было больно, но он старался держать лицо и лишь резче, чем следовало, потребовал не трогать его, а дождаться, когда доедут специально обученные люди и вытащат его вместе с ногой.
Только тогда Дойл, наконец, заставил себя посмотреть на водительское сидение. Удар пришелся по большей части именно по дверце водителя, ее вмяло внутрь. Линдсей сидела, не шевелясь, зажатая своей подушкой безопасности. Молчаливая и неподвижная.
***
«…По пути к месту расследования наша группа попала в аварию: на перекрестке мы столкнулись с машиной, которая ехала на красный свет. Я, доктор Дэвисон и Мэтт Прейгер в порядке, отделались парой синяков. Питер Эксон пострадал больше: у него повреждена нога, он потерял много крови, но врачи говорят, что его жизни ничего не угрожает. Участвовать в этом расследовании он не сможет и, скорее всего, ближайшее время не сможет участвовать в работе в поле. Больше всех пострадала Линдсей Доннер. У нее тяжелая травма головы, она в коме. Есть подозрение на перелом позвоночника. Также раздроблено несколько костей с левой стороны: рука, плечо, ребра. Серьезные повреждения внутренних органов. Прогноз врачей не утешительный…»
Коннор замолчал и остановил запись. Ему требовалась пара минут, чтобы совладать с эмоциями. Он и раньше терял людей во время расследований, но еще никогда это не происходило так бессмысленно, так глупо, так… буднично.
– Мне очень жаль.
Коннор обернулся и увидел на пороге конференц-зала мобильной лаборатории нового члена группы. В отличие от остальных Дойл знал: Прейгер не новый аналитик, он новый старший следователь, на это расследование его послали с ним только затем, чтобы Прейгер познакомился с людьми, в режиме реального расследования освоил процесс и принятые процедуры. И заодно для того чтобы Коннор мог написать на него характеристику.
– Не могу сказать, что за эту часовую поездку я хорошо успел узнать Доннер, но она производит впечатление очень славной девушки. Не говоря о том, что она очень красива, — Прейгер без приглашения вошел и сел за стол рядом с Дойлом. – Какая потеря…
– Она еще жива, — возразил Коннор, сам прекрасно понимая, как глупо это звучит. Врачи практически не оставили им надежды.
– Да, конечно, извини, — поправился Прейгер. – Я не хочу показаться тебе бездушным ублюдком, но какова процедура у вас на такой случай? Двое сотрудников выбыли, Дэвисон с ними в больнице и не уверен, что она сама в состоянии продолжать работу, полдня потеряно, нас фактически осталось двое плюс вспомогательная команда. Что будем делать?
– Работа старшего следователя в том, чтобы всегда оставаться бездушным ублюдком, — мрачно заметил Коннор. – У нас есть работа и кто-то должен ее делать. Если нас сейчас двое, значит, будем делать ее вдвоем. Поехали, поговорим с этим юным гением.
***
Стива Грина они застали уже собирающимся. У его дома стоял фургон перевозчиков, несколько работяг таскали коробки и мебель. Сам Грин показывал, какие вещи грузить, а какие оставлять.
– Мистер Грин, можно вас на пару слов?
Стив с подозрением посмотрел на двух незнакомцев: один был одет в строгий костюм и серый плащ – вылитый федерал из любого сериала, а второй больше походил на рыбака. Почему джинсы и свитер вызвали у него ассоциацию с рыбаком, мистер Грин не знал, но задумавшись над этим решил, что все дело было в черной нелепой шапочке.
– Чем могу помочь? – осторожно спросил Стив, подходя к незнакомцам.
– Меня зовут Коннор Дойл, это Мэтт Прейгер. Мы из Бюро Научных Расследований. До нас дошла информация о вас, и мы хотели бы изучить ваш феномен.
Мэтт заметил, что чем больше Дойл говорил, тем больше Грин нервничал. Он начал оглядываться, как будто боялся, что его собираются повязать, и заранее искал пути к отступлению.
– Да что тут изучать-то? – пробормотал он.
– Ну как же, — вступил Мэтт, внимательно следя за выражением лица потенциального объекта их расследования, — вы тридцать лет прожили в этом маленьком городе, были обычным слесарем в автомастерской. А потом в одно прекрасное утро начали говорить на трех языках, помимо родного, обзавелись глубокими познаниями в юридической области и, если нам не соврали, начали играть на пианино. Мастерски. По-моему это необычно.
– А я просто все эти годы тщательно скрывал свои знания и умения, вот и все, — чуть с вызовом ответил Грин. – А теперь решил, что нечего скрываться. Поэтому и уезжаю отсюда. В Чикаго. Меня готовы взять ассистентом в юридическую фирму. Вот как. Я могу теперь стать большим человеком, понимаете? Зарабатывать нормальные деньги. Жениться. Послать будущих детей в колледж. Повидать мир. И вы меня не остановите.
– Мы не собираемся вас останавливать, — примирительно сказал Дойл. – Мы просто хотели бы узнать у вас, как вам это удалось.
– Онлайн курсы и много свободного времени, — огрызнулся Стив. – Простите, но мне некогда с вами разговаривать. Меня ждут.
С этими словами он направился к машине, которую уже закончили грузить.
– Ну и что теперь? – спросил Прейгер у Дойла.
– Бывают случаи, когда люди не желают сотрудничать, — Коннор задумчиво следил за Грином, который поспешно что-то сказал рабочим и чуть не бегом кинулся к своей машине. – В таких случаях мы опрашиваем свидетелей, пишем кучу отчетов, иногда пытаемся понаблюдать незаметно. В данном случае, может, и расследовать-то нечего.
– Да брось, ты что, поверил в его объяснение? Парень годами заочно учился так, что никто этого не знал? Он по десять часов в день работал в автомастерской, чтобы платить по счетам. Откуда у него взялось море свободного времени?
В этот момент пиликнул мобильный телефон Дойла: пришла смс.
– Это из больницы, — мгновенно помрачнев, сообщил Коннор. – Линдсей совсем плоха, нас просят приехать.
***
К тому моменту, когда Дойл и Прейгер добрались до больницы, все было уже кончено. Их встретил врач, оперировавший Доннер, и еще по выражению его лица оба поняли, что Линдсей не справилась.
– Надо Питеру сказать, — тихо пробормотал Коннор. – А то он у себя в палате лежит и, наверное, еще ничего не знает. И хорошо бы Клер найти.
– Ты поищи Дэвисон, а я Эксону скажу, — предложил мрачный Прейгер. Ему не нравилось, с чего начинается его работа в Бюро.
Дойл согласно кивнул. Найти Клер оказалось непросто. По мобильному она не отвечала, а передатчики они в этот раз напрочь упустили из виду. Коннор обошел чуть ли не всю больницу и снова вернулся к палатам реанимации, где совсем недавно умерла его коллега. В этот раз он обратил внимание на то, что дверь в одну из палат на этом этаже была приоткрыта. Внутри было темно, но из палаты доносились сдавленные всхлипы.
Клер сидела на полу, в углу за дверью. Она сидела, подтянув колени к груди, уткнувшись в них лицом, стараясь плакать как можно тише, но иногда громкие рыдания все же вырывались из ее груди.
Коннор не знал, как себя вести. Он никогда не видел Дэвисон в таком состоянии. Ему никогда не доводилось утешать плачущих сотрудниц. Он не мог решить, что будет уместнее: тихонько уйти и дать ей самой справиться со своим горем или сесть рядом, рискуя разреветься самому.
Дойл считал себя смелым, но разумным человеком, предпочитающим оправданный риск безрассудной храбрости. Поэтому он тихонько вышел, прикрыв за собой дверь.
И почти сразу угодил в цепкие руки Прейгера.
– Эксону я все сообщил, — доложил тот. – Кажется, он теперь меня ненавидит.
– Он просто злится, — Коннор покачал головой. – Я тоже злюсь. Бессмысленное дело, которое слишком дорого нам обошлось.
– Да брось, — Прейгер внезапно хлопнул его по плечу. – Дело тут ни при чем. Это могло произойти где и когда угодно. Люди гибнут и калечатся в автокатастрофах каждый день.
– Я понимаю… — Коннор замолчал, почувствовав в горле ком. – Ладно, который час?
– Без четверти пять.
– Пойдем, попробуем опросить соседей нашего объекта. Может, они что дельного скажут. А если нет… Поедем домой.
– Как скажешь, босс, — Прейгер снова похлопал Дойла по плечу, выражая свои сочувствие и поддержку не столько словами, сколько этим простым жестом, своим тоном и понимающим взглядом.
***
Было почти восемь вечера, когда Коннор и Мэтт закончили обход соседей Грина. Те не смогли сообщить ничего дельного. Сам Грин уехал, поэтому расследование можно было считать законченным.
– Возможно, здесь действительно не было ничего сверхъестественного, — предположил Дойл, сидя на пассажирском месте взятой на прокат машины. – У нас таких дел примерно семьдесят процентов от общего объема. Которые заканчиваются, так толком и не начавшись. Мы пишем отчеты, делаем анализ, строим догадки, но по факту ничего не находим.
– Предлагаю в связи с этим считать наш рабочий день завершенным, — неестественно бодро предложил Прейгер. – И пойти куда-нибудь выпить. Как следует.
– Вообще-то я почти не пью, — признался Дойл. – С тех пор, как работаю в Бюро. Все как-то некогда.
– Считай, что сегодня тот самый день, когда настала пора нагнать упущенное, — Мэтт подрулил к какому-то бару, приветливо подмигивающему вывеской. – Ты похож на человека, которому очень нужно выпить.
Дойл не стал спорить. Он знал, что сам не справится с гнетущим чувством вины, разъедавшим его изнутри. Он не мог просто сесть на пол и выплакаться, как Клер. Он не мог пойти к психотерапевту, чтобы тот еще раз сказал ему то, что Дойл и так знал. Умом он понимал, что его вины нет никакой, но это не помогало. Он не верил в бога, поэтому вариант исповеди тоже отпадал. Что остается человеку в таком случае? Правильно – напиться. А напиться в компании малознакомого коллеги – это вообще беспроигрышный вариант.
Когда полчаса спустя голова Дойла легла на стойку, Прейгер недовольно крякнул. Старший следователь, видать, действительно не практиковал тесное общение с алкоголем, если его так вырубило после трех двойных порций виски. Самому Прейгеру понадобились еще полчаса и три двойные порции, чтобы присоединиться к начальнику на стойке бара.
***
– Не знаю, как вам, а у меня к этому именно такое отношение, — эмоционально закончил Питер, всплеснув руками.
Дойл вздрогнул, словно очнулся от быстрого сна, и огляделся. Он снова был в машине, за рулем которой сидела живая и невредимая Линдсей Доннер, а на заднем сидении —улыбающаяся Клер между чем-то возмущенным Питером и новичком Прейгером, лица которого Коннор не мог видеть, так как тот сидел прямо за ним.
– Коннор, а ты что думаешь?
Он понятия не имел, о чем его спрашивают, лишь пытался понять, что произошло. Очевидно, он задремал в дороге и ему приснился довольно мерзкий сон. И теперь этот сон вызывает у него ощущение déjà vu.
Коннор и раньше испытывал подобное, потому хорошо знал, что déjà vu – не что иное, как сбой в обработке информации. Его мозг просто встроил фразу Питера в сон. Каким бы долгим и реальным сон ни казался, он длился не дольше сорока секунд. После чего, его мозг снова распознал вопрос Питера. Вот и все.
Тем более что язвительного ответа Прейгера не последовало. Тот сидел молча, никак не реагируя на Питера.
Линдсей с любопытством покосилась на него, забывая следить за дорогой. У Коннора протяжно заныло внутри от предчувствия. Перед глазами появился перекресток, горел зеленый цвет. Он уже открыл рот, чтобы потребовать остановить машину, но та уже выехала на перекресток и в следующее мгновение содрогнулась от мощнейшего удара в бок. Их развернуло, мотнуло в сторону, Коннор сильно приложился головой о боковое стекло. Еще несколько секунд прошли в панике и полном непонимании, что происходит и куда они летят, а потом машина ударилась во что-то передним бампером и резко остановилась. Настолько резко, что моментально надулись подушки безопасности. Коннора прижало к спинке сиденья.
***
«…По пути к месту расследования наша группа попала в аварию: на перекрестке мы столкнулись с машиной, которая ехала на красный свет. Я, доктор Дэвисон и Мэтт Прейгер в порядке, отделались парой синяков. Питер Эксон пострадал больше: у него повреждена нога, он потерял много крови, но врачи говорят, что его жизни ничего не угрожает. Участвовать в этом расследовании он не сможет и, скорее всего, ближайшее время не сможет участвовать в работе в поле. Больше всех пострадала Линдсей Доннер. У нее тяжелая травма головы, она в коме. Есть подозрение на перелом позвоночника. Также раздроблено несколько костей с левой стороны: рука, плечо, ребра. Серьезные повреждения внутренних органов. Прогноз врачей не утешительный…»
Коннор замолчал и остановил запись. Что-то было не так. То есть помимо глупейшей аварии, в которой пострадали двое его подчиненных, одна из которых, скорее всего, не выкарабкается. Но все это уже происходило раньше. В его сне. Раньше у него случались предчувствия, которые Коннор считал всего лишь умением переносить прошлый опыт на будущие события. В конце концов, все подчинялось определенным законами и закономерностям.
Но в этот раз все было иначе. Чем больше он вспоминал свой сон, тем больше ему казалось, что это была реальность. Вот сейчас в конференц-зал должен войти Прейгер и сказать…
– Все это уже было.
Хорошо, это не совсем то, что Дойл ожидал услышать. Он вопросительно посмотрел на Мэтта.
– Что?
– Слушай, только не записывай меня сразу в сумасшедшие, — попросил Прейгер, — но весь этот день уже был. Как в «Дне сурка», смотрел? Машина, авария, больница, этот твой отчет. Сейчас мы должны поехать допрашивать объект, а потом нам сообщат, что Линдсей не справилась… Мне жаль, но я уверен, что именно так все и будет.
Коннор смотрел на него широко раскрытыми глазами. Так, это было уже слишком. Одно дело предчувствия, другое дело, одинаковый набор предчувствий у двух совершенно разных людей.
– Я не сошел с ума, клянусь тебе, — тем временем заверил его Прейгер, неправильно истолковав его молчание и удивление.
– В этом я не сомневаюсь, – пробормотал Коннор. – Это гриппом заболевают все сразу, а с ума поодиночке сходят.
– В каком смысле? – не понял Мэтт.
– В твоей версии этого дня мы в итоге пошли и напились в каком-то баре? – спросил Коннор. – Я отключился довольно быстро, это я помню, после чего снова оказался в машине. А ты?
– А я отключился чуть позже тебя и тоже снова оказался в машине, — ошарашено подтвердил Мэтт. – И часто у вас такое бывает?
– На моей памяти первый раз.
– И какова процедура на этот случай?
– Стандартная, — Коннор улыбнулся уголками губ. – Сбор информации, опрос свидетелей. Идентифицировать феномен и взять ситуацию под контроль.
– Значит, возвращаемся в больницу к Клер и Питеру?
– Да, нужно понять, помнят ли они то, что помним мы.
***
Клер выглядела уставшей и потерянной. По долгу службы она постоянно сталкивалась со смертью, поэтому была закалена лучше других, но сейчас у Коннора сжалось сердце, когда он вспомнил ее, рыдающую почти беззвучно на полу в темной палате. Ему никогда не казалось, что Клер и Линдсей были как-то особенно близки, но возможно он просто чего-то не знал. Он мало интересовался тем, как коллеги проводят свое свободное время. Может, Доннер и Дэвисон только на работе сдержанно вежливы друг с другом, а в обычной жизни – лучшие подруги.
– Клер, у нас к тебе будет странный вопрос, — начал Прейгер, поскольку Дойл молчал. – У тебя нет ощущения, что весь этот день повторяется уже второй раз?
Дойл закатил глаза. Да, интервьюер из Прейгера хреновый, это тебе не Доннер. Можно было как-то помягче вопрос задать.
Клер непонимающе моргнула, переводя взгляд с одного мужчины на другого.
– У меня есть ощущение, что этот день длится уже целую вечность, если вы об этом, — тихо ответила она, стараясь контролировать голос.
– Нет, мы в прямом смысле… — начал Прейгер, но Дойл его перебил:
– Клер, пожалуйста, сосредоточься. Это касается нашего расследования, — зачем-то брякнул он. Видимо надеялся, что так Клер будет проще собраться с мыслями. – Этот день, эта авария. Мы с Мэттом считаем, что все события повторяются. У тебя нет такого чувства?
Клер посмотрела на него как на сумасшедшего, широко распахнув глаза, но все же не предложила ему тест на трезвость, а тихо выдохнула:
– Нет.
– Я пойду, спрошу Питера, — вызвался Прейгер, но Дойл остановил его.
– Вместе пойдем. Клер, ты с нами.
– Но я жду врача Линдсей, — запротестовала та.
– В этом нет необходимости, — отрезал Коннор, не глядя ей в глаза.
***
Питер отреагировал на их вопрос примерно так же, как и Клер: непонимающе хлопал глазами, пытался отвечать про что-то другое, а потом и вовсе отмахнулся и спросил, что известно о Линдсей.
– Круто, похоже, это происходит только с нами, — шепнул Прейгер Дойлу. Коннор рассеяно кивнул. Знать бы еще, что именно происходит. А заодно, почему и как.
Пока Прейгер с Дойлом перешептывались, в палату вошел врач, который оперировал Доннер. Все моментально напряглись, хотя Коннор и Мэтт уже знали, что сейчас услышат.
– Вот вы где все, — вздохнул доктор. – Простите, но у меня плохие новости для вас. Мы не смогли спасти мисс Доннер. Слишком большая кровопотеря, слишком сильные повреждения. Мне очень жаль.
Не дожидаясь ничьей реакции, он поспешно ретировался из палаты. Несколькими секундами позже Клер торопливо последовала за ним, никому ничего не сказав. Питер приглушенно выругался и тяжело вздохнул. Его глаза предательски блестели. Коннор и Мэтт переглянулись.
– Думаю, нам надо еще раз поговорить с мистером Грином, — тихо предложил Дойл.
– А смысл? – возразил Прейгер. – Думаешь, он нам чем-то поможет?
– Мэтт, ты сам-то смотрел «День сурка»? – насмешливо поинтересовался Дойл. Краем глаза он заметил непонимающий и даже осуждающий взгляд Питера, но проигнорировал его.
– В конце главный герой умел играть на пианино и цитировал классиков, — припомнил Прейгер, лицо его прояснилось. – Думаешь, Грин тоже в этой петле?
– По крайней мере, это многое бы объяснило.
– Тогда едем к нему?
– Да. Только ты иди к машине, а я буду через пять минут.
Прейгер согласно кивнул, не задавая дополнительных вопросов. Они с Коннором вместе покинули палату Питера, быстро попрощавшись с погруженным в собственные мысли коллегой, но уже в коридоре разошлись в разные стороны. Прейгер отправился к лифтам, а Коннор – в сторону палаты, в которой в прошлый раз нашел плачущую Клер.
В этот раз она тоже была здесь. Все так же сидела на полу, обняв собственные колени, и давилась рыданиями, стараясь производить как можно меньше шума. Только в этот раз Коннор все же обозначил свое присутствие, подойдя ближе, присев рядом и положив руку поверх сведенных судорогой пальцев Клер.
– Мы все исправим, обещаю тебе, — тихо сказал Коннор, поглаживая чуть подрагивающую руку. – Обещаю.
– Как… это можно… и-исправить? – всхлипнула Клер, немного смущаясь своего срыва перед начальником.
– Я не могу объяснить сейчас, — тихо сказал Дойл. – Ты просто верь мне, ладно?
Она кивнула, но плакать не перестала. Коннор не стал давить. Если он прав, если все повторится, то через несколько часов цикл перезапустится, у него будет возможность все исправить, предотвратить гибель Линдсей, а все, что происходит здесь и сейчас, не будет иметь значения.
Коннор больше не стал ничего говорить. Молча поднялся и ушел к ожидавшему на улице Прейгеру.
***
Однако им не удалось переговорить с мистером Грином: когда они добрались до его дома, там было уже пусто. Коннор хлопнул себя ладонью по лбу, вспомнив, что в прошлый раз мистер Грин уже собирался уезжать, когда они с ним разговаривали, а это было до того, как им сообщили о смерти Линдсей.
Им ничего не оставалось, как отправиться в тот самый бар, где образовалась петля в первый раз. Но и там они не нашли ответов. Бармен их не признал, несколько приборов из стандартного набора, которые они захватили в лаборатории, ничего не показали. Единственное, что им удалось определить – это время, в которое петля завершалась. Ровно в двадцать часов пятьдесят две минуты мир вокруг расплылся перед их в этот раз абсолютно трезвыми глазами, после чего бар исчез, и они снова оказались в машине.
– Не знаю, как вам, а у меня к этому именно такое отношение, — эмоционально закончил Питер, всплеснув руками.
– Одиннадцать пятьдесят две, — перебил его Прейгер.
– Значит, цикл длится ровно девять часов, — ответил ему Коннор, а потом вдруг крикнул: — Линдсей, тормози!
От неожиданности и испуга Доннер так резко нажала на педаль тормоза, что колодки жалостно заскрипели, а всех пассажиров бросило вперед. Если бы не ремни безопасности, травм было бы не избежать. Никто даже ничего не успел спросить, потому что секундой позже сзади в них въехала шедшая следом машина.
– В следующий раз просто скажи ей остановиться на перекрестке, — посоветовал Прейгер под обалдевшее молчание коллег. – Теперь полдня потеряем с тем очень злым водилой.
***
Прейгер оказался прав: с «очень злым водилой», который не успел отреагировать на их экстренное торможение, они потеряли добрых два часа. И потеряли бы больше, если бы в какой-то момент Коннор не заявил тому в резких выражениях, что надо было соблюдать дистанцию и следить за дорогой, а не считать ворон, после чего дал свою визитную карточку и пообещал возместить любой ущерб. Все, кроме Мэтта, были поражены и внезапной вспышкой, и не менее внезапной щедростью. Только Дойл злился на себя, что не додумался сделать это раньше: он все еще продолжал вести себя привычным образом, хотя умом уже понимал, что все это не имеет значения и через несколько часов все равно цикл начнется сначала.
До мобильной лаборатории команда добралась уже в третьем часу. Никто не скрывал своего удивления тем, что Дойл решил начать дело с собрания, когда должен был бы раздать им указания по сбору предварительных данных, а уже только потом совещаться.
– Я знаю, вы все считаете, что мы еще только должны выяснить, имеем ли мы дело с мистификацией или настоящим феноменом, но мы с Мэттом это уже выяснили.
– Дважды, — вставил Прейгер, развалившись в кресле за столом совещаний. Он начинал чувствовать усталость и гадал, возвращается ли его тело каждый раз в то физическое состояние, в котором он был в начале цикла, или же каждый час бодрствования внутри петли расходует энергию тела так же, как это было бы в обычной ситуации. Во втором случае придется потратить следующую петлю на то, чтобы выспаться.
– Мы все попали во временную петлю. На данный момент прошло два цикла, — Коннор кивнул в сторону Мэтта, — этот третий.
– Это что, прикол какой-то? – с подозрением спросил Питер. – Вы решили нас разыграть?
– Нет, я лишь говорю о том, что мы с Мэттом стали участниками феномена.
– Подумай, Фома Неверующий, — обратился к Эксону Прейгер, — из-за чего мы сюда приехали? Из-за парня, который за одну ночь освоил несколько языков и юриспруденцию на уровне бакалавра. Как он это сделал? Все становится гораздо понятнее, если предположить, что у него была не одна ночь, а несколько лет.
– Мы пока не подтвердили эту теорию, — поспешил уточнить Дойл, — но факт остается фактом: этот день повторяется уже третий раз.
Питер, Линдсей и Клер переглянулись, явно думая об одном и том же, их взгляды очень не понравились Дойлу.
– Линдсей, как ты думаешь, почему я ни с того, ни с сего велел тебе затормозить?
– Я уже третий час жду, что ты мне это объяснишь, — Линдсей недовольно сложила руки на груди.
– Если бы я тебя не остановил, мы бы выехали на перекресток.
– У нас был бы зеленый, светофор как раз переключался.
– Да, но другая машина проехала бы на красный, — вступил Прейгер. – И врезалась бы прямо в нас. Ты бы погибла, Эксон получил бы серьезную травму ноги, остальные отделались бы синяками.
– С чего вы взяли? – недоверчиво спросил Эксон.
– Потому что так случилось уже дважды! – неожиданно эмоционально ответил Дойл.
Эксон даже вздрогнул, а потом возбужденно вскочил на ноги и заходил по конференц-залу.
– Вообще теоретически это возможно. Существуют теории пространства и времени, которые…
– Питер, — выразительно осадила его Линдсей. – Пока не время переходить к теориям. – Она повернулась к Дойлу. – Коннор, ты же знаешь процедуру на такой случай?
Коннор страдальчески возвел глаза к потолку, понимая, что Доннер права. Что если бы она сейчас так не сказала, он по-хорошему должен был бы ее уволить.
– Что? – не понял Прейгер. – Какая процедура?
– Если кто-то из членов команды стал объектом воздействия феномена, он должен быть переведен из статуса исследователя в статус объекта исследования. Если объектом феномена стал старший группы, об этом должно быть доложено оперативному директору и тот должен назначить другого старшего группы, — на одном дыхании отчеканил Дойл.
– Вот дерьмо, — в сердцах прокомментировал Мэтт. – Что ж ты раньше не предупредил?
– Да забыл что-то, — признался Коннор. – В следующий раз буду умнее.
Коллеги все еще бросали на них удивленные взгляды, когда Линдсей вызвала по спутниковой связи Элсингера и изложила ему ситуацию. Питер неожиданно попытался выступить на стороне Коннора и Мэтта, все-таки изложить оперативному директору теорию пространства и времени. Френк внимательно выслушал всех и коротко распорядился:
– Дойл, ты пока отстранен от руководства расследованием. Прейгер, ты вместе с Дойлом теперь объект расследования. Доннер, — продолжил он после секундного колебания, — ты становишься старшим следователем. Для начала жду от вас медицинского обследования Коннора и Мэтта.
***
– Скажите, доктор, — проникновенно спросил Прейгер, глядя на Клер, — что именно вы надеетесь увидеть в моем зрачке, что помогло бы объяснить происходящее?
Дэвисон убрала фонарик и педантично перечислила, что можно диагностировать по реакции зрачка. Прейгер закатил глаза к потолку.
Дойл улыбнулся. Сам он подставил Линдсей руку, чтобы та смогла взять кровь на анализ.
– Коннор, — тихо сказала она, — ты прости, что так вышло.
– Все в порядке, — заверил он ее. – Тем более что через несколько часов это уже не будет ничего значить.
Она одарила его еще одним недоверчивым взглядом и занялась Прейгером: кровь нужно было взять и у него.
Несколько часов спустя, когда все, что только можно, было проверено и исследовано, Клер авторитетно заявила:
– С ними все в порядке. Никаких причин для изменения сознания. Или они так шутят, или все так, как они говорят. Я склоняюсь ко второй версии.
– Ну что ж, отлично, — Прейгер радостно потер руки. – У нас есть примерно полчаса до того, как цикл завершится. Так что давай, Пит, жги. Расскажи подробнее, что там за теория относительно пространственно-временного континуума?
***
— Не знаю, как вам, а у меня к этому именно такое отношение, — эмоционально закончил Питер, всплеснув руками. — Коннор, а ты что думаешь?
– Линдсей, притормози-ка, пожалуйста, — спокойно попросил Коннор, делая вид, что пытается что-то разглядеть в боковом окне.
Доннер удивилась, что мог такого Дойл увидеть на пустой обочине, но подчинилась, ловко перестроившись в крайний правый ряд, а потом и съехав с дороги метрах в ста от перекрестка.
– В чем дело? — спросила она.
Коннор убедился, что машина, сбивавшая их, молнией пронеслась по перекрестку, а потом сказал:
– Да нет, ничего, показалось. Поехали.
Доннер странно на него посмотрела, но подчинилась. Коннор попытался поймать в зеркале заднего вида взгляд Прейгера, но вместо этого как всегда встретился глазами с Клер. На этот раз она смотрела с немым вопросом. Коннор не удержался от того, чтобы виновато пожать плечом, дескать, сам не знаю, что на меня нашло.
– Я, наверное, высажу вас у лаборатории и поеду, поговорю с этим Грином, — предложила Линдсей.
– Нет, мы с Мэттом сами им займемся, — поспешил возразить Дойл. – А вы пока подготовьте лабораторию и поговорите с соседями. Может, что узнаете.
Линдсей нахмурилась, но обсуждать распоряжение старшего следователя в присутствии малознакомого новичка не стала. Мало ли кто этот Прейгер? Может, это проверка какая. А может, он на место старшего аналитика метит и это для него тренировочный выезд. Лучше она потом тет-а-тет поговорит об этом с Коннором.
***
В этот раз Стива Грина они застали только в начале сборов. У его дома уже стоял фургон перевозчиков, но коробки и мебель еще никто не таскал. Грин только начал показывать, какие вещи грузить, а какие оставлять.
– Мистер Грин, можно вас на пару слов?
Стив с подозрением посмотрел на двух незнакомцев: один был одет в строгий костюм и серый плащ – вылитый федерал из любого сериала, а второй больше походил на рыбака. Почему джинсы и свитер вызвали у него ассоциацию с рыбаком, мистер Грин не знал, но задумавшись над этим решил, что все дело было в черной нелепой шапочке.
– Чем могу помочь? – осторожно спросил Стив Грин, подходя к незнакомцам.
– Меня зовут Коннор Дойл, это Мэтт Прейгер. Мы из Бюро Научных Расследований. До нас дошла информация о вас, и мы хотели бы изучить ваш феномен.
Как и в прошлый раз, чем больше Дойл говорил, тем больше Грин нервничал. Он начал оглядываться, как будто боялся, что его собираются повязать, и заранее искал пути к отступлению. Мэтт убедился, что он в курсе происходящего.
– Да что тут изучать-то? – пробормотал он.
– Ну как же, — вступил Мэтт, внимательно следя за выражением лица теперь уже объекта расследования, — вы застряли во временной петле, научились в ней куче разных полезных для жизни штук, а теперь еще и мы с вами застряли тут. Не хотите нам что-то про это рассказать?
Грин дернулся, как от удара, и попятился назад.
– Вы сумасшедшие! – крикнул он. – Убирайтесь отсюда и больше не приходите, иначе я вызову полицию.
– В следующий раз, — посоветовал Дойл, — попробуй быть деликатнее или позволь мне говорить с ним, ладно?
– Как скажешь, ты босс, — согласился Прейгер. – Может, у тебя получится лучше.
***
Но ни в следующий раз, ни через раз, ни через пять раз им не удалось чего-либо добиться от Грина. Коннор на всякий случай пару раз послал к нему ничего не подозревающую Доннер, но и она не смогла вытащить из него какую-либо полезную информацию.
Когда количество петель пошло на второй десяток, Коннор в очередной раз отправил Доннер к Грину, а сам под удивленные взгляды Клер и Питера прошествовал в медицинский кабинет их мобильной лаборатории, где молча улегся на кушетку, накрывшись сверху плащом.
– Ты чего? – спросил его Прейгер. – Решил этот круг пропустить?
– Мы не устаем. Мы каждый раз возвращаемся в то же самое физическое состояние, что в начале петли, — пробормотал Дойл с закрытыми глазами. – Но у меня уже скоро мозг взорвется. Поэтому эту петлю лично я – пас.
Прейгер кивнул, соглашаясь с таким мнением, нашел глазами чуть менее удобное кресло и завалился туда.
Эксон и Дэвисон удивленно посмотрели на них, но ничего не сказали.
***
Сон не шел. Все-таки тело считало, что еще только полдень. Провалявшись бессмысленно пару часов, Дойл так же резко встал и позорно сбежал из лаборатории. Ему нужно было подумать. Желательно в одиночестве. Да и поесть не мешало бы.
Однако подумать в одиночестве ему не дали. Сначала его выследил Прейгер и бесцеремонно плюхнулся на стул напротив него. Коннор едва успел сделать заказ в местном кафе.
– Ну, чего ты скис? – спросил Прейгер.
– Я не представляю, как из этого выбираться, — мрачно признался Дойл. – Наш единственный шанс – разговорить Грина. Если, конечно, он сам понимает, что здесь происходит. А если не понимает, то нам тут куковать до конца дней. – Он задумался и добавил. – Который все равно никогда не наступит.
– По-моему, ты слишком сильно напрягаешься, — констатировал Прейгер. Больше для того чтобы успокоить товарища, чем сам веря в свои слова. Но Дойл, который первые несколько витков казался ему непробиваемым, выглядел так, как будто вот-вот слетит с катушек. – Попробуй расслабиться и воспринимать это как внеплановый отпуск. Петля началась сама собой. Может, она сама собой и закончится?
– Отпуск? – переспросил Дойл. – Я и в плановый-то отпуск не хожу, потому что не знаю, что в нем делать. Что я буду делать во внеплановом?
– Ну, я не знаю, — Прейгер пожал плечами. – Языки учить, книжки умные читать, как этот Грин. А то ослабь узел галстука и пустись во все тяжкие. Чего ты всегда хотел попробовать в этой жизни, но боялся последствий? Травка, девочки… мальчики? Караоке?
Коннор пожал плечами. Вопреки уверенности большинства коллег, у него была довольно бурная юность. С травкой, девочками и… всем остальным, в том числе и караоке. В свое время он сознательно оставил это, пошел на флот, чтобы упорядочить свою жизнь. И с тех пор добился небывалых высот в вопросах организованности и самоконтроля. Возвращаться обратно ему не хотелось.
– Дойл, неужели нет ничего такого в твоей жизни, чего бы тебе хотелось сделать, не боясь последствий? – ужаснулся Прейгер. – Нет ни одной «мечты идиота», на которую не хватало времени?
Коннор задумался, вытаскивая из глубин памяти давнюю мечту. То, что ему много лет подряд хотелось, но чего он не решался сделать. Наверное, в его взгляде что-то изменилось, потому что Прейгер заметно расслабился.
– Ну, вот и славно. Слушай, хотел у тебя еще кое-что уточнить. Насчет этой славной красавицы, Доннер, которой больше не суждено тут умереть… Ты не в курсе, у нее кто-нибудь есть?
– В каком смысле? – не понял Дойл, которому, наконец, принесли сразу суп и салат.
– В прямом. Она встречается с кем-то? Или… ты знаешь кого-нибудь, у кого на нее есть планы?
– Я не в курсе, — рассеяно ответил Коннор, полностью погрузившись в собственные мысли, планы и обед. – А что?
– Да это я так, любопытствую. Ладно, ты извини, не могу с тобой задержаться. Приятного аппетита.
С этими словами Мэтт вскочил из-за стола, оставляя крепко задумавшегося Дойла в одиночестве. Однако он едва успел дойти до кофе, как в кафе появилась Клер. Заметив его, она направилась прямо к нему.
– Вот ты где, — сказала она, садясь напротив, где совсем недавно сидел Прейгер. – Дойл, а что происходит? – без лишних предисловий спросила доктор Дэвисон, жестом показав официантке, чтобы та принесла кофе и ей.
– Ты о чем? – Коннор решил уйти в глухую несознанку, но по взгляду Клер понял, что это было зря.
– Ладно, не хочешь – не говори, — вздохнула она, потом пригубила кофе, чуть поморщилась. Да, он здесь был не особо хорош, в этом Дойл был с ней согласен. – Ты мне просто скажи, мне надо напрягаться и изображать бурную деятельность или мы здесь для чего-то другого и все это расследование – так, фикция?
– Клер, — вдруг спросил Коннор, внезапно улыбнувшись, — а ты когда-нибудь занималась бальными танцами?
***
Это было его мечтой примерно полжизни. Мечтой, о которой он никому не рассказывал. Ему было лет семнадцать, когда он впервые увидел «Лихорадку субботнего вечера» с Траволтой. Потом был «Флэшдэнс», «Грязные танцы» и много других фильмов, любовь к которым Коннор отчаянно скрывал и в своей бесшабашной юности, и во время службы на флоте, и до сих пор. Его завораживали танцы. Грациозность, легкость танцоров, взаимодействие партнеров – это было так красиво, так сексуально. Ему всегда хотелось уметь двигаться как Патрик Суэйзи, но он всегда был слишком скован для этого. Один раз он попробовал дома перед зеркалом, и ему стало так стыдно, что он решил больше никогда так не делать, тем более на людях. Эпитет «деревянный» был самым подходящим для описания его пластики.
Но Прейгер был прав: в петле он ничего не теряет. Надо только найти учителя и партнершу. Узнав, что Клер занималась танцами в школе, он просиял. Оставалось найти учителя. Ну, и как-то убедить Клер, что это хорошая идея.
В тот цикл, когда это первый раз пришло ему в голову, он успел только найти постановщика свадебных танцев, выяснить, сколько будет стоить индивидуальное занятие и за сколько долларов сверху занятие проведут прямо здесь и сейчас, не требуя специальной одежды. В тот же раз он выяснил, что Клер, хоть и была удивлена, чтобы не сказать шокирована, его предложением, но все же была не против поэкспериментировать.
Если уж реализовать «мечту идиота», как выразился Прейгер, то сразу всю и в деталях, поэтому он выбрал тот самый танец из финала фильма «Грязные танцы», что когда-то пытался повторить дома перед зеркалом.
Как же Клер смеялась! Особенно первые раз… двадцать, наверное. Коннор потерял счет петлям. От стыда он был готов провалиться сквозь землю, и в самый первый раз чуть было не плюнул и не решил отказаться от своей затеи. Как ни странно, остановила его именно Клер. Она смеялась, но вместе с тем и подбадривала его, попутно сама вспоминая забытые движения. Она до сих пор была довольно пластична. Как выяснилось, для поддержания формы она в свободное время активно занималась танцевальной аэробикой.
Каждый раз у него уходила пара часов на то, чтобы предотвратить аварию, дать задание ничего не подозревающим Питеру и Линдсей, самым пиратским образом скачать и записать на диск нужную песню, забрать Клер с собой и убедить преподавателя дать им урок прямо здесь и сейчас. После этого они репетировали. Поначалу по паре часов, а по мере того, как Коннор понял, что у него начало получаться, занятия стали длиться все четыре часа. Останавливали их только голод и измождение.
В один прекрасный день танец получился почти полностью. Местами Клер ошибалась: у нее-то не было бесконечного количества тренировок, как у Коннора, она каждый раз начинала сначала, но чем лучше становился Коннор как партнер, тем лучше и быстрее осваивала движения и Клер. Сольный же проход Коннор довел практически до идеального вида. Даже вызывающие движения бедрами давались легко и непринужденно.
Клер хохотала как безумная, а когда музыка закончилась, разразилась столь бурными аплодисментами, как будто Дойл был, по меньшей мере, Майклом Флэтли.
– Ну ты даешь, профессор Дойл, — вытирая слезы смеха, прокомментировала Клер, подходя к взмокшему Коннору. – Никогда бы не подумала, что в тебе есть подобный талант, ты не похож на танцора.
Дойл пожал плечами. Ему иногда хотелось рассказать Клер правду о том, как он научился танцевать, но помня свою первую попытку рассказать про петлю, он не решался.
– Я и сам не думал, что у меня так хорошо получится.
Он посмотрел на часы. В этот раз они танцевали уже добрых пять часов, петля близилась к завершению.
– Думаю, пора отдохнуть и перекусить, — предложил Коннор. – Я знаю тут одно хорошее место.
Они с Клер побывали уже во всех заведениях небольшого городка, в результате чего Коннор смог выбрать наилучший вариант: там и выбор был большой (их с Клер предпочтения в еде довольно сильно различались, поэтому найти меню, удовлетворявшее их обоих, оказалось не так просто), и готовили вкусно, и людей было немного.
Когда ужин уже подошел к концу, а до конца петли оставалось еще минут двадцать, Коннор вдруг понял, что это был один из лучших дней в его жизни, если не самый лучший. Ему не хотелось, чтобы он заканчивался, но при этом хотелось, и чтобы он повторился. Если задуматься, у временной петли было немало плюсов.
– Может, выпьем? – расслабленно предложил Коннор. До этого он избегал пить в компании Клер, хотя сам не понимал, почему. – Время еще есть, — ляпнул он.
– Время еще детское, — согласилась Клер, внимательно глядя на него. – Я буду мартини с водкой.
Когда им принесли напитки, и они сделали по первому глотку, Дэвисон внезапно ошарашила его вопросом:
– Коннор, а что происходит? Это какой-то эксперимент Бюро или просто феномен, в который ты влип, а теперь не знаешь, что с этим делать?
– Ты о чем? – Дойл непонимающе моргнул.
– Ой, да ладно тебе, — она махнула рукой. – Я училась танцевать, Коннор. Пусть это было давно, я до сих пор иногда хожу на всякие занятия и вижу людей, которые пришли первый раз, и тех, что танцуют давно. Я вижу разницу. Сегодня утром ты не умел танцевать. Господи, да какое там танцевать? Ты прости, но ты всегда был по пояс деревянным, причем с обеих сторон. Мы приехали сюда изучать феномен человека, который за одну ночь «поумнел» на несколько языков и повысил образование со среднего специального до высшего. Вместо этого ты избавляешься от остальных, записываешь песню на диск, едешь напрямую к учителю танцев, даешь ей неприличную сумму денег и танцуешь так, как будто делал это всегда. Я же не идиотка, Дойл. Я только хочу понять, что именно тут происходит? И откуда ты знаешь в этом богом забытом городе столь чудесное кафе, где подают мои любимые блюда?
Такой тирады Коннор никак не ожидал. Спорить, возражать и отнекиваться было просто бессмысленно. Да и зачем? От петли осталось минут десять, не больше. Даже если Клер ему не поверит, скоро все начнется сначала.
– Мы застряли во временной петле, — признался он. – Я уже не знаю, сколько раз она повторяется. Но ты права: я научился танцевать здесь. Всегда хотел, но как-то всегда было не до того и казалось неправильным. А теперь вот… Выбраться мы не можем, и Мэтт посоветовал заняться чем-нибудь интересным. Чем-нибудь, о чем всегда мечтал. Вот я и занялся. Петля начинается в одиннадцать пятьдесят две, длится ровно девять часов.
Клер машинально посмотрела на часы.
– То есть, еще без малого десять минут — и потом я все забуду, а ты начнешь сначала? Ты и… Прейгер, как я поняла? Вы в этом вдвоем?
Коннор кивнул. Клер ненадолго задумалась, потягивая свой мартини с водкой.
– И как разорвать петлю вы не знаете?
– Не знаем, — подтвердил Дойл.
– И чтобы я сейчас ни сделала и ни сказала, я не буду этого помнить, а ты будешь, когда петля обнулится?
Коннор печально кивнул. Почему-то когда Клер произнесла это вслух, он почувствовал, насколько это грустно.
– Но ты снова поведешь меня «учиться» танцевать, а потом – ужинать?
– Скорее всего, — согласился Дойл.
– Сделай одолжение, — внезапно попросила Клер, наклонившись к нему и понизив голос, как будто хотела попросить что-то секретное.
Коннор тоже наклонился вперед, поддерживая эту игру.
– Все, что угодно, — заговорщицким шепотом пообещал он.
– Пойдем в следующий раз ужинать пораньше, и закажи выпивку сразу, — попросила Клер и внезапно коснулась губами его губ в долгом, спокойном поцелуе, в котором не было ни страсти, ни нажима. Только бесконечная нежность и безмолвное обещание.
Когда ее губы исчезли, Коннор открыл глаза, только в тот момент осознав, что он их закрывал.
– Зачем ты это сделала? Ты ведь не будешь помнить.
– Это не для меня, — она улыбнулась. – Это для тебя. Затем, что ты, наверное, единственный мужчина из тех, кого я знаю, который в подобной ситуации занялся бы танцами.
Коннор хотел что-то ответить, но тут мир перед глазами расплылся, бар исчез, и он снова оказался в машине.
– Не знаю, как вам, а у меня к этому именно такое отношение, — эмоционально закончил Питер, всплеснув руками. — Коннор, а ты что думаешь?
– Линдсей, притормози, пожалуйста, — машинально попросил Коннор.
И посмотрел в зеркало заднего вида. В этот раз вопросительный взгляд Клер он увидел совершенно по-новому.
***
Пока Дойл занимался неизвестно чем с Дэвисон, Прейгер тоже пытался получить свой бонус от петли. Он вызывался сопровождать Линдсей на ее первое интервью с Грином, заранее зная, что она ничего от него не добьется. Зато мало-помалу ему удавалось вытянуть из ничего не подозревающей женщины немного информации о ее прошлом, о ее настоящем, о ее предпочтениях. Он узнавал, какая ей нравится музыка, какие она любит фильмы, как предпочитает проводить свободное время, что любит читать, что ее смешит, а что печалит. Шаг за шагом он узнавал ее лучше и, хотя первоначальный план предполагал просто сбор информации для последующего соблазнения (после выхода из петли), Прейгер сам не заметил, как почти влюбился. Доннер была если не идеальной, то очень близкой к идеалу женщиной. К его представлению об идеале. Только какой-то уж не очень контактной. То есть, наоборот, она выглядела дружелюбной и открытой, но на попытки флирта не отвечала, моментально возводя непроницаемую стену холодного отчуждения. В одну из петель Прейгер прямо спросил, встречается ли она с кем-то (предварительно рассказав про собственное семейное положение, чтобы это выглядело просто как продолжение темы). Доннер пожала плечами и заявила, что на отношения у нее нет времени, а по ее взгляду Прейгер понял, что кто-то есть, просто этот «кто-то» на ее чувства не отвечает. Это усложняло задачу. Чтобы заставить девушку забыть былой объект влюбленности и переключить внимание на себя, нужно время. Девяти часов явно недостаточно. Учитывая, что петля и не собиралась заканчиваться, Мэтт уже почти потерял всякую надежду и просто по инерции продолжал узнавать Доннер, тренируясь применять на практике то, что узнал.
Как и сотни предыдущих раз, они снова приехали к Грину. Мэтт вполуха слушал разговор Линдсей с их объектом, заранее зная все, что спросит она и что ответит он, и планировал, куда бы пригласить Линдсей на ланч. Когда попытка установить контакт предсказуемо провалилась, Доннер улыбнулась Грину, протянула ему свою карточку и попросила связаться с ней, если он все же передумает. Грин засунул карточку в карман, даже не посмотрев на нее. Как всегда. После этого Линдсей направилась к машине, а Мэтт, повинуясь внезапному порыву, задержался рядом с Грином и тихо сказал ему:
– Послушай, я понимаю, почему ты не хочешь с нами разговаривать. Мы с другом тоже угодили в эту петлю и уже сходим тут с ума, — он посмотрел Грину в глаза. – Мы просто хотим выбраться. Не под запись, не для протокола. Я никому не скажу. Ты знаешь, как выбраться из петли? Или ты в ней вместе с нами?
Грин опешил, на несколько секунд потеряв дар речи. Он смотрел Мэтту в глаза и, видимо, на этот раз что-то увидел в них. Что-то, что заставило его смягчиться и ответить.
– Я вижу вас первый раз в жизни. Так что в этой петле вы без меня. Моя прервалась пару дней назад. Просто я проснулся с утра и понял вдруг, что завтра все-таки наступило. Я не знаю, ни как она началась, ни почему она закончилась.
– Сколько она длилась? В смысле, какой отрезок времени повторялся?
– Сутки, кажется, а что? – теперь Грин выглядел заинтересованным. – У вас не так?
– У нас девять часов.
– Сочувствую, — искренне сказал Грин. Потом поколебался пару секунд и добавил: — Тот день, в который началась моя петля, был самым отвратительным днем в моей жизни. Я засыпал с мыслью о том, что все не так. Когда петля, наконец, прервалась, то был самый лучший день в моей жизни. Я, наконец, засыпал с уверенностью в том, что все правильно. Я уже принял свое проклятие и смирился с ним. Научился жить с ним. Я стал лучше, чем я был до петли. Намного лучше. И тогда меня отпустили. И, видимо, поймали вас. Может быть, вам тоже просто нужно сделать все правильно и стать лучше?
С этими словами Грин повернулся и пошел к дому, а Мэтт пошел к ждущей его в машине Линдсей.
– Он что-то тебе сказал? – спросила Доннер.
– Да, — признался Мэтт. – Поехали, перекусим, и я тебе в процессе все расскажу и обсудим, что дальше делать. Тут недалеко есть кафе, там подают эти славные испанские пончики — чуррос — с восхитительным густым горячим шоколадом. Ты любишь горячий шоколад, Линдсей? – с улыбкой спросил он.
– Обожаю, — в ответ улыбнулась она.
– Тогда поехали. Я скажу, где надо свернуть.
– А откуда ты знаешь, где что в этом городе? Ты тут был раньше? – поинтересовалась Линдсей, выруливая с парковки.
– Нет, никогда. Но я всегда навожу справки, когда куда-то еду, — соврал Прейгер. – Как, знаешь, в этом анекдоте…
Он смешил ее всю дорогу до кафе. А в самом кафе поразил ее, заранее угадывая все, что ей могло понравиться в меню. Линдсей Доннер звонко смеялась над всеми его шутками, а когда он рассказал ей о том, что Стивен Грин заявил не для протокола про петлю времени, она с интересом начала рассуждать об этом, а не послала его к Дэвисон на проверку.
– Надо сказать Дойлу, — она достала мобильный телефон.
Именно в этот момент Прейгер, наконец, понял, кем был тот «кто-то».
– Не надо, — мягко посоветовал он. – Дойл занят сейчас.
– Чем? – Линдсей замерла с телефоном в руке.
– Важным делом, просто поверь мне. Давай дождемся вечера, он появится.
Линдсей послушно отложила телефон, а потом, прищурившись, спросила:
– Мэтт, кто ты? Почему тебя вдруг включили в нашу группу?
Прейгер пожал плечами и решил ничего не скрывать. Все равно она скоро все забудет.
– Я будущий старший следователь. У меня тут что-то вроде практики.
– Коннор уходит? – напряженно спросила Линдсей.
– Нет, насколько я знаю, — поспешил успокоить ее Прейгер. А потом не удержался: — Но он не любит тебя, Линдсей. И никогда не полюбит.
Он ждал взрыва негодования, уже мысленно смирился, что этой петле не суждено стать идеальной, но Доннер удивила его. Она откинулась на спинку стула, нервно поправила волосы, потом приподняла бровь и спокойно спросила:
– Почему?
Прейгер не ожидал такого вопроса, но решил ответить максимально честно, как видел эту ситуацию:
– Потому что он тебя не замечает. Он не видит тебя. Не видит, чего тебе стоило стать тем, кем ты стала. Он, скорее всего, осознает, что ты красива и умна, но он не знает тебя. Не знает, что ты любишь горячий шоколад. Не знает, как тебя рассмешить. Ты ему неинтересна. Была бы интересна, он сейчас сидел бы тут на моем месте, а не… занимался своим делом.
– Он старший следователь, он занят, — попыталась возразить Линдсей, хотя знала, что Прейгер прав.
– Вот именно, — согласился Мэтт. – Он занят не тобой. Он занят кем-то другим.
– Зачем ты мне это говоришь?
– Затем, что хочу, чтобы ты перестала смотреть на него и оглянулась по сторонам, — Мэтт улыбнулся. – Дай шанс тем, кому ты интересна.
***
Дойл исполнил обещание, данное Клер. В следующей петле они танцевали не дольше трех часов. Все это время танец больше разучивала Клер, чем он. У него движения уже были доведены до автоматизма.
Как и в прошлый раз, он пригласил ее на ужин в то же кафе и сразу предложил выпить.
– А разве это не против правил? – удивилась Клер.
– Да к черту правила, — с улыбкой ответил Коннор. – Один раз живем, а такой день – он ведь может больше и не повториться, — его сарказм был понятен только ему.
– Да, сегодня ты меня удивил, нечего сказать, — признала Клер. – Что ж, думаю, раз непосредственное начальство не против, можно и выпить.
– Мартини с водкой? – предложил Коннор.
– Да, именно это я и хотела заказать, — удивилась Клер.
Примерно в середине ужина после пары коктейлей Клер неожиданно спросила:
– Коннор, а что происходит? Это какой-то эксперимент Бюро или просто феномен, в который ты влип, а теперь не знаешь, что с этим делать?
– Ты о чем? – просто ради равновесия спросил Коннор, прекрасно зная, что она ответит.
– Ой, да ладно тебе, — она махнула рукой. – Я училась танцевать, Коннор. Пусть это было давно, я до сих пор иногда хожу на всякие занятия и вижу людей, которые пришли первый раз, и тех, что танцуют давно. Я вижу разницу. Сегодня утром ты не умел танцевать. Господи, да какое там танцевать? Ты прости, но ты всегда был по пояс деревянным, причем с обеих сторон. Мы приехали сюда изучать феномен человека, который за одну ночь «поумнел» на несколько языков и повысил образование со среднего специального до высшего. Вместо этого ты избавляешься от остальных, записываешь песню на диск, едешь напрямую к учителю танцев, даешь ей неприличную сумму денег и танцуешь так, как будто делал это всегда. Я же не идиотка, Дойл. Я только хочу понять, что именно тут происходит? И откуда ты знаешь в этом богом забытом городе столь чудесное кафе, где подают мои любимые блюда? И откуда ты знаешь, какой коктейль я люблю больше всего?
Коннор уже собирался ей ответить, когда увидел Прейгера и Доннер, заходящих в кафе. Вот это было неожиданно. К сожалению, те тоже сразу его заметили. На лице Прейгера отразилась досада, но делать было нечего.
– И вы тоже тут, — весело поприветствовал он коллег, подходя с Линдсей к их столику. Доннер смотрела на них, хмурясь, как будто что-то для себя решала. – Удачно, — продолжал врать Прейгер. – Можно тогда прямо тут устроить совещание. Вам что-нибудь удалось узнать?
Он уже галантно помогал Доннер со стулом, не дожидаясь ответа Дойла.
– Нет, а вам? – тут же спросил Коннор, смиряясь с тем, что в этот раз вечер сложится иначе. Ладно, на следующей петле он заранее обговорит с Прейгером, кто куда пойдет ужинать.
– Мэтту удалось расколоть Грина, правда пока непонятно, правда это или вымысел.
Линдсей пересказала заявление Стива Грина о петле времени в той редакции, в которой подал его Мэтт. Коннор даже не обратил внимания на это, считая, что Прейгер просто пересказал Линдсей их собственный опыт, а Грин так и не стал с ними говорить.
Зато Клер обратила внимание.
– Так вот в чем дело, — пробормотала она, многозначительно глядя на Дойла. Тот едва заметно кивнул и улыбнулся.
Они продолжили ужин вчетвером, а минут через двадцать подъехал и Питер, изобразив дикую обиду на то, что его все бросили.
– Пришлось вас отслеживать по передатчикам, которые почему-то никто из вас не стал использовать, — оскорбленно заметил он, пододвигая себе пятый стул.
Однако уже две минуты спустя, когда историю с петлей поведали и ему, он сменил гнев на милость и начал строить теории, одну другой краше.
Вечер проходил в удивительно приятной обстановке. Коннор даже подумал, что надо чаще практиковать такие совещания во время работы. Он выпил еще немного, с удовлетворением отметив, что совсем не пьянеет: в этот раз он предпочел крепким напиткам легкое вино. Он был спокоен, расслаблен, почти счастлив. У него словно вытащили из спины стальной штырь, который когда-то служил ему внутренним стержнем, а потом стал его проклятием. Он мешал ему жить, мешал дышать. Коннор с удивлением осознал, что не понимал этого раньше, до приезда сюда, до попадания в петлю. Наверное, нужно было застрять в бесконечном «сегодня», чтобы понять: он сам загнал себя в ситуацию, в которой у него не было и не могло быть «завтра». Он работал до изнеможения, всегда «держал себя в руках», всегда поступал «как должно». Не позволял себе терять голову, творить глупости, говорить, что думает. Не позволял себе сближаться с людьми, дружить, любить. Старался привести мир в идеальное равновесие, а в итоге просто отгородился от него.
Здесь и где-то посреди этого бесконечного «сейчас» что-то изменилось. Сидя за столом со своими коллегами – людьми, ближе которых у него никого не было, хотя ни с кем из них он не был особо близок, – Коннор понял: изменился он. Выберется он из петли или нет – еще неизвестно. Но прежним он точно становиться не хотел.
Коннор посмотрел на часы: у петли оставалось чуть больше пяти минут. И то ли вино оказалось не таким уж слабым, то ли Дойл настолько привык к тому, что никто ничего не помнит, но ему в голову пришла идея, показавшаяся на тот момент блестящей. Когда еще доведется провернуть такое, не боясь последствий?
Рядом с их столиком была достаточно просторная пустая площадка, которая, возможно, иногда даже использовалась для танцев. Если еще пару столов, за которыми все равно никто не сидит, подвинуть… Найдя глазами музыкальный центр за стойкой бара, Коннор нашарил в кармане пальто диск и отправился к бармену. Коллеги удивленно смотрели ему вслед. Только на губах Клер появилась понимающая улыбка, когда она заметила в его руках коробочку с диском.
Бармен оказался довольно доброжелательным и понимающим человеком, а сто долларов сделали его еще более доброжелательным. Он взял диск и велел официанту чуть расчистить место.
Коннор снял пиджак, галстук, расстегнул пару верхних пуговиц рубашки и взъерошил волосы. Бросив ненужную одежду на высокий табурет, он прошествовал на площадку, на которой теперь было гораздо больше места.
– Дойл, ты что творишь? – весело спросил Прейгер, еще не подозревая, что грядет.
Коннор повернулся лицом к столику со своими друзьями, но смотрел только на Клер. Он улыбнулся и вопросительно приподнял бровь. Она сидела, едва сдерживая широкую улыбку, скрестив руки на груди. На его безмолвный вопрос Клер кивнула.
Раздались первые аккорды. Немногочисленные посетители кафе уже поняли, что что-то происходит, но пока не поняли, что именно.
«Это было лучшее время в моей жизни, — раздался из колонок на приличной громкости мужской голос. — Нет, я никогда не был так счастлив. Да, я клянусь, это – правда. И всем этим я обязан тебе».
Коннор, воспроизводя знаменитую сцену, поманил Клер пальцем. Она не обиделась такому приглашению, зная, откуда у него растут ноги, встала и подошла к Дойлу. Он положил руки ей на талию, ее руки тоже нашли свое место на его плечах. Прогиб назад, красивая дуга. Ее волосы взметнулись почти как у Дженифер Грей. В кафе раздались удивленные возгласы. Коннор и Клер улыбнулись друг другу.
«Потому что это было лучшее время в моей жизни, — продолжил женский голос. – И этим я обязана тебе…»
Коннор повернул Клер лицом к их публике, сам встал за ней и закинул ее руку себе за голову, скользнув тыльной стороной ладони по руке и потом вниз к бедру.
Дальше их тела двигались почти самостоятельно. Конечно, строгий брючный костюм Клэр не обладал летящей по воздуху юбкой, а Коннору все еще было далеко до Патрика Суэйзи, но они двигались в такт музыке, Дойл уверено вел свою партнершу, кружил ее вокруг своей оси, ее волосы развевались, и с лица не сходила счастливая улыбка.
– Ну, ни хрена ж себе, — обалдело пробормотал Питер, глядя на это и не замечая, как начал хлопать в такт музыке.
– Так вот чем они занимались все это время, — рассмеялся Прейгер. – Кто бы мог подумать!
«Ты единственная, кем я не могу насытиться. Я скажу тебе кое-что: это ведь может быть и любовью».
По танцующей паре было сложно понять, любовь ли это. Но, несомненно, глядя на них, нельзя было не согласиться с Бернардом Шоу, который сказал, что танец – это вертикальное выражение горизонтального желания.
Мэтт посмотрел на Линдсей. Она сидела неестественно прямо, глядя на танцующего Дойла и его партнершу со странным выражением недоверия и отчаяния. Между ее бровей залегла болезненная складка, а ладони сжались в кулаки на коленях.
Прейгер не смог сдержаться (и даже не пытался): протянул руку и накрыл ее сведенные судорогой пальцы своей теплой ладонью. Она вздрогнула, посмотрела на него, а потом внезапно грустно улыбнулась и чему-то кивнула. Наверное, признала правоту его слов, которые он сказал за ланчем.
Руку она не отняла. Вместо этого разжала кулак и переплела его пальцы со своими. Когда ее взгляд вернулся к танцующей паре, в нем все еще была боль, но это была боль заживающей раны.
Коннор и Клер тем временем дошли до поддержки, с которой Коннор справился блестяще. Крутанув Клер еще раз, он поцеловал ее руку и повернулся к зрителям. Прыжки и вращения ему не давались, поэтому его сольная дорожка выглядела несколько иначе, чем в оригинале, но это было тоже довольно зажигательно. Все посетители и весь персонал кафе хлопали в такт музыке и не сводили с танцующей пары глаз. Даже работники кухни бросили свои занятия и высыпали в зал.
Коннор прошел дорожку от Клер к зрителям, а потом повернулся и также сольно проделал путь обратно. Знаменитую «ласточку» они делать не решались, поэтому повторили поддержку с вращением и продолжили танцевать, пока длилась музыка. Петля могла кончиться в любую секунду, и Коннору хотелось, чтобы это произошло во время танца. Когда раскрасневшаяся Клер улыбалась ему, зрители хлопали и подбадривали, а команда сидела где-то за столиком. Он не был уверен, что готов смотреть им в глаза после такого.
Однако музыка успела закончиться, кафе взорваться оглушительными аплодисментами, а петля все не перезагружалась. Дойл, хватая ртом воздух, улыбаясь и кланяясь, посмотрел на часы: двадцать пятьдесят пять. Он ошалело посмотрел на Прейгера, который повторил его жест и посмотрел на него с тем же выражением на лице.
– Что случилось? – спросила Клер, заметившая их обмен взглядами.
– Петля не перезагрузилась, время идет дальше…
***
Из кафе ученые выползли уже в первом часу ночи, когда оно закрывалось. «Выползли» — потому что их столик столько раз угощали в этот вечер, что иначе их движения было не назвать. Коннор с Клер еще дважды танцевали «на бис», поэтому были трезвее других. Дойлу к тому же около половины десятого позвонил Элсингер, после чего тот совсем перестал пить, даже вино. Но это не мешало им смеяться так же громко и от души, как их более пьяным коллегам.
Первыми вышли из кафе Мэтт и Линдсей, поддерживая друг друга.
– Так значит, ты все это время, пока Дойл учился танцевать, тусовался со мной? – хохоча, спрашивала Доннер. – Неужели ничего интереснее не нашел?
– Да куда уж интереснее? — отвечал Мэтт, радуясь тому, что пронизанный сексуальностью танец Дойла с Дэвисон и изрядная порция алкоголя после частично излечили Линдсей. Весь вечер, пока они с Коннором рассказывали о своих петлях, она все больше смотрела в его сторону и все меньше в сторону новоиспеченных танцоров.
– А может, нам тоже попробовать разучить какой-нибудь танец? – спросила Доннер.
– Да не вопрос, хоть сейчас.
Прейгер положил одну руку ей на талию, другой взял ее руку и, напевая какую-то простую песенку, закружил прямо посреди присыпанного снегом двора.
– О, отлично, еще одни! – это был Питер. – Давайте все начнем танцевать, но тогда, чур, в следующий раз возьмем с собой партнершу и на меня тоже.
– Давай найдем тебе партнершу прямо здесь? – тут же предложил Прейгер, продолжая невозмутимо кружить Доннер под несуществующую музыку.
– Нет, давайте пойдем спать, — строго сказал Дойл. – Завтра рано утром надо уезжать.
– А что так? – расстроился Питер. – Мы же даже ничего не успели сделать.
– Это ты за себя говори, — возразил Мэтт. – А я уже морально готов уехать.
Они с Линдсей остановились и подошли ближе к своим коллегам. Все снова стали серьезными.
– Тебе, Мэтт, как раз придется задержаться и проследить за демонтажем мобильной лаборатории, — сказал Коннор. – А остальные рано утром возвращаются в Бюро со мной и начинают готовиться к новой командировке. Послезавтра выезжаем.
– Куда? – спросила Клер, переступая с ноги на ногу. Становилось холодно.
– В Россию. Там нашли какое-то доисторическое животное, надо помочь с опознанием.
– Ого, а я тут при чем? – спросил Питер. – Это тебе Эл Кью нужен.
– И его тоже возьмем, — кивнул Дойл. – Пока не знаю деталей, думаю, завтра Элсингер все объяснит, но пока заявлены на командировку мы четверо как минимум.
– Ясно, — Мэтт вздохнул. – Ладно, я прослежу за лабораторией. – Он повернулся к Линдсей. – А к вечеру вернусь, и, может быть, мы где-нибудь поужинаем?
– Может быть, — улыбнулась Линдсей в ответ.
– Давайте уже двигаться в сторону гостиницы, я замерзаю, — пожаловалась Клер.
– Давайте, — согласился Коннор, между делом обнимая ее за плечи, чтобы передать немного своего тепла. – Кстати, Питер, а о чем ты меня спрашивал утром в машине? Я прослушал суть, а в петлю попал только вопрос насчет моего мнения. О чем речь-то была?
– О, сейчас расскажу…
И они бодро двинулись в сторону гостиницы. Февраль одна тысяча девятьсот девяносто седьмого года и правда выдался холодным.
Эпилог
Взрывная волна накрыла Коннора. Свет был настолько невыносимым, что он отвернулся. Жар был тоже невыносим, но от него некуда было деться. Внезапно все исчезло, и он снова оказался в машине, в холодном грузовике для перевозки людей.
– Ты слышал это, Коннор? – смеясь, спросила Линдсей.
– Коннор? – позвал Антон, когда он не ответил.
– Простите, я задумался, – быстро ответил Дойл, приходя в себя.
– О новом деле? – тут же заинтересовался Питер. – Хотелось бы послушать…
Коннор глубоко вдохнул и выдохнул. В этот раз надо попытаться все сделать правильно.