Однажды в баре

Оптимизировать для печати

Автор:  Cassandra, DellaD

Персонажи: Коннор Дойл/Клер Дэвисон

Рейтинг: PG-13

Жанры: романс, флафф, АУ

Предупреждения: романс, флафф, АУ :) И не говорите потом, что не предупреждали

Глава 1

Коннор Дойл никогда не пренебрегал возможностью посидеть после работы в хорошей компании в каком-нибудь ирландском пабе, или в суши-баре, или в итальянской траттории, или еще где. Учитывая, сколько времени он обычно проводил со своими коллегами, более близких друзей ему взять было неоткуда. Были, конечно, экс-коллеги из предыдущей жизни, были бывшие сослуживцы, однокурсники, одноклассники, друзья семьи и прочие, но о чем говорить с людьми, которые ничего не знают о твоей работе и жизни? С ними можно встретиться раз в год или в пять лет, выпить пива, повспоминать былые времена – и все.

Но тем вечером Коннору не хотелось никуда идти в своей обычной компании. Более того, у него было достаточно скверное настроение, чтобы не хотеть даже случайно встретиться с кем-то из Управления, поэтому он не пошел ни в одно из обычных мест рядом с главным офисом, отшагал три квартала и зашел в первый попавшийся бар, приглянувшийся ему.

Народу было много. Что тут скажешь? Пятница. Все торопятся снять напряжение, накопившееся за рабочую неделю. Поэтому в тускло освещенном помещении было шумно, накурено, а главное – почти все занято. Не считая неудобного столика на самом проходе, куда никто не хотел садиться, и пары мест за барной стойкой. Оба места были рядом с женщинами, на стульях лежала их верхняя одежда и сумочка. Стандартный прием: если местом поинтересуется кто-то неприглядный и несимпатичный, можно сказать, что занято, и ты ждешь подругу или друга, а если подсесть захочет интересный кавалер, то место всегда можно освободить. Интересно, их этому учат где-то?

Профессор Дойл не сомневался, что ему место освободят с удовольствием. У него на лице были написаны все его образования и ученые степени, выправка военного производила впечатление уверенности в себе, а хороший костюм и дорогой галстук давали понять, что у него все в порядке с карьерой. Добавить к этому хорошее телосложение, приятные черты лица и отсутствие обручального кольца – и вот вам портрет того самого "интересного кавалера", которого ждут одинокие женщины в пятницу вечером за стойкой бара. Иногда им даже не нужны отношения. Они просто ищут развлечение на ночь или на выходные. При других обстоятельствах Коннору оставалось бы только выбрать между кудрявой шатенкой в деловом костюме и рыжеволосой красавицей в коротеньком платье, открывающем бесконечные стройные ноги.

Проблема была в том, что Дойлу сегодня не нужен был секс, ему нужно было просто спокойно выпить. Посидеть, подумать. Будь ему нужен секс, он бы купил букет цветов, бутылку вина и поехал бы к Алекс, с которой встречался уже пару месяцев. Она всегда с удовольствием меняла ночь любви и страсти на цветы, комплименты, вкусный ужин и трогательные посиделки с бокалом вина у искусственного камина в ее квартире.

Но ничего этого ему было не нужно. Коннор уже почти решил пойти, попытать удачи в другом баре, когда шатенка обернулась, привлеченная каким-то шумом, и он узнал в ней Клер Дэвисон, одну из своих многочисленных коллег. Это все меняло. Во-первых, если он заметил в баре свою коллегу, то подойти к ней не значило, что он хочет знакомиться и флиртовать. Во-вторых, она вроде встречается с Прейгером, по крайней мере, об этом ходили упорные слухи, значит, она сама здесь не ищет случайной встречи. В-третьих, если ее занесло в бар за три квартала от офиса, возможно, ей тоже нужно просто спокойно выпить и подумать, значит, она не будет лезть с разговорами. Осталось только, чтобы она не ждала здесь своего Прейгера или кого-то еще, и тогда можно считать, что повезло.

Коннор принял решение, подошел к барной стойке и тронул Клер за плечо.

– Привет, – он улыбнулся. – Ты ждешь кого-то или можно присесть на этот стул?

Клер вздрогнула и пролила коктейль. Меньше всего она ожидала встретить в этом баре кого-то из своих коллег, а тем более, Дойла. Бар довольно далеко от Управления, не самый презентабельный, она и сама здесь оказалась по чистой случайности. Нацепив на лицо вежливую отстраненность, она обернулась.

– Коннор? Привет. Садись, конечно, – она убрала с соседнего стула свои вещи и улыбнулась. – Ты какими судьбами здесь?

Коннор снял плащ, повесил его на спинку стула, свободной рукой ослабляя узел галстука. Все достаточно удачно сложилось. Идти куда-то еще уже не хотелось.

– Так, решил выпить, но не хотелось случайно попасть на какую-нибудь шумную вечеринку наших, – пояснил он, влезая на высокий стул и подзывая бармена. – Гиннес, пожалуйста, – заказал он и повернулся к Клер. – А тебя как сюда занесло?

– Да так, – она махнула рукой, показывая, что не стоит об этом даже говорить, – мимо проезжала.

Клер подняла стакан, позволяя бармену вытереть пролитый коктейль. Потом все же обернулась к Коннору и спросила:

– Ты же вроде никогда не отказывался от компании наших. С чего вдруг?

Коннор пожал плечами. Они с Клер общались не так уж часто, поэтому в ее присутствии у него автоматически включался режим вежливой социализации. Это Эксону он еще мог прямо сказать: я пришел сюда, чтобы просто выпить, давай помолчим, а? Клер могла счесть это грубостью. Да что уж там, это и была бы грубость.

– В компании надо много улыбаться, поддерживать разговор и не портить никому настроение, – он взял принесенный барменом бокал и жадно сделал несколько больших глотков. – А у меня у самого настроение сегодня уже испорчено, поэтому не хотелось портить его кому-то еще.

Он выпил еще пива и снова повернулся к Клер. Алкоголь, даже слабый, на пустой желудок всегда действовал довольно быстро.

– А ты чего пьешь в одиночестве? – он посмотрел на ее коктейль. Это был не какой-нибудь там Мохито, а явно что-то крепче и интереснее.

– Вообще-то, я домой ехала, – призналась Клер.

Она не привыкла вываливать свои проблемы на кого-то, тем более на коллег по работе. Да и Коннор сказал, что он сюда зашел, чтобы никого не встретить. Но ведь он сам к ней подошел, сам спросил, что она здесь делает, она не навязывалась. И он весьма недвусмысленно смотрел на ее коктейль, еще решит, чего доброго, что для нее это норма: пить виски по вечерам.

Клер вздохнула, помешала трубочкой почти черную жидкость в стакане и сказала:

– Я машину разбила. Два часа мерзла на улице, пока ждала эвакуатор, вот, – она кивнула на свой коктейль, – решила запить горе и согреться заодно.

– Сочувствую, – вполне искренне сказал Коннор. Свою машину он любил, и если с ней что-то случалось, он чувствовал себя как инвалид. Впрочем, ему положение позволяло брать на время служебную. У Клер такой возможности, скорее всего, нет. – Сильно разбила, раз эвакуатор понадобился?

Ох уж эти женщины.

– Прилично, – сдержанно ответила она.

Она посчитала неуместным рассказывать о том, что машины у нее больше нет.

– Сама виновата, нужно было держать дистанцию.

О том, что дистанцию нужно было держать еще и тому водителю, который въехал ей в зад, она умолчала. Классический паровозик на приличной скорости ее машине шансов не оставил.

– Хоть сама не пострадала? – обеспокоенно уточнил Дойл. Ему совершенно не улыбалось сейчас обнаружить, что у его коллеги сотрясение. Придется ведь сопроводить ее в больницу или связаться с кем-то, кто может это сделать. – Тебя кто-нибудь заберет отсюда?

Клер сокрушенно покачала головой. И как у нее всегда так получалось? Стараешься поддерживать нейтральную беседу, а потом в какой-то момент обнаруживаешь, что практически навязываешься. Быть навязчивой Клер Дэвисон никогда не хотела.

– Не переживай, все в порядке, – поспешно ответила она. – Забрать некому, но ведь для того и существуют службы такси.

Она жутко жалела, что вообще сказала про машину. Нужно было просто сказать, что зашла выпить. Да, далеко от Управления, да, коктейль с виски. Но такие у нее странные вкусы.

– Отлично, – Коннор расслабился. Если бы ей была нужна помощь, он бы, конечно, помог, но раз она говорит, что все в порядке, значит, справится сама, навязываться нет смысла.

Он допил пиво, жестом попросил бармена повторить. Пока ему наливали второй бокал, Дойл не знал, куда деть руки, взгляд рассеяно скользил по бутылкам за спиной бармена, по лицам соседей, по стойке. На глаза попалась пачка сигарет, лежавшая рядом со стаканом Дэвисон. Курить Коннор давно бросил, поэтому сигареты с собой не носил. Но, как говорят, не бывает бывших курильщиков, как не бывает бывших алкоголиков и наркоманов.

– Твои сигареты? – спросил он у Клер. – Можно одну?

Она пододвинула ему пачку и удивленно посмотрела на него.

– Мы с тобой вместе работаем черт знает сколько лет, а я никогда не видела, чтобы ты курил, – заметила она.

– Потому что я курю только тогда, когда пью, – с улыбкой пояснил Коннор, вытаскивая из пачки сигарету. Как славно, что она не курит тонкие женские с какой-нибудь дрянью типа ментола. – И то не всегда.

Дойл щелкнул ее зажигалкой и с удовольствием затянулся. Последний раз он курил, наверное, года два назад.

– А мы с тобой слишком редко пьем вместе, – добавил он. Действительно, в его компании чаще бывали Эксон, Антон, Донохью, из женщин – Линдсей, конечно, Сандра иногда, Наташа. С Дэвисон он пересекался в компании только тогда, когда посиделки были глобальными, близкими к корпоративным. Странно, ведь они действительно довольно давно работали вместе. – Ты не знаешь, как так вышло?

Пиво делало свое дело: от хмурого настроения и нежелания ни с кем общаться постепенно не оставалось и следа. А с сигаретой жизнь вообще заиграла новыми красками. Бывших курильщиков действительно не бывает.

– Что как вышло? Что пьем редко? – переспросила Клер, делая знак бармену, что она не отказалась бы от повтора. – Не знаю, Коннор. Я большую часть времени провожу в морге, вы, наверное, считаете, что мне с трупами интереснее, чем с вами. А еще, – она улыбнулась, чтобы не было похоже, что она тут жалуется, – я как-то пару раз подшутила над Эксоном, начинала рассказывать подробности аутопсии в тот момент, когда он обедал, так он теперь, похоже, вообще в моем присутствии боится даже кофе пить.

Клер подтянула к себе следующий коктейль, сделала несколько глотков, чувствуя, как постепенно начинает пьянеть. Главное, не переусердствовать. Ей всего лишь нужно, чтобы отпустил стресс, а вовсе не уснуть прямо на барной стойке.

Коннор рассмеялся. Да, Эксон очень впечатлительный. И увлеченный. Как сам начнет говорить, так не заткнешь, а как ты ему что-то малоприятное, так он весь бледнеет. Когда Дойл рассказывал ему разные байки из своего военно-морского прошлого, у Питера была такая же реакция. Больше всего Коннора удивило то, что все это он рассказал Клер.

– И честно говоря, я никогда не задумывался, почему ты с нами не ходишь, – признался он в конце. – Думал, что ты просто предпочитаешь другую компанию. Прейгера там, Роллинза и их ребят, не знаю, с кем они там чаще всего работают?

– Роллинза? – Клер смешно сморщила нос. – Я его и на расследованиях-то еле выношу, еще и пить с ним.

Она достала из пачки сигарету, закурила. Прейгера намеренно проигнорировала. Она была еще не настолько пьяна, чтобы обсуждать его с Дойлом.

– Честно говоря, мне всегда казалось, что у вас с ним тоже взаимная неприязнь.

– Взаимная – это громко сказано, – Дойл поморщился. – Так, обычные обиды из разряда, кто кого подсидел и кому достаются лучшие сотрудники, оборудование и дела. Я ему не нравлюсь, а мне до него дела нет, если честно. А тебе-то он чем не угодил?

Клер усмехнулась. Она работала с Коннором не так часто, как тот же Эксон, но и не так редко, чтобы поверить в то, что ему до Роллинза и дела нет. Она прекрасно знала, что это не так. Да и по коридорам Управления иногда проскальзывают всякие забавные истории из разряда, кто кого сделал на этот раз: Дойл Роллинза или Роллинз Дойла.

– А я не люблю, когда мне приходится доказывать, что я хороший патологоанатом, – сказала она, глядя на медленно тлеющий кончик своей сигареты. Потом подняла глаза на Коннора. – А с ним мне постоянно нужно это доказывать. Года полтора назад я психанула, сунула ему скальпель в руки и ушла. Сказала, что у меня обед, если хочет, может проводить аутопсию сам. Ну, он и указал это в отчете. С тех пор у меня в личном деле красуется выговор.

Коннор рассмеялся, пытаясь представить себе выражение лица Кертиса в тот момент, когда Клер сунула ему в руки скальпель. Даже странно, что он об этом ничего не слышал. Наверное, он тогда был в какой-нибудь командировке, а когда вернулся, уже все пережили и забыли это.

– Ты молодец, – не удержался от похвалы Коннор. – А ко мне как к кейс-менеджеру у тебя есть претензии? – поинтересовался он, снимая пиджак и еще сильнее ослабляя узел галстука. Становилось жарко. – У тебя есть возможность все мне высказать без боязни перед последствиями.

Клер скептически посмотрела на бокал с пивом.

– Ты пьешь всего второй бокал, – улыбнулась она. – Вот если бы это был десятый, я бы еще могла подумать, что ты завтра ничего не вспомнишь, а так... Но если возможность есть, жалко ее упускать. Ты зануда, Дойл.

Коннор удивленно приподнял брови. Такое ему приходилось слышать довольно редко. Впрочем, Клер никогда не была среди тех женщин, которых он пытался бы очаровать, может быть, поэтому она видела его иначе.

– Зануда? – весело переспросил он. – Почему это я зануда? В чем это выражается? Чтобы тебе было проще, – он залпом прикончил второй бокал и попросил бармена повторить. – Давай, я тебя внимательно слушаю, – он подпер голову рукой и приготовился слушать.

Клер оторопела. Да уж, такой Коннор Дойл меньше всего походил на зануду. Но, признаться честно, такого она и видела в первый раз. Даже когда они бывали в одной компании, круги общения были все равно разными.

Она затушила сигарету в пепельнице и посмотрела на него.

– Не знаю я, в чем это выражается, – для убедительности она пожала плечами. – Просто ты весь такой идеальный всегда. Пиджак, галстук, ботинки начищены, волосы прилизаны. Говоришь мало, а если и говоришь, то сухими фразами. Хотя, – Клер попыталась поймать трубочку от коктейля ртом, потом достала ее, положила на стол и отпила прямо из широкого стакана, – это, наверное, не занудством называется?

Дойл пожал плечами. Черт его знает, как это называется.

– Я всегда считал, что это называется аккуратностью. Это то, что касается внешности, – он сделал еще один большой глоток пива. – Я возьму еще? – не дожидаясь ответа, он достал из ее пачки еще одну сигарету. – А насчет сухих фраз... – он пожал плечами. – Это, может быть, и занудство. Это все? – он снова весело посмотрел на нее. – Тебе просто скучно со мной работать, других претензий нет?

– Да не скучно мне с тобой работать, – поморщилась Клер. Еще не хватало, чтобы он тут ее слова перевирал. – Дойл, – она вдруг внимательно посмотрела ему в глаза, – а ты раньше дознавателем не работал? Не знаю, есть какая-то похожая должность в ВМС? Я уже совершенно запуталась, о чем ты меня спрашивал, и что я хотела тебе сказать.

Клер залпом допила свой коктейль и с громким стуком поставила стакан на стол.

– Кажется, теперь мне пора переходить на кофе, – пробормотала она. – Мне не скучно с тобой работать. Наоборот, ты, наверное, единственный кейс-менеджер, к которому у меня претензий-то и нет. А с чего ты спросил вообще?

– Да я так, просто разговор поддержать, – отмахнулся Коннор. – Ты сказала про Роллинза, вот мне и стало интересно. Никогда не знаешь, откуда проблема вылезет. Питер вот однажды на расследовании у меня за спиной к Элсингеру пошел. А все потому, что я с ним вовремя не поговорил. Но если у тебя ко мне действительно нет претензий, то это хорошо.

Он покрутил бокал, а потом добавил:

– И нет, никаким дознавателем я никогда не работал. А в показаниях ты путаешься из-за своего коктейля, – он усмехнулся, затушил окурок в пепельнице. – Возможно, тебе действительно лучше выпить кофе. Позволь, я тебя угощу.

И снова, не дожидаясь ее ответа, он подозвал бармена и заказал чашку американо.

Клер искренне порадовалась, что в баре темно, накурено, а раскраснелась она от своих двух коктейлей, иначе сейчас краска точно залила бы лицо. Коннор решил, что она тут напилась уже.

Она достала из пачки вторую сигарету, но не закурила, принялась крутить ее в руках, рискуя сломать.

– Что это за история с Питером? – спросила она, старательно делая вид, что ее что-то очень заинтересовало в этой сигарете.

– Расследование касалось его бывшего профессора, Шрафта. Его жену похитили, а у самого Шрафта внезапно открылась способность к видению на расстоянии. Мы не знали, можно ли ему верить, или все это инсценировка. Питер хотел получить доступ к секретным материалам. Пошел за ними к Элсингеру. Элсингер его чуть не уволил, потом еще и мне высказал много хорошего, – Коннор побарабанил пальцами по столу. До сих пор вспоминать было неприятно. – Но мы все уладили. Злиться на Питера я не мог: все мы начинаем поступать нерационально, когда дело касается близких людей.

Клер была удивлена такой откровенностью Дойла. Она всегда считала, что он не обсуждает с посторонними рабочие темы. Может, она просто не спрашивала? Собственно, она никогда не была сплетницей. Ей было не особо интересно слушать, кто кому что сказал, кого сдал и с кем спал. Иногда, когда те же Наташа с Линдсей начинали обсуждать что-то подобное, она старалась в этом не участвовать. Оказывается, пропускала много интересного.

Клер отложила все-таки сломанную сигарету, подперла щеку рукой, свободной рукой аккуратно помешивая кофе, и посмотрела на Коннора.

– Забавно, а я думала, тебе только повод дай Питера отчитать, – произнесла она, с улыбкой наблюдая за ним.

– Хочешь, открою тебе страшную тайну, Дэвисон? – Коннор посмотрел на нее с видом заговорщика, потом наклонился чуть ближе и тихо произнес: – Я вообще терпеть не могу кого-либо отчитывать. Но мне по должности положено проводить разъяснительные беседы. Ничего не поделаешь.

Он вздохнул. Да, а еще ему по должности положено получать нагоняи от Элсингера, которому, наверное, тоже по должности положено их раздавать. Вот как сегодня. От воспоминания сразу снова испортилось настроение. Наверное, надо было пить что-то покрепче пива.

– А что ты больше всего не любишь в своей работе? – внезапно поинтересовался он у Клер, глядя на свой бокал. Третий уже как-то не шел: жидкость заняла все место в желудке. Ладно, скоро пройдет ниже и тогда можно будет продолжить.

Клер мгновенно помрачнела. Раньше на этот вопрос она отвечала, не задумываясь, – частые перелеты. Она ненавидела летать. Боялась. Но ничего с этим поделать не могла. А в последнее время что-то изменилось. Она начала не любить кое-что другое. И это пугало ее. Ведь признать это означало признать и то, что она ошиблась в самом главном в своей жизни. Она никому об этом не говорила. Даже самой себе признавалась с трудом. И все еще надеялась, что это пройдет.

Да, она никому не говорила. Но сегодня что-то было не так. То ли стресс от аварии (как бы там ни было, а она здорово испугалась), то ли она действительно опьянела (два Блэк Саббата – это не легкая Пина Колада), то ли вся эта странная ситуация (она сидит в баре с человеком, с котором даже в общих компаниях бывала редко), но она неожиданно выпалила:

– Я ненавижу трупы. Ненавижу вскрытия. Меня воротит от одного вида прозекторской. От холода холодильников, от запаха формалина. Знаешь, – она посмотрела Коннору в глаза, – я даже дома полностью переделала кухню, убрала весь кафель, чтобы ни намека на него не было.

Коннор не сразу смог решить, как лучше ответить. Конечно, не было ничего странного в том, что кому-то не нравится копаться в мертвых телах. Странно было слышать это от патологоанатома. Хотя, что странного-то? От кого еще это можно было услышать? Никто другой в мертвых телах обычно и не копается.

– Тогда ты в глубокой заднице, Дэвисон, – сочувственно сказал он. – Коли так, не думала работу сменить?

Этот вопрос Клер сама себе еще не задавала. Просто пару месяцев назад она поняла, что неправильно определилась с профессией. Что нужно было идти в какую-нибудь неврологию или кардиологию, как советовали родители, а не упираться рогом в патанатомию и что-то там кому-то доказывать.

Сменить работу? Но ей нравится ее работа. Командировки, загадки, тайны, у которых иногда находится самая простая разгадка, а иногда ответ такой, что, кажется, вопрос был проще, чем этот ответ. Да и, положа руку на сердце, ей нравилось копаться в необычных трупах. Находить в них то, что кто-нибудь другой и не заметил бы.

Ей не нравился запах, но ведь это можно считать платой за интерес. Клер задумчиво грызла кончик чайной ложки и размышляла над тем, что главное, видимо, задать правильный вопрос, тогда ответ находится сам.

– Нет, – наконец ответила она. – Мне нравится работать в Управлении. Где еще я найду такую работу? Скучная рутина меня раздражает похлеще запаха мертвечины. Кстати, – Клер положила ложку на тарелочку и снова повернулась к Коннору, – давно спросить хотела, а ты за что жмуриков не любишь?

– А за что мне их любить? – усмехнулся Коннор. – Никто их не любит. Вон даже, – он сделал неопределенный жест рукой в ее сторону, – патологоанатомы.

– Нет, – Клер покачала головой и улыбнулась, – можно их просто не любить, а можно... – она задумчиво прищурила глаза, пытаясь подобрать правильное слово, – относиться к ним с каким-то брезгливым ужасом. Ты к ним относишься именно так, я давно заметила. С чего бы?

– Потому что они... мерзкие, – Дойл скривился. – Я это понял в первый год работы в ОНИР. Мы расследовали одно дело в очередной глуши. В ходе расследования оказались на одной ферме. Выглядело там все довольно заброшенным, но мы все равно вошли в дом, ища хозяев. И нашли там всю семью, шесть человек, все были мертвы. Мы обошли весь дом, всех нашли в разных местах. И одного из них нашел я. Он... упал на меня. Большой такой мужик был при жизни. Думал, он меня раздавит. Потому что я не устоял, он упал на меня сверху. Они все уже начали подгнивать, он вымарал мне рубашку, галстук, костюм. Я его еле с себя скинул. Питер, зараза такая, ржал как ненормальный. И, конечно, после всего этого я не мог просто взять, уехать в отель и переодеться. Пришлось вызывать полицию, ждать их, руководить своими. В общем, я проходил в этом всем несколько часов. Руки и лицо я, конечно, смог помыть, а вот одежда...

Коннор сглотнул. Его мысленно передернуло от воспоминания.

– Мерзость. Я в тот вечер лежал в ванной, наверное, дольше часа. И все равно мне казалось, что запах остался. Он мне еще долго мерещился. С тех пор и ненавижу их.

Коннор замолчал, вдруг смутившись. Его отношение к покойникам было одной из его слабостей, а он не любил говорить о своих слабостях. После того случая степень его брезгливости выросла в разы. И в особенности он не любил гниющие трупы.

Надо было срочно менять тему.

– Ты извини, я отойду на пару минут, – он улыбнулся, слезая со стула. – Три бокала пива – это слишком много жидкости.

Клер кивнула, залпом допила свой кофе и попросила еще одну чашку. С таким количеством жидкости ей, видимо, тоже скоро понадобится отойти, но необходимость протрезветь была выше. И так уже слишком разоткровенничалась. Впрочем, Дойл вроде бы тоже не был настроен молчать, хотя вначале и выглядел недовольным.

Она попыталась представить себе тот момент, когда на него сверху грохнулся гниющий труп, и расхохоталась, поймав на себе удивленный взгляд блондинки справа. А Дойл, оказывается, забавный. Стоит, наверное, как-нибудь напроситься к ним в компанию. Глядишь, и остальные откроются с какой-нибудь другой стороны.

Клер достала из пачки новую сигарету, но курить снова раздумала. Пора уже бросать эту дурацкую привычку. Хотя, как тут бросишь, когда только сигареты и перебивают этот запах смерти. Может, ей на самом деле сменить работу? Чувствуя, что уже близка к третьему коктейлю, она оглянулась – где там Дойл? Он, кажется, умеет задавать правильные вопросы, которые заставляют ее думать в нужном направлении.

Коннор не торопился. Он тщательно вымыл руки, даже ополоснул лицо, промокнул его бумажным полотенцем, посмотрел на себя в зеркало. Вечер выходил странный. Он искал уединения, а внезапно нашел хорошую компанию. Было приятно поболтать не о чем, хотя иногда разговор и выходил серьезным. Но им как-то удавалось вовремя соскочить с серьезных тем.

Особенно вечер был приятен тем, что Коннор не был заинтересован в том, чтобы понравится Дэвисон, как когда общался с женщинами с определенными намерениями. И не испытывал по ее поводу смутных тревог и сомнений в том, что она претендует на его позицию лидера, как когда общался с другими мужчинами. Они просто пили, сидя за одной стойкой бара. Не свидание, не дружеские посиделки. Больше похоже на случайных попутчиков, с поправкой на то, что они работают вместе.

Коннор улыбнулся своему отражению, бросил скомканное бумажное полотенце в урну и вернулся в бар. Клер, кажется, пила вторую чашку кофе. Так стремится протрезветь? Ему хотелось верить, что это не из-за него, хотя мало ли, как она восприняла его внезапные внимание и общительность.

Самому Дойлу как раз хотелось бы опьянеть чуть сильнее, но делать это при почти что трезвой коллеге он посчитал нерациональным. Поэтому он сел обратно на свой стул и тоже попросил кофе. Пиво больше не лезло.

– А какое твое самое яркое воспоминание о работе в ОНИР? – спросил он у Клер, чтобы свернуть с темы своей брезгливости. – Есть приобретенные фобии или просто ситуации, когда всем было смешно, а тебе нет?

– Обычно когда мне смешно, остальным не очень, – фыркнула Клер. – А самое яркое... – она на несколько секунд задумалась. – Самое яркое воспоминание у любого врача – это когда удалось спасти пациента, у которого не было шансов выжить. А уж у патологоанатома и подавно. Помнишь, тогда, в девяносто седьмом? Я ведь думала, что Куперу крышка, – Клер прикрыла глаза, вспоминая. – Антон говорил, что врач должен бороться до последнего, а я всегда считала, что врач должен быть объективным. И даже когда оперировала его, не верила, что он выживет.

Тогда ей было очень страшно. И до сих пор страшно даже вспоминать, хотя прошло почти три года. Кажется, трезветь было рано. Она повернулась к бармену.

– Еще один Блэк Саббат, пожалуйста.

Без разницы, что там подумает Дойл. Наверное, можно было вспомнить что-нибудь другое, но ей уже пришло на ум именно это и теперь уже никуда не деться.

– Девушку только жалко. Ту, что погибла. Забыла, как ее звали.

Коннор вдруг понял, что он слишком трезв. Слишком. Тот факт, что Клер заказала себе еще один коктейль, позволил и ему тоже отставить в сторону почти не тронутый кофе и сделать новый заказ:

– А мне две текилы.

Бармен невозмутимо подал ему тарелку с лаймами, соль и две рюмки.

– Анна, – тем временем глухо ответил Дойл, хотя Клер не спрашивала. – Ее звали Анна Гускова. Она была палеонтологом, и ей был тридцать один год.

Он помнил ее очень хорошо. Именно ее, остальных русских с трудом. Просто она заразилась уже после того, как они приехали на завод. И погибла там при взрыве.

"Я лучше умру, чем дам жизнь этой твари".

Коннор потер лоб, выпил в подряд обе рюмки. Почему-то Анну вспоминать до сих пор было больно. Обычно он так не реагировал на потери во время расследований. Особенно если это были потери не среди членов его команды. Но с Анной было иначе. Анну он сознательно оставил там, хладнокровно пояснив, какой рычаг и когда надо будет дернуть. А ведь она ему нравилась. Очень нравилась. Наверное, он все же ввязался в отношения с Линдсей после этого только из-за того, что они были чем-то неуловимо похожи.

– Ты права, ее очень жалко.

Клер с интересом уставилась на Дойла. Что-то в его тоне подсказало ей, что Линдсей была права. Тогда, сразу после Архангельска, они вместе работали по одному делу, и как-то Линдсей сказала, что Коннор слишком сильно привязался к той русской. Клер тогда не обратила на это внимания, и на самом заводе у нее хватало других дел, вместо того, чтобы следить, к кому там и как привязывается руководитель группы. Она тогда решила, что в Линдсей просто говорила ревность. Ведь если бы Анна действительно нравилась Коннору, он бы не оставил ее там.

Видимо, Линдсей была все же права.

– А почему ты тогда ушел в отпуск? – спросила она. Ей вдруг стало это безумно интересно.

Коннор задумался на несколько секунд, чтобы попытаться сформулировать. У него было много причин на тот момент, главной из которых стала глубокая депрессия, которая просто исключала для него возможность на чем-либо сосредоточиться.

– Наверное, – он сделал жест бармену, требуя повторить последний заказ, – мне просто нужно было достаточно времени и пространства, чтобы как следует пострадать и пожалеть себя, а потом простить и продолжить жить, как ни в чем не бывало.

Он повернулся к Клер, грустно улыбнулся.

– Я за свои тридцать восемь лет жизни похоронил многих, Клер. Но Анна была первой, в чьей смерти я чувствую свою вину. Я должен был найти другой выход. Может быть, велеть Питеру вытащить ее и остаться там сам. Но жить хотелось сильнее, чем быть джентльменом. Я оправдал себя тем, что она все равно умирала и все равно бы не выжила. Хотя откуда я мог знать это? Я же не врач. В тот момент мне просто было удобно думать именно так. Вот и все.

Он выпил еще одну текилу. Разговор становился уж слишком откровенным. Надо вызвать на откровенность ее. Тогда они будут в равном положении. Но ничего не приходило в голову. Вместо этого он снова выдал вслух свои мысли:

– Иногда мне становится интересно: если бы заразился я, а не она, смог бы я поступить так же? Смог бы я убить себя, взрывая этот гребанный завод? Почему-то я в этом сомневаюсь.

Клер пожала плечами, откуда ей было знать, смог бы он или нет. Она сняла со шпажки этот дурацкий лепесток розы, положила на стол. Какого черта Блэк Саббат всегда украшают этим лепестком? Без него что, вкус изменится? И какого черта она тоже всегда его кладет, когда делает любимый коктейль дома?

– У нее не было шансов, Коннор, – сказала она, – и мы все это знали.

Да, но ведь она точно так же думала и про Купера, а он выжил. Однако говорить это вслух Клер не стала. Она вообще чувствовала себя престранно. Никогда не думала, что Дойл может так с ней откровенничать. Более того, она даже не подозревала, что у него могло такое твориться в душе.

Профессор Коннор Дойл и депрессия? С другой стороны, он ведь обычный человек, почему нет? Другое дело, что Клер никогда не интересовалась, что он за человек. Из всех кейс-менеджеров, с которыми она чаще всего работала, Роллинз был ей глубоко противен, Прейгер – излишне симпатичен, а Дойл – абсолютно параллелен. Он находился ровно посередине между "как же я его ненавижу" и "как же я его люблю", и любое его действие могло скатить его либо в одну, либо в другую сторону.

Надо же, оказывается, за идеально выглаженным костюмом и в тон подобранным галстуком скрываются обычные человеческие чувства.

– Даже не думала, что ты способен жалеть себя.

Она спохватилась, что сказала это вслух, но было уже поздно.

– О, я очень люблю это делать, – Дойл рассмеялся, но как-то невесело. – Когда совершаешь ошибки в жизни, у тебя есть два пути: винить себя или жалеть себя. Я предпочитаю второе. А ты? – он посмотрел на нее с интересом, крутя в пальцах четвертую рюмку текилы.

– А я люблю винить других, – улыбнулась Клер. – Это проще всего. Ну, и ненавидеть себя за компанию. Но, – она приподняла стакан и кивнула в его сторону, – пара коктейлей решают все проблемы. Правда, только до утра, утром добавляется новая.

Клер вздохнула и все-таки закурила снова.

– И как ты справляешься с приступами жалости к себе?

– Да никак, – Коннор пожал плечами. – Пожалею и живу дальше. Иногда позволяю кому-то другому себя жалеть, как было с Линдсей после России, – он осекся, но было уже поздно. Впрочем, какая разница? Он и так рассказал уже все, что только мог. – Ну и, – он поднял рюмку, – алкоголь тоже помогает иногда. Твое здоровье, – он опрокинул текилу в себя, а потом, даже уже не спрашивая, достал сигарету из ее пачки. – А вообще жизнь ведь не стоит на месте. Она подхватывает тебя, кружит, отвлекает. Только начинаешь жалеть о чем-то, как тут же подворачивается что-то еще. Одно увлечение сменяется другим, в памяти все блекнет. Память – она как песок у воды. Кажется, что что-то врезалось в нее навсегда, а потом даже не замечаешь, как накатывается волна и все смывается в никуда. В какой-то момент ты оглядываешься назад, а там лишь невнятные разводы на песке. Хорошее и плохое. Все блекнет.

Коннор решил, что уже хватит пить, если потянуло на образные разглагольствования и дешевую философию. Простая откровенность – еще куда ни шло.

– Что мы все обо мне говорим? – у Коннора сработал рефлекс, выработанный для свиданий: нельзя женщине слишком много рассказывать о себе, надо интересоваться ею. И хотя он не был на свидании, эта линия поведения показалась ему уместной. – Вот ты. Ты разбила машину. Замерзла. И собиралась сидеть одна в баре. Почему? Почему не позвать кого-то? Того же Прейгера или еще кого?

– А зачем? – искренне удивилась Клер. – Машину я уже разбила, замерзнуть я уже тоже замерзла. Выпить я тоже сама могу. Зачем мне Прейгер?

Откуда он вообще знает про Прейгера? Неужели тоже сплетни по коридорам Управления собирает? И еще интересно, что означала его фраза о том, что он позволил Линдсей жалеть себя?

Кажется, алкоголь не только развязал ему язык, но и пробудил интерес в ней. Клер, в общем-то, было все равно, что у него там было с Линдсей, она не собиралась пользоваться этой информацией или кому-то ее рассказывать. Вполне вероятно, еще несколько коктейлей – и к утру она даже не вспомнит об этом разговоре, но сейчас ей было интересно. Дойл неожиданно оказался вовсе не таким, как она думала, и теперь ей хотелось узнать, насколько не таким.

Хороший вопрос: зачем? Он тоже им всегда задавался. Зачем она звонит ему, чтобы рассказать о том, как прошел ее день, как она сломала каблук, как ее вывела из себя мама? Зачем он должен идти с ней на какую-то вечеринку, где он никого не знает? Зачем он должен обязательно похвалить ее платье, прическу или новые серьги? Ответ всегда был один: это правила игры. Ты делаешь то, что ждут от тебя, а взамен получаешь то, что ждешь ты. Вот и вся арифметика. Ты мне – я тебе.

– Посочувствовать, подержать за руку, отвезти тебя домой, – наугад предположил он из собственного опыта общения с женским полом. – Для чего еще женщины вступают в отношения? Разве не для того, чтобы в нужный момент кто-то мог оказать поддержку?

– Пфф, вряд ли Прейгер сможет оказать мне нужную поддержку в данном вопросе, – заметила Клер. – Да и вообще, все уже случилось, я это уже пережила и сделала выводы. Держать меня за руку мне точно не нужно, домой и такси отвезет. Я бы предпочла отвлечься от того, что случилось, а Мэтт начал бы прямо сейчас решать мои проблемы. В данный момент я этим заниматься точно не хочу. С кем бы я могла выпить, так это с какой-нибудь подружкой, но они все давно замужем. И если я их позову, после психологической помощи мне придется выслушивать их жалобы на невнимательных мужей и сопливых детей. Этого я хочу еще меньше. Вот, – Клер развела руками, – по всему выходит, что пить мне сегодня лучше в одиночестве. Ну, или с тобой, – она улыбнулась. – Ты, вроде бы, ни первого, ни второго делать не собираешься.

Она затушила сигарету в пепельнице, отмечая, что там уже скопилось примерно половина ее пачки. Они что, вдвоем с Дойлом столько накурили? Представлять, как завтра будет болеть голова, даже не хотелось.

– А вообще, Дойл, ты меня сегодня жутко удивляешь, – снова улыбнулась она, – еще скажи, что ты умеешь держать женщин за руку и оказывать им поддержку.

Он приподнял бровь, пытаясь одновременно изобразить на лице удивление и оскорбленные чувства.

– Ты не поверишь, но я еще много чего умею делать с женщинами, – заметил он. – Даже не знаю, что тебя больше удивляет. Я умею делать то, что нужно, Клер. Правда, – огорченно добавил он, – только тогда, когда это нужно мне, поэтому женщины мною часто недовольны. Иногда просто надоедает играть по правилам. Устаю. У тебя такое бывает? – Дойл посмотрел на нее с любопытством. У него никогда не было возможности узнать, как это выглядит с их стороны, со стороны женщин. Почему сначала они готовы бежать за тобой по раскаленным углям и им плевать на твои несовершенства, а потом вдруг любая мелочь начинает выводить их из себя и появляется огромное количество претензий. – Что ты устаешь строить отношения? Или у вас это происходит как-то иначе? Вы ничего не строите и просто живете на эмоциях?

Все происходящее казалось Клер нереальным. Она сидит в баре с человеком, с которым знакома уже, кажется, больше шести лет, с которым бывала в таких передрягах, что вспоминать страшно, и которого, оказывается, совершенно не знает. Впервые за все это время они вместе пьют, курят и разговаривают по душам. Да уж, завтра будет о чем подумать.

– Что-то там строить надоедает тогда, когда видишь, что строительство ведется в одиночку, Коннор, – слишком серьезно сказала она. – Когда понимаешь, что ты тут из кожи вон лезешь, подстраиваясь под человека, наступая себе на горло и забывая свои принципы, а вторая сторона пальцем не пошевелит, чтобы сделать твою стройку легче.

Клер постучала зажигалкой по столу, решая, закурить еще раз или хватит на сегодня, потом решила, что головная боль ей завтра все равно обеспечена, зачем себя ограничивать?

– Вот ты сам сказал, что умеешь делать многое, когда это нужно тебе. А о той, для кого ты это делаешь, ты не думал? Что ей, может быть, тоже что-то там нужно. И это не обязательно поддержка, не обязательно решение ее проблем. Может быть, она просто хочет быть для тебя немного важнее дивана в гостиной. Не так, захотел – позвонил, не захотел – прикрылся работой. Или вам интересно только завоевать, добиться, а дальше все?

Клер пытливо смотрела ему в глаза, понимая, что эти вопросы следовало бы задавать вовсе не ему, но что делать, если после трех коктейлей рядом оказался именно он.

Какая-то часть профессора Дойла требовала закруглить этот разговор. Все-таки общение по душам было немного не его полем. Иногда бывало, но с друзьями. Не с коллегами женского пола. Весьма привлекательными и интересными, как выяснилось. Впрочем, пара служебных романов у него уже была, третий был точно не нужен, так что он в любом случае ничего не теряет. Судя по всему, у Дэвисон и так не было иллюзий на его счет. А возможность высказать все, как есть, еще может не скоро представиться.

– Честно? – спросил Коннор, поворачиваясь к ней уже всем корпусом, вместе со стулом. – Честно говоря, Клер, да. Я не могу говорить за всех мужчин на свете, скажу только за таких, как я. Да, завоевать, добиться, а дальше возвращаться к этому, когда есть возможность и желание. Я не могу сделать женщину центром своей вселенной, сосредоточить вокруг нее свою жизнь. У меня есть масса вещей, которые еще требуют моего внимания, в том числе работа, которая занимает две трети моего времени. Иногда просто не остается ни сил, ни желания пытаться соответствовать. Вы же сами кого любите? Нас? Нет.

Коннор чувствовал, что говорит лишнее. Совершенно незачем было вываливать на Клер все это. В конце концов, с ней он никогда не встречался, ему она ничего не сделала. И он даже не мог быть уверен, что она ведет себя так же, как женщины, с которыми у него бывали отношения. Завтра ему наверняка будет стыдно. Но это будет завтра.

– Вы любите образ, который складывается в вашей прекрасной головке с детства. Этот образ идеален. Прекрасный Принц. И когда вы встречаете мужчину, который вам хоть чем-то отдаленно этот образ напоминает, вы его тоже сначала добиваетесь, игнорируя мелкие несоответствия, а потом пытаетесь в этот свой образ впихнуть, обрубив все лишнее и пришив недостающее. Но потом все равно оказывается, что этот принц недостаточно прекрасен. И вот уже вся любовь куда-то делать. Остались только неоправданные ожидания, взаимные обиды и упреки, переходящие местами в ненависть и нежелание когда-либо снова разговаривать. А может быть, стоило, перед тем как влюбляться, все-таки узнать человека? Не придумывать себе его? Не понравится такой, какой есть, сэкономите друг другу кучу нервов. А если понравится, то он тебя уже никогда не разочарует.

Коннор тяжело вздохнул, глядя на обалдевшее выражение лица Дэвисон. Кажется, он ее немного напугал своим порывом. Действительно, ей-то он чего претензии предъявляет? Предъявлял бы их Линдсей. Или еще раньше бывшей жене.

– Извини, – он снова отвернулся, сжал кончиками пальцев переносицу, пытаясь подавить подступающую мигрень. В баре было слишком душно, слишком жарко, слишком шумно. – Извини, – повторил он. – Не знаю, с чего я все это на тебя вывалил.

Клер даже не знала, что ему сказать. В ее голове профессор Дойл покинул точку абсолютного равновесия и теперь стремительно несся к какой-то другой точке, и вовсе не к одной из тех двух, между которыми, как она думала, он находился.

В юности у Клер было много друзей среди особей противоположного пола. Ей было все равно, с кем дружить, с парнями или девушками, но с возрастом все стало гораздо сложнее. И если с подругами еще можно было встречаться раз в полгода за чашкой кофе, то с друзьями уже почему-то нет. Вероятно, главной причиной было то, что их жены и девушки почему-то не были уверены, что Клер для них всего лишь подруга.

На работе друзей найти тоже было проблематично. Все ее коллеги почему-то видели в ней исключительно холодного и циничного патологоанатома. Как будто ей не нужно простое человеческое участие. Вот, даже на посиделки с собой звали крайне редко. В этом плане она всегда немного завидовала Линдсей. У той что ни коллега, то обязательно как минимум приятель, с которым всегда можно выпить чашку кофе и поболтать о насущном. А оказывается, вот оно как, некоторые черту дружбы перешли так далеко, что уже и самой черты не видно.

Клер повернулась к Дойлу, привычным жестом подперла щеку рукой и посмотрела на него.

– Все равно уже вывалил, теперь продолжай, – усмехнулась она. – Это ты про Линдсей сейчас говорил?

– Да не только про нее, – он махнул рукой. – Но она да, была последним самым ярким примером. Так долго была в меня влюблена, а потом выяснилось, что я для нее недостаточно романтичен, – он криво усмехнулся и немного смущенно посмотрел на Клер. – Оказалось, что она совсем иначе меня себе представляла. И угадай, кто оказался в этом виноват? Конечно, я. Не оправдал. Не соответствовал. Нет, я все понимаю, я понимаю, что я не романтичен. То есть я знаю, что женщины подразумевают под этим и что надо делать, чтобы оправдать их ожидания, но я не могу все время быть тем, кем я не являюсь. Ладно бы, если бы я ее добивался. Тогда я бы должен был и подстраиваться. Но все ведь было с точностью до наоборот. Хотя начиналось все хорошо. Начинается всегда все хорошо.

Клер от удивления раскрыла рот. Интересно, это она, работая бок о бок с этими двумя, ни о чем даже не догадывалась, или они сумели скрыть свой роман ото всех?

– Хм, я-то думаю, с чего это Линдсей за тобой несколько лет хвостиком ходила, кофе подавала, в глаза преданно заглядывала, а потом как отрезало. А я даже не заметила, в какой именно момент это произошло. Внимание обратила только тогда, когда у нее этот Марк появился.

– Это произошло примерно через четыре месяца после нашей командировки в Россию, – пояснил Коннор. Раз уж устроил тут исповедальню, то можно говорить все. – Вот и вся любовь. Наверное, попытка начать отношения – это лучшее лекарство от любви. Не замечала?

Клер пожала плечами, подтянула к себе стакан с остатками коктейля, но пить не стала.

– Как ты думаешь, если бы не замечала, сидела бы я в пятницу вечером в незнакомом баре в обществе практически постороннего человека? – заметила она, разглядывая что-то на дне своего стакана. – Проблема в том, Коннор, – она подняла на него взгляд, – что мир так устроен. Вам нужно одно, нам – другое. Вы хотите завоевать и потом пользоваться, когда заблагорассудится. Есть время и желание – позвонил и приехал, нет – даже не предупредил, куда пропал. Только мы ведь не какой-нибудь там неодушевленный предмет, который, в случае ненадобности, можно в чулан спрятать. А, – Клер махнула рукой, – что с вас взять, вы по-другому устроены. Нам это еще на анатомии в Университете преподавали.

Наверное, стоило бы сходить умыться, просто чтобы хоть как-то выветрить опьянение из головы, или, что еще лучше, выйти на свежий воздух, но Клер понимала, что она только сидит уверенно, а чтобы так же уверенно идти, надо бы выпить еще кофе.

Бармен только усмехнулся, услышал ее просьбу, но Клер была твердо уверена, что больше пить точно не станет. Не сегодня и не в обществе Дойла.

– Ты ему действительно не звонила? – поинтересовался Дойл, играясь с подставкой под стакан, оставшийся от пива. – Или он не смог приехать?

– Кому? – переспросила Клер, хотя прекрасно поняла, кого он имеет в виду.

– Прейгеру, кому же еще, – усмехнулся Дойл.

Она закусила губу и несколько секунд просто смотрела на Коннора.

– Он даже не спросил, что случилось, – наконец тихо призналась она. – Просто поднял трубку и сказал: "Клер, я занят, я перезвоню". Вот, – она смущенно улыбнулась, – четвертый час пошел.

Коннор покачал головой. Дать бы по башке этому Прейгеру. Хотя не ему было кого-то судить. Он, конечно, обычно делал над собой усилие и выслушивал все звонки своих пассий, с какой бы ерундой они ему ни звонили, но бывали случаи, когда он даже не слушал. Когда просто говорил, что занят. Просто потому что был уверен, что ему звонят с какой-то ерундой.

– Мне очень жаль, – отозвался он. Потом повернулся к Клер и улыбнулся. – Хотя мне как раз повезло. Мы с тобой так заболтались, что я напрочь забыл, какую такую беду пришел топить сегодня в стакане.

Клер совершенно забыла, что он действительно пришел в бар чернее тучи. Но тогда она еще не считала возможным расспрашивать его, а потом совершенно забыла.

– И что же это за беда? – улыбнулась она в ответ, чуть склонив голову на бок.

– Да я же говорю, забыл уже, – отмахнулся Дойл. – Элсингер наорал, но сейчас это уже кажется такой ерундой.

Ну да, после всех воспоминаний, трех бокалов пива, четырех рюмок текилы и разговора об отношениях бессмысленные придирки оперативного директора уже не так расстраивали.

– Спасибо за компанию, Клер. Надо будет как-нибудь повторить, как думаешь?

Клер удивленно подняла брови. Повторить? Он что, сказал это серьезно? Что ж, вечер вышел не самый плохой. Во всяком случае, она не сидела тут в одиночестве, бессмысленно поглядывая на дисплей телефона в ожидании звонка, которого, теперь уже ясно, не будет.

– Если тебе снова понадобится поболтать, позвони, выберемся куда-нибудь, – согласилась она.

– Можно здесь же, – Коннор оглянулся, – нормальное место. Тебя проводить? Можем вместе взять такси.

– Не нужно, Коннор, спасибо. Я вполне в состоянии сама поймать такси.

Она расплатилась за коктейли и кофе, мысленно пообещав себе, что, если следующий раз будет, пить что-нибудь полегче, и забрала со стула свое пальто.

Коннор тоже расплатился, надел пиджак, пальто и вышел из бара вслед за Клер. В конце концов, ему тоже было нужно такси. Перед Клер как раз остановилась машина.

– Тогда можно просто подсесть к тебе в такси? – с улыбкой спросил он. – Чтобы не ждать следующее.

– Не оставлять же тебя в такую холодину на улице, припомнишь еще потом как-нибудь, садись, – рассмеялась Клер.

Коннор сел в такси вместе с ней, бросил в окно прощальный взгляд на вывеску бара, просто чтобы запомнить это место. Хорошее у них тут пиво.

Глава 2

Коннор вошел в бар, нашел глазами два пустых стула за барной стойкой и уверенно направился к ним. На один положил свое пальто, на другой сел сам. Вытащил из кармана мобильный телефон и принялся набирать смс одной рукой, второй ослабляя узел галстука и расстегивая верхнюю пуговицу на рубашке.

"Если у тебя есть время и желание сегодня, составь мне компанию? Я угощаю".

Он положил телефон перед собой на стойку, сделал заказ, нетерпеливо поглядывая на него. Очень хотелось, чтобы она согласилась. Сегодня у него опять было то странное состояние, в котором он впервые забрел в этот бар несколько недель назад. Тогда ему не хотелось ни общества его друзей, ни общества его девушки, поэтому он отправился выпить в одиночестве. Но в итоге случайно столкнулся с коллегой, с которой с удовольствием проболтал пару часов. Коннор понимал, что такие вещи могут произойти один раз случайно и больше не повториться, но сегодня очень хотелось все же попытаться это сделать.

Телефон, наконец, ожил.

"Где?"

"Там же".

Интересно, она поймет, что он имеет в виду?

"Когда?"

"Я уже здесь".

"ОК".

Коннор улыбнулся, делая большой глоток своего коктейля.

"Жду".

Смс от Дойла пришла как раз в тот момент, когда перед Клер стоял мучительный выбор: порадовать ненавистного Роллинза вовремя сделанным отчетом или поехать домой, чтобы весь вечер просидеть в одиночестве, размышляя о смысле жизни. Ни того, ни другого не хотелось, поэтому на предложение составить ему компанию Клер мгновенно ответила согласием.

Вообще, это было довольно странно. Тогда они провели вместе несколько часов в баре и разъехались по домам, хотя, если бы он предложил продолжить вечер, она бы не отказалась. Уж слишком была обижена на Мэтта. Но он не предложил, и на утро Клер была ему за это благодарна. После этого ни Дойл, ни она сама о том вечере не упоминали, и она уже решила, что это был спонтанный разовый эпизод, и его слова о том, что это надо повторить, были просто словами.

Но вот пришла смс.

Клер спрятала так и не начатый отчет в стол, заперла кабинет и вышла из здания Управления. Ей повезло: на парковке как раз был Питер. И ей повезло дважды: он согласился ее подвезти. Она назвала ему адрес небольшого ресторанчика, сказав, что встречается там с подружкой.

Когда Эксон высадил ее возле уютного французского заведения, Клер помахала ему рукой, подождала, пока черный джип скроется за углом, перешла дорогу и бодро зашагала на соседнюю улицу, где ее, судя по смс, уже ждал Дойл.

Он действительно был там. Сидел за барной стойкой, хотя несколько столиков были свободны. Пообещав себе не пить ничего крепкого, чтобы вдруг не появилось желания "продолжить вечер", Клер подошла к нему.

– Привет, – улыбнулась она. – Надеюсь, я не слишком долго?

– Ты даже быстрее, чем я смел рассчитывать, – Коннор улыбнулся ей в ответ, освобождая стул рядом с собой. – Что будешь пить? Снова "Блэк Саббат"?

– Ой, нет, только не "Блэк Саббат, – рассмеялась Клер, немного удивленная тем, что он помнит, что она пила в прошлый раз. – Сегодня я ничего не разбила, так что что-нибудь полегче, вроде обычной Пина Колады.

Она сняла пальто, взобралась на высокий стул и вопросительно посмотрела на Дойла.

– С чего это ты вдруг решил сегодня выпить в моей компании?

– Соскучился, – невозмутимо заявил Дойл, подзывая бармена. Заказав Клер ее Пина Коладу, он добавил: – Мы же договорились как-нибудь повторить. Я решил, что сегодня подходящий для этого вечер. Пусть ты ничего не разбила, зато мне надо срочно забыть то, что я пришел сегодня топить в стакане.

Удивление в ее взгляде сменилось тревогой. Клер не принадлежала к сотрудникам Управления, которым всегда известно немного больше, чем остальным. У нее не было доступа ко многим файлам, она не имела привычки собирать слухи по коридорам и не желала влезать туда, куда не просят. Но и совсем уж в вакууме она тоже не находилась. Если что-то серьезное случалось в какой-то команде, она обычно об этом тоже знала. Но в последнее время вроде бы было все тихо. Хотя, возможно, у Коннора просто личные проблемы. У всех же есть какая-то жизнь кроме работы, и, как она поняла еще в прошлый раз, весьма активная, хоть и зачастую невидимая.

– Что-то случилось? – все-таки спросила она.

Он усмехнулся, предупреждающе вскинул руку.

– Ты только не беспокойся, ничего страшного не произошло. Просто одно дурацкое расследование только что закончил. Мне кажется, я все сделал правильно, но...

Он не договорил, вернулся к своему коктейлю. Как-то глупо получалось. Получилось, что он позвал коллегу выпить, чтобы поплакаться ей в жилетку и услышать от нее, что он все сделал правильно. Хотя с чего он взял, что Клер скажет ему именно это? И почему он не поехал к Алекс, которая совершенно точно это бы ему сказала?

– Впрочем, ладно, давай не будем об этом? – предложил он. – Как у тебя дела? Мы давно не работали вместе. Твоя нелюбовь к трупам еще не прошла?

Клер пожала плечами и отвернулась.

– Я тогда была пьяна и расстроена, – сказала она, не глядя на него.

В прошлый раз она действительно сказала ему много лишнего. И про работу, и про Мэтта. И в целом про межполовые отношения. Они были знакомы много лет, но все равно между ними были совершенно не те отношения, чтобы разговаривать на такие темы. И Клер искренне надеялась в этот раз не повторять свои ошибки.

– А кто виноват, что мы давно не работали? – она мельком посмотрела в его сторону и снова вернулась к коктейлю. – У тебя дела без трупов или ты пользуешься услугами других патологоанатомов?

– Ну что ты! – с улыбкой возмутился он. – Никаких других патологоанатомов. Хотя нет, вру, один раз было, но я не виноват. Мэтт увез тебя в командировку на день раньше.

Коннор обнаружил, что его коктейль уже закончился, поэтому попросил бармена повторить. Потом повернулся к Клер. Она смотрела на свой бокал, была, кажется, даже немного смущена. В прошлый раз она была более открытой. Наверное, сказался стресс и алкоголь.

– У меня последнее время дела все без трупов, Клер. Даже не знаю, почему так получается. Или не судьба, или твой Прейгер перехватывает все дела, в которые тебя можно вызвать.

Он побарабанил пальцами по стойке. Хотелось прояснить один момент, который, как ему казалось, беспокоит ее. Проблема была в том, что, возможно, попытка прояснить его смутит ее еще сильнее. А с другой стороны, она же пришла?

– Клер, скажи мне, только честно, тебя смущает вся эта ситуация? Мне казалось, что в прошлый раз мы хорошо посидели и пообщались. Но если ты жалеешь о том, что говорила, когда была пьяна и расстроена, то... – он пожал плечами. Он не знал точно, что тогда. Тогда давай допьем и разойдемся? – Я не хочу тебя смущать. Мне просто понравилось говорить с тобой тогда.

До этого самого момента Клер была уверена, что жалеет именно о том, что он и сказал, но, как только он произнес это вслух, поняла, что не жалеет. Они действительно очень хорошо посидели в прошлый раз. Она не жалеет, она боится. Немного другого.

– Не в этом дело, – Клер все-таки посмотрела в его сторону. – Просто мне показалось, что ты после того вечера стал избегать меня. Мы с тобой достаточно давно работаем вместе и, кажется, все самые интересные дела всегда попадаются тебе. А если что-то еще и держит меня на этой работе, то это интерес. – И, чтобы это не звучало как-то слишком уж откровенно, она озорно улыбнулась: – Если ты обещаешь, что наши посиделки на работе не скажутся, я приду сюда и после следующей твоей смс.

– Я не стал тебя избегать, – заверил ее Коннор. – Мне даже в голову такое не приходило, поверь. Просто распределение дел такое, – он развел руками. – Я не выбираю, какие расследования вести. Обычно мне их просто поручают, а я собираю команду.

Он повернулся к ней всем корпусом, подпер рукой голову и посмотрел со сдержанной улыбкой.

– Значит, с этим разобрались, да? Никаких сожалений? Отлично! Тогда насчет дел еще имею возражение: мне не попадаются все самые интересные дела. Ты знаешь, сколько расследований я провел за последний месяц? Шесть. И ни в одном из них мы не получили даже косвенного подтверждения феномена. Хотя...

Он опять вспомнил последнее дело, которое только что закончил. Да, никаких подтверждений они не получили, но если забыть на секунду о фактах и доказательствах, просто прислушаться к собственной интуиции, то что она говорит? Что парнишка не врал? Что феномен был?..

– Хотя?.. – Клер пытливо посмотрела на него.

Кажется, он уже ушел в свои мысли. Но у нее самой в последнее время трупы были все скучнее и скучнее, и сегодня она была намерена вытянуть из него что-нибудь интересное, раз уж он сам начал.

– Хорошо, – Коннор махнул рукой. – Давай так: я тебе просто расскажу, как дело было, все, что знаю сам. И факты, и собственные наблюдения, а ты мне скажешь, что ты об этом думаешь. Во время расследования наши мнения разошлись. И честно говоря, мой собственный финальный отчет мне не нравится. Мне завтра его сдавать и мне нужно понять, оставить ли его в том виде, в котором он сейчас. Душа у меня не лежит к тому заключению, что я дал, но я ведь душу свою к делу подшить не могу... В общем, мне нужно еще одно мнение. Побудешь экспертом? – Коннор был уверен, что она согласится: он по глазам видел, что ей любопытно.

Клер заказала еще один коктейль, хотя пока не допила первый, но ей не хотелось отвлекаться в процессе. Дойл никогда не казался ей интересным рассказчиком. Она не любила читать официальные отчеты, даже на своих ей всегда хотелось пририсовать какую-нибудь розочку на полях. Коннор, в ее понимании, изъяснялся так, как будто зачитывал вслух этот самый отчет. Но с другой стороны, в прошлый раз она уже поняла, что слишком плохо его знает.

– Конечно, побуду, – заверила она.

Коннор с минуту собирался с мыслями. С одной стороны ему не хотелось что-либо упустить, с другой – уйти в дебри. Нужно было рассказать все так, чтобы не навязать свою точку зрения, но как это сделать и не скатиться в занудное отстраненное перечисление фактов? Выход был один: начать с начала и попытаться все рассказать именно так, как было.

Три дня назад в Управление обратилось руководство одной местной закрытой школы. Школа работала как интернат: учащиеся проживали там постоянно, все под присмотром, под полную ответственность своих учителей. Одна из учениц бесследно исчезла в промежуток времени примерно в три часа: последний раз одноклассники ее видели на уроке, а на ужин она уже не пришла. Покинуть территорию школы незаметно – невозможно, да и ученица была из примерных отличниц, которые даже никогда не прогуливают. Убежать она едва ли могла. Учителя обыскали всю территорию школы: она располагается в особняке, построенном в начале века, архитектура там сложная, но территория не такая большая.

– Делом, конечно, занялась полиция, – рассказывал Коннор, крутя в руках стакан с коктейлем, в котором уже почти растаял весь лед. – Нас привлекли потому, что единственный свидетель, который хоть что-то заявлял, был одноклассником девочки, утверждавшим, что видит ее бесплотный дух.

Группа Коннора провела все необходимые в данном случае исследования: проверили показания мальчика на полиграфе, провели сеанс регрессивного гипноза, изучили показания среды, даже один раз смогли записать на видео и снять показания в тот самый момент, когда, по словам парнишки, он видел девушку.

– И ничего, – Коннор развел руками. – Совсем ничего. Ни перепадов температуры, ни какого-либо излучения, ни какой-то особой работы его головного мозга. Приглашенный экстрасенс из тех, с кем работает наше Управление, тоже ничего не почувствовала. При этом полиграф и гипноз показали, что парень говорит правду. То есть то ли искренне в это верит, то ли так хорошо врет, то ли у него такое богатое воображение, что оно создало у него искусственные воспоминания.

Коннор покачал головой. Да, пожалуй, факты на этом заканчивались. Дальше начинались теории, догадки и его собственные ощущения.

Клер помешала трубочкой уже второй коктейль и задумчиво уставилась на Дойла. На ее взгляд, ситуация была проста: девочка сбежала, мальчик сочиняет. Но Коннор не стал бы ей все это рассказывать, если бы там все было настолько банально. Его что-то мучает. Что-то мешает поверить, что все было именно так.

– Я так поняла, ваш свидетель – подросток, – осторожно начала она. – Сам знаешь, гормоны, половое созревание. Он может искренне верить в то, что видит, потому и полиграф, и гипноз показали, что он говорит правду. Но правда – это не всегда истина.

Коннор кивнул. Конечно, Клер была права. Примерно то же самое он написал в своем отчете.

– Да, именно, свидетель ненадежный, никаких подтверждений его словам нет. Ходят слухи, что он в девочку эту был безответно влюблен, а она не обращала на него внимания. Возможно, он таким образом просто пытался компенсировать это. Тем более, что по его собственным словам, призрак этот с ним не общался. Она просто стояла и смотрела на него. Молча. То есть он не мог узнать у нее, что с ней случилось. Не мог попросить у нее что-то ему рассказать такое, что могло бы подтвердить, что он ее видит. В общем, типичное явление без попытки вступить в контакт. Проблема в том, что девочку найти не могут. А вчера парень заявил, что она исчезла и больше ему не показывается.

Коннор снова побарабанил пальцами по стойке и не глядя на Клер тихо добавил:

– Ты бы видела его лицо в этот момент. Ему всего пятнадцать, а у него в глазах была мука и скорбь совсем взрослого человека. Чувство вины, которое явно не отпустит его ближайшее время. Он уверен в том, что девочка пыталась дать ему понять, где ее искать. А исчезла она потому, что умерла, не дождавшись помощи.

Все это время Клер не отводила от него взгляд. Она была уверена, что он верит мальчику. И это Дойл-то, который все своими глазами перепроверяет.

– Почему ты ему веришь, Коннор? – спросила она. – Ведь нет никаких доказательств, что он прав, почему ты ему веришь?

– Потому что я не понимаю, зачем человеку добровольно взвалить на себя такую ответственность, – сказал Коннор. – Зачем вешать подобное на собственную совесть? И еще потому, что я видел, как он пытался с ней общаться. Тогда, когда думал, что никто не видит. Он плакал и умолял ее сказать, где она и что с ней. Я случайно видел это, он об этом не знает, значит, едва ли притворялся. Но если это всего лишь его фантазия, почему в его фантазии все так трагично и так... безысходно?

Клер никогда не испытывала тяги к психиатрии. И даже в университете это был единственный предмет, где она бессовестно списывала. Но кое-какие знания у нее все-таки оставались.

– Насколько я помню, шизофреники редко придумывают себе фиолетовых пони, – сказала она, потом спохватилась, что ее цинизм тут может быть совершенно не к месту. – Я в том смысле, что такие видения обычно трагичны. Хотя я не эксперт, Коннор. Что говорил по этому поводу Антон? Ты же с ним был?

– Антон никаких патологий и психических расстройств у парня не обнаружил, – сказал Коннор. – Никакой шизофрении, – он даже почти улыбнулся Клер. – Обычный подросток. Немного неуверенный в себе, излишне романтичный, но не испытывающий никакой особой тяги к обычным депрессивным подростковым увлечениям... Я не знаю, Клер, честно не знаю, почему я сомневаюсь. Если я верю ему, я должен признать, что девочка мертва, но мне не хочется это признавать. Но я... – он пожал плечами. – Я ему почему-то верю. Наверное, просто интуиция. Но я не имею право на интуицию, понимаешь? Я должен делать выводы, основанные на фактах.

– Кто тебе это сказал?

На взгляд Клер, самая главная беда Коннора была в том, что он всегда делал выводы, основанные на фактах. Нет, вообще, она тоже так считала. Она не верила в сверхъестественные силы, хоть и постоянно с ними сталкивалась. Она знала, что все имеет логичное объяснение, и если люди что-то считают чудом, это значит, что они просто плохо искали это объяснение. Так она считала как врач.

Но как женщина, она искренне верила в интуицию. Иногда, во время вскрытия, ее как будто что-то мучило, и она начинала проверять то, что вроде бы и не должны была, и находила разгадку. Кто-то говорил, что это просто опыт, но какой такой опыт бы у нее в двадцать семь лет, когда она только пришла в ОНИР? Она же всегда считала это интуицией.

– Кто тебе сказал, что ты не можешь доверять своей интуиции? Если факты говорят об обратном, возможно, ты просто не знаешь всех фактов? Я так понимаю, девочку вы не нашли. Почему тогда закрыто дело? Оно ведь закрыто?

– Наше расследование, считай, закрыто, – поморщился Коннор. – Если я не найду для себя способ обосновать, почему расследование надо продолжить. Поиски, конечно, продолжаются, полиция свое дело не закрывает. Но подтверждения явления мы не нашли, а теперь уже и сам парнишка утверждает, что никого больше не видит. Вроде бы, с нашей стороны все закончено. Есть еще одно "но": Линдсей нашла, что в этом интернате уже раньше пропадали девочки. Одна исчезла шесть лет назад, другая – двенадцать. Примерно в это же время, но никакой связи с этим исчезновением найти не удалось, ни полиции, ни нам. Никаких явлений тогда не было. По крайней мере, о них никто не заявлял.

Он посмотрел на Клер.

– Я не особо доверяю интуиции, если честно. У меня бывали случаи, когда я затягивал расследования по велению интуиции. В трех случаях из четырех это не давало результата. То есть, – он криво усмехнулся, – в трех случаях из четырех я получал от руководства по шее за бездарно потраченные ресурсы. Наверное, с возрастом мне это надоело. И теперь я больше сомневаюсь.

– Но ведь есть еще и четвертый случай, – напомнила Клер, совсем уже забыв о коктейле. – Когда ты оказывался прав. А что если ты сейчас закроешь дело, а еще через шесть лет там пропадет очередная девочка? Ты сможешь себе это простить, Коннор? Это ведь будет чья-то дочь.

Коннор смотрел на нее, не отрываясь. Она почти дословно процитировала вслух его мысли по этому поводу. Именно из-за этого он и сомневался. Тогда, шесть и двенадцать лет назад, полиции так и не удалось найти ни детей, ни их тел. Может, и сейчас ничего не найдут. А потом опять кто-то пострадает. Конечно, через шесть лет Коннор может об этом уже и не узнать. А очередной нагоняй от Элсингера он получит уже сейчас.

Когда же он стал таким трусом? Он ведь когда-то пришел в ОНИР еще и потому, что его рапорт в ВМС завернули. Получается, что он сегодняшний тот рапорт даже не написал бы. Во имя собственной карьеры.

– Ты права, – Коннор улыбнулся ей. – Именно это меня и беспокоит: что исчезновение само по себе может быть проявлением какого-то феномена.

– Продли расследование еще на пару дней, – предложила Клер, подтягивая к себе бокал с коктейлем, – не убьет же тебя Элсингер за два лишних дня.

Конечно, Клер понимала, что не ей ему указывать. У него опыта несравнимо больше в таких делах. Но он сомневается и сам в этом признается. Кстати, это тоже было необычно. Ей всегда казалось, что в стремлении узнать правду он никогда не сомневался. Но он прав и в другом. В последнее время они работают вместе все реже и реже. С тех пор, как она начала встречаться с Прейгером, Мэтт на все свои расследования, где есть хотя бы потенциальная возможность заиметь труп, заявляет ее. Кто знает, как изменился Дойл за это время?

– Нет, не убьет, конечно, – Коннор кивнул. Странно, ведь он сам знал, что это правильно. Даже если парень врал насчет являющейся к нему пропавшей девушки, все равно стоило бы продлить расследование хотя бы просто для того, чтобы убедиться, что в самом исчезновении нет ничего необычного, ничего... сверхъестественного. Но почему-то ему нужно было, чтобы кто-то другой ему это сказал.

Он покачал головой, усмехнулся, но как-то невесело.

– Знаешь, ты права. Пожалуй, я так и сделаю. Спасибо, Клер.

– Да не за что, – улыбнулась Клер. – Ты ведь и сам это знал.

Клер немного помолчала, потом все-таки посмотрела прямо на него и, подперев щеку рукой, спросила:

– И все-таки, Дойл, ты как-то незаметно изменился за последнее время. С чего бы это?

Он пожал плечами.

– Наверное, старею, – предположил он с улыбкой, чтобы не прозвучало слишком серьезно. – Раньше у меня таких вопросов, как сегодня, не возникало. Раньше в мире было больше черного и белого, а теперь стало больше серого. Я всегда был честолюбив, но раньше я, выбирая между тем, что правильно, и тем, что легко, чаще все-таки выбирал первое. А теперь... – он сделал неопределенное движение рукой. – Теперь больше задумываешься. Понимаешь, что еще раз карьеру менять уже поздно и будет слишком сложно. Обрастаешь обязательствами: кредиты, ипотеки, любовницы обходятся все дороже, поддержание собственного имиджа тоже, а еще лет через пять сына в колледж отправлять, и хотя он не помнит, как я выгляжу, я едва ли смогу остаться в стороне. И начинаешь пропускать битвы, забываешь, зачем начинал заниматься тем, чем занимаешься, и чем пожертвовал, чтобы этим заниматься. Наверное, – он снова усмехнулся, – кризис среднего возраста на носу, не иначе.

Клер слушала его ровно до того момента, как он упомянул сына и колледж. Все, что он сказал позже, прошло уже мимо нее. И только тренированное годами самообладание позволило ей не уронить челюсть на стол.

– Кого... в колледж?.. – все-таки переспросила она, когда он замолчал.

– Сына, – повторил Коннор уже с совсем другой улыбкой. – Я, наверное, тебе за два вечера представление о самом себе с ног на голову перевернул? Да, я пью, иногда курю, хожу в туалет и иногда даже сексом занимаюсь. Поэтому я меня есть сын, ему двенадцать лет, правда, мы последний раз виделись, когда ему было семь, но и до этого почти не общались. Моя бывшая жена меня ненавидит, и я почти никогда ни с кем об этом не говорю.

Коннор понял, что вот сейчас бы он об этом поговорил. Странно, Дэвисон ведь даже не психиатр и не психолог. И не дознаватель, как Линдсей. И почему он тогда ей все рассказывает?

Клер залпом допила коктейль, борясь с желанием все-таки заказать Блэк Саббат. Да уж, Дойл представление о себе перевернул. В прошлый раз Линдсей, в этот – бывшая жена и сын.

А с другой стороны, с чего ей удивляться? Они никогда не были друзьями. Быть может, те же Доннер и Эксон прекрасно знают о его сыне. Это про почти взрослую дочь Мэтта Клер узнала быстро, но об этом все узнали быстро, Прейгеру только дай возможность языком за интересную тему зацепиться.

– Да, Коннор, умеешь ты удивлять, – призналась она. – А почему ты с ним не общаешься? Только не говори, что жена не позволяет, не верю, что это может остановить мужчину, который хочет видеть своего ребенка.

Клер вдруг поняла, что и без Блэк Саббата позволяет себе слишком много. Какая ей разница, почему Дойл не общается с сыном?

– Жена не то чтобы не позволяет, – признался он. – Она просто один раз очень убедительно меня об этом попросила. Мы ведь из-за чего развелись? После ВМС я какое-то время преподавал. Защищал тогда же диссертацию. В общем, вел весьма оседлый образ жизни после службы. Года два. И у нас все было хорошо, только я уже волком был готов выть. Не мое это. Когда мне предложили работу в ОНИР, я согласился сразу. И начались командировки и сцены на тему: "Мы тебя не видим, ты своего ребенка среди десятка погодок не узнаешь" и тому подобное.

Дойл допил коктейль и заказал еще один.

– Она была права, конечно. И была права, когда ушла от меня. И когда снова вышла замуж. Переехала. А потом попросила прекратить мои эпизодические попытки играть в отца. Сказала, что я только сбиваю его с толку и травмирую. Он уже давно называет папой ее мужа, а я ему совершенно чужой человек.

Он молчал какое-то время, играясь с льдинками в новом коктейле.

– И это справедливо. Я никому не рассказываю о том, что у меня есть сын, потому что отца из меня не вышло. – Он повернулся к Клер и смущенно попросил: – Ты, пожалуйста, тоже не рассказывай об этом, ладно? Может, кто и знает, может, в личном деле видел, но вообще-то я стараюсь об этом не распространяться. Даже с Линдсей у меня как-то откровения до этого не дошли. Хорошо?

– Конечно.

Она задумалась. Да, это было странно, но логично. В конце концов, у них у всех была какая-то жизнь до ОНИРа, да что там, у нее самой есть тайны, о которых она никому не рассказывает. Быть может, не такие глобальные, во всяком случае, без детей, но есть. И то, что он с Линдсей не откровенничал, тоже логично. Она ведь Мэтту тоже не рассказывает. Не потому, что специально скрывает, просто не видит смысла.

– А мне почему рассказал? – поинтересовалась она, по-прежнему не отрывая от него взгляд.

– А черт его знает, – он снова пожал плечами. – Почему я тебе все рассказываю? – он смотрел ей в глаза, ничуть не смущаясь, хотя не любил поддерживать визуальный контакт. – Может быть, просто потому, что ты так хорошо умеешь слушать? А, может, потому что на тебя я не пытаюсь произвести впечатление? – он улыбнулся. – У меня с тобой нет соперничества, как с Питером. Ты в меня не влюблена, как была когда-то Линдсей. И у меня в отношении тебя нет никаких намерений. И ты обещала, что эти посиделки не скажутся на нашей совместной работе.

Клер рассмеялась.

– Вообще-то, это ты мне обещал, – сказала она. – Но, раз уж ты тут так со мной откровенничаешь, скажи, почему ты ушел из ВМС? Как я поняла, уж точно не ради преподавания. – Она даже поморщилась от такого предположения. Во всяком случае, если это вдруг окажется так, она не сможет понять. Ей, всю жизнь пытавшейся что-то кому-то доказать, будет сложно поверить в такое.

– У меня был инцидент в бермудском треугольнике. Попали в аномальную зону, как я теперь это понимаю. Мой корабль – я тогда командовал минным тральщиком – пошел ко дну. Почти весь экипаж погиб. Я и старпом только дождались помощи. Я написал рапорт, меня с ним послали. Переписывать я его отказался. Стало понятно, что дальнейшую карьеру в ВМС мне делать нет смысла. Просто не дадут. Ну и для жены моей это был стресс большой: я ведь мог погибнуть вместе с остальными. Дэну было два годика... В общем, все как-то сложилось так, что надо было уходить и искать себе новую карьеру. Такую, которая бы не оставила жену вдовой, а сына – сиротой. Вот я и пошел в науку. Образование позволяло, надо было только диссертацию сделать. Так что отчасти ради семьи, отчасти ради себя... Преподавание было лишь вариантом. Не очень удачным.

– Ну, ради себя это был точно неудачный вариант, – грустно усмехнулась Клер, внимательно разглядывая что-то на столе, – раз потом все-таки перешел в ОНИР. Кстати, а почему? – Она снова посмотрела на него. – Ведь здесь у нас сплошная аномальщина. И шансов погибнуть гораздо больше. Я уже устала загибать пальцы, сколько раз мы все были на краю.

Она вспомнила февраль девяносто седьмого, но ничего не сказала. Уже в прошлый раз поняла, что для него эта тема особенно неприятна. Позвала бармена, попросила третий коктейль, хотя еще две минуты назад пить больше не собиралась.

– А вот это уже было сделано полностью для себя. Потому что преподавание было неудачным вариантом.

Коннор отвернулся от Клер. Да, работать в ОНИР он пошел, потому что так он был устроен. Он не мог сидеть на одном месте и читать лекции по расписанию. Ему нужно было куда-то ехать, что-то делать, что-то выяснять, кем-то руководить. Мало спать и много думать. Рисковать. Только так он чувствовал себя живым. Только так он чувствовал, что сможет чего-то добиться.

К сожалению, семью пришлось принести в жертву этой потребности к движению. А теперь он продолжает двигаться по инерции, но уже не всегда помнит, зачем и куда.

– Мне нравится эта работа. Нравятся возможности, которая она дает. И этот образ жизни мне тоже нравится. Просто он оказался несовместим с моей семьей.

– Мне иногда кажется, что мы все здесь сумасшедшие, – пробормотала Клер. – Иначе как объяснить, что мы все ради этой работы приносим такие жертвы? Неужели это того стоит, Коннор? Ведь по сути, что у нас есть кроме работы? Кроме сплошных командировок, загадок, трупов? И почему нам всем это так нравится?

– Не знаю, но, может быть, именно поэтому мы пытаемся найти себе кого-то среди коллег? В надежде, что нас смогут понять? – он посмотрел на нее с любопытством. – А что тебе пришлось принести в жертву? Ради этой работы?

– Да все, – Клер широко улыбнулась, чтобы скрыть, что в последнее время это начало ее мучить. – Или ты думаешь, что я мечтала в тридцать четыре года не иметь ничего, кроме крохотной квартиры на окраине Чикаго, пяти чемоданов и невозможности как следует выспаться? Или, может быть, ты считаешь, я в Прейгера влюблена как кошка? Нет, он мне, безусловно, симпатичен, но тут ты прав, мы просто ищем кого-то среди коллег. Потому что за последние семь лет Мэтт первый, кто не ноет мне в трубку о том, что уже сто лет меня не видел.

Клер захлопнула рот, поняв, что почти кричит. Только этого не хватало. Пина Колада – не какой-нибудь Блэк Саббат, чтобы вызвать ее на эмоции.

– А знаешь, что самое забавное? – теперь она улыбалась вполне искренне. – Что мне это нравится. То есть, я, конечно, может и хотела бы семью, большой дом и работу с девяти до шести, но как подумаю, что придется оставить, так сразу начинаю даже полуразложившиеся трупы любить. Ведь на самом деле избавиться от запаха смерти, на который я жаловалась тебе в прошлый раз, не так уж и сложно. Просто купить лишний килограмм лимонов и большую шоколадку.

– Лимоны я еще могу понять, – Коннор сосредоточенно нахмурился, что на его не вполне трезвом лице выглядело весьма комично. – Но причем тут шоколад?

– М-да, Дойл, – протянула Клер, разглядывая его сосредоточенное лицо, – пока я не знала, что ты встречался с Линдсей, я думала, что коллег по половому признаку ты не различаешь, но теперь это становится даже обидным. Я тоже женщина. А мы снимаем стресс шоколадом. И если ты один раз застал меня в баре со стаканом виски в руках, это еще не значит, что я не люблю шоколад.

Он неловко рассмеялся.

– Прости, не подумал. Судьба почему-то сводит меня с женщинами, которые почти не едят шоколад, по крайней мере, в качестве антидепрессанта. Правда, теперь мне стало непонятно, зачем тебе тогда лимоны? Наверное, я совсем ничего не понимаю в женщинах. По крайней мере, в таких, как ты.

Клер выразительно округлила глаза.

– Ты что думал, я лимоны от стресса ем? – Она звонко рассмеялась. – Лимонная кислота хорошо смывает запах гниющих трупов с тела. Только и всего. Иногда, после особенно грязной работы, мне кажется, что я вся насквозь пропитываюсь этим запахом. Одежду тогда выбрасываю, а кожу ведь не выбросишь. Вот тогда и спасают лимоны.

Она мысленно поморщилась. Нашла время о трупах разговаривать. Давно ведь заметила, что Коннор относится к ним слишком брезгливо, и в прошлый раз он ей об этом рассказывал, а она опять за свое. Нет, все-таки правы были все ее предыдущие ухажеры, когда сбегали от нее. У нее же всего-то и разговоров, что про трупное окоченение и этапы разложения.

– Нет, я как раз про запах знал, – улыбнулся Коннор. – Выяснил это после того как... Ну ты знаешь, я тебе рассказывал. Так вот, как лимоны отбивают запах – это я знал. Пытался понять, как в эту схему вписывается шоколад.

Он рассмеялся. Да уж, кажется, хватит пить. Хотя это было приятным разнообразием: не задумываться о том, что говоришь, не бояться ошибиться. Просто говорить. Не бояться, что нарушишь правила игры, и она уйдет.

– Ты мне нравишься, Дэвисон, – неожиданно для самого себя, признался Коннор вслух. – Не в этом смысле, – поспешно уточнил он. – Но нравишься.

– А в каком смысле? – переспросила Клер, смеясь.

Она хотела еще что-то добавить, но в кармане неожиданно завибрировал мобильник. Она достала его, увидев на экране "Мэтт", нажала на сброс, а после и вовсе выключила телефон. Перезвонит ему потом.

Она спрятала телефон обратно в карман и вопросительно посмотрела на Коннора.

– Честно? Честно говоря, ты мне нравишься во всех возможных смыслах. Ты хороший профессионал, с тобой очень приятно работать. Ты забавная, с тобой очень приятно поболтать и выпить. И ты очень красивая, поэтому, с тобой приятно было бы и пофлиртовать, и... все остальное, – он залпом прикончил свой коктейль. – К счастью, у тебя есть Прейгер, поэтому мне нет смысла портить этот прекрасный вечер пошлыми предложениями.

Он снова повернулся на своем стуле к Дэвисон, наклонился к ней, намеренно вторгаясь в личное пространство.

– Потому что спутник жизни из меня никудышный, а вот друг еще куда ни шло. И если тебе когда-нибудь самой нужно будет поговорить или если твою машину увезет эвакуатор, а Прейгер не будет отвечать на звонок, ты знаешь, кому можешь отправить смс, да?

Клер неожиданно для самой себя перестала смеяться. В ее жизни правил было очень мало, но одно она все же соблюдала беспрекословно – не навязываться. Никогда. Никому. Соблюдая это правило, она никогда не делала первого шага в отношениях с мужчинами. Более того, никогда даже не думала об этом. Поэтому и Дойла с самого начала воспринимала исключительно как коллегу. И даже когда выяснила, что Линдсей влюблена в него, все равно не могла даже представить себя на ее месте. Не могла представить Коннора как потенциальный объект для влюбленности и не могла понять, смог бы он ей понравиться в этом плане или нет.

Ровно до этого момента.

Даже в прошлый раз, когда она поняла, что не отказалась бы продолжить вечер, это был всего лишь стресс, алкоголь и обида на Мэтта. А сейчас это было что-то другое.

– В прошлый раз я разбила свою машину так, что восстановлению она не подлежит, – сказала она, глядя прямо ему в глаза. – Поэтому я пошлю тебе смс в каком-нибудь другом случае.

– Получишь страховку, купишь другую, – Коннор пожал плечами, снова отстраняясь. Он действительно не собирался с ней флиртовать. – Если нужно, скажи, я попробую тебе оформить во временное пользование служебную. И присылай мне смс в любом случае. Хорошему человеку я всегда готов помочь. Главное, чтобы мы с тобой были хотя бы в одном штате, – он улыбнулся.

Клер выпрямилась и облегченно выдохнула. Значит, он действительно не имел намерений тут с ней заигрывать, потому что она, проверяя, дала ему все шансы для этого. Можно расслабиться и продолжать просто пить и разговаривать.

– Спасибо за предложение, но я, пожалуй, откажусь, – улыбнулась она в ответ. – Если я получу служебную, то уже точно никогда не соберу все документы для страховки, и так лень.

Клер взглянула на часы. Было уже довольно поздно, если он решил продолжать расследование, быть может, у него с утра будет много дел?

– Ты же еще не уходишь? – с надеждой в голосе спросила она.

– Если ты не торопишься, то я тоже, – Коннор тоже посмотрел на часы. – Ты не торопишься?

– Я не тороплюсь. Твоя смс пришла как раз в тот момент, когда я уже собралась наступить себе на горло и написать отчет Роллинзу раньше положенного, так что ты меня просто спас.

Клер задумчивым взглядом изучала бутылки за спиной бармена, размышляя, что бы еще выпить, но, так ничего и не придумав, снова повернулась к Коннору.

– Ты сказал, что твоя жена тебя ненавидит. За что? Неужели только за то, что ты ушел со спокойной работы? – прежде, чем успела подумать, спросила она.

Коннор вздохнул, прикинул в уме, сколько еще он может выпить прежде, чем это плохо скажется на его завтрашней работоспособности. По всему выходило, что еще один Джин Физ его организм точно выдержит без последствий. Поэтому он снова подал бармену знак повторить, а потом ответил Клер:

– Дело не в работе. А в том, что меня снова не было дома, меня никогда не было рядом, когда ей это было нужно или она этого хотела. Думаю, она ненавидит меня все за то же: за то, что я разочаровал ее. Она представляла себе меня каким-то другим. И я даже попытался таким быть. Я был таким целых два года. Но, наверное, себя я любил больше, чем ее. Потому не смог стать таким, как она хотела. И она мне этого не простила. Я же говорил тебе в прошлый раз: я не могу сделать женщину центром своей вселенной. А женщины такого не прощают.

– Ну ладно, женщину ты не можешь. А ребенок? Твоя жена считает, что ему без тебя лучше, а ты-то почему с этим соглашаешься? Или тебе тоже без него лучше?

Наверное, ей не стоило затрагивать эту тему, но уж очень хотелось знать, чем руководствуются мужчины, когда вот так наплевательски относятся к своим детям. Ее саму всю жизнь держали в тисках, не давая ни капли свободы, быть может, потому ей так и нравится все делать назло, доказывая всем на свете, что она все может решить сама и не нуждается ни в чьей помощи. И хотелось понять, могло ли в ее семье все быть по-другому.

– Если ты думаешь, что у меня есть этому оправдание, то ты ошибаешься, – очень спокойно ответил Коннор. Он давно смирился с тем, что отец он плохой и что ни одной веской причины у него для этого нет. Кроме собственного эгоизма. – Даже когда мы были женаты и жили вместе, я видел его в основном спящим или по выходным. Потом, когда они переехали в другой город, я мог видеть его уже раз в несколько месяцев. Просто приезжать на день или на два. В конце концов, Стеф, моя бывшая жена, популярно мне объяснила, что каждый раз, когда я появляюсь, Дэн очень волнуется, потом не спит ночами, плачет, скучает, а потом постепенно забывает. И потом снова появляюсь я. И все начинается сначала. Так что без меня ему лучше. Новый муж Стеф прекрасно справляется с ролью отца, Дэн его обожает.

Коннор посмотрел на Клер и безразлично пожал плечами.

– Какой смысл мне вмешиваться?

– Не знаю.

Клер отвела взгляд. С чего она на самом деле лезет к нему в душу? Ей ведь не настолько интересно и важно знать, почему Коннор не общается со своим сыном. Несколько часов назад она и не знала о существовании ребенка. Да и сам Дойл ей не лучший друг. Они просто нечаянно столкнулись в баре несколько недель назад. И вот сегодня решили повторить.

Но, раз уж начали этот разговор по душам, почему бы и не продолжить?

– Ну ладно, я поняла, – сказала Клер, – твоя жена не хочет, чтобы ты встречался с сыном, тебе это тоже не особенно нужно, а сам Дэн? Сколько ты сказал ему лет? Двенадцать? Мне кажется, в таком возрасте у него уже тоже есть свое мнение.

– Вполне возможно, – согласно кивнул Коннор. – Но я его не знаю. Последний раз я его видел, когда ему было семь лет. С тех пор у нас со Стефани уговор: когда я спрашиваю, она рассказывает, как у него дела, если от меня что-то нужно, она говорит, если с ним что-то случается, она мне говорит. В обмен на это я не разрушаю их маленькую семейную идиллию. Я надеюсь, что если вдруг Дэн изъявит желание меня знать и общаться со мной, она мне об этом скажет. Только я сомневаюсь, что он захочет. Я бы не захотел.

А точнее он сам не захотел в аналогичной ситуации. Но это уже была другая история, сегодня он не был готов Клер ее рассказывать.

– Расскажи мне лучше о своей семье? – попросил он, словно продолжая вслух свою мысль.

Клер даже не сразу поняла, что он сменил тему. Только что говорил про своего сына, а теперь просит ее рассказать о семье. Она сложила руки на груди.

– Ничего необычного. Мама, папа и сестра. Замужем не была, детей нет.

Клер усмехнулась. А ведь все действительно звучит банально, если говорить только то, что лежит на поверхности.

– Дэвисон – это девичья фамилия моей матери. Я взяла ее, когда мне исполнился двадцать один год. Вся моя семья носит другую фамилию. Хэррингтон.

Клер была уверена, что Коннор слышал эту фамилию. Да и кто ее не слышал? Ее отец – владелец сети отелей не только в Чикаго, но и в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Лас-Вегасе.

Коннор удивленно приподнял бровь. Надо же, он никогда бы не подумал, что Клер может быть богатой наследницей. Или просто однофамилица? Хотя, будь однофамилицей, зачем стала бы брать девичью фамилии матери?

– Из тех самых Хэррингтонов? – все-таки уточнил он. – Твой отец не обиделся, когда ты сменила фамилию?

– Мой отец обиделся, когда я не стала поступать в Гарвардскую школу бизнеса, как моя сестра, чтобы заниматься семейным делом. Разозлился, когда я пошла в медицинский. Перестал со мной разговаривать, когда я стала патологоанатомом. И лишил наследства, когда я сменила фамилию.

Клер пожала плечами и улыбнулась, вспоминая лицо своего отца, когда он сказал ей, что отныне она будет зарабатывать себе на жизнь самостоятельно. А ей всю жизнь только это и надо было. Чтобы ее оставили в покое и перестали командовать каждым ее шагом.

– Никогда не понимал этого настойчивого желания отцов что-то лепить из своих детей, – раздраженно фыркнул Коннор. – Не послушалась – и молодец. Зато твоя жизнь – только твоя. Твои ошибки и твои победы – все это твой триумф и твоя ответственность. Хуже нет, чем расплачиваться за решения, которые даже не ты принимал.

– Вот, наконец-то хоть кто-то со мной согласен, – рассмеялась Клер, – а то только и слышала, что могла бы не в трупах копаться, а на Гавайях загорать. Только, Дойл, у меня к тебе ответная просьба. Я молчу про твоего сына, а ты молчишь про моего отца, идет? Потому что я не хочу, чтобы ни в Управлении, ни где бы то ни было еще, меня ассоциировали с Хэррингтонами. Вообще, и фамилия моего отца, и место моей учебы есть в личном деле, но раз ты, человек, которого я всегда считала педантом, не так уж внимательно его читал, есть надежда, что остальные читали его еще невнимательнее.

– Конечно, я все понимаю, – Коннор снова улыбнулся ей. Почему-то известие о том, что она все-таки не богатая наследница быстро исправило Дойлу испортившееся, было, настроение. – Я вообще не из болтливых на самом деле, только иногда себе такое позволяю. И ты никого не слушай. Я про Гавайи и прочее. В этой жизни есть вещи гораздо более приятные.

– Я была на Гавайях, меня не впечатлило, – согласилась Клер.

Она снова взглянула на часы. Теперь было уже неприлично поздно. И как бы ей ни было хорошо сидеть в этом прокуренном баре и болтать с человеком, с которым они столько лет проработали вместе, нужно было собираться домой. Не забыть бы еще Мэтту позвонить. И придумать что-нибудь правдоподобное, почему не ответила сразу.

– Ладно, Дойл, предлагаю расходиться, – с сожалением сказала она. – Мне очень нравится тут с тобой болтать, но нам обоим завтра еще работать.

– Согласен, – Коннор кивнул, допивая свой коктейль и подзывая бармена. Расплатившись за их коктейли, он взял в руки пальто и посмотрел на Клер. – В этот-то раз позволишь поймать тебе такси? И проводить домой?

Клер улыбнулась.

– В прошлый раз тебя мой вежливый отказ не остановил, поэтому давай сразу без расшаркиваний. Пойдем.

Глава 3

Клер вышла из здания Управления и в растерянности остановилась на парковке. Пора бы уже, наверное, отнести документы в страховую, пока все сроки не вышли, и купить себе новую машину. Хотя домой ехать не хотелось. И никуда не хотелось. Она решительно не знала, чем занять себя этим вечером. Быть может, пора воспользоваться предложением Дойла и послать ему смс? Главное, не начать ему ныть. Потому что жаловаться одному кейс-менеджеру на другого кейс-менеджера – это было верхом непрофессионализма.

Зайдя за угол, чтобы не столкнуться нечаянно с Прейгером (а она знала, что он еще не ушел с работы), Клер стянула зубами с правой руки перчатку, достала из сумки телефон и быстро написала смс:

"Если ты не в командировке и не занят, жду на обычном месте".

Потом подумала и написала еще одну смс:

"Если в командировке или занят, буду пить одна".

В любом случае, она собиралась пойти в ставший уже любимым бар. Настроение сегодня было как раз для Блэк Саббата. Дойл долго не отвечал, она уже решила, что он все-таки занят, когда телефон все-таки пиликнул.

"В Чикаго и свободен. Одна не пей, скоро буду".

Клер улыбнулась, решительно толкнула дверь бара, с удовольствием отмечая, что он почти пустой. Можно было занять любой столик, однако она по привычке села за барную стойку.

Сообщение Клер пришло в тот момент, когда Коннор скучал на совещании у Элсингера. Ничего необычного, простое пятничное подведение итогов. Набирать ответное сообщение было неудобно, Элсингер и так дважды недовольно посмотрел в его сторону: когда пришло первое смс и когда пришло второе. Дойл демонстративно убрал телефон в карман, давая оперативному директору понять, что все его внимание отдано ему. Потом не удержался и скользнул взглядом по Прейгеру, который сидел с другой стороны стола. Ощущение было странное, хотя они с Клер не делали ничего такого. По крайней мере, перед Алекс Коннору не было стыдно.

Вот до этого момента, когда он вспомнил, что обещал Алекс поездку на уик-энд за город. Они должны были поужинать сегодня вечером и выехать на ночь глядя, чтобы через три часа поселиться в маленьком симпатичном отеле. Придется немного переиграть планы.

Когда через пять минут совещание закончилось, Коннор проворно набрал Клер ответную смс, потом быстро позвонил Алекс, сказал, что задерживается на работе, поэтому придется отменить ужин и ехать за город завтра. Та лишь немного поворчала, но не более. За это Коннор и любил отношения с ней: она всегда легко могла занять себя, когда у него не было на нее времени.

Правда, раньше он никогда не прикрывался работой, чтобы пойти в бар и выпить с другой женщиной. Пусть даже и просто с другом.

Коннор отмахнулся от этих мыслей, собрал свои вещи и спустился на парковку. Если он ограничится одним бокалом пива и потом достаточно долго просидит в баре, то он вполне сможет сесть за руль. Бросить машину он не мог: она будет нужна ему с утра.

Клер сидела за стойкой. Странно, сегодня бар был почти пуст, несмотря на пятницу, но Дэвисон все равно выбрала стойку бара. Он бы тоже так сделал. Столик на двоих – это слишком интимно.

– Привет, – поздоровался он, подходя к ней. В этот раз он повесил пальто на вешалку, снял пиджак и повесил на спинку стула его. Привычным движением ослабил галстук и расстегнул верхнюю пуговицу. – Ты все-таки разбила другую машину или написала мне какому-то другому поводу?

– Привет, – сама того не ожидая, Клер расплылась в улыбке. – Я не настолько фиговый водитель, Дойл, чтобы разбить вторую машину за три месяца. К тому же я ее еще так и не купила. Просто захотелось выпить в твоем обществе.

Она посмотрела на чашку с кофе перед собой и подумала, что это было какое-то нелепое оправдание своей смс. Но начать с порога рассказывать, зачем позвала его, она не могла. Она до сих пор сомневалась, стоит ли вообще рассказывать. Она уже убедилась, что Дойла знает крайне плохо, мало ли, какие у него отношения с Прейгером, вдруг он прямо в понедельник пойдет и заложит его Элсингеру. Это у Мэтта все вокруг друзья, другие могут считать его вовсе и не другом.

Но правда была в том, что ей нужен был взгляд со стороны. И желательно взгляд именно Дойла. Во-первых, он кейс-менеджер, он может поставить себя на место Прейгера и сказать, как поступил бы он в аналогичной ситуации. А во-вторых, как она уже могла убедиться, у него довольно циничный и трезвомыслящий характер, он сможет посмотреть на все произошедшее здраво, не через призму симпатии к ней. И если его мнение совпадет с ее мнением, она сама пойдет к Элсингеру, пусть не затем, чтобы ее уволили, но как минимум за выговором в личное дело. Если же его мнение совпадет с мнением Мэтта, она поймет, что так и должно быть, и на этом успокоится.

– Угу, понятно, – Дойл невозмутимо кивнул. Ни тон, ни слова, ни язык тела Дэвисон его не убедили. Он взобрался на высокий стул, заказал себе по обыкновению Гиннес. – Как дела? Мы опять давно не виделись, – он нахмурился. – Я теперь уверен, что Прейгер как-то делает это специально. Впрочем, не могу его винить: я бы на его месте поступал так же.

Клер попросила себе Блэк Саббат и, пока бармен готовил коктейль, повернула голову к Коннору.

– Вот видишь, без тебя не пила, – снова улыбнулась она, потом вздохнула. – Какие у меня могут быть дела, Дойл? Одни сплошные трупы. Но, ты знаешь, после двух вечеров с тобой я вдруг поняла, что я их больше не ненавижу. И даже тот случай, когда нам с Прейгером пришлось искупаться в болоте с тремя разложившимися телами, моего мнения не изменил, просто пришлось купить два килограмма лимонов. И ни одной шоколадки, я несколько дней есть не могла.

Клер внутренне содрогнулась, вспоминая то расследование пару недель назад, когда они вдвоем с Прейгером пытались вытянуть из болота тела трех попавших туда местных жителей и неожиданно провалились сами. Эксон, оставшийся на берегу, тут же вытащил их, но окунуться с головой и даже хлебнуть отвратительной жижи они успели. Питер, зараза такая, даже рук не замаравшая, тут же растрепал это по всему Управлению. Знали и хихикали, наверное, все.

– А у тебя как дела? Поскольку Прейгер, как ты верно подметил, забирает себе все дела с трупами, тебе, наверное, работается весьма комфортно? – Клер не могла не поддеть его, искренне надеясь, что он поймет шутку.

– Мне иногда дела с трупами все же перепадают, но обычно ты в это время уже недоступна, видимо, потому они мне и перепадают, что Прейгер уже занят вместе с тобой, – усмехнулся Дойл. – Но ты права, уровень комфорта моих расследований вырос в разы с тех пор, как у вас с Прейгером все это началось.

Про случай с болотом и телами, Дойл, конечно, слышал, но не разделял общего веселья по этому поводу. Сразу вспоминался тот труп, который на него тогда упал. Все-таки ему было трудно понять, как она работает со всем этим? Он бы не смог. Те случаи, когда приходилось присутствовать на аутопсии, надолго портили ему и аппетит, и настроение. Как она справляется? Хотя, очевидно, у нее к этому другое отношение. Каждый ведь сам выбирал, кем быть. Ладно, он не очень-то выбирал свою первую карьеру, но она-то даже с отцом поссорилась ради этого.

– Кстати, давно хотел спросить... Если лезу совсем не в свое дело, и ты не хочешь со мной это обсуждать, можешь меня просто послать прямым текстом, я не обижусь. Как тебе работается с Мэттом, учитывая ваши отношения? У меня за время работы в Управлении было два служебных романа, но оба очень коротких, и каждый раз я чувствовал себя немного странно.

Клер вздохнула. Он, сам того не зная, подвел их разговор именно к тому, о чем она хотела поговорить. В этот момент бармен поставил перед ней стакан с коктейлем, и это дало ей время немного собраться с мыслями. Клер подтянула к себе стакан, сделала несколько глотков и, не глядя на Коннора, сказала:

– До вчерашнего дня это не доставляло мне особого неудобства. У нас как-то получалось разделять работу и отношения. К тому же, ты ведь знаешь Мэтта, он на работе не так серьезен, как ты, – она усмехнулась и мельком скользнула по нему взглядом. – Вот скажи, Коннор, когда ты встречался с Линдсей, не знаю, с кем и когда у тебя был другой служебный роман, поэтому спрашиваю про нее, и она ошибалась, ты прикрывал ее?

Клер все-таки повернулась к нему всем корпусом, чтобы видеть его лицо.

Коннор удивленно приподнял брови. Он не припоминал случая, когда бы Линдсей серьезно умудрялась накосячить во время расследования, так чтобы ему приходилось ее прикрывать. Всякое бывало, конечно. Она не всегда была согласна с политикой Управления, иногда она действовала на эмоциях, но, пожалуй, именно в те три месяца, что они работали и встречались, ничего такого не происходило.

– Клер, все ошибаются, – он повернул к ней голову, чтобы ей было удобнее следить за выражением его лица. – И я по большей части всех прикрываю, когда могу. Зависит, конечно, от ошибки, но на моей памяти Линдсей никогда не ошибалась так, чтобы я не мог ее прикрыть. В тот недолгий период, что мы встречались, особенно.

Он улыбнулся, склонив голову набок, демонстрируя любопытство:

– Колись, что ты натворила?

– Всего-то убила человека, – пожала плечами Клер и отвернулась.

От произнесенных вслух слов стало тошно. Умом она понимала, что не виновата, что это была просто отчаянная попытка спасти его, которая не удалась. Но Мэтт должен был указать это в отчете. Конечно, тогда началось бы служебное разбирательство, которое потрепало бы ей немало нервов, но ее совесть была бы чиста. Однако Прейгер решил по-другому. И теперь Клер хотела понять, он сделал это потому, что они встречаются, или тоже умолчал бы об этом, если бы на ее месте был другой врач.

Ополовинив свой коктейль, Клер снова повернулась к Коннору. Судя по его ошарашенному выражению лица, он ожидал услышать все, что угодно, только не это.

– Наше последнее дело было недалеко от Чикаго. Четверо молодых людей ушли на рыбалку и не вернулись. Не буду грузить тебя подробностями, но, когда их нашли, трое были мертвы, четвертый не мог рассказать ничего толкового. Пока с ним беседовала Линдсей, я увлеклась вскрытиями. Выжившего я обследовала поверхностно, он не выглядел больным, трупы мне были интереснее.

Клер вздохнула и на несколько секунд замолчала, собираясь с мыслями, прежде чем приступить к главному.

– Аутопсия увлекла меня так сильно, что я совершенно забыла о времени. А потом ко мне в импровизированную прозекторскую ворвался Мэтт с тем парнишкой на руках. Он ни с того ни с сего просто упал. Дыхания и сердцебиения не было. Сердечно-легочная реанимация результатов не приносила. И тогда я решила сделать укол адреналина в сердце. Я никогда не была сторонницей таких крайних мер, но времени до смерти мозга оставалось все меньше, колоть в вену смысла я не видела. Однако укол не помог. Он умер. А на вскрытии оказалось, – Клер тяжело сглотнула, – что у него все органы были расположены зеркально. Ну, знаешь, когда сердце справа, печень слева. И адреналин я ему уколола не в сердце, а в легкое. То есть тупо пробила ему легкое. Убила. Мэтт в отчете об этом не написал. Там указано только, что реанимация не помогла. И все.

Клер снова пожала плечами, но на Коннора больше не смотрела, внимательно разглядывая этот дурацкий лепесток розы в своем коктейле.

Коннор не находил подходящих слов. Он пытался представить, что бы сделал, если бы это произошло на его расследовании. Он был почти уверен в том, что не стал бы уточнять в отчете про укол, вопрос в том, что бы он сам сделал с Дэвисон? Да пожалуй, что ничего.

– От чего умерли другие? – спокойно поинтересовался он. – И от чего умер четвертый? Если не считать неудачной реанимации?

– Я так и не смогла этого понять, – Клер подняла глаза и виновато улыбнулась. – Они все как будто просто умерли. Знаешь, как будто сердце билось, билось, а потом кто-то повернул выключатель. Я не нашла никакой патологии. И никакого внешнего воздействия. Скорее всего, и четвертого я не смогла бы спасти.

– Тогда в чем проблема? Что ты, по твоему мнению, должна была сделать иначе? – Коннор подпер голову рукой, глядя на нее без какого-либо выражения на лице.

Клер пыталась угадать, что он думает обо всем этом, но это оказалось слишком сложной задачей. По его лицу никогда ничего нельзя было прочитать, она это поняла много лет назад.

– Я, может, и ничего, – ответила она. – Я хочу понять, не должен ли был Мэтт сделать иначе. Написать в отчете всю правду. Поэтому и спросила тебя про Линдсей. Что бы сделал ты?

– Я бы совершенно точно написал в отчете то же самое, что и он, – уверенно заявил Коннор. – И если ты думаешь, что он прикрывает тебя, не морочь себе голову. Прейгер прикрывает себя.

Заметив сомнение на ее лице, Коннор повернулся к ней на стуле и даже чуть наклонился вперед, но не как в прошлый раз, когда он намеренно вторгался в ее личное пространство, а просто для того, чтобы немного сократить дистанцию.

– Клер, я тебе сейчас одну вещь скажу, которая, возможно, испортит тебе уже и без того сильно пошатнувшуюся мою репутацию, но когда мы, кейс-менеджеры, прикрываем перед начальством ваши косяки, мы прежде всего защищаем себя, а потом уже вас. Мы делаем это по нескольким причинам. Во-первых, нам полезно создавать доверительные отношения с подчиненными. А когда они видят, что мы не бежим тут же жаловаться на них руководству, это способствует тому, что в следующий раз к нам честно приходят и рассказывают о своих косяках. Я могу сам поругать кого-то, но все при этом знают, что серьезных последствий не будет.

Он отпил из своего бокала, давая себе паузу. Стоит ли вообще все это говорить? Он ведь не только свои профессиональные тайны раскрывает.

– Во-вторых, – все-таки продолжил он, – начальству совершенно не интересны детали. Им важен результат. И если что-то не влияет на результат, то это совершенно не обязательно ему сообщать. Поэтому если я буду сообщать о всех косяках, которые специалисты совершают во время расследования, то очень скоро Элсингер решит, что я пытаюсь перекладывать на него свои задачи по управлению командой. Сообщать о проблемах надо только тогда, когда ты сам уже не можешь их решить. Иначе руководство будет недовольно прежде всего кейс-менеджером. – Он вздохнул и улыбнулся. – Ну и в-третьих, в данном случае еще вопрос, в кого вцепится внутреннее расследование, если ситуация будет полностью изложена так, как была. Потому что у меня лично возникает большой вопрос: почему Мэтт не настоял на подробном осмотре выжившего. Приоритеты определяешь не ты, Клер, а старший следователь. И если он согласился с тем, что ты уделила больше внимания трупам, чем живому, то ему следует вломить за неумение грамотно распределять ресурсы и определять те самые приоритеты.

Он снова отстранился и повернулся обратно к стойке.

– Так что расслабься, ваши отношения тут не причем. Хотя не знаю, порадует тебя это или расстроит.

Клер смотрела на него широко раскрытыми глазами, совершенно забыв о том, что еще несколько минут назад готова была разрыдаться у него на груди. Нет, все-таки, он совершенно не такой, каким она его считала семь лет. И она даже не понимала, нравится ли ей настоящий Дойл или же она предпочла бы и дальше его не знать.

– Ну, ты даешь, Дойл, – восхищенно выдохнула она. – Ты понимаешь, что только что разрушил все мои романтические представления и о себе, и обо всех остальных руководителях? Я-то думала, что ты такой рыцарь в доспехах, Эксона всегда из большой любви перед начальством отмазываешь, а ты... – Клер рассмеялась.

Коннор развел руками.

– Прости, но это правда. Видимо, судьба моя такая: разрушать в женщинах романтические представления о себе, – он невесело усмехнулся. – Правда, теперь я еще разрушил и твои представления о Прейгере. Вряд ли он будет мне благодарен за это. Но мне кажется, что если уж любить, то лучше с широко раскрытыми глазами. А не придуманный романтический образ... Ну да я уже распинался как-то об этом, повторяться не буду.

Он вопросительно посмотрел на Клер.

– Тебе хоть полегчало?

– Не знаю, – честно ответила она. – То есть, в том вопросе, который меня мучил, когда я писала тебе смс, мне, конечно, полегчало, зато появилась куча новых. Может быть, служебные романы и в самом деле не лучшее изобретение человечества?

Да, теперь вопросов у нее в голове и в самом деле было гораздо больше, чем с утра. Коннор сказал, что лучше любить с раскрытыми глазами. Он, конечно, прав, но Клер сильно сомневалась, что вообще любит Мэтта. Наверное, если бы любила, не прибежала бы с такими вопросами к другому. Она же могла подставить Прейгера. О том уколе знали только он и она. А теперь вот еще и Дойл. Но дело в том, что получить ответы на свои вопросы для нее оказалось важнее страха подставить его.

– И какие же еще вопросы у тебя появились? Кроме риторических про служебные романы? – он вопросительно приподнял бровь. – Могу тебе еще на какие-то ответить... и окончательно разочаровать во всех представителях мужского пола. Хочешь? – он лукаво улыбнулся ей.

– Нет уж, – рассмеялась Клер. – Во всем должно быть равновесие, поэтому сейчас ты мне должен рассказать что-нибудь хорошее про мужской пол, чтобы его восстановить.

Коктейль неожиданно закончился, но Клер поняла, что виски больше точно не хочет. Теперь вся ситуация уже не казалась ей такой плохой, чтобы пить Блэк Саббат.

– Хорошее? – переспросил Коннор, глубоко задумавшись. Он не был уверен в том, что знает про свой пол что-то хорошее. Как и про противоположный. Но ведь бывали в жизни и такие приятные моменты, как сейчас? Значит, что-то такое в людях все-таки есть, что позволяет им просто наслаждаться обществом друг друга, не ведя взаимный счет, ничего не ожидая друг от друга?

Он оглянулся по сторонам: народу почти не было. Интересно, куда все подевались? Впрочем, это было к лучшему. Если бы бар был забит под завязку, как в первый раз, он бы вряд ли решился сделать то, что теперь пришло ему в голову.

– Есть в нас кое-что хорошее.

Он проворно слез со стула и протянул ей руку, приглашая последовать его примеру.

– Идем, – позвал он. Она недоверчиво посмотрела на него. – Идем-идем, не бойся.

Клер все-таки протянула ему руку и слезла с высокого стула, совершенно не понимая, куда он ее ведет и что он вообще задумал.

– Куда мы, Коннор? – настороженно спросила она.

– Тут недалеко, – он сделал пару шагов в сторону, остановившись на небольшом свободном пространстве. Повернувшись к ней лицом, положил одну ее руку себе на плечо, вторую взял в свою. Обняв за талию, начал тихонько покачиваться в такт медленной композиции, которая звучала в тот момент из динамиков. Бармен посмотрел на них со сдержанной улыбкой, но Дойл его проигнорировал, глядя в лицо обалдевшей Клер. – А хорошо в нас то, что мы в детстве все-таки тоже читали и смотрели про принцев и рыцарей. И время от времени нас тянет на какие-то неожиданные благородные или романтичные поступки, подвиги во имя прекрасной дамы. Даже не потому, что хочется произвести на нее впечатление и притвориться тем прекрасным принцем, которого она ждет, чтобы потом затащить ее в постель. Нет, иногда нам просто нравится видеть удивленное выражение на ее лице.

Если до этого Клер была напряжена и даже немного напугана его странным поведением, то после последней фразы искренне рассмеялась. Семь лет в ее голове образ профессора Дойла был сложен и прорисован весьма четко, но за какие-то пару месяцев Коннор этот образ переделал полностью. Теперь она, наверное, даже начала понимать, почему Линдсей в него когда-то влюбилась. Она же проводила с ним гораздо больше времени и знала, вероятно, лучше.

Нет, Клер вовсе не собиралась тут в него влюбляться. Он прав, женщины обычно влюбляются в романтический образ, а потом уже решают, готовы терпеть открывшиеся недостатки или нет. Его же недостатки она узнала сразу, до того, как успела нарисовать себе образ.

– Да, Дойл, умеешь ты удивлять, – улыбнулась она. – Впрочем, ты меня все время удивляешь в последнее время, я тебе это уже говорила.

Дойл понимающе хмыкнул. В этот раз ему удалось удивить даже самого себя. Кажется, именно из-за неспособности делать подобные вещи Линдсей от него и ушла. Наверное, настроение у него сегодня было такое. Очень редко, но оно случалось. Или ему просто нравилась близость ее тела, ее лицо всего в нескольких сантиметрах от его. Клер была достаточно невысокого роста, чтобы даже на каблуках быть ниже его. Ему это нравилось. Ему вообще нравились ее пропорции, черты лица, стиль одежды. Он редко разбирал образ женщины на детали, обычно, он делал это только тогда, когда искал недостатки. Сейчас он их не искал, но от крохотной родинки на правой щеке оторвать взгляд не мог.

– Да, мне это всегда неплохо удавалось – удивлять, – согласился он. – Правда, обычно я это делаю со знаком "минус", – со вздохом добавил он. – Для того чтобы удивлять положительно, приходится напрягаться.

Если бы в баре было чуть светлее, он бы, наверное, смог разглядеть, как она покраснела. Краснела Клер редко. За последние годы она не могла вспомнить ни одного подобного случая. Но он действительно удивлял ее.

Кто бы мог подумать, что она будет танцевать с Дойлом в каком-то странном прокуренном баре и, самое главное, что будет получать от этого такое удовольствие.

– Зато теперь ты меня смущаешь, – с улыбкой сказала она. – Неужели я так ныла сегодня, что ты решил напрячься и удивить меня со знаком "плюс"?

Ирония была в том, что в этот раз он совсем не напрягался, все вышло как-то легко и естественно. Только ей говорить об этом, наверное, не стоит. Может не так понять.

– Ты совсем не ныла, – он улыбнулся. – Но ты попросила восстановить равновесие. Пришлось немного напрячься. Да и мне практика не повредит. А то, сдается мне, скоро меня снова бросят.

Клер сложила два плюс два и смутилась уже по-настоящему. У него кто-то есть, и наверняка у этого кого-то были на него планы на вечер пятницы. Но он по каким-то причинам смог их отменить, чтобы прийти сюда, к ней. Почему? Потому что она в прошлый раз тоже пришла? Потому что тогда, когда Мэтт звонил ей, она сбросила вызов и выключила телефон? Интересно, он мог тогда заметить имя абонента?

– Ты сегодня был занят вечером? – озвучила она свой вопрос. – Прости, я не хотела нарушать твои планы. Ты мог просто отказаться прийти, я вполне могла бы посидеть тут в одиночестве.

Коннор покачал головой и просто ответил на это:

– Нет, не мог.

Отказаться прийти? Чтобы она больше никогда не прислала ему такую смс? Более того, чтобы он сам навсегда потерял право вот так вот дернуть ее, если будет нужна компания и жилетка? Не такие уж важные были у него сегодня планы. Если он отменил их, не задумываясь. В этом городе достаточно свободных женщин, ищущих встреч с мужчинами его возраста, внешности и социального положения. А друзей таких, с которыми можно говорить обо всем, днем с огнем не сыщешь.

Клер не стала допытываться, почему именно не мог. Не мог и не мог. Раз посчитал ее смс важнее своих планов, она будет последним человеком, кто станет с этим спорить.

– Я рада, что не мог, – серьезно ответила она, – потому что благодаря тебе я действительно разобралась с тем вопросом, который мучил меня со вчерашнего дня. Конечно, ты развеял образ Прейгера как прекрасного принца в моих глазах, – она рассмеялась и махнула той рукой, что лежала у него на плече, тут же возвращая ее на место, – но это не столь критично. Это я переживу. Кстати, – вдруг вспомнила она, – а что с той девочкой, про которую ты рассказывал мне в прошлый раз? Ты нашел ее?

Коннор снова отрицательно покачал головой, отведя взгляд в сторону. Девочку он не нашел. Что хуже всего, он не нашел даже причину ее исчезновения, а то есть по-прежнему не знал, как предотвратить следующее. Он растянул расследование почти на неделю, убедился сам, что все три исчезновения были между собой связаны, но не нашел никаких доказательств и не смог понять, как и почему пропали девочки. Получил по шее от Элсингера, как и предполагал, после чего был вынужден все-таки закрыть дело.

– Не всегда получается найти ответ, – сказал он, вспоминая Бермудский треугольник. Туда он возвращался восемь раз, но ответа так и не нашел. – Может быть, через шесть лет повезет больше? – он криво усмехнулся.

– Мне жаль, что я подбила тебя на продолжение бессмысленного расследования, – сказала Клер, внимательно глядя на него. Что-то ей подсказывало, что он сейчас вовсе не о той девочке думает.

Вообще вся эта ситуация вдруг показалась ей нелепой. Ну, с какой радости они тут танцуют вдвоем посреди этого бара, куда люди приходят выпить пива или чего покрепче? С чего он вообще пригласил ее на этот танец? Чтобы приятно удивить? Зачем ему это? Они же в лучшем случае друзья, а скорее всего, просто коллеги, которые однажды нечаянно встретились в баре и нашли друг в друге интересных собеседников.

Клер скользнула рукой по его плечу и сделала шаг назад.

– Спасибо за танец, Коннор, даже не знаю, как тебе придется напрячься в следующий раз, чтобы удивить меня, – улыбнулась она.

– Я что-нибудь придумаю, – с едва заметной улыбкой на губах пообещал Дойл, выпуская ее из своих объятий, хотя делать этого не хотелось. Но медленная композиция кончилась, а бар этот все-таки не был предназначен для танцев.

Они вернулись за стойку и прежде, чем Клер успела отвлечься на какую-то другую тему, Коннор серьезно (как еще, наверное, ни разу не был серьезен за все их общение здесь) сказал:

– А я тебе благодарен за то, что ты меня убедила продолжить то расследование. Пусть я ничего не добился, пусть получил нагоняй от начальства. Зато, по крайней мере, я теперь честно могу сказать себе, что сделал все, что мог. И если этого было недостаточно, то это не моя вина.

– Тогда я рада, что хотя бы для тебя это было не зря, – так же серьезно ответила Клер.

Пить алкоголь ей больше не хотелось, она попросила кофе.

– Знаешь, Коннор, мне кажется, я уже почти привыкла к нашим встречам в баре, – призналась она, – смотри, как бы тебе не стать моей жилеткой.

– А я не против, – спокойно ответил Дойл, отодвигая в сторону бокал с остатками недопитого пива. Он заказал себе чай. – Мне так проще будет использовать по этому назначению тебя, когда очень нужно будет.

Если бы на его месте сидел кто-то другой, Клер бы уже обиделась. Потому что сама по себе фраза была ужасной. Но обижаться на него ей даже в голову не пришло. Они ведь и в самом деле друг друга используют не только как собеседников, но и как жилетку.

И как партнеров по танцам, как сегодня выяснилось. Эта последняя мысль заставила ее улыбнуться.

– А какая она? – спросила Клер, чуть склонив голову набок и глядя на него с любопытством. – Та, которая, как тебе кажется, тебя скоро бросит, если ты не будешь тренироваться удивлять ее.

"И которую ты вот так запросто променял пятничным вечером на меня", – добавила она про себя.

Коннор пожал плечами.

– Красивая, веселая, молодая... Почти на десять лет меня моложе. С ней хорошо, потому что она еще пока не хочет ничего серьезного. Она спокойно реагирует на мои командировки и на то, что я могу внезапно отменить все наши планы, потому что занят. У нее много друзей, поэтому она всегда знает, чем занять свободное время. Плюс она еще делает карьеру, поэтому частенько сама слишком занята, чтобы встречаться. И я почти уверен, что я не единственный, с кем она встречается.

Он размешал в очень крепком чае две больших ложки сахара.

– С ней легко, но я думаю, что рано или поздно один из нас захочет с ней эксклюзивных отношений. Тогда она бросит остальных.

Наверное, не стоило сейчас обсуждать Доннер, но Клер не могла удержаться. К тому же он вроде бы этой темы не избегает.

– Может быть, я плохо знаю Линдсей, но разве она не такая же?

– Да нет, не совсем, – Коннор машинально болтал ложечкой в чашке, хотя сахар там давно растаял. – Во-первых, она несколько старше и как следствие опытнее, чем Алекс. Во-вторых, она умнее. В-третьих, ей хотелось именно серьезных отношений. В-четвертых, у нее в голове была четкая модель того, какими именно должны быть эти отношения. В-пятых, она была уверена, что я в эту модель вписывался. А я в нее не вписывался.

Понимаешь, она была уверена, что я такой весь рыцарь без страха и упрека, в сияющих доспехах. Мужчина ее мечты. Пока мы с ней вместе работали, она смотрела на меня со стороны, по-своему интерпретировала мои слова и действия, создавала на основе этих интерпретаций некий образ, который вполне искренне любила.

Когда Линдсей пришла к нему тогда, после России, на третий день его депрессивного отпуска, Коннор был меньше всего похож на кейс-менеджера, которого она привыкла видеть. С трехдневной щетиной, в нелепых джинсах и свитере, в которых в эти три дня он иногда даже спал, с растрепанными волосами и с совершенно больным видом Коннор никак не ждал гостей. Он видел, что она одновременно удивлена и тронута таким его состоянием, видел, что она искренне желает ему помочь. И он позволил себе помочь. Позволил остаться на ночь, позволил вытащить себя из депрессии. Ему нравились ее забота, доброта, нежность. У него давно не было отношений, в которых бы он чувствовал, что его любят. И пока продолжался его отпуск, он был готов платить ей за все это своим вниманием, чуткостью, соответствием ее фантазиям. Почти целый месяц они были действительно счастливы вместе.

Но потом он почувствовал себя лучше, был готов вернуться на работу. Это означало, что настала пора убрать Линдсей на то место в своей жизни, которое он отводил женщинам. Второе после работы. И это стало первой проблемой. Второй проблемой стало то, что теперь Линдсей, на правах близкого человека, знала больше о его мотивах и поступках, чем раньше. И образ рыцаря в сияющих доспехах начал меркнуть. Оказалось, что Коннор бывает зол и раздражен, что он не всегда готов спорить с начальством во имя истинны или справедливости. Оказалось, что он прикрывает своих подчиненных в основном из эгоистичных побуждений и что он действительно не мучается угрызениями совести, когда теряет кого-то из членов своей команды. Он никогда не рисковал чужими жизнями намеренно, но если уж случались жертвы, он сожалел об этом, но не позволял себе слишком сильно переживать.

Но самое ужасное было в том, что он не всегда мог угадать, чего именно она от него ждет. А заодно то, что он не был готов вслушиваться и вникать в ее проблемы круглосуточно. Он мог быть внимателен, когда у него были на то силы, время и желание, но это случалось недостаточно часто.

– Коннор, неужели ты не понимаешь, что обижаешь меня? – со слезами на глазах спросила она в последний день, что была с ним.

Коннор даже уже не помнил, с чего все началось, чем он обидел ее в этот раз. Он устал, у него ужасно болела голова, голос Линдсей раздражал. Он хотел только одного: чтобы его оставили в покое на несколько минут. Лучше часов. Был простой выход: подойти, обнять ее, поцеловать и заглянуть в глаза. Признать свою вину, попросить прощения и на этом бы все закончилось. Но его почему-то обидело то, что Линдсей самозабвенно страдала у него на глазах, даже не думая о том, какие физические страдания причиняет в этот момент ему. Ей было важно добиться от него правильного поведения. Ей было наплевать, почему именно он вел себя сегодня так, как он себя вел.

– Иногда мне кажется, что ты совсем меня не любишь, – обиженно закончила она.

Линдсей молча смотрела на него, ждала чего-то. Скорее всего того самого: объятий, поцелуя, извинений, заверений в том, что все хорошо. Наверное, она ждала, что он хотя бы раз прямо скажет ей, что любит.

У Коннора было много недостатков. Он не врал, когда говорил, что спутник жизни из него хреновый. Но он никогда не врал своим женщинам.

– А я никогда и не утверждал обратного, – холодно ответил он. – Дверь не заперта, Лин. Я тебя не держу.

Сказав это, он прошел мимо остолбеневшей Доннер в гостиную и включил телевизор. Пока она собирала свои вещи, она еще много чего ему успела сказать, но он не слушал. Запомнил только последнюю фразу:

– Я так в тебе ошиблась, Коннор. Я думала, что ты просто привык скрывать свои чувства. А у тебя их вообще нет.

Она хлопнула за собой дверью, а он даже не встал с дивана, чтобы ее проводить.

– С Алекс в этом смысле проще, – закончил Коннор. – Она либо не понимает, что у меня нет чувств, либо они ей не нужны. Я, честно говоря, пока сам не понял.

Когда Клер спрашивала про Линдсей, она боялась, что он не готов ей об этом рассказать. А вышло, что она была не готова это услышать. Она, как и Линдсей, всегда считала, что Дойл не бесчувственное бревно, просто очень хорошо умеет скрывать свои эмоции, потому что считает, что им не место на работе. А вне работы она, в отличие от той же Доннер, с ним почти не пересекалась.

Из всего, что она узнала о нем за эти три вечера в баре, выходило, что он все-таки и есть то самое бревно. Клер никогда не была романтически настроенной барышней, думающей, что у других просто не получилось заглянуть ему в душу, а уж она смогла бы. Нет, она прекрасно отдавала себе отчет в том, что у некоторых этой души попросту нет и заглядывать некуда.

Он не только своих женщин задвигал на второй план, он и сына задвинул туда же. Какие после этого еще могут быть заблуждения на его счет? Уж если Линдсей не смогла разбудить в нем ничего, о чем можно еще говорить? Она же любила его черт знает сколько, ходила за ним хвостиком, но, получив желаемое и поняв, что он вовсе не такой, не смогла подстроиться. Значит, это на самом деле невозможно.

Наверное, Клер сейчас должна была бы тоже в нем разочароваться, но ведь она изначально не представляла его себе в образе рыцаря. Она его себе вообще никак не представляла, узнала уже таким, какой есть, поэтому и разочарования не было. Был просто человек, с которым ей интересно проводить время раз в несколько недель, просто разговаривая. И не строя никаких иллюзий.

– Знаешь, Коннор, очень хорошо, что у меня никогда не было на твой счет никаких романтических побуждений, – усмехнулась она, – поэтому ты можешь меня только удивлять. Никогда не представляла тебя рыцарем ни в сияющих доспехах, ни без них, так что мне тебя легко принимать таким, какой ты есть. Но представляю, какой это был шок для Лин. Как вы с ней после этого умудряетесь работать?

– Да нормально, – отмахнулся он. – Когда в следующем расследовании она на меня начала дуться, я просто перестал ее заявлять. Через месяц столкнулись в коридоре, она мне попеняла на это, я снова стал ее заявлять. Работаем теперь как раньше. Только, – он усмехнулся, – она больше не ходит за мной хвостом и не заглядывает в глаза. Больше говорит, что думает, и меньше то, что по ее мнению я хочу услышать. Так что в профессиональном плане нам это только на пользу пошло. Я же говорю, она очень умная женщина. Она прекрасно понимает, что команды сейчас у всех устоявшиеся. Если ты не в одной из них, то ты всегда "на замене" или "на подхвате". Это что касается аналитиков, конечно, а не узких специалистов типа тебя. Линдсей не нравится быть ни на замене, ни на подхвате. Поэтому ей выгоднее работать со мной, чем на меня обижаться.

Он повернулся и посмотрел на Клер впервые за то время разговора, пока она расспрашивала его о его женщинах. Попытался понять, о чем она думает, но не смог.

– В конечном итоге, Клер, мы все действуем в своих интересах и с позиции наибольшей выгоды для нас. Чувства остаются на втором месте. Это от других мы склонны требовать, чтобы наши интересы ставились на первое место или чтобы они действовали по велению сердца.

– Наверное, ты прав, – задумчиво проговорила она, глядя куда-то поверх его головы. Потом встрепенулась, торопливо залезла в карман пальто и достала сигареты. – Мэтт хочет, чтобы я бросила курить, а я не могу, – пояснила она, щелкнув зажигалкой.

Клер попыталась представить себя на месте Линдсей. Она бы, наверное, не смогла вот так задвинуть свои чувства ради работы. Она ведь на полном серьезе хотела отказаться работать в команде Прейгера, когда тот заявил, что работа и личные отношения несовместимы. Кстати, а почему он передумал? Надо будет спросить.

– Коннор, а ты вообще когда-нибудь влюблялся? – неожиданно спросила она.

Он ждал этого вопроса. К нему все логично шло. Он даже был готов ответить, чтобы иметь право задать его тоже.

– Не думаю, – он взял у нее из пачки сигарету. – А ты?

– А я – да, – ответила Клер, затягиваясь сигаретой, – и точно могу тебе сказать, что все твои рассуждения правильны и логичны ровно до тех пор, пока ты не влюбишься. – Она посмотрела ему в глаза и продолжила: – Потому что когда ты действительно любишь человека, то готов наплевать на себя и свои принципы, босыми ногами по углям идти, лишь бы быть с ним. Правда, – она невесело усмехнулась, – все это длится ровно до тех пор, пока не поймешь, что твоя любовь никому не нужна.

– Ты любила именно человека или свое представление о нем? – он снова подпер голову рукой, глядя на нее через тонкую пелену сигаретного дыма. – Не было момента, когда он оказался совсем не таким, как ты представляла?

Клер несколько секунд молча смотрела на него, потом перевела взгляд на медленно тлеющий кончик сигареты в своей руке.

– Не знаю, – она равнодушно пожала плечами, как минимум постаралась, чтобы это выглядело равнодушным. – Это скорее я оказалась не такой. А он был таким, каким я его представляла. Ну, ровно до тех пор, пока не женился на моей сестре.

– Мне очень жаль, – вырвалось у Коннора раньше, чем он успел себя остановить. Он недовольно поморщился. Иногда штампы слетали с его языка раньше, чем он успевал подумать. – Оно хоть того стоит? – спросил он, чтобы как-то сгладить впечатление от предыдущей фразы. – Мне иногда кажется, что если бы я смог влюбиться, в жизни стало бы больше смысла. Может быть, я смог бы делать все эти вещи, – он неопределенно махнул рукой в сторону того места, где они недавно танцевали, – легко и естественно, потому что просто сам хотел бы этого. И, может быть, это оказалось бы важнее, чем моя работа, моя карьера, не знаю... А может быть, это просто стало бы для меня еще одним разочарованием. Клер, будь у тебя выбор и знай ты, как все кончится, ты бы хотела, чтобы это было в твоей жизни?

Ему было действительно интересно. Сам он не знал, каково это.

– Тогда... сразу после того, как мы расстались, не хотела бы. Больше всего на свете я хотела тогда все забыть. Потому что это очень больно, – Клер мельком взглянула на него и снова отвернулась. – А сейчас, когда прошло уже почти десять лет, я понимаю, что, даже зная, чем все закончится, все равно хотела бы. Потому что это чувства, Коннор, которые ни с чем не сравняться.

Клер затушила в пепельнице сигарету и, улыбаясь, повернулась к нему.

– Но с тех пор я ни в кого не влюбляюсь. Боюсь, наверное. Так что в каком-то плане я тебе даже завидую.

– Чему тут завидовать, Клер? Мы пришли к одному и тому же, просто разными путями.

Он тоже затушил свою сигарету. После своего признания, Клер стала нравиться ему еще больше. У них было много общего. Может, если он скажет это вслух, она не обрадуется, но это так. По крайней мере, здесь и сейчас ему так казалось.

Клер достала следующую сигарету. Курить больше не хотелось, но нужно было чем-то занять руки. Они неожиданно стали ей мешать. Нет, видимо, курить она не бросит. Ей уже давно не было ни больно, ни горько говорить об этом. Впрочем, она давно и не говорила. Она даже с сестрой спокойно общается. Чувств к ее мужу у нее давно не осталось.

– Зато теперь я знаю, почему мне с тобой так хорошо, – улыбнулась она. – Мы с тобой оба моральные уроды. И мне, кажется, впервые в жизни это нравится.

Он не обиделся на "морального урода", хотя и не считал себя таковым. Но если она так это видит – пускай. Главное, что ей это нравится.

– И правильно. Себе надо нравиться, Клер. Любовь к себе – это начало романа, который длится всю жизнь, – он улыбнулся.

– Ты говоришь, как настоящий эгоист, – рассмеялась Клер.

Впрочем, она уже давно считала его таковым. Но это ей тоже нравилось.

– Я вот все никак не могу отделаться от ощущения, что постоянно кому-то что-то должна, – она вздохнула. – Родителям, сестре, Мэтту, друзьям. Не могу всегда делать так, как хочу. Стараюсь, но не всегда получается.

– А я и есть эгоист, – рассмеялся он в ответ. – Не будь я эгоистом, меня бы уже раздавило чувством вины за все ошибки, которые я совершил в своей жизни. И, конечно, мы должны другим людям, но должны им ровно столько, сколько берем у них сами. Поэтому если ты что-то требуешь от Мэтта, то столько же ты ему и должна. Мне кажется, только так можно соблюдать баланс.

Он посмотрел на часы и покачал головой.

– Наверное, я совсем тебя заболтал? И я уже немного сбился: сначала я для баланса пытался тебя убедить, что в мужчинах есть что-то хорошее, а потом, кажется, опять начал тебя разочаровывать, да? Баланс не сошелся, наверное.

– Значит, ты останешься мне должен, – как ни в чем не бывало, ответила Клер. – И следующий раз начнешь с чего-нибудь хорошего.

Она бросила в пепельницу так и не зажженную сигарету и выразительно посмотрела на Дойла.

– Проводишь меня домой?

– Я тебя даже туда отвезу, – улыбнулся он. – Я на машине. И в качестве небольшой выплаты по долгу, сегодня тоже не буду к тебе приставать, чтобы ты могла думать, что не все мы сексуально-озабоченные мерзавцы.

Он слез со стула, снимая с его спинки пиджак. Как же он ненавидел эти костюмы.

– О, рыцарь сегодня без доспехов, зато на коне? – рассмеялась Клер, в очередной раз поймав себя на мысли, что не отказалась бы от продолжения вечера. А ведь сегодня Блэк Саббат был всего один.

Она завязала шарф, надела пальто и взяла сумку.

– Следующая смс за тобой.

Коннор рассмеялся и согласно кивнул. Надевая на себя пальто, он с удивлением понял, что готов набрать эту смс уже прямо сейчас.

Глава 4

Свое смс Коннор отправил только три недели спустя. Было воскресенье, вторая половина дня. Он стоял в пробке на подъезде к Чикаго и думал, куда податься, когда доедет. То ли засесть дома в одиночестве, пытаясь навести порядок в мыслях, то ли поехать к Алекс, чтобы помириться, то ли... Последнее "то ли" стало победителем, еще даже до конца не оформившись в мысль. Он достал телефон, одним глазом следя за машинами впереди. Вереница еле двигалась, поэтому отвлечься на смс было не страшно.

"Мне очень-очень надо с тобой встретиться. Где обычно. Смогу быть там через полтора часа".

Он отправил сообщение, потом подумал и дописал:

"Если ты не в Чикаго, скажи где – я приеду туда. Если ты занята, то скажи, когда освободишься".

Написав это, Коннор отложил телефон в сторону и с силой стиснул руль. Главное, чтобы она не была сильно занята.

Клер только вошла в квартиру после недельного отсутствия. Последняя командировка выдалась длительной, но спокойной. Она не слишком устала, поэтому намеревалась принять душ, быстро разобрать чемодан и приготовить что-нибудь оригинальное на ужин, Мэтт обещал приехать часам к восьми, а супермаркет с необходимыми продуктами находился всего лишь через дорогу от ее дома.

Она вкатила чемодан в прихожую и как раз снимала ботинки, когда пришла первая смс. Дойл хотел встретиться в обычном месте. В воскресенье? Это что-то новенькое. Размышляя, как бы совместить и Мэтта, и Коннора, Клер разделась и с телефоном в руках зашла в ванную. По всему получалось, что совместить не удастся, придется выбирать.

Она в задумчивости смотрела на дисплей телефона, думая, что написать Дойлу в ответ, когда пришла вторая смс. Тут уже выбор был очевиден. Он не только хотел встретиться в воскресенье, но еще и готов был приехать куда угодно и ждать ее, сколько потребуется.

Пытаясь одной рукой расстегнуть все пуговицы на блузке, Клер второй рукой быстро набрала смс:

"На обычном месте. Могу опоздать на пару минут. Все в порядке?"

Получив смс Клер, Коннор побарабанил пальцами по рулю. "Все" определенно не было в порядке. Он даже набрал слово "нет" в ответной смс, но решил, что это будет не совсем честно: так пугать ее. В конце концов, ничего экстраординарного не произошло. Просто он был выбит из колеи.

"Да, все хорошо. Просто очень нужен совет. Дать его можешь только ты".

И снова написал вдогонку еще смс:

"И вообще я соскучился :)"

"Следующий мой телефон будет водонепроницаемым, надеюсь, такие существуют", – подумала про себя Клер, пытаясь как можно меньше касаться телефона мокрыми руками и одновременно написать смс без ошибок. Почему-то о том, что можно сначала принять душ, а потом уже ответить, ничего с Дойлом не случится за пять минут, ей в голову не пришло.

"Постараюсь оправдать возложенные на меня надежды.

P.S. Оказывается, я тоже соскучилась".

Коннор не смог сдержать широкую улыбку. Оставшиеся полчаса в пробке были уже не такими утомительными. Еще почти за час он добрался до их бара. Клер пока не было, поэтому Коннор занял, по обыкновению, два места за стойкой, порадовавшись, что хотя бы сегодня на нем не было костюма, просто джинсы и рубашка в клетку. Некоторое время он раздумывал, что бы заказать, с учетом того, что машину бросать здесь не хотелось, в конце концов, пришел к выводу, что бокал пива не повредит.

Он нетерпеливо посмотрел на часы. Он все-таки приехал чуть раньше, чем ожидал, да и Клер предупредила, что может задержаться. Коннор надеялся, что она несильно задержится.

Дойл больше не писал, дав ей возможность нормально собраться. Здраво оценивая расстояние от своего дома до бара, Клер поняла, что особенно приводить себя в порядок времени нет. Да и потом, с чего бы? Во-первых, они вместе бывали в таких местах, где иногда и голову помыть возможности не было, не то что накраситься, он видел ее во всех проявлениях. Раньше. До того, как она начала встречаться с Мэттом, и тот принялся заявлять ее на все свои расследования, практически не оставляя ей возможности работать с другими. А во-вторых, не на свидание же она собралась.

Быстро завязав торчащие в разные стороны после сушки феном волосы, Клер позвонила Мэтту. Тот по обыкновению принялся занудничать, что он все равно приедет, потому что она пообещала ему ужин. Даже по голосу было слышно, что он улыбается, поэтому ее это не задевало. Договорившись, что она позвонит ему, когда освободится (Клер сказала, что ей срочно позвонила подруга, с которой они не виделись несколько лет и которая сегодня проездом в Чикаго), она спустилась вниз. Раз ужин с Мэттом не отменился, придется взять машину и не пить ничего, крепче одной Пина Колады.

До бара она добралась всего с десятиминутным опозданием. Правда, наверное, стоит ждать вскоре в почтовом ящике извещения о штрафе за превышение скорости, но это мелочь. Коннор, естественно, был уже там. Клер даже на секунду замешкалась в пороге, поняв, что никогда раньше не видела его в обычной одежде. Это всегда был либо идеальный костюм с галстуком, либо что-то из форменной одежды ОНИР, если они работали "в поле".

Мысленно усмехнувшись, она подошла к Дойлу.

– В свое оправдание могу сказать, что я предупреждала, что опоздаю, – сказала она. – Привет.

– Привет, – Коннор широко улыбнулся, увидев ее. – Тебе не в чем оправдываться, я и так тебя дернул внезапно. Как у нас с тобой это принято. Извини, если нарушил какие-то твои планы на вечер. Но сегодня мне действительно очень нужно поговорить. О моем сыне. И, сама понимаешь, с очень немногими я могу говорить на эту тему. Что тебе заказать?

Клер от неожиданности выронила сумку из рук, но тут же подняла и пристроила ее на стуле, сразу достав сигареты. Курить, видимо, захочется обоим. Она ожидала чего угодно, только не разговора о его сыне.

– Я за рулем, поэтому одной Пина Колады будет достаточно, – сказала она, забираясь на стул. – Мне уже и так грозит пара штрафов за то, что низко летела, не хочется, чтобы еще и права забрали. Так что у тебя с сыном?

Коннор подозвал бармена, который, увидев Клер, чему-то заулыбался, заказал для нее коктейль, потом взял сигарету из ее пачки. Курить и говорить было проще.

После того раза, когда он впервые рассказал ей про Дэна, у него никак не выходили из головы ее слова, что его сын уже достаточно взрослый, чтобы определиться с тем, чего он сам хочет. Через несколько дней Коннор все-таки позвонил Стефани, чтобы узнать, как у них дела. Она немного удивилась: он редко звонил чаще раза в полгода, а после предыдущего звонка прошла всего пара месяцев, но отвечала как обычно. То есть подробно, но отстраненно, давая понять, что просто выполняет повинность. Но когда Коннор поинтересовался тем, спрашивает ли Дэниэль когда-нибудь о нем, голос Стеф перестал быть отстраненным.

– Дойл, у нас с тобой уговор: я держу тебя в курсе, а ты не лезешь в нашу жизнь. Не смей его нарушать!

– Я не собираюсь ничего нарушать, – спокойно возразил Коннор. – Мне просто кажется, что он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно принять решение: хочет он меня видеть или нет. Уговор был между нами, пока он был маленьким.

– Ему двенадцать лет, Коннор, всего двенадцать. Стукнет двадцать один – тогда приходи. А до тех пор я его мать и официально я принимаю за него решения.

– Хочу напомнить, что я такой же его законный представитель, как и ты, – Коннор начал злиться. – Я его отец и меня никто не лишал родительских прав.

– Какой ты отец, Коннор? Сам себя послушай, ты не видел его пять лет!

– Потому что ты сказала, что для него будет так лучше!

– Для него и было так лучше. У него есть отец. Ты всего лишь... донор. Биологический отец, который своего ребенка толком даже не знает. Тебе всегда было наплевать на него.

– Мне никогда не было наплевать, – Коннор слишком резко бросил трубку, промахнувшись мимо базы, поэтому она полетела на пол.

– В общем, – сказал он Клер, – оказалось, что Дэн подслушал наш тот разговор через другой аппарат. Думал-думал, накопил карманные деньги, а в эту пятницу сбежал с последних уроков, сел на междугородний автобус и явился ко мне. Здравствуй, папа, ты хотел меня видеть? – Коннор усмехнулся, вспоминая, как пришел домой в тот вечер. Дэн сидел на школьном рюкзаке под дверью и читал какой-то учебник.

Все то время, пока Коннор рассказывал о произошедшем, Клер не отрывала взгляд от его лица, пытаясь понять, что он чувствует при всем при этом. Но это же Дойл, когда по его лицу что-то можно было понять. А уж после всего, что он ей о себе рассказал, она понимала, что держать эмоции в себе он умеет лучше, чем кто-либо другой.

Лишь когда он замолчал, она достала из пачки сигарету и тоже закурила.

– А у тебя смелый мальчишка, – с улыбкой заметила она. – И что, как тебе сын спустя все эти годы?

– Смелый – не то слово, – Коннор тоже улыбнулся. – Мне бы такую смелость. Я бы сам не рискнул так бесить Стефани. А как мне сын... Клер, я не знаю, – он сокрушенно покачал головой, закрывая лицо рукой. – Я помнил его малышом. И, честно говоря, старался особо не вспоминать. Я как-то уже смирился с мыслью, что ему без меня лучше, что я все равно ничего не могу ему предложить. А тут внезапно оказалось, что он вырос и что он меня помнит. И что все это время он очень переживал, что я не хочу его видеть. Так ему говорила Стеф. А потом он услышал наш разговор и решил, что мать ему все это время врала, а я весь такой хороший и был просто лишен возможности его видеть. Он очень умный, очень взрослый. По-моему, он даже взрослее меня. Он очень любит учиться, ему особенно хорошо дается математика. Он не любит физкультуру и переживает из-за того, что самый маленький в классе. Он любит телевизионные шоу про ученых, исследователей и охотников за нечистью. И как-то так он меня себе представляет. А еще он не любит артишоки в пицце.

Коннор тяжело вздохнул и посмотрел на Клер, хмурясь.

– Я за неполных два дня много о нем узнал. И теперь не знаю, что мне делать. Он заявил, что хочет жить со мной. И ты бы видела его лицо в тот момент, когда он мне это сказал.

Клер все-таки не сдержалась и расплылась в широкой улыбке. Дойл все это время врал и ей, и себе. Он убедил себя в том, что он плохой отец и ничего не хотел с этим делать. А теперь выяснилось, что у него есть чувства. Потому что даже слепому было бы видно, что Коннор испытывает что-то сродни гордости, рассказывая про Дэна.

Все это было бы хорошо, если бы речь, кроме всего прочего, не шла о двенадцатилетнем ребенке.

– В двенадцать все мы были максималистами, Коннор, – вздохнула Клер. – И тебе нужно быть очень осторожным сейчас, думаю, ты и сам это понимаешь. У Дэна сейчас нет серого, все черное и белое. И если раньше он считал Стефани хорошей, а тебя плохим, то тот подслушанный разговор полярно изменил приоритеты. И я даже не знаю, как объяснить ребенку его возраста, что не все в этом мире так неоднозначно. А ты сам-то, – она взглянула ему в глаза, – готов с ним общаться дальше?

Она была уверена, что готов, даже если этого еще и не понимает. Она просто не представляла себе, как он сейчас, после того, как узнал своего повзрослевшего сына, сможет снова вычеркнуть его из жизни. Хотя, это же Дойл. Как она могла убедиться, он любит ломать стереотипы о себе.

– Клер, я никогда не был против того, чтобы общаться с ним, – Коннор даже смутился от того, как возбужденно это прозвучало. – Просто это физически очень сложно. Они живут в другом городе. Мне сложно что-либо планировать даже в пределах недели. Вся моя работа – это бесконечная череда командировок и расследований. Слава богу, я в эти выходные оказался дома, иначе Дэн мог просидеть под моей дверью пару суток. Я же не могу просто скидывать им смс и говорить: на этих выходных свободен, сейчас приеду, заберу сына к себе. Да и не согласится Стеф ни за что. У нее чуть припадок не случился, когда я ей позвонил в пятницу, сказал, что Дэн у меня. Была уверена, что я его тайно увез и теперь никогда не верну... Иногда я не понимаю: это у нее фантазия такая богатая или это я был настолько дерьмовым мужем?

Клер помешала трубочкой коктейль, чтобы чем-то занять руки и не потянуться снова к сигарете. Бросить курить у нее и так не выходит, незачем нагнетать.

– Тогда тебе нужно тщательно обдумать свое поведение. В идеале, конечно, обговорить его со Стефани, но тут уж как получится. Он сейчас хочет жить с тобой, но это не с твоей работой. И тебе придется объяснить ему это так, чтобы он понял. Найти такие слова, чтобы он не подумал, что он тебе не нужен. И как-то придется находить время, чтобы ездить к нему. В конце концов, пусть нечасто, но запланированные выходные у тебя бывают.

Клер представила себе, как будет чувствовать себя Дэн, когда Коннор пообещает приехать, а вместо этого укатит в командировку.

– В конце концов, даже если иногда ваши встречи будут срываться, ты можешь попробовать ему объяснить специфику своей работы. Сам же сказал, что он представляет тебя эдаким охотником за нечистью, – Клер улыбнулась, – наверняка пересмотрел кучу фильмов по этому поводу, понимает, что иногда нечисть не считается с твоими планами. Но тебе нельзя его отталкивать, раз он сам этого хочет.

Клер надеялась, что получилось не слишком эмоционально.

– М-да, – Коннор потер лоб. – С личной жизнью придется завязать, – он усмехнулся. – Впрочем, все равно можно считать, что мои отношения с Алекс закончились. Мне и их-то было сложно поддерживать. Если сейчас еще все свободное время отдавать Дэну, то останется только на то, чтобы иногда встречаться тут с тобой... И знаешь, что самое странное? Это не приводит меня в ужас.

Клер была уверена, что в ужас его это не приводит временно. Вряд ли взрослый состоявшийся мужчина сможет вот так разом изменить свою жизнь. Не бывает так в этом мире, он слишком неидеален. Эйфория пройдет, работа снова выйдет на первое место, завяжется очередной роман, в Дэне обнаружатся недостатки. И рано или поздно энтузиазма у Дойла поубавится.

– Ты только не переусердствуй, – сдержанно улыбнулась она. – Не наобещай мальчику больше, чем сможешь сделать.

– Ты думаешь, я не справлюсь с этой ролью, да? – спросил он нейтральным тоном. Слишком нейтральным.

Клер снова улыбнулась, на этот раз тепло, поймав себя на мысли, улыбается так своей восьмилетней племяннице, когда ту за что-нибудь наказывают родители.

– Справишься, Коннор, – она погладила его по плечу, но тут же отдернула руку. – Просто нужно сразу правильно установить себе границы этой роли.

Она все-таки вытащила сигарету из пачки, несколько раз щелкнула зажигалкой, прежде чем закурить, и продолжила, уже не глядя на него:

– Не нужно говорить себе, что ради сына завяжешь с личной жизнью, что будешь отдавать ему все свободное время, потому что это не так. Тебе нужно найти для него в своей жизни немного пространства, а не заменить им все, что было важно.

– А что было важно? – в голосе Коннора внезапно прозвучала горечь. – Работа, за которую мне памятник не поставят и медаль не дадут? На ней можно разве что сдохнуть где-нибудь в Египте, России или Франции. Женщины, до которых мне нет дела и которым нет дела до меня? Нет, я понимаю, что ты хочешь сказать, – он посмотрел на нее с едва заметной, благодарной улыбкой. – Мы пока сошлись на том, что он живет, где жил, слушается маму и отчима, а я звоню ему каждый день и потом забираю к себе на зимние каникулы. По-моему, он даже не обиделся. Он умный парень, на самом деле. Хоть и максималист.

Коннор покрутил в руках ее зажигалку. Ему нестерпимо хотелось, чтобы она снова к нему прикоснулась, но и сегодня он считал некрасивым начать к ней приставать. Да и вообще менять их отношения ему не хотелось, так можно только все испортить. Лучше быть друзьями. Если бы только еще можно было быть друзьями, которые иногда друг к другу прикасаются.

– Я его сейчас отвозил обратно, так столько крика было. Стефани орала на меня и грозила мне полицией, судом и запретительным ордером, Дэн вцепился в сидение и не желал выходить, кричал, что поедет со мной обратно и не будет здесь жить. Спасибо Стивену, его отчиму, утихомирил Стеф, а я уже с Дэном договорился. Пусть она теперь только попробует его не отпустить. Но дальше что? Я бы мог заниматься больше работой в штаб-квартире и меньше на выезде, но, наверное, уже поздно требовать себе опеки на равных правах? Да и не пойдет Дэну на пользу жить полгода там, полгода здесь.

– Не торопи события, Коннор. Вы провели с ним всего один уик-энд. Ты так же мало знаешь его, как и он тебя. Говорить про полгода еще слишком рано. Подожди, забери его на каникулы, пообщаетесь больше. У тебя сейчас в организме одни гормоны, и совершенно не те, которые нужны для принятия обдуманных решений, это я тебе как врач говорю, – улыбнулась Клер.

Она вдруг подумала, что не имеет права указывать ему, какие рамки устанавливать в общении с его сыном. Кто она такая? У нее и детей-то нет. Дойл взрослый человек, сам, наверное, в состоянии разобраться, как и что ему делать. А она всего лишь смотрит на все со своей, весьма субъективной колокольни.

– Спасибо, Клер, – он снова ей улыбнулся. – Наверное, именно это мне и было нужно. А то мне все казалось, что я после того, что сделал он, должен сделать что-то такое же глобальное. Чтобы не разочаровать его. Знаешь, я ведь в этом специалист. А у него ведь тоже есть свой образ меня, который он любит. Только почему-то в этот раз мне хочется в этот образ вписаться. Соответствовать.

Он замолчал, отвлекаясь на свое пиво, собираясь с мыслями. Одна настойчиво крутилась и лезла на язык, хотя Коннор прекрасно понимал ее неуместность. И все же он сказал, правда, глядя в сторону:

– Хочешь, я вас познакомлю? Рождество всего через пару недель, двадцать пятого я заберу его к себе. Наверняка, я к тому времени снова по тебе соскучусь. Только придется встретиться где-то, где не так накурено.

Клер растерянно повернулась к нему. Он это серьезно предложил? И в качестве кого он представит ее своему сыну? В качестве коллеги, с которой они уже забыли, когда вместе работали, зато периодически пьют вместе в каком-то прокуренном баре и треплются о жизни? Клер вовсе не была уверена, что такая материя будет понятна двенадцатилетнему ребенку.

– У меня восьмилетняя племянница, я совершенно не представляю, что дарят на Рождество мальчикам его возраста, – произнесла она. – И вообще, ты считаешь правильным нас знакомить? Я ведь никто ни ему, ни тебе.

– К счастью, в этом возрасте еще вполне прокатывают игрушки, – Дойл сдержанно улыбнулся. Действительно, какое ей может быть дело до его сына? – Мне ты друг. По крайней мере, я хотел бы так думать. Я не знаю правильно вас знакомить или нет. Я просто предложил. Он уже имел несчастье познакомиться с Алекс, – он нахмурился, мрачнея. – Наверное, мне просто хотелось показать ему, что со мной дружат и нормальные тети.

Клер показалось, что она сказала что-то не то. Коннор как будто закрылся. Ей не хотелось портить ни этот вечер, ни всю их... дружбу.

– Коннор, я... – она с трудом поборола желание снова прикоснуться к нему. – Я всего лишь хотела сказать, что не знаю, как ты меня ему представишь. Знаешь ведь, у детей богатая фантазия. А у тебя со Стефани и так отношения не очень. Я просто не знаю, стоит ли нагнетать обстановку. Но если ты этого хочешь, я бы с удовольствием провела с вами какое-то время на Рождество.

"Интересно, Дэвисон, что ты соврешь Мэтту на этот раз?" – ехидно поинтересовался противный голосок внутри, но Клер отмахнулась от него. Почему ей больше хочется провести этот день с Коннором и его сыном, а не с Прейгером, она разберется позже.

– Только тебе придется все-таки помочь мне с подарком для него, потому что даже слово "игрушки" мне ничего не сказало, – она улыбнулась, смешно сморщив нос.

– Клер, тебе вообще необязательно ему что-то дарить. И Стефани абсолютно не касается то, с кем я общаюсь.

Он повернулся к ней на стуле, его улыбка снова стала искренней.

– Я бы очень хотел вас познакомить.

Коннор сам себе не мог объяснить, зачем ему это. Может быть, все объяснялось тем, что Клер и Дэн были самыми настоящими составляющими его жизни. Случайно столкнувшись с Дэвисон в баре, он понял, что уже не сможет без этих посиделок, потому что она единственная женщина, которая его просто слушала. Не заигрывала с ним, не торговалась, не осуждала, а просто слушала. И вот теперь, проведя пару дней с сыном, он был готов перевернуть свою жизнь с ног на голову ради него только потому, что видел в глазах ребенка искреннее восхищение и любовь. А он ведь даже еще ничего хорошего ему не успел сделать. Дэн любил его просто так, авансом, за то, что он его отец.

– Если тебя так сильно волнует, какую роль в моей жизни он тебе припишет, можем сказать, что ты моя родственница, – он рассмеялся, увидев выражение на ее лице после этих слов. – Кузина, например, или троюродная тетя.

– Я тебе троюродная тетя? – Клер задохнулась от возмущения. – Ну, знаешь, Дойл! – Она громко рассмеялась и, кажется, впервые обратила внимание на то, как странно смотрит на них бармен.

Она потянулась к своему давно забытому коктейлю, выпила сразу треть и снова повернулась к Коннору.

– Но смотри, я на двадцать пятое никаких планов тогда не строю, если передумаешь, предупреди заранее, договорились?

– Думаю, мы могли бы вместе пообедать, – предложил Коннор, прикидывая в уме, когда он привезет Дэна в Чикаго. На машине тут было часа три в одну сторону. Туда к полудню, обратно к трем. Плюс погрешность и разборки со Стефани на месте... – Часа в четыре? Я не настолько самонадеян, чтобы занимать у тебя целый день.

– Хорошо, тогда в четыре двадцать пятого декабря, – согласилась Клер. – Как раз к этому времени я успею съездить к своим, поздравить их, выслушать от матери лекцию о моей неправильной жизни, увидеть недовольное лицо отца, обсудить новую пару обуви с сестрой и, что самое приятное, немного пообщаться с племянницей. А к четырем буду вся твоя.

"Вся твоя" – это было очень смелое обещание, но Коннору оно понравилось. Он подумал про Прейгера, но спрашивать не стал. Не его дело. Наверное, они будут отмечать двадцать четвертого вечером, а на следующий день поедут по своим родным.

– Спасибо, – просто сказал он.

Клер улыбнулась, подперла щеку рукой и, не мигая, уставилась на него.

– А что у тебя произошло с Алекс? – все-таки спросила она, хоть и обещала себе не лезть. – Несколько недель назад, помнится, тебя в ней все утраивало.

Коннор поморщился. Вспоминать было неприятно. На пятницу у них с Алекс была договоренность. Он должен был идти с ней на какую-то вечеринку. И в этот раз его присутствие почему-то было для нее важно. Возможно, он был самым презентабельном для того случая ее кавалером. Или просто больше никто не смог. Она несколько раз звонила ему днем, уточняла, что его планы не изменились. Он каждый раз заверял ее, что все в порядке, он свободен. Дойл был уверен, что сможет пойти. Знал даже про то, что Клер была в командировке и не могла внезапно позвать его выпить.

Но потом он приехал домой и увидел под своей дверью сына. И на некоторое время он забыл обо всем, поэтому не успел предупредить Алекс. Да и было в любом случае поздно: она была у него меньше, чем через час.

Он извинился, тихо объяснил ей ситуацию на кухне, пока Дэниэль сидел в гостиной, и сказал, что никак не может уехать. Алекс вышла из себя. Наверное, для нее важно было оказаться на этой вечеринке именно с ним.

– Коннор, так нельзя! Оставь его с кем-нибудь, ты не можешь меня так подвести! И вообще он уже не маленький, посидит один.

Коннор мгновенно вышел из себя.

– Это ты не маленькая, прекрасно сходишь одна, я занят, – процедил он сквозь зубы. – Или позвони кому-нибудь еще из своих кавалеров.

Она влепила ему пощечину. А он только после этого увидел, что Дэн стоит в коридоре. Наверное, слишком громкие вопли Алекс привлекли его.

– Сволочь ты, Дойл. Сволочь и хам. Один раз, всего один раз в жизни я попросила тебя о чем-то, что мне было важно. Но нет! Не работа, так какой-то сопливый мальчишка, о котором ты даже ни разу за все время слова не сказал!

– Я все сказал, – все также зло процедил Коннор. – Убирайся.

– Если я сейчас уйду, Коннор, то уже не вернусь, – пригрозила она. – И можешь мне больше не звонить.

– Дверь за собой закрой, – только и сказал он в ответ на это.

– Так что она ушла, будучи абсолютно мною недовольна, – сказал Коннор, беря у Клер из пачки сигарету. – Дэна напугала своими воплями.

Клер даже не могла сказать что-то банальное, типа "мне жаль", потому что ей совершенно не было жаль. Это что, своего рода ревность? Да нет же, она просто была слишком трезвомыслящей, чтобы полагать, что после такой истерики и пощечины на глазах у Дэна Коннор мог сказать ей что-то другое.

– Прости, не хотела спрашивать о том, что тебе неприятно, – сказала она, и это действительно было искренне. Хотя они, кажется, в основном и говорят друг с другом о том, что обоим неприятно. Вернее, говорили. До сегодняшнего вечера. – Наверное, это к лучшему? – Она вопросительно посмотрела на него. – Если теперь Дэн будет проводить у тебя какое-то время, а с Алекс у них не заладилось, тебе не придется метаться между обоими. Я это периодически наблюдаю на примере своей племянницы. Моя сестра с мужем развелась, он женился на другой, а его новая жена терпеть не может Келли.

– Я точно об этом не жалею, – отмахнулся Коннор. – С Алекс было хорошо, она меня устраивала, но таких, как она, много. А сын у меня все-таки один. И если она предположила, что я в той ситуации мог бы на несколько часов оставить его одного дома, то она явно была глупее, чем я думал.

Он допил пиво.

– Да и вообще, связывать свою жизнь с кем-то, кто терпеть не может твоего ребенка, это как минимум нелогично. Ведь, скорее всего, этот человек тогда и тебя терпит с трудом.

– А вот все-таки интересно, – Клер посмотрела на него так, как будто видела впервые в жизни, – когда же ты перестанешь меня удивлять? Хотя, надо признать, все чаще удивляешь меня со знаком плюс. Честно признаться, еще три недели назад, когда мы виделись в последний раз, я бы в жизни не подумала, что ты такое скажешь.

Клер вдруг с ужасом осознала, что даже мысли о том, что скоро ей нужно будет вернуться домой, ужинать с Мэттом, о чем-то говорить с ним, ей неприятны. Интересно, если поговорить с ним о Дане, она тоже будет чувствовать это странное желание познакомиться с ней?

– То есть я рассчитался с тобой за прошлый раз? – со смешком спросил Коннор. – Я боюсь тебя снова разочаровать, но это ведь действительно даже не вопрос эмоций, это вычисляется простой логикой.

Он снова повернулся к ней, наклонился вперед, но в этот раз даже не заметил, что сократил расстояние между ними.

– Вот ты и Мэтт. У него же есть дочь. Она тебя раздражает? Я понимаю, что она уже довольно взрослая и тоже с ним не живет, но все же. Давай, Дэвисон, – подбодрил он ее, заметив сомнение на ее лице. – Я тебе уже рассказал про трех своих женщин и про своего ребенка. Пора и тебе мне что-то рассказать.

Коннор был слишком близко к ней, чтобы она могла привычно сложить руки на груди и закрыться. Она смотрела ему прямо в глаза, зачем-то пытаясь рассмотреть в полутемном баре их цвет, хотя и так прекрасно знала, какой он.

– Я с ней не знакома. Пару раз Мэтт хотел нас познакомить, но я всегда находила кучу важных причин, которые не позволяли мне приехать, – призналась она.

Произнеся это вслух, она, наконец, поняла, что действительно избегала знакомства с Даной. Почему? Почему с дочерью Прейгера она знакомиться не хотела, а с сыном Дойла согласилась?

– Только не спрашивай, почему. Я только что поняла, что искала эти причины намеренно. Почему – в этом вопросе мне еще предстоит разобраться.

Коннор примерно понимал, почему. По той же причине, по которой он никогда не знакомился с членами семей своих женщин. Он не относился к ним серьезно, не планировал провести с ними остаток жизни. Он просто заполнял ими пустоту и свободное время. По той же причине он никому из них не рассказывал про Дэна.

Почему тогда он рассказал о нем Клер? Почему, едва сын вернулся в его жизнь, он захотел сразу же их познакомить? Почему она все-таки согласилась?

– Разбирайся, – кивнул он. – Это не сложно.

Клер не была в этом так уверена, как он. Наверное, ей бы удалось найти какое-то логическое и вполне сносное объяснение, если бы только получасом ранее она не согласилась познакомиться с Дэном.

– Обязательно поделюсь потом своими выводами, – мрачно пообещала она, – раз уж ты своим вопросом заставил меня об этом задуматься. И если я не найду ответ, Дойл, тебе придется мне помочь.

И все-таки, почему с Даной – нет, а с Дэном – да?

– Хорошо, договорились, – он вдруг заметил, как близко к ней наклонился, и поспешно отстранился. С сожалением посмотрел на их опустевшие бокалы. – Еще по одному? Или отвезти тебя домой?

Клер на секунду замешкалась.

– Я тоже на машине, – с сожалением сказала она. – Так что в этот раз мы, видимо, разъедемся домой самостоятельно.

Зачем она взяла машину? Почему было не приехать на такси? Чтобы он мог отвезти ее домой, как в прошлый раз. И как она раньше не подумала? Кажется, ко всем и без того непонятным вопросам добавился еще один: и почему ей так хочется, чтобы домой они поехали вместе, как предыдущие три раза?

– Жаль, – Коннор печально усмехнулся. – Нарушаем традицию.

Но возможно, это было к лучшему. Желание прикоснуться к ней становилось почти непреодолимым. Впрочем, есть ведь и невинные способы. Коннор проворно соскочил со стула и подал ей руку. Пусть он никогда этого не делал, только когда приглашал на танец, но это ведь было вполне естественное движение?

Клер улыбнулась, протянула ему руку и слезла со стула, зацепив второй рукой сумку. Та снова шлепнулась на пол.

– Бестолочь, – тихо выругалась она сама на себя, подняла сумку и, выпрямившись, снова оказалась лицом к лицу с Коннором. Замерев на секунду, Клер тут же отвернулась и принялась неловко заматывать шарф, с удивлением отмечая, что почему-то мелко дрожат пальцы.

"Совсем обалдела, Дэвисон? Не вздумай", – пригрозила она себе.

Коннор решил и дальше изображать из себя джентльмена, поэтому помог ей надеть пальто, потом оделся сам. Уже на улице, у дверей бара, прежде чем они разошлись в разные стороны к своим машинам, он взял ее под локоть, на мгновение притянул ближе к себе и тихо напомнил:

– Про двадцать пятое не забудь.

Клер кивнула, избегая смотреть ему в глаза.

"Кажется, пора заканчивать эти посиделки в баре, потому что добром это не кончится", – мысленно сказала она себе, прекрасно зная, что, если представится случай, еще и до двадцать пятого пошлет ему смс.

Это было странно. Семь лет она не видела в нем никого, кроме кейс-менеджера, и одна неожиданная встреча в баре пару месяцев назад так все изменила. Ладно, что там обычно выручало ее во всех непонятных ситуациях? Деланная уверенность в себе и желание сделать назло, даже если самой себе.

– Не волнуйся, запишу себе в ежедневник, – улыбнулась она, вскидывая голову. – Пока!

Она поднялась на носочки, проворно поцеловала его в щеку и, развернувшись, пошла к машине, на ходу доставая из сумки телефон, чтобы позвонить Мэтту.

Глава 5

24 декабря

Время приближалось к девяти вечера. За окном уже давно стемнело, улицы освещались лишь желтым светом фонарей. Огромные белые хлопья снега медленно кружились в воздухе, укрывая землю рождественским покрывалом. Редкие прохожие спешили домой, некоторые даже несли на плечах заснеженные елки, но в основном все уже давно сидели дома за праздничным столом.

Клер отошла от окна, перевела взгляд на свою елку, стоящую в углу гостиной, но так и не украшенную. Коробка с яркими шарами стояла на полу, уже даже открытая, но повесить украшения на елку руки у хозяйки квартиры так и не дошли. Вообще, это было не первое ее Рождество в одиночестве, но именно в этот раз что-то было не так, и она сама не могла себе объяснить, что именно.

Она достала из холодильника бутылку шампанского, взяла один бокал и вернулась в гостиную. Скептически посмотрела на свою совершенно не праздничную елку, достала из коробки гирлянду, набросила ее на зеленые ветки, даже не разматывая, и включила в розетку. Веселые разноцветные огоньки осветили комнату. Получилось еще хуже, но переделывать она не стала. Налила себе шампанское в бокал, села на диван и взяла в руки телефон. Там было несколько непрочитанных смс от друзей и родственников и семь не отвеченных звонков. Быстро ответив на смс, Клер даже не потрудилась перезвонить настойчивому абоненту.

Мысль, что именно в этот раз не так, наконец-то сформировалась и, кажется, здорово испугала Клер.

Вся проблема оказалась в том, что сейчас ей не нужно было Рождество, не нужна была украшенная елка, поздравления от родственников, праздничный ужин с Прейгером (кстати, он вообще понял, что она от него ушла или посчитал эти две недели молчания чем-то само собой разумеющимся?). Ей больше всего хотелось сейчас оказаться в том самом баре, пить коктейль и смотреть в глаза Дойлу. Взять сейчас телефон, написать смс «жду на обычном месте через час» и выйти из дома. Но в канун Рождества бар наверняка закрыт, да и дергать Дойла только лишь из-за того, что ей хочется его увидеть, было бы крайне неприлично. К тому же, скорее всего, в ответ на свою смс она получила бы вежливый отказ. Это Дэна он забирает только завтра, но и на сегодняшний вечер у него наверняка есть планы.

Клер залпом допила шампанское, налила еще и все-таки открыла новое окно сообщения. Нет, не для того, чтобы позвать Дойла в закрытый бар. Просто поздравить его она ведь может?

«С Рождеством, Коннор».

Смс улетела абоненту. Клер сжала в руке бокал, понимая, что напряженно смотрит в уже потухший экран телефона.

***

Рождество – семейный праздник, поэтому Коннор отмечал его только то недолгое время, когда у него была нормальная семья, то есть пока был женат. Наверное, в глубоком детстве его семья тоже отмечала праздник, но он уже не помнил толком. С тех пор, как он развелся, Рождество было всего лишь днем. Правда, в этом году он все-таки купил и нарядил елку. Куда-то же надо было сложить подарки для Дэна.

Его Рождество будет завтра, когда он заберет сына с намерением попробовать поиграть в отца чуть больше двух дней, когда они встретятся за обедом с Клер. Дойл посмотрел на тонкую коробочку, завернутую в яркую бумагу и перевязанную лентой. Они с Клер не договаривались, дарят ли они друг другу подарки, но когда он случайно наткнулся на это, он не смог не купить.

Телефон очередной раз завибрировал. Коннор закатил глаза. Он не понимал, как у людей хватает душевных сил и времени рассылать поздравления всему своему списку контактов. Интересно, кто на этот раз?

Смс оказалась от Клер. Коннор нахмурился: будет обидно, если у нее изменились планы, и она пишет, чтобы сообщить об этом.

"С Рождеством, Клер. Как дела? Наша договоренность в силе?"

Смс пришла как раз в тот момент, когда Клер уже собиралась положить телефон на столик. Открыв сообщение, она улыбнулась. Конечно же, завтра они увидятся. Он, она и Дэн. Где-то в груди снова дал о себе знать тот странный комок, который образовался там две недели назад, когда Коннор предложил познакомить ее со своим сыном.

По-прежнему улыбаясь, она быстро набрала следующее смс:

"Конечно в силе. У меня появилась странная привычка скучать".

Она немного подумала, собралась стереть последнее предложение, оставив только "конечно в силе", но палец сам собой нажал на кнопку отправки.

Коннор открыл полученное смс и с минуту просто смотрел на него. Потом перешел к набору ответа. Возможно, это не совсем уместно. Возможно, это подаст какой-то не такой сигнал. Возможно, он этим смс все испортит. Но не написать его он не мог. В конце концов, она всегда может отказаться, а потом сделать вид, что ничего такого не было.

"У меня тоже. Наш бар уже не работает сегодня. Хочешь, я приеду к тебе?"

Клер даже отставила в сторону бокал с шампанским. Она хотела. Очень. Это действительно было то, чего она хотела в этот вечер. Но будет ли это правильным? Все-таки, пока они встречались лишь в баре, они были друзьями. Возможно, немного странными, но друзьями. И расставаясь с ним, она пусть и не совсем спокойно, но все же выходила из машины и шла к себе домой. Одна.

Она не была уверена, что если позовет его домой, после шампанского сможет все так же просто разговаривать с ним.

"Ох, Дэвисон, вы с ним знакомы семь лет, вместе ночевали в одной палатке и общались сутками, ничего сложного не было. Сейчас тоже ничего сложного не будет", – одернула она сама себя, взяла телефон и уверенно набрала смс.

"Хочу. Только у меня кроме шампанского и мандаринов ничего нет".

Коннор улыбнулся.

"У меня есть вино и еда. Могу приготовить тебе ужин".

"Бери все и приезжай".

Клер отпила шампанское и посмотрела на свою пародию на елку, улыбнулась и написала вдогонку еще одну смс.

"Может быть, к твоему приезду я даже наряжу елку".

"Я скоро буду".

Коннор отложил телефон в сторону и пошел на кухню. На то, чтобы собрать необходимые продукты, ушло примерно десять минут. Соль и растительное масло он брать не стал: хоть что-то же у Клер дома должно быть. Потом он достал бутылку красного вина из шкафа, из гостиной забрал свой подарок и телефон. Он привычно отрабатывал сценарий соблазнения: вино, ужин, приготовленный собственными руками, подарок.

Только Клер он соблазнять не собирался. В его голове она почему-то не вписывалась в схему "ты ей романтику – она тебе секс". Рядом с ней просто хотелось быть милым, чтобы она улыбалась, удивлялась и иногда касалась рукой его плеча.

На все сборы ушло пятнадцать минут, две из которых он потратил на то, чтобы переодеться. К счастью, сегодня можно было не напяливать костюм, простая клетчатая рубашка и джинсы для дружеских посиделок вполне подойдут. Хорошо, что у него была привычка бриться и причесываться даже тогда, когда он не собирался уходить из дома.

Еще полчаса спустя он припарковался у ее дома, только в тот момент осознав, что где она живет, он знает, поскольку несколько раз провожал ее до дома. Но ни этажа, ни квартиры он не знал.

"Какой у тебя номер квартиры?"

Конечно же, наряжать елку она не стала. Так и просидела все это время с бокалом в одной руке и телефоном в другой. Он приехал всего через час. Времени, чтобы приготовить ужин, еще было достаточно.

Получив очередную смс, Клер подошла к окну и посмотрела вниз. Так и есть, машина уже стоит на парковке. Интересно, почему прислал смс, а не позвонил? Впрочем, ей это даже нравилось.

"27. Девятый этаж".

Надо бы, наверное, переодеться? Конечно, ничего приличного в готовом виде у нее нет, она не ждала гостей, а праздновать Рождество одной в красивом платье ей в голову не пришло. Да и тем более, это же Дойл, у них ведь не свидание тут. Просто бар закрыт.

Найдя в шкафу глаженую блузку и джинсы, она быстро переоделась и пошла к двери. Наверняка он скоро придет.

Коннор удостоверился, что ничего не забыл в машине, запер ее и вошел в подъезд. Вокруг не было ни души. Поднимаясь в лифте, он впервые позволил себе задаться вопросом: почему Прейгер не с ней сегодня? Они поссорились? Или расстались? Разницы для него не было никакой.

Клер открыла дверь почти сразу после его звонка. Он улыбнулся ей и вошел в квартиру. Она действительно была небольшой. В голову пришла незваная мысль о том, что Клер могла бы жить по-королевски, в каком-нибудь пентхаусе в центре города, встречаться только с очень богатыми мужчинами, носить бриллианты и дизайнерские вещи. Вместо этого она выбрала эту квартиру, окраину и независимость.

– Привет, – сказал он, закрыв за собой дверь. Потом наклонился и поцеловал ее в щеку. Она сама дала ему такое право, попрощавшись с ним именно так две недели назад. – С Рождеством. Надеюсь, у тебя нет предубеждения против мяса?

– Никаких, – уверила его Клер. – Возможно, это странно, но вегетарианкой я так и не стала.

Она посторонилась, пропуская его вглубь квартиры.

– Кухня у меня маленькая, но вдвоем мы должны поместиться. Обожаю смотреть, как мужчины готовят, – рассмеялась она, проходя за ним на кухню.

– Да, все женщины это любят, – согласился Коннор со смешком. – Даже странно.

Он достал из пакета привезенную еду, еще раз критическим взглядом осмотрел все, чуть нахмурился и спросил:

– Соль, растительное масло и кетчуп у тебя есть?

– Не нужно считать меня совсем уж бестолочью, Дойл, – наигранно проворчала она, – у меня много чего есть, просто мне было лень готовить для себя. – Она вздохнула. – И елку наряжать тоже лень.

Клер достала из шкафа все, что он просил, и поставила на стол.

– Что мы будем готовить?

– Говяжий стейк, к нему на гарнир красную фасоль в томатном соусе и банальный овощной салат, – Коннор вытащил из упаковки два куска мяса на стейк и положил их в раковину. – Будешь мне помогать? – поинтересовался он, закатывая рукава.

– Конечно. Командуйте, шеф.

Коннор поручил ей мыть и резать овощи на салат, а сам занялся мясом и фасолью.

– Сейчас у тебя будет возможность увидеть редкое явление – мои слезы, – сказал он, почистив пару луковиц. – Когда я режу лук, я всегда плачу. Можешь рассказать мне, почему в этот вечер ты оказалась в гордом одиночестве без ужина и без елки, и я смогу сделать вид, что меня так растрогал твой рассказ, – он улыбнулся. – Женщины ведь любят чувствительных мужчин?

Клер рассмеялась. Представить Дойла в слезах, даже от лука, она не могла. Она взяла овощи, положила их в раковину и включила воду.

– Очень просто оказалась, – весело ответила она, при этом слишком тщательно полоща в воде помидоры. – Ушла от Мэтта. Правда, он, по-моему, этого еще не понял. Наверное, нужно было сказать.

– Значит, ты все-таки разобралась в своих поступках и желаниях? – удовлетворенно хмыкнул он, стараясь резать лук как можно быстрее. – Переживаешь? Или уже успокоилась? – он шмыгнул носом. Проклятый лук. Глаза уже начали слезиться.

– Да я и не переживала, – пожала плечами Клер. – Просто вот как-то так решила и все. Перестала звонить и приходить. Потом Роллинз увез меня в командировку, когда вернулась, Мэтт уже уехал. Вот так мы и не виделись уже неделю.

Она не стала говорить Коннору, что решила уйти от Прейгера в тот самый момент, когда поняла, почему не хочет знакомиться с Даной, потому что тогда он может спросить, с чего она согласилась познакомиться с Дэном, а на этот вопрос у нее ответа не было.

Клер сложила вымытые овощи в глубокую миску, поставила на стол и взглянула на уже плачущего Коннора.

– Эх, не надо было мне тебе говорить, не знала, что ты так расстроишься, – едва сдерживая смех, сказала она. – Вот, держи. – Она поставила перед ним пачку салфеток.

Коннор взял салфетку, промокнул глаза.

– Это так трогательно, просто невозможно удержаться. Бедный Мэтт, так много потерял, – он улыбнулся. – Ладно, все, больше не буду плакать. Тем более что уже весь лук порезал.

Он отвернулся и занялся сковородкой.

– Кстати, я абсолютно не умею готовить десерты, а дома тоже ничего подходящего не оказалось. У тебя же есть что-нибудь сладкое?

– У меня всегда полно лимонов и шоколада, ты же знаешь, – усмехнулась Клер. – А еще есть пара яблок, хочешь шарлотку? Это быстро и просто. – Она подвинула ему разделочную доску и миску с овощами, не успев нарезать и половину. – Ты доделаешь салат, потому что десерт мужчине я не доверю.

Она достала из холодильника яйца, аккуратно разбила их в миску и принялась взбивать венчиком.

– А ты почему вдруг решил ко мне приехать? – поинтересовалась она, не отрываясь от дела. – Судя по набору продуктов, праздновать Рождество как я, в одиночестве, без ужина и елки, не собирался.

– Я его вообще не собирался праздновать, не имею такой привычки, – отмахнулся Коннор, добавляя на сковородку к обжаренному с мукой луку банку фасоли. – Но елка у меня есть в кои-то веки. И я вообще редко ложусь спать без ужина. И даже иногда сам себе готовлю.

Коннор намеренно проигнорировал вопрос о том, почему он вдруг решил к ней приехать. Решил и решил, какая разница? То ли в ее смс ему что-то почудилось, то ли просто ему самому так хотелось.

– Кстати, я привез тебе подарок.

Он перемешал содержимое сковородки и убавил огонь, чтобы ничего не сгорело, пока он будет занят. Вернулся в прихожую, достал из внутреннего кармана пальто свой подарок. Клер все это время ждала на кухне, кажется, даже забыв взбивать яйца. Дойл протянул ей тонкую плоскую коробочку в яркой обертке.

– Счастливого Рождества, – он улыбнулся.

Клер открывала свой подарок слишком аккуратно. За все это время, что она боролась с нарядной упаковкой, в голове не было ни единой мысли. В маленькой коробочке лежали два билета. Экскурсия на шоколадную фабрику и музей шоколада с неограниченной дегустацией. Клер почувствовала, как губы сами собой растягиваются в широкой улыбке.

– Дойл, – она подняла на него совершенно счастливые глаза, – ты какое-то невероятное чудо, ты знаешь это? Мне никто никогда ничего подобного не дарил.

Она подошла к нему, порывисто обняла за шею и поцеловала в щеку.

– Спасибо.

Коннор не мог упустить такую возможность. Он обнял ее в ответ, задержав в объятии на несколько секунд дольше, чем полагалось в такой ситуации.

– Пожалуйста. Я умею быть милым, когда хочу, – он продолжал улыбаться ей. – Честно говоря, это случайно попалось мне на глаза, я думал ограничиться банальным набором шоколадок из магазина. Ты же говорила, что любишь шоколад.

Он поспешно вернулся к своей сковородке. В фасоль еще нужно было добавить кетчуп, а потом выложить куда-то, чтобы освободить сковородку для стейков. Ее радость оказалась для него самого неожиданным подарком.

Клер так и осталась стоять на том месте, где только что они стояли вдвоем, держа в руках коробочку с билетами. Это был самый неожиданный подарок за всю ее жизнь. В детстве родители дарили дорогие игрушки, потом, ухажеры – драгоценности, духи и все такое прочее. То, что Клер не любила больше всего, – что-то банальное, до чего можно было додуматься, не открывая коробку.

Но два билета на шоколадную фабрику?! От Дойла? После всего того, что он ей о себе рассказывал?

– Но ты мог бы предупредить, что собираешься сделать мне подарок на Рождество, – с упреком сказала она, разглядывая его затылок, – я тебе ничего не приготовила. Хорошо хоть не послушала тебя и все-таки купила подарок Дэну.

– Ну, – протянул Коннор, выкладывая готовую фасоль в миску и принимаясь мыть сковородку, – поэтому я и подарил тебе два билета. – Он посмотрел в ее сторону. – Чтобы в случае чего, ты могла один передарить мне. И мы пошли бы вместе. Не поверишь, но я тоже люблю шоколад.

Он понимал, что так откровенно навязывать свою компанию – это уже не совсем дружеский поступок. И если бы она не сказала незадолго до этого про Мэтта, он бы, наверное, так и не стал делать. Хотя он не был в этом абсолютно уверен.

– Ни с кем другим мне бы и в голову не пришло туда пойти, – сказала она.

Аккуратно положив билеты на полку, где у нее всегда лежали всякие важные мелочи, она вернулась к миске с яйцами.

– Пойдем сразу после Рождества, если нас не отправят в командировку? – спросила она.

– Если помнишь, все Рождественские каникулы у меня Дэн, я специально для этого ушел в официальный отпуск, чтобы меня куда-нибудь не отправили, – сказал он, не поворачиваясь. Приготовление стейков требовало внимания. – Так что либо я беру билет и ему, и он идет с нами, либо придется подождать, пока он вернется домой.

Коннор не видел проблемы в том, чтобы пойти всем вместе, но Клер так переживала из-за простого знакомства с его сыном, что он не был уверен, захочет ли она идти втроем на шоколадную фабрику. Опять будет переживать, что про это нафантазирует двенадцатилетний мальчик.

"Да, пойти с Дэном – это будет идеальный вариант", – подумала Клер.

Это будет выглядеть так, как будто они привели ребенка на экскурсию, а не так, как если бы они пошли вдвоем. Слишком... романтично? А так, что плохого в том, что отец захотел устроить своему сыну такой сюрприз? Правда, теперь этот подарок перестал быть ее подарком, но, возможно, так действительно будет лучше.

– Я с удовольствием схожу туда с тобой и с Дэном, – спокойно сказала она. – Надеюсь, мы завтра подружимся.

Клер улыбнулась, хотя в душе было почему-то грустно.

– Я тоже на это надеюсь, – пробормотал Коннор.

Он не был уверен в том, когда для него это стало важно. Чтобы Клер и Дэн поладили. Он своего сына пять лет даже не видел, да и теперь будет видеть от силы несколько раз в год. Клер вообще была просто другом. Он вздохнул, прикрыв глаза и покачав головой. Ответ был только один: ни то, ни другое его не устраивало. Сейчас ему хотелось, чтобы Дэн был в его жизни чаще, и чтобы Клер была не просто другом. Поэтому ему нужно было, чтобы они ладили. Не просто ладили. Чтобы они подружились.

– Ты какую прожарку предпочитаешь? – спросил он, чтобы как-то отвлечься от этих мыслей.

– Только без крови, – отозвалась Клер, – я все-таки патологоанатом.

Она залила яблоки тестом, поставила форму в духовку и взглянула на дымовую завесу.

– Я поставлю приборы в гостиной, тут мы есть все равно не сможем, – пробормотала она, выходя их кухни и плотно закрывая за собой дверь.

Пройдя мимо гостиной, она зашла в ванную, плеснула себе в лицо холодной водой и уставилась немигающим взглядом в зеркало.

– Это было зря, Дэвисон, – вслух сказала она своему отражению. – Зря ты разрешила ему приехать, зря затеяла этот ужин. Потому что, давай смотреть правде в глаза, он тебе неожиданно нравится.

Да, он ей нравился. Что было очень странно, учитывая, сколько лет они знакомы. Но ведь такого Коннора Дойла она никогда не знала. И вряд ли кто-то из их коллег знал. Ну, может быть, Линдсей.

Клер торопливо вытерла лицо и прошла в гостиную, чтобы освободить стол для тарелок. Уродливая елка так и мигала разноцветными огнями с одной стороны.

Пока мясо жарилось, Коннор доделал салат. Расценив пожелание Клер "без крови" как заказ средней прожарки, он в нужный момент снял мясо со сковородки и разложил по тарелкам. Туда же выложил фасоль и салат, только соус наливать не стал, мало ли, как она любит. Взяв в каждую руку по тарелке, он отправился в сторону гостиной.

Клер уже успела расчистить место, поставить бокалы под вино, даже положить столовые приборы и салфетки. Коннор поставил тарелки, вернулся на кухню за бутылкой вина и соусом. Штопор нашелся удивительно легко. Открыв бутылку, он взял ее с собой и поторопился обратно в гостиную: стейки очень быстро остывают.

– Ну что ж, – сказал он, наливая Клер и себе вина, – теперь у тебя есть возможность оценить, как я готовлю.

Он посмотрел на ее ущербную елку и решил, что после еды и перед сладким ее надо будет обязательно нарядить.

– Готовишь ты просто великолепно, – не могла не согласиться она, попробовав мясо. – Интересно, почему во всех наших командировках мы едим черт знает где и черт знает что? Может, пора уже в обязанности кейс-менеджера включить приготовление ужина?

Поняв, что слишком много болтает, Клер захлопнула рот, взяла свой бокал с вином и посмотрела на Дойла.

– Не думала, что скажу это, но я рада, что мне не приходится отмечать это Рождество в одиночестве, – призналась она.

– Я рад, что ты рада, – он улыбнулся ей. – И рад, что ты написала мне сегодня смс. Я не особо страдаю от одиночества в Рождество или в любой другой день, но твоя компания значительно лучше одиночества, – он отпил вина из бокала. – Да и большинства других компаний тоже лучше, – признался он. – И не хочу тебя расстраивать, но на самом деле готовлю я не так уж хорошо. Научился готовить несколько простых блюд, просто чтобы производить впечатление на женщин, – добавил он со смешком. Не хватало только, чтобы она сейчас начала фантазировать что-то на его счет. Пусть лучше знает суровую правду.

Клер похолодела. Не нужно придумывать его таким, каким он на самом деле не является. Если полчаса назад она поняла, почему Линдсей в него влюбилась, то вот, кажется, сейчас поняла и то, почему она ушла. И очень хорошо, что Коннор достаточно откровенен с ней, что она еще не успела придумать себе образ, в который он, уже очевидно, никак не вписывается.

Жутко хотелось плеснуть ему это вино в лицо. И ударить чем-нибудь по голове. Клер понимала, что это глупо, он всего лишь сказал ей правду. Он приехал к ней не потому, что ему так хотелось провести этот вечер с ней, а потому, что не хотелось провести его в одиночестве, только и всего. И если бы под руку подвернулся кто-то другой, не важно, женщина или мужчина, он с равным удовольствием отметил бы Рождество с ним. Ему было неважно, пить вино с ней или пиво с Эксоном.

Она не имеет права обижаться. Он сам ей сказал, что рано или поздно все его женщины делают это, но ведь она не одна из них. И он не виноват, что она что-то там себе придумала. Клер усмехнулась. О да, теперь она понимала Линдсей.

– А уборкой после ужина ты тоже умеешь производить впечатление? – улыбнулась она, откинувшись на спинку стула. – Я потом с удовольствием впечатлюсь, если что.

Да, она не должна обижаться. Как минимум, она вовремя это поняла.

Коннор рассмеялся, хотя ему показалось, что что-то неуловимое в настроении Клер переменилось. И это "что-то" было не в его пользу. Впрочем, он ведь уже решил, что не пытается ее соблазнить. Пусть знает его таким, какой он есть, и если этот человек ей не понравится, то, видимо, опять не судьба. Они всегда могут остаться друзьями.

– Могу помыть посуду, это я хорошо умею, спасибо военно-морской академии. Еще могу помочь тебе нарядить твою елку. Чем тебя еще впечатлить? Могу кофе сварить. Я даже умею варить его в турке, хотя так и не смог проникнуться, что же в этом хорошего. Еще я умею готовить завтрак, но это я тебе продемонстрирую как-нибудь в другой раз.

– На завтрак я предпочитаю только кофе, так что сможешь совместить два в одном, – сказала Клер, улыбаясь и глядя ему в глаза.

Поняв, что обижаться не на что, что он был прав когда-то в баре, не он виноват, что не вписывается в тот образ, который кто-то там себе придумал, он такой, какой есть, ей снова стало легко с ним общаться. Вот уж точно, не стоит тут в него влюбляться. И то, что они пьют вино у нее дома, а не коктейли в баре, ничего не должно менять.

– А насчет елки, – она повернула голову и посмотрела на мигающие огоньки, – наверное, ты снова прав, нужно ее нарядить. Только я сама это сделаю, я ведь обещала повесить все эти шары к твоему приезду, но поленилась. Ты уже придумал, чем будешь развлекать Дэна на каникулах? – Она снова повернулась к нему.

Коннор пожал плечами. Он пока не очень хорошо знал Дэна, чтобы спланировать как следует их каникулы. Да и не очень хорошо представлял себе, что должны отцы делать вместе с сыновьями. Пока в его голове крутились только мысли и желание, которые у него самого были в двенадцать лет. И чего его отец никогда с ним не делал.

– Не знаю точно, скорее всего, буду ориентироваться на то, чего хочет он. Пока четкий план у меня есть только на завтрашний обед и на шоколадную фабрику, – он улыбнулся ей. – А там посмотрим. Наверное, будем куда-то ходить или что-то делать дома. Разговаривать. Я не знаю, что обычно делают в таких случаях, – все-таки признался он.

– Ну, тебе же тоже когда-то было двенадцать лет, вспомни, что вы делали с отцом. Тебе пришлось бы гораздо сложнее, если бы у тебя была дочь, – улыбнулась Клер.

– Когда мне было двенадцать лет, мои родители развелись, а меня отправили в мою первую школу-интернат. С военным уклоном. Для детей военных. Родители, видимо, так и не смогли решить, кому из них я буду мешать меньше. Дальше я взрослел, переходил в другие школы, и в итоге оказался курсантом военно-морской академии, хотя никогда не хотел быть ни военным, ни моряком. Отец так хотел. Тогда же он, наконец, воспылал желанием общаться со мной. Но мне было уже восемнадцать, и у меня этого желания больше не было.

Клер была удивлена.

– Я почему-то всегда считала, что это было твое желание – пойти в ВМФ, – растерянно произнесла она. – Не знаю, с чего я так решила, наверное, потому что мне всегда нравились мужчины в военной форме, и мне казалось, что все хотят ими быть, – она неловко улыбнулась. – А кем хотел быть ты? Если бы позволили выбирать?

– Да как тут теперь понять? – он криво усмехнулся. – Я никогда не думал, что у меня вообще мог быть выбор. Поэтому никогда особо не задумывался о том, кем бы я хотел стать. Может быть, если бы я, как ты, чувствовал в себе какое-то призвание, я бы еще и смог взбунтоваться. Но я только знал, что в военные меня не тянет, в море тем более, но никуда в другую сторону меня тоже не тянуло. Будь у меня возможность выбирать, выбрал бы что-то. Может, стал бы юристом, экономистом, брокером, дантистом, инженером... Кем-то стал бы, наверное. Но теперь я уже тот, кто я есть. Хотя в геофизике я начал специализироваться только для того, чтобы со временем попасть в научное подразделение, это мне казалось интереснее просто боевого дежурства на каком-то корабле...

Он покачала головой, обрывая себя. Это были уже слишком большие откровения. Лишнее. Пора было снова все сводить к шутке.

– Романтический образ развеялся окончательно, да?

– Романтического образа и не было, Дойл, – неожиданно серьезно сказала Клер. И почти не соврала, образ-то сложиться не успел. – Я просто в очередной раз не понимаю твоего поведения.

Она поставила пустой бокал на стол и сложила руки на груди.

– То ты приглашаешь меня на танец, даришь мне билеты на шоколадную фабрику, готовишь мне ужин – делаешь все, что, по собственному признанию, делаешь, когда хочешь соблазнить женщину. Потом сам же мне в этом признаешься. Зачем, Коннор? Ты что, хочешь показать мне, каким ты можешь быть и какой ты на самом деле? Зачем?

Клер и в самом деле этого не понимала. Уж лучше бы он был каким-то одним. Либо соблазнял, либо был другом. Чтобы она могла знать, что делать ей, потому что она уже, кажется, окончательно запуталась.

Коннор сделал глоток вина, давая себе время подумать и решить, как ответить. Большой глоток. Потом поставил бокал на стол, сцепил руки перед собой в замок и, не глядя Клер в глаза, предпочитая смотреть в какую-то несуществующую точку где-то за ее правым ухом, выпалил на одном дыхании:

– Потому что я не хочу соблазнять тебя, Клер. Создавать образ, который тебя очарует, тащить тебя в постель, чтобы несколько месяцев спустя ты ушла, ненавидя меня. Мне это не нужно. Я хочу тебя. Всю. Навсегда. В своей жизни. Не обязательно в моей постели. Бары, кафе, твоя квартира, шоколадная фабрика – меня это устраивает. Если таким, какой я есть, ты не сможешь любить меня, хорошо, пусть. Лучше так, чем ты будешь любить во мне кого-то другого.

Он замолчал, чтобы вдохнуть, и все-таки заставил себя посмотреть на нее.

– Я могу быть разным. И это все я. Да, я знаю, что производит благоприятное впечатление на людей, а что их отталкивает. И я могу быть милым, когда хочу. Хочу я этого по разным причинам. Как выяснилось, иногда просто для того, чтобы сделать кому-то хорошо. Тебе, например. Но я не хочу, чтобы ты забывала, что я годами использовал это механически для достижения простой и неромантичной цели. Что я могу быть другим. Когда зол, когда устал, когда мне настолько жалко себя, что я никого не хочу радовать. Когда моего внимания требует что-то другое. Я хочу нравиться тебе, Клер. Но я хочу, чтобы твои глаза при этом оставались широко открыты.

Клер вцепилась ногтями в свои плечи, но взгляд не отвела.

– Коннор, все люди периодически злятся. Все обижаются и устают. И я в том числе. Нельзя быть хорошим постоянно. И я понимаю это. И не жду от тебя чего-то большего, чем ты можешь дать.

Клер едва подавила в себе желание наплевать на приличия, подтянуть к себе колени и обнять их руками.

– Я просто хочу, чтобы ты был настоящим. Я не хочу в каждом твоем действии искать подвох, думать, почему ты это сделал. Гадать, тебе искренне захотелось меня порадовать или это всего лишь желание добиться чего-то большего. Просто не играй никакой роли. Ты злишься, что женщины влюбляются в образ, которым ты не являешься, а потом разочаровываются. Так ты сам этот образ создаешь, Коннор. А потом, когда тебе надоедает его поддерживать, снимаешь маску. – Она набрала в грудь побольше воздуха, чтобы сказать, что хотела. – Я тоже хочу, чтобы ты был в моей жизни. Но настоящий, понимаешь?

– Тот факт, что мы хотим одного и того же, безусловно, вселяет надежду, – он улыбнулся ей. – И я прекрасно понимаю, что сам больше всех виноват в том, как складывались мои отношения в последние годы. Если бы я этого не понимал, я не пытался бы сейчас делать все иначе.

Он взял бутылку, долил вина Клер и себе, просто чтобы чем-то занять руки и дать себе возможность не смотреть ей в глаза какое-то время. Он не любил смотреть в глаза.

– Но ты неправильно меня поняла. Наверное, я неправильно это говорил. И я не знаю, как это сказать правильно, потому что еще никогда не был в такой ситуации. Да, у меня много умений и навыков, которые я приобрел не ради себя и не ради какой-то благородной цели. Хотя в свое оправдание я могу сказать, что когда-то я надевал эту маску, потому что по молодости искренне верил, что вот так можно стать счастливым. Если сначала показывать людям все свои самые хорошие качества, то потом они простят тебе твои недостатки. Но чем больше я разочаровывал других, тем больше разочаровывался сам. В итоге, все это превратилось в игру, в которой эмоциям не осталось места. У меня их и раньше-то было не очень много. Но я так сроднился с этой маской за годы, что уже вряд ли смогу от нее полностью отказаться. Да и не хочу. Пусть я знал, что женщинам нравится, когда ты готовишь им ужин, пусть я готовил его другим не раз. Это не умаляет того факта, что я сегодня хотел приготовить его тебе. Именно сегодня, именно тебе. Потому что когда я получил твое смс, мне почему-то показалось, что тебе грустно. Или одиноко. Или все сразу. Может быть, я придумал себе это, но я искренне хотел порадовать тебя.

Он замолчал, понимая, что совсем запутался.

– Все это... Все, что было, было настоящим. С тобой первый раз в жизни было настоящим. Не игрой. У меня много недостатков, Клер, но на прямой вопрос, я всегда даю честный ответ. Если ты будешь сомневаться в моих мотивах, спрашивай. Я отвечу.

Наверное, сейчас стоило прямо спросить, чего он ждет от этого вечера. И от завтрашнего дня. И вообще от нее. Но Клер почему-то не могла.

Хорошо, сегодня он приготовил ей ужин, потому что захотел. А билеты на фабрику? Танец? Это все тоже было настоящим? Просто потому, что захотел? У нее было стойкое ощущение, что все это тоже было настоящим. Но ошибиться было страшно. Ей казалось, что уж лучше бы она действительно в него влюбилась. Тогда было бы хоть понятно, что делать – верить. А сейчас она просто разрывалась, в какую сторону пойти. Чего она сама от него хочет? Сколько раз она выходила из бара со стойким желанием продолжить вечер? Но каждый раз он провожал ее домой и уходил. А сейчас, когда он здесь, в ее квартире, она никак не может решить, нужно ли ей что-то большее, чем просто его дружба?

Клер все-таки подтянула колени к груди, обняла их руками и уставилась на свой бокал на столе.

– Когда я отправляла тебе смс сегодня, я хотела, чтобы ты приехал. Не потому, что мне было скучно или грустно. Я просто хотела, чтобы ты был рядом. Не знаю, зачем. А ты, Коннор? – Она подняла на него взгляд. – Ты знаешь, зачем я тебе нужна? Ты хочешь, чтобы завтра я познакомилась с твоим сыном, мы вместе сходили на фабрику, а потом снова встречались в баре раз в месяц?

– Как ты думаешь, зачем бы я стал знакомить со своим сыном человека, с которым хочу встречаться раз в месяц в баре? – он через силу улыбнулся ей. То, как она закрывалась от него, то скрещивая руки, то притягивая колени к груди, пугало. Наверное, не стоило быть таким прямолинейным. – Клер, я не готов тебе сейчас предложить руку и сердце. Я думаю, ты сама не готова понять, хотелось бы тебе этого или нет. Мы никогда не пытались встречаться чаще, мы не пытались делать что-то вместе, кроме вот этого ужина.

Он подался вперед, пытаясь хоть как-то сократить между ними расстояние. Жаль, что до руки не дотянуться. Вообще до нее не дотянуться.

– Нам ведь необязательно решать все здесь и сейчас, да? Ты дала мне прекрасный совет, когда я гадал, как лучше встроить Дэна снова в свою жизнь. Можно ведь идти постепенно. Мы поужинали сегодня, пообедаем завтра, сходим на экскурсию. Может быть, если у тебя будет время и желание, ты сходишь с нами куда-то еще или придешь в гости. Или, может быть, потом сходим с тобой куда-нибудь вдвоем.

Он протянул ей руку через стол, ладонью вверх.

– Давай просто попробуем и посмотрим, как пойдет?

Клер стало неловко от того, что он сказал про руку и сердце. Она ведь не давала повода ему думать, что ей прямо сразу это нужно? Она всего лишь хотела понять, на что ей рассчитывать: на дружбу или на нечто большее. Она хотела большего. И одновременно боялась. Если у Линдсей не получилось, то куда уж ей. Линдсей ведь была влюблена в него черт знает сколько и все равно не смогла, ушла. Или, быть может, ей, Клер, будет легче как раз из-за того, что она никогда его не любила? Не строила на его счет никаких иллюзий, ничего не ждала.

В любом случае, он прав, почему бы не попробовать и не посмотреть, что из этого выйдет? Да, вперед идти было страшно, но ведь она никогда не была трусихой.

Клер опустила ноги на пол, протянула ему руку и улыбнулась.

– Предупреждаю, Дойл, я тоже не подарок. Это на работе я всегда невозмутима, а дома и тарелкой запустить могу.

Он улыбнулся теперь уже искренне, сжал ее руку, погладил большим пальцем тыльную сторону ладони.

– Разберемся, Клер. Постепенно.

Коннор принюхался.

– У тебя пирог не сгорит?

– Черт!

Клер вырвала руку и полетела на кухню, споткнувшись на пороге и едва не загремев.

Пирог сгорел почти весь. Клер выхватила форму из духовки руками, совершенно забыв про полотенце, и тут же кинула ее на стол.

– Черт, – повторила она, прижимая обожженные пальцы к губам. От обиды хотелось плакать. Мало того, что десерт сожгла, так еще и сама поранилась.

– Господи, что ж ты делаешь? – Коннор не успел ее остановить, но, по крайней мере, успел остановить собственные руки, чтобы не схватить ее за свежие ожоги. В итоге просто сжал плечи. – Да сгорел – и черт бы с ним. Покажи. Надо, наверное, смазать чем-то? Что сделать?

Клер глубоко вдохнула, чтобы не разреветься.

– Включи мне холодную воду и принеси из аптечки в ванной спрей в белой бутылке, – попросила она.

Коннор сделал, как она просила: включил воду, принес спрей. Клер сначала подставила руки под воду, потом попросила промокнуть ей руки салфеткой и сбрызнуть спреем. он сделал все как можно аккуратнее, а потом осторожно обнял за плечи и поцеловал в висок.

– Придется мне научиться делать и десерты тоже, – мягко сказал он. – Иначе ты снова покалечишься, а мне больно на это смотреть.

Клер тоже обняла его, стараясь не касаться ладонями. Черт, это ж надо было так умудриться. Теперь пальцы неделю точно болеть будут. Она чуть отстранилась от него, посмотрела ему в глаза и улыбнулась, стараясь не показать, как ей больно.

– Наверное, середину в пироге съесть все же можно, если ты очень хочешь десерт.

Коннор погладил ее по щеке, разглядывая ее лицо, которое внезапно оказалось очень близко.

– Мне сейчас, честно говоря, не до десерта.

Он наклонился, чуть коснулся губами ее губ. На мгновение, едва ощутимо, а потом замер, ожидая ее реакции.

Это было даже сложно назвать поцелуем, так, легкое прикосновение, но этого было достаточно для Клер, чтобы она поняла, чего хочет от него. Не дружбы – это точно. И будь она проклята, если не попытается хотя бы попробовать приблизиться к нему. Если Линдсей не смогла, это еще ничего не значит. Линдсей, Стефани, Алекс, кто там был еще? Она – не они. Она не влюблялась в него заранее, не мечтала о нем годами, не рисовала себе его образ. Она, быть может, знает его чуточку лучше. И, вполне вероятно, этого будет достаточно. Во всяком случае, сейчас, стоя на кухне, испытывая боль в обожженных пальцах и касаясь губами его губ, она на это надеялась.

Она провела левой, необожженной рукой по его затылку, касаясь коротких волос, прижалась к нему всем телом и поцеловала уже по-настоящему.

Коннор, конечно, был рад такой реакции. Его руки скользнули по ее спине, прижимая к нему еще сильнее. Какое-то время он наслаждался ощущением ее тела в своих руках, вкусом ее губ на своих губах, запахом, который исходил от ее волос, но потом был вынужден отстраниться. Останавливаться не хотелось, хотелось большего, но это было неправильно. Хотя бы потому, что у нее была обожжена рука. И еще по нескольким причинам, которые Коннор смутно осознавал, но не мог сформулировать. Главной из них было опасение, что сегодня она будет не против, а завтра пожалеет.

Поэтому он отстранился, снова погладил пальцами кожу на ее щеке, потом еще раз быстро поцеловал, а потом полностью выпустил ее из объятий, подвел к кухонному столу и усадил за него.

– Ты пока посиди, я займусь уборкой, – он поцеловал ее в макушку и отправился в гостиную за грязной посудой.

У него ушло с полчаса на то, чтобы все вымыть, расставить по местам, срезать с пирога сгоревшую корочку (после чего осталось не так мало) и поставить чайник. После чего он сел за кухонный стол рядом с Клер и посмотрел на нее.

– Как рука? Сильно болит? – спросил он.

Клер посмотрела на свою руку.

– Да нет, не очень, спрей хороший.

Поначалу, когда Коннор усадил ее за стол, а сам пошел убирать, она обиделась. В конце концов, он же видел, что она не против продолжения. Она снова не могла понять, зачем и что он делает. То подпускает ее ближе, то снова отдаляется. Она следила за ним, пока он ходил из кухни в гостиную, мыл посуду, расставлял ее по местам, и мучилась вопросами. Но, когда он поставил чайник и сел рядом с ней, она внезапно поняла. Во всяком случае, надеялась, что поняла.

Он не хотел торопиться. Не хотел, чтобы она разочаровалась в нем, как сделали это все остальные. И она пока еще не была уверена, что тоже не разочаруется. Как бы то ни было, но она прекрасно отдавала себе отчет в том, что тоже женщина, и не замечать недостатки поначалу тоже умеет.

– Не думаю, что теперь у меня получится самостоятельно нарядить эту чертову елку, – произнесла она, – видимо, тебе все-таки придется мне помочь.

– Помогу, – согласно кивнул он. – Без проблем. Декоратор из меня аховый, но я уверен, что у меня все равно получится лучше чем то, что сейчас, – он широко улыбнулся, давая понять, что это шутка. – Если тебе с больной рукой завтра не захочется никуда идти, я пойму, – добавил он, хотя больше всего на свете боялся, что она воспользуется этим. У него было много причин желать, чтобы завтра она пошла с ними, ее знакомство с Дэном было не единственной. Он почему-то был уверен, что она в случае чего поможет и подскажет ему, как себя вести. Пусть у нее не было своих детей, но она же женщина, к тому же у нее есть племянница. Но он понимал, что одеваться, собираться, ехать с ожогом на основной руке может быть очень мучительно и неудобно.

– Дойл, не делай из меня инвалида, – усмехнулась Клер. – Если я тут позволила тебе вымыть посуду и попросила нарядить елку, то это всего лишь потому, что мне нравится, когда ты мне помогаешь. Возможно, ты не обратил внимания, но у меня в аптечке куча средств от ожогов и порезов не просто для красоты валяются. Я постоянно чем-то обжигаюсь и не могу приготовить ужин, не порезавшись. Странно для патологоанатома, да? И левой рукой я орудую ничуть не хуже правой. Хочешь, покажу?

Она подскочила с места, достала из шкафа коробку с чаем и стеклянный заварочный чайник. Она любила этот чайник, в нем очень красиво раскрывались чайные листы, можно было наблюдать хотя бы за этим, но пользовалась редко. Для одной себя заваривать целый чайник было нерационально, а Мэтт пил кофе. Кстати, о нем. Надо бы, наверное, все-таки позвонить и сказать, что между ними уже почти две недели как все кончено, пока он не заявился сюда, с него станется. Если у Клер Дэвисон и были недостатки, а они, конечно же, были, то это был один из них: она терпеть не могла выяснять отношения вслух. Обычно просто молча собирала вещи и уходила, не говоря ни слова, оставляя своим бойфрендам возможность самим догадываться о причинах ее ухода. И было тем более странным, что она все-таки спросила сегодня у Коннора, как он видит продолжение их странных отношений.

Она залила чайные листики кипятком, достала две чашки и сахар, и снова села за стол рядом с Коннором.

– Если хочешь, я могла бы съездить завтра с тобой за Дэном, чтобы тебе не было скучно в дороге, – предложила она. – Или лучше все-таки встретиться потом?

Коннор, все это время наблюдавший за ее движениями со сдержанной улыбкой, удивленно приподнял брови.

– Хочу, только имей в виду, что я рано должен выехать, не позднее девяти утра, поскольку обещал Дэну, что приеду к полудню, а тут три часа езды даже по пустым дорогам.

Он помолчал немного, а потом все-таки спросил:

– Тебя уже перестало волновать, что подумает Стефани? Меня это никогда не волновало, но ты, как мне показалось, не хотела... – он запнулся, подбирая правильное слово, – возможных осложнений, – в конце концов, завершил он.

– Коннор, меня это волновало исключительно в том плане, чтобы Стефани не строила препятствий твоему общению с сыном. Но ты прав, опеки над ним тебя никто не лишал, ты имеешь такие же права на общение с ним, как и она, вне зависимости от того, с кем встречаешься, – Клер осеклась, не зная, правильно ли она оценила их отношения.

Проще ведь не стало, она так и не поняла, что сейчас между ними. Посмотреть и попробовать – это, конечно, хорошо, но что именно?

– Как бы только это право не пришлось отстаивать в суде, – хмыкнул Коннор, не заметив ее неуверенности в конце фразы.

Он разлил чай по чашкам, отковырнул себе кусочек спасенного пирога, думая о Дэне, Стефани и Клер. Будет скандал. Впрочем, он будет в любом случае. Больше всего Коннор боялся, что Стефани не захочет отпускать с ним Дэна. Все-таки в прошлый раз договоренность была не столько с ней, сколько с Дэном и Стивом. И завтра оставалось надеяться только на них. Не может же Стеф так сильно желать испортить жизнь ему, чтобы испортить родному сыну каникулы? По их ежедневным разговорам с Дэном Коннор понял, что тот очень ждет их.

– Тогда я за тобой заеду без пятнадцати девять, хорошо? И может быть, мы немного поменяем планы. Съедим где-нибудь там ланч, а потом поедем в Чикаго... Если не успеем проголодаться, можно сходить в кино, а потом вместе поужинать...

Он оборвал себя. Что за странные семейные фантазии? Он ведь не собирался навязывать себя и своего ребенка Клер на весь день, а теперь делает именно это.

– Или как там получится, – поспешно добавил он. – Посмотрим по обстоятельствам?

Заеду. Значит, оставаться не намерен. Ну что ж, по крайней мере, на сегодняшний вечер есть определенность, это не могло не радовать Клер. Она могла принять любую правду, но всегда хотела знать ее точно.

– Да, конечно, – кивнула она. – Я, если честно, плохо себе представляю, что может захотеться двенадцатилетнему мальчику.

Коннор гадал, пора ли ему уже уходить. Они поужинали, выпили чай с ее пирогом, неожиданно объяснились, настроили массу совместных планов, оставаться на ночь он не планирует – что еще? Очень кстати он вспомнил еще одно обещание:

– Ну что, пойдем наряжать твою елку?

– Да, пойдем.

Клер поставила чашки в раковину и вышла в гостиную.

– Никакой общей концепции, как должна выглядеть рождественская ель, у меня нет, – сказала она, открывая коробку с игрушками, – так что просто вешаем все это на ветки и пусть у меня будет самая ужасная елка в Чикаго.

Она сняла гирлянду с веток и принялась разматывать ее.

– Знаешь, моя сестра каждый год украшает ее по-разному, у нее куча каких-то идей и задумок, а мне так лень. Какая разница, как она выглядит?

– Я не знаю, – Коннор пожал плечами, разглядывая содержимое коробки с игрушками. – Я в этом году впервые нарядил елку после развода.

Коннор забрал у Клер из рук гирлянду, чтобы опутать ею дерево. Потом они принялись развешивать игрушки. Никакой общей концепции тут быть и не могло. Игрушки все были разные, видимо, куплены в разное время.

– Кстати, о твоей сестре. Ты ведь собиралась завтра навестить родных. Это ничего, что ты вместо этого поедешь со мной?

– Ну, я думаю, никто из них особо не расстроится, – хмыкнула Клер. – У них наверняка будет полный дом гостей, а я могу ляпнуть что-нибудь про трупы. Они же скрывают, что я патологоанатом, – она весело улыбнулась. – С Келли я как-нибудь потом увижусь, отдам ей подарок. Так что поездка с тобой лучший вариант.

Клер повесила последнюю игрушку и скептически осмотрела елку. Это ж потом ее еще разбирать нужно будет.

Коннор кивнул. Он совершенно точно не собирался ее отговаривать. Особенно если семья ее не ценит. Странно, они с Клер во многом были похожи, но он почему-то не замечал этого до той их случайно встречи осенью в баре.

Пора было возвращаться домой, но Дойл подсознательно тянул время, собирая в коробку неиспользованные мелочи, убирая коробку на место, которое указала Клер, потом моя чашки и чайник. Но вскоре ни мыть, ни убирать уже было нечего.

– Наверное, мне пора, – он посмотрел на Клер с грустной улыбкой. – Спасибо за прекрасный вечер.

Больше всего в жизни Клер Дэвисон не любила навязываться. Никогда. Никому. Она искренне считала, что, если человек хочет уйти, задерживать она не имеет права. Поэтому тем более странным было то, что она сказала. Но ведь он сам говорил, что она может задавать вопросы и получит прямые ответы.

– Дойл, ты сейчас уходишь, потому что хочешь уйти? Или потому что пытаешься мне тут показать, каким правильным ты можешь быть?

Коннор был вынужден признать, что он удивлен. Он был уверен, что Клер нужно время подумать обо всех его признаниях в этот вечер, на которые ей пришлось как-то реагировать. Он не думал, что она будет его останавливать. Впрочем, останавливает ли она?

– Я не хочу, – признался он. – Но это правильно. По многим причинам правильно. Потому что тебе нужно подумать, а мне завтра нельзя выглядеть так, как если бы я не ночевал дома, едва ли моя небритая физиономия и растрепанные волосы произведут на Стеф правильное впечатление.

Он подошел к ней ближе, улыбнулся почти игриво.

– А ты не хочешь, чтобы я уходил? Или просто проверяешь мою реакцию?

Клер смутилась. В самом деле, ему завтра предстоит непростой разговор с бывшей женой, он даже полагает, что право видеться с сыном вполне может отстаивать в суде. А она мало того, что навязалась завтра с ним, рискуя окончательно испортить его отношения со Стефани (на примере парочки своих подруг она прекрасно знала, что матери гораздо неохотнее отпускают своих детей с бывшими мужьями, если те являются со своими новыми пассиями), так еще и сейчас о себе думает. Ей не хочется, чтобы он уходил, а то, что он будет делать с этим завтра, ей не важно.

– Да, ты прав, тебе завтра нужно выглядеть серьезно и солидно, – кивнула она, не глядя на него и игнорируя последний вопрос.

– Ты не ответила мне, – заметил он. – А я тебе ответил. Знаешь, я очень люблю равенство в отношениях. Если я обещал тебе быть честным, я буду. Но я хотел бы того же от тебя.

Клер подняла на него взгляд.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – честно ответила она. – Но я прекрасно понимаю, что это всего лишь моя блажь, у тебя сейчас есть задача посерьезнее. Я подожду, пока ты с ней разберешься.

Коннор долго смотрел ей в глаза, пытаясь понять: она действительно так думает или просто говорит то, что по ее мнению он хочет услышать? Да, у него сейчас было две важные задачи, на обе было трудно найти время. Наверное, если бы ему не надо было завтра ехать за Дэном, он наплевал бы на все и остался с ней, а там уже как пойдет. Может быть, с утра она и жалела, но он мог бы попробовать ее переубедить тогда же, с утра. Но Дэн наверняка рассказал про Алекс. И пусть он не знал ее имени, даже по описанию они с Клер не имели ничего общего. Если дело действительно дойдет до суда, чего Коннор искренне надеялся избежать, это будет не очень хорошим фактом. Доказывай им потом, что именно Клер убедила его пересмотреть свое отношение к сыну. И именно Дэн, а точнее реакция Алекс на его появление, убедило его изменить свой подход к отношениям с женщинами. Так и получилось, что он одновременно был вынужден строить в двух местах. И иногда ему придется жертвовать одним ради другого. Думать о том, что будет, когда закончится его отпуск, ему совсем не хотелось.

– Спасибо.

Коннор притянул ее к себе, чтобы поцеловать еще раз. Чтобы она поняла: он не шутил, когда говорил, что хочет остаться. Некстати мелькнула мысль, что время еще раннее, если он задержится здесь еще на час, успеет потом одеться и вернуться домой, чтобы спать все-таки у себя. Но это было бы уже совсем по-свински. Слишком похоже на то, как он частенько поступал раньше.

Он оторвался от ее губ, коснулся лбом ее лба, не желая полностью выпускать ее из своих объятий, прикрыл глаза, наслаждаясь ощущениями. Так никогда не было раньше. В груди не было этого сладкого, вязкого, теплого, похожего на оплавившийся шоколад, комка. Дышать почему-то было тяжело, как будто он только что бежал.

– Мне действительно пора, – пробормотал он, не двигаясь с места.

Если бы он ушел сразу после своего "спасибо", Клер бы поняла. Возможно, выпила бы еще бокал вина, свернулась калачиком на диване возле телевизора, с полчаса жалела бы себя и думала о том, что он поступил как действительно хороший отец, который в первую очередь думает о своем сыне.

Если бы он ушел сразу после поцелуя, она бы закрыла за ним дверь, прислонилась бы к ней спиной и несколько минут стояла бы, глупо улыбаясь в пустоту и мечтая о том, как у них все может сложиться, отмахиваясь от глупых опасений.

Но он не ушел. Он остался стоять, как будто не хотел уходить. И она не могла позволить ему уйти. Ей казалось, что сердце стучит где-то в черепе, и что он тоже слышит этот грохот, выдававший ее с головой.

– Ты же можешь съездить домой с утра? – тихо спросила она. – Я не знаю, где ты живешь, но даже до противоположного конца Чикаго утром без пробок не больше часа езды. Конечно, тогда тебе придется проснуться часов в шесть...

Клер замолчала, не в силах ни продолжить дальше, ни открыть глаза, чтобы посмотреть на него. Она делает то, чего хотела меньше всего: заставляет его искать компромисс между ней и сыном.

Мозг Коннора еще что-то напряженно считал: он доехал сюда за полчаса, значит, утром ему нужен будет час на то, чтобы поехать к себе и вернуться за ней, плюс еще полчаса дома на приведение себя в порядок, итого полтора. Достаточно будет проснуться в семь, чтобы было еще полчаса на непредвиденные задержки. Сейчас было десять, времени еще вагон. И не надо выбирать между ней и сыном, он может успеть все.

Мозг еще что-то там просчитывал, но Коннор понял, что решение уже давно принял. Он принял его еще в тот момент, когда она спросила, действительно ли он хочет уехать.

– Что ж, по крайней мере, я попытался поступить правильно, – пробормотал он, целуя ее шею.

Едва она поняла, что он остается, как все опасения, что она заставляет его выбирать между ней и сыном, что даже влюбленная до одури Линдсей ушла от него, что она до сих пор не разобралась, что ей самой от него нужно, исчезли.

– А может быть, именно так и правильно, – серьезно ответила она.

Клер уже потянулась к пуговицам его рубашки, но, зацепившись за ткань обожженными пальцами, тихо охнула, поспешно обняла его правой рукой за шею, стараясь касаться его тыльной стороной ладони, и попробовала справиться с пуговицами левой рукой.

Коннор, конечно, заметил ее болезненную реакцию, но сейчас такая мелочь, как не вполне дееспособная рука его едва ли могла остановить. Хотя левой она все-таки владела не так хорошо, как пыталась его убедить примерно с час назад.

– Я помогу, – прошептал он, мягко отстраняя ее руку. Он справился со своими пуговицами за несколько секунд, благо, он каждый день застегивал и расстегивал на себе рубашки. Когда последняя пуговица послушно вылезла из петли, Коннор снова нашел ее ладонь и прижал к своей груди. Ее пальцы обжигали даже через ткань рубашки, а стоило коже коснуться обнаженной кожи, как ему показалось, что его ударило током.

"Надо было в этой жизни меньше заниматься сексом и больше любовью, это ведь гораздо лучше", – промелькнуло в голове. Коннор даже успел удивиться, откуда сейчас в его голове берутся связные мысли.

С пуговицами на ее блузке он справлялся уже не так хорошо. Во-первых, потому что они были непривычно маленькими, во-вторых, потому что пальцы уже мелко дрожали.

Клер вспомнила, как еще пару месяцев назад профессор Дойл в ее голове занимал положение стойкого равновесия и даже не думал скатываться в какую-либо сторону. Сейчас же он так стремительно несся в одну из сторон, что ей становилось страшно. Как же так вышло, что он из коллеги превратился сначала в хорошего собеседника, затем в друга, а теперь вот собирается перейти на следующий уровень? Ведь еще пару лет назад она сдержанно усмехалась, глядя на Линдсей, а теперь сама заняла ее место. И с этого места, оказывается, открывается совершенно другой вид на Коннора Дойла. Такой, что дыхание перехватывает.

Обожжённая рука перестала болеть, потому что сейчас вся кожа под его руками была раскалена похлеще той формы с шарлоткой.

Клер провела кончиками пальцев по его щеке, коснулась губ и улыбнулась. Да, о таком Конноре она никогда даже не мечтала. Она положила руки ему на плечи и поцеловала его, думая лишь о том, что завтра ни о чем жалеть точно не будет.

Глава 6

Коннор все же немного проспал. Будильник сработал в семь утра, но он смог поднять себя с постели только в половину восьмого. Еще десять минут ушло на то, чтобы одеться, плеснуть в лицо холодной воды, поцеловать еще не до конца проснувшуюся Клер, попросить ее быть готовой к девяти и спуститься к машине. Город был действительно пустым. Настолько, что Коннор даже позволил себе немного превысить скорость, чтобы компенсировать время.

Позавтракать он, конечно, не успел. Благо Клер вышла к его машине с термокружкой с кофе. Коннору захотелось ее за это расцеловать, но он ограничился быстрым одиночным поцелуем в губы, потому что было пора выезжать.

Все три часа в дороге он был неожиданно напряжен, гадая, что его ждет дома у Стефани. Он был почти уверен, что не отпустить Дэна она не сможет, но нервы наверняка потреплет.

И он был прав. Стеф, конечно, пришла в бешенство, увидев Клер. Начала что-то выговаривал ему насчет того, что он собрался перезнакомить сына со всеми своими бабами и что она не может отпустить ребенка с таким отцом. Снова встрял Стивен и сказал, что уже обо всем договорились. Стеф еще немного пошумела, но сдалась. Тем более Клер вела себя довольно невозмутимо, с достоинством, что, по всей видимости, вынудило Стеф соответствовать.

Странно было то, что Дэн растерял весь свой энтузиазм, когда увидел Клер. Поздоровался с ней довольно сухо и прошмыгнул в машину. Коннор попрощался со Стефани, выслушал еще раз свод правил и условий, пожал руку Стивену и пошел вместе с Клер к машине.

Ужасно хотелось есть, поэтому он предложил отвезти всех где-нибудь перекусить. Дэн снова отреагировал с деланным безразличием, поэтому пришлось самому искать подходящее место. Он выбрал классическую американскую закусочную с нездоровой, но любимой детьми едой, решив, что один раз можно. Ход был верным: Дэн оживился. Правда, ненадолго. Когда они сели за столик, он снова насупился. Коннор беспомощно посмотрел на Клер: может, она понимает, в чем дело.

И Клер, конечно же, понимала. Она корила себя за то, что поехала. Не нужно было. Нужно было дать время Дэну привыкнуть к отцу, они ведь тоже практически незнакомы. Нужно было дать время им обоим. А она так бесцеремонно навязалась и все испортила. Правильно было бы вчера отпустить Коннора домой (если не сказать – вообще не посылать ему смс), а уж потом, после его отпуска, и пытаться что-то там строить.

Однако стоило ей вспомнить прошедшую ночь, как совесть испуганно замолкала. В конце концов, она ни в чем не виновата. И Дэну придется смириться с тем, что у его отца есть личная жизнь. Конечно, Клер не собиралась вступать на тропу войны, потому что, кто бы в ней ни выиграл – она или Дэн – Коннор всегда будет проигравшим.

"А не слишком ли много чести, Дэвисон? – мысленно усмехнулась она сама себе. – С чего ты взяла, что Коннор сильно расстроится, если ты проиграешь? Вы провели всего одну ночь вместе. И пусть он говорил тебе, что с тобой впервые все было настоящим, но ведь ты не можешь точно знать, что он не говорил такого другим. По-моему, ты уже поняла, что совершенно не знала его все эти годы. Быть может, он говорил это и всем. Стефани, Линдсей, Алекс..."

Клер поморщилась. Что ж она вцепилась в эти три имени?

– Кому что принести? – весело спросила она, когда они заняли столик в этом заведении, которое почему-то принято называть "рестораном". – Я схожу за заказом, вы пока пообщайтесь, вам же нужно построить планы на каникулы, так?

– Дэн, что ты будешь? – спросил Коннор, подавляя в себе трусливое желание оставить Клер за столиком и самому пойти за едой. Это вполне можно было бы объяснить и галантностью, но Дойл, в отличие от своих бывших подруг, не имел иллюзий на свой счет.

– Я не голоден, – буркнул тот, демонстративно глядя в окно.

– А я ужасно голоден, – Коннор через силу улыбнулся Клер. – Буду чизбургер, картошку и кофе.

Дэн весьма заметно сглотнул, поэтому Коннор снова повернулся к нему и уточнил:

– Ты уверен, что ничего не хочешь? Пирог? Молочный коктейль?

– Я буду то же, что и ты, только вместо кофе клубничный коктейль, – Дэн совершенно по-детски пытался и продолжить дуться, и поесть.

Коннор снова посмотрел на Клер и улыбнулся.

– Ужин будет за мной.

– Договорились.

Она улыбнулась ответ, встала из-за столика и прошла к свободной кассе. Стоило ей отвернуться, как улыбка мгновенно сползла с ее лица. Еще вчера вечером она представляла себе все не так. Только теперь поняла, какой же глупой и наивной была мысль, что они прямо так сразу подружатся.

Есть перехотелось, поэтому она ограничилась только салатом и колой. Пока она ждала заказ у кассы, несколько раз оборачивалась, чтобы посмотреть на Дэна и Коннора, и ей казалось, что без нее разговор у них клеится лучше.

– Так, у тебя есть какие-то пожелания? – спросил Коннор у Дэна, когда Клер отошла. – Насчет того, чем заняться в каникулы?

– Не знаю, – Дэн пожал плечами. – Покажешь, где ты работаешь?

– Разве что здание штаб-квартиры с улицы, – усмехнулся Коннор. – Во-первых, я в отпуске, во-вторых, у нас там пропускной режим, просто так нельзя зайти и посмотреть. Думаю, это можно будет сделать в следующий раз.

– Тогда я хочу в планетарий, – Дэн был разочарован, но, похоже, у него список желаний еще пока не закончился. – И в зоопарк. А куда ты любишь ходить?

"В бар, в трех кварталах от главного офиса", – неожиданно подумал Коннор, но вслух этого не сказал, конечно. Только пожал плечами, отчаянно пытаясь вспомнить, куда он любит ходить. Большую часть времени он проводил или на работе, или в компании своих коллег в различных заведениях после работы, или там, куда таскали его с собой его женщины. По выходным, когда они были, они ходили с Питером и Реем в тренажерный зал. На этом список мест, где он бывал, заканчивался.

– Даже не знаю, – признался он. – Мы тут с Клер, например, присмотрели экскурсию на шоколадную фабрику, – это было единственным, что пришло Коннору в голову.

Дэн мгновенно снова нахмурился.

– Я не люблю шоколад, – буркнул он.

– Неужели? – удивился Коннор. – А кто две недели назад слопал весь шоколад, который лежал у меня дома?

Дэн насупился еще больше.

– Не хочу никуда идти с ней.

– Ах, вот в чем дело, – наконец-то понял Коннор. – Почему? Клер тебе не понравилась? Ты же ее еще совсем не знаешь.

Дэн сердито сложил руки на груди и отвернулся к окну. Коннор не ожидал такой реакции, поэтому не знал, что с ней делать. Неужели Алекс так сильно напугала Дэна, что он теперь думал, что Клер такая же? Ведь сама она еще ничего плохого не сделала и не сказала.

– Не хочу тебя огорчать, но Клер моя коллега, мой друг и... важная часть моей жизни, – спокойно произнес Коннор. – Так что лучше бы вам подружиться, потому что она никуда не денется.

По крайней мере, ему хотелось на это надеяться. Он не был готов отказаться от нее ради спокойствия Дэна, не после этой ночи. Любую другую, такую как Алекс, он бы, не задумываясь, прогнал. Он так и сделал. Они никогда ничего не значили, просто заполняли пустоту. Было неважно, кем они были. С Клер было иначе, хотя Коннор пока не сформулировал для себя, почему. Он просто чувствовал, что ее он не сможет так просто взять и заменить другой.

Пока он об этом думал, вернулась Клер с подносом. Коннор поспешно встал и перехватил поднос, чтобы помочь ей. Дэн хмуро наблюдал за этим. Клер старалась выглядеть спокойно и дружелюбно, хотя Коннор был уверен, что она поняла, в чем дело, гораздо раньше него. Ему было неловко за это, но сейчас он едва ли мог что-то сказать. Не при Дэне.

Но его сын, по всей видимости, не унаследовал от него чувство такта, потому что едва Клер села на свое место, он спросил:

– Ты собираешься на ней жениться?

Коннор понял, что попал в западню. В данной ситуации на этот вопрос просто не существовало правильного ответа.

Клер мгновенно поняла, что разговор в том числе был и о ней. Но что это был за вопрос? Дэн что, ревнует? Она перевела взгляд с мальчика на Коннора. Кажется, его этот вопрос тоже поставил в тупик. Он просто не знал, что ответить. И она его понимала. Вряд ли семь лет совместной работы, несколько встреч в баре и одну проведенную вместе ночь можно назвать серьезными отношениями, которые вскоре приведут к предложению руки и сердца. Клер этого не ждала и в данный момент даже не хотела. Она знает Дойла так же плохо, как и он ее.

– Дэн, – Клер подмигнула мальчику, – кажется, ты поставил своего папу в неловкое положение. – А потом сказала уже серьезнее: – Мы пока не собираемся жениться. Обычно людям нужно время, чтобы узнать друг друга и решить, смогут ли они всю жизнь прожить вместе.

– Если люди женятся, то это еще не значит, что они собираются прожить вместе всю жизнь, – Дэн продолжал хмуриться. – С мамой отец развелся, – напомнил он слишком язвительно для своего возраста. – Так что даже если он на вас женится, не рассчитывайте на всю жизнь.

– Дэн, прекрати, – негромко, но властно потребовал Коннор.

Клер напомнила себе, что это всего лишь двенадцатилетний мальчик, который, к тому же, ревнует к ней своего отца. И отчасти в этом есть ее вина. Еще несколько недель назад ее не было в жизни Коннора, и Дэн не предполагал, что ему придется с кем-то его делить. Она свалилась как снег на голову, без предупреждения и объявления войны. К тому же, она старше. И именно она должна искать компромисс. Она и Коннор, а не Дэн.

– Не будем загадывать так далеко, – спокойно сказала Клер. – Давайте лучше разберемся с сегодняшним днем. Куда мы дальше? – Она посмотрела на Дойла.

– Поедим, потом доедем до Чикаго, завезем вещи Дэна ко мне, потом не знаю... Можем сходить в кино, потом поужинать где-то...

Коннор не успел договорить, потому что Дэн совершенно невежливо перебил его:

– Она что, будет с нами весь день?

– Да, будет, – неожиданно резко ответил Коннор.

– Почему?

– Потому что я так сказал.

Он не поднял голос, как это, бывало, делал его собственный отец, но его манеру узнал и сам удивился. Как такое могло выйти, если он рос практически без отца, они виделись раз в год, на каникулах, а во взрослой жизни почти не общались? И вот теперь Коннор говорил, как он.

Клер почувствовала, как раздражение медленно сменяется обидой. Она еще ничего не сделала Дэну, чтобы он так о ней говорил. Она постаралась как можно незаметнее вдохнуть и на несколько секунд задержать дыхание, а потом так же невозмутимо, как и раньше, сказала:

– У меня тут случайно оказалось расписание сеансов в кинотеатре, мы можем выбрать, что посмотреть.

Она достала из сумки сложенный вчетверо лист бумаги и положила на стол. Случайно – это, конечно, была неправда. Коннор еще вчера упомянул кино, поэтому утром, когда он уехал к себе, она нашла в интернете расписание и распечатала его, чтобы потом им не пришлось гадать, куда и во сколько поехать.

– Мне все равно, – тут же буркнул Дэн, взял картошку и принялся ее есть, снова демонстративно глядя в окно.

Коннор устало потер лоб, подпер голову рукой и посмотрел на Клер. Беззвучно, одними губами сказал: "Прости". А потом уже вслух добавил:

– Есть там что-нибудь документальное? Про природу?

Ладить с детьми Коннор не умел, но он кое-что понимал в провокациях, поэтому он надеялся, что ему удастся вовлечь Дэна в выбор фильма, если сам будет выбирать заранее скучные вещи. Главное, чтобы Клер поняла и подыграла.

Клер поймала его взгляд и едва заметно улыбнулась, показывая, что все поняла.

– Это самый большой кинотеатр, Коннор, здесь есть все. Пятый зал специально отдан под документальные фильмы. Если мы пойдем туда до ужина, попадаем на сеанс "Смертоносные змеи Индии", если после – "Дневник большого медведя". Можно еще поторопиться и успеть на "Тайны Тихого океана".

– Нет, только не Тихий океан, я его не люблю, – отозвался Коннор. – Змеи, наверное, будут интересными. И потом я бы все-таки сходил в кино до ужина. Ты сама как думаешь?

Коннор краем глаза наблюдал за Дэном. Тот уже еле сдерживался, чтобы не встрять в обсуждение. Видимо, змей он не любил. Оставалось надеяться, что он не окажется слишком упрямым. Смотреть про змей Коннору и самому не хотелось.

– Да, "Змеи", наверное, будут именно тем, что нужно, – Клер едва сдерживалась, чтобы не рассмеяться, наблюдая за Дэном. – Жалко, что с нами нет Эл Кью, он бы нам еще подробно все комментировал.

– А там нет чего-нибудь поинтереснее? – не выдержал Дэн.

– А что ты считаешь интересным? – невозмутимо спросил Коннор. – Мы же не знаем, что ты предпочитаешь. И ты сказал, что тебе все равно. А ведь Клер предлагала всем выбрать.

Дэн порывисто забрал распечатку с сеансами, долго ее изучал, а потом все-таки сказал:

– Можем успеть на "Сонную лощину". Там должно быть прикольно. И там должно быть страшно и про мертвецов. Оживших.

– Просто прекрасно, – выдохнул Коннор. – На работе мне их не хватает, можно подумать.

Но он был рад, что получилось вовлечь Дэна в разговор.

– А я бы на мертвецов тоже сходила, – улыбаясь, заметила Клер. – Хотя на работе мне их хватает побольше некоторых, я бы сходила. Пойдем, Коннор?

Она хотела добавить что-то типа "мы хотим туда вдвоем, нас больше, поэтому идем на мертвецов" и этим, возможно, заработать пару очков у Дэна, если такое в принципе возможно, но вовремя прикусила язык. Если она что-то и понимает в отношении отцов и детей, так это то, что последнее слово всегда должно оставаться за Коннором. Поэтому она всего лишь вопросительно посмотрела на него.

– Раз вы оба хотите. Даже ты, – он улыбнулся Клер. – То я, конечно, тоже не против.

– А что такое-то? – Дэн не смог сдержать любопытство. – Почему даже?

– Клер патологоанатом, – пояснил Коннор. – Так что в твоих мертвецах разбирается лучше нас с тобой вместе взятых.

– Серьезно? – Дэн возбуждено подался вперед.

Клер кивнула. Надо же, она никогда не предполагала, что ее профессия когда-нибудь сыграет ей на руку. Ее семья так отчаянно скрывала тот факт, что младшая дочь патологоанатом, что Клер и сама почти привыкла этого стесняться. И даже когда намеренно говорила об этом, это было скорее вызовом.

– Серьезно.

– Круто, – кажется, Дэн временно забыл о том, что Клер ему чем-то не угодила. – И вы их не боитесь? А вы когда-нибудь видели ожившего мертвеца?

Коннор удивленно приподнял брови. Кто бы знал, как легко можно найти путь к сердцу двенадцатилетнего мальчика.

Клер озадаченно посмотрела на Коннора. Она не знала, стоит ли рассказывать про тот случай, когда она действительно видела ожившего мертвеца, или он предпочитает не пугать ребенка такими подробностями. Коннор едва заметно кивнул.

– Вообще-то видела, – сказала она, а потом, понизив голос и наклонившись вперед, поближе к Дэну, заговорщицким тоном добавила: – А твоему папе в тот раз даже пришлось лично разрывать его могилу, – затем она снова откинулась на спинку неудобного стула. – Только давай я не буду рассказывать об этом за едой, ладно? Я и так всю жизнь порчу всем аппетит. Нам до Чикаго ехать три часа, обещаю рассказать во всех подробностях.

Клер мысленно передала привет доктору Эксону. Наконец-то у нее появился благодарный слушатель.

– Круто, – повторил Дэн. – Тогда нам надо поторопиться. И заодно чтобы на кино не опоздать.

– Ты тогда ешь скорее, а не дуйся, – посоветовал Коннор.

Дэн начал энергичнее есть картошку, одновременно откусывая от чизбургера. Коннору даже пришлось предостеречь его от того, чтобы он не подавился.

Всю дорогу до Чикаго Клер развлекала Дэна историями про расследования, в которых участвовала, так что к тому времени, как они добрались до дома Коннора, Дэн восхищался ею уже больше, чем им самим. Коннора это не слишком беспокоило: он был не ревнив.

Когда они поднялись в квартиру, Дэн убежал обживать свою комнату, в которую Коннор превратил небольшой кабинет, которым все равно никогда не пользовался. Сам Коннор проводил Клер на кухню, предложил ей пока выпить кофе.

– Сегодня утром у меня не было времени тебе его сварить, – он улыбнулся.

Клер устало опустилась на стул и с благодарностью посмотрела на него.

– Хороший кофе – это то, что мне сейчас нужно, – подтвердила она.

Ровно до этого момента она не понимала, как сильно была напряжена всю дорогу до Чикаго. Поняв, что Дэн весьма воинственно настроен по отношению к ней, она старалась следить за каждым своим словом и жестом, и при этом выглядеть естественно.

– Твой сын похож на тебя, – с улыбкой сказала она, следя за тем, как он варит ей кофе и понимая, что это лучший момент за сегодняшний день. Ну, разве что утренний поцелуй, когда он уходил, а она все еще валялась в постели, может с этим сравниться.

– В чем именно? – поинтересовался Коннор, машинально добавляя в кофе корицу, только потом спохватился. – Ты не против добавок в кофе?

– После стольких лет в Управлении я могу пить даже просто воду с сахаром, если на чашке будет написано "кофе", – отмахнулась она. – У него твоя улыбка. И глаза точно так же горят, когда слышит что-то интересное. А еще он точно так же приподнимает бровь, – Клер попыталась изобразить характерную дойловскую мимику. – Уж не знаю, всегда это у него было или он тебя копирует, но выглядит забавно.

Коннор хмыкнул. Это, наверное, действительно было забавно. Сам он, конечно, этого не замечал, тем интереснее было наблюдение со стороны.

– Надеюсь, только, что у меня не настолько скверный характер, – усмехнулся он, ставя перед ней чашку с кофе и садясь рядом. – Прости, я не думал, что он так себя поведет. Мы сильно испортили тебе настроение?

Клер улыбнулась. Зря он еще пару месяцев назад говорил ей, что он плохой отец. Плохие отцы не говорят "мы". Они говорят "он".

– Ну что ты, – она протянула руку и накрыла ладонью его руку. – Конечно, я сначала растерялась, но потом, вроде бы, у меня получилось его заинтересовать, не так ли? Все-таки, он не полная твоя копия, мертвецов в отличие от тебя любит.

Она взяла чашку и вдохнула великолепный аромат кофе с корицей. Хм, пожалуй, от такого кофе по утрам она бы не отказалась. Эта мысль неожиданно заставила ее покраснеть.

Коннор сжал ее пальцы, наслаждаясь возможностью снова прикоснуться к ней. Оказалось, ему не хватало этого целый день. Он погладил большим пальцем нежную кожу.

– Ты молодец. Я не знал, что делать, честно говоря. Боялся, что после всего этого ты решишь, что наши отношения требует слишком большого усилия, – признался он. – Уже начал придумывать речь с клятвенным заверением, что во всем разберусь, – он прикусил язык. Не стоит подавать ей идею. – Как кофе? – поспешно сменил он тему.

– Кофе великолепен. Никогда не пробовала с корицей. Видимо, зря. И, Коннор, неужели за все годы нашей совместной работы я была тебе настолько неинтересна, что ты даже не запомнил, что я никогда не сдаюсь при первых же трудностях?

Клер хотела спросить это шуткой, но вышло, на ее взгляд, слишком серьезно. Она даже поморщилась от собственного тона. Как будто собралась тут обидеться на то, что он на нее внимание обратил только спустя семь лет.

– Знаешь, я действительно был не слишком внимательным, – признал Коннор. – Не разбей ты машину в тот вечер, я бы так и не знал, какая ты, – он немного виновато пожал плечами.

Продолжать разговор в этом направлении не хотелось. Коннору действительно нечем было похвастаться в плане наблюдений за ней. Он обратил на нее внимание только осенью, когда они уже почти перестали вместе работать.

– Как ты смотришь на то, чтобы поужинать здесь? Я еще не все свои кулинарные навыки тебе продемонстрировал. После кино все равно придется заехать в магазин, а то я не знал всех пристрастий Дэна. Ты умеешь готовить еще какие-то десерты?

– Кроме сожженной шарлотки? – рассмеялась она, мгновенно почувствовав боль в пальцах. – Я знаю один замечательный рецепт. Его очень любит моя племянница – клафути с малиной. Делается довольно быстро и это невероятно вкусно. Только со своей духовкой будешь справляться сам, я и со своей не сильно лажу.

– Я тебя сам к духовке не подпущу после вчерашнего, – хмыкнул Коннор. Он поцеловал ее руку, после чего поспешно ее отпустил, поскольку на кухню прибежал Дэн, торопя их в кино.

Остаток дня прошел без проблем. Дэн вел себя вполне адекватно. Ему очень понравился и фильм, и совместный ужин, а от десерта он остался в полном восторге. У Коннора отлегло от сердца. Кажется, у него все еще могло получиться. Хотя он не был уверен в том, что когда-нибудь будет готов снова вступить в брак, первый оставил после себя не самые приятные воспоминания.

Самым печальным было то, что вечером настал момент, когда Клер было пора возвращаться домой. Оставить ее у себя, равно как и отвезти ее домой сам, Коннор по понятным причинам не мог. Единственное, что он себе позволил, это долгий поцелуй у лифта, пока Дэн что-то смотрел по телевизору.

– Напиши мне смс, когда доберешься до дома, ладно? Чтобы я знал, что у тебя все в порядке, – попросил он, не выпуская ее из объятий.

– Конечно, – кивнула Клер.

Наверное, сейчас было самое время попрощаться и войти в лифт, но она так и осталась стоять, обнимая его.

– Сегодня был замечательный день, – сказала она, чтобы он окончательно выбросил из головы первую его половину. – Я думаю, мы подружимся. Не забудь взять еще один билет на шоколадную фабрику, я очень хочу туда сходить в ближайшее время.

– Не забуду, – он улыбнулся, глядя ей в глаза. – Тебе действительно это интересно? Потому что, если ты хочешь, мы можем пойти позже вдвоем.

Коннор даже не знал, какого ответа он больше ждет. С одной стороны, ему нравилось проводить время всем вместе. Создавало иллюзию семьи, от которой он когда-то отказался. С другой, ему не хотелось, чтобы завтра Дэн снова решил, что он не хочет идти на фабрику с Клер. Дойл понимал, что это не может не обижать ее. Если она сама решит, что им лучше пойти вдвоем, это избавит ее от возможного разочарования.

– Да нет же, Коннор, все в порядке, – Клер провела рукой по его плечу и уверенно посмотрела ему в глаза. – На крайний случай у меня в запасе еще есть несколько историй про мертвецов.

И вдруг ей пришло в голову, что Коннор, может быть, хотел пойти туда вдвоем с Дэном. Увидел, что они не сильно ладят, и решил не форсировать события. Клер нахмурилась от этой мысли, но постаралась сказать как можно нейтральнее:

– Если ты хочешь пойти туда только с Дэном, скажи, я не обижусь. Сходим потом вдвоем, после его каникул.

Он отрицательно покачал головой.

– Нет, я бы хотел пойти туда вместе. Мне проще, когда ты рядом. Уж не знаю, почему.

Он наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее, а потом все же нехотя выпустил из объятий.

– Тогда пойдем вместе, – согласилась Клер, едва сдерживая счастливую улыбку.

Как раз в этот момент приехал лифт. Уезжать не хотелось, но она подавила в себе желание что-нибудь придумать, прекрасно понимая, что придумать тут ничего нельзя, две ближайшие недели нужно просто пережить. В конце концов, это не должно быть сложно, она еще не успела привыкнуть к Коннору. Две недели как-нибудь продержится.

В такси она никак не могла сосредоточиться. С тех пор, как она послала смс "С Рождеством, Коннор!" прошли всего лишь сутки. Сутки, которые, кажется, уже полностью изменили ее жизнь. И ей нужна хоть капля времени, чтобы обдумать все это. Ни прошлой ночью, ни этим днем времени у нее не было.

Клер поднялась домой, первым делом включила воду в ванной, вылила туда примерно полфлакона пены, намереваясь провести там не меньше двух часов, чтобы разложить по полкам все произошедшее, и достала телефон из сумки.

"Я дома".

Наверное, нужно было дописать еще что-нибудь, но почему-то сейчас, в стенах собственной квартиры, в одиночестве, это показалось глупостью.

Когда Коннор получил смс, он еще убирал на кухне, потому что все остальное время потратил на то, чтобы отправить Дэна спать. Тот долго сопротивлялся и пытался убедить его, что он никогда не ложится так рано, но Стеф не зря снабдила Коннора инструкциями. В конце концов, Дэн сдался.

Коннор долго смотрел на смс, думая, как лучше ответить. Он почему-то чувствовал себя молодым и глупым, невзирая на свои тридцать девять лет, и ему хотелось написать какую-то нежную глупость, но он был в них не силен. Даже зная, что женщинам они нравятся, он так и не сумел научиться их писать. Поэтому он ограничился сдержанным:

"Отлично. Еще раз спасибо за то, что была сегодня со мной. Спокойной ночи".

Он отправил сообщение, а потом дописал вдогонку:

"Мне будет тебя не хватать этой ночью".

Когда пришла ответная смс, Клер как раз искала пижаму в шкафу. И держала телефон в руке, улыбаясь сама себе. Их дружба началась в баре, а роман продолжается смсками. Это было странно и забавно.

Она уже начала писать ответное "спокойной ночи", когда пришла вторая смс. Клер положила на место пижаму, села на кровать и уставилась на дисплей телефона.

Знал бы он, как ей будет его не хватать. Как она одна будет спать в этой постели, где прошлой ночью они были вдвоем...

Стряхнув с себя наваждение, она быстрыми движениями набрала свою смс.

"Через две недели нагоним упущенное. Обещаю".

Коннор улыбнулся, забыв недомытую посуду, и под звук бегущей из крана воды набрал ответ:

"Ловлю на слове =)".

Он поймал себя на мысли, что до переписки с Клер никогда не использовал смайлы. Ему часто слали сообщения с ними, но он – никогда. Наверное, он действительно глупеет. И, может быть, глупо было сейчас набирать следующую смс, но он не смог удержаться.

"Ты как-то спросила меня, влюблялся ли я когда-нибудь. Помнишь, что и как я тебе ответил?"

Только когда пришла смс, Клер поняла, что так и сидит на кровати, глупо улыбаясь и глядя в телефон. После первого сообщения она даже не стала пытаться отвечать. Знала, что это еще не все. Сама не могла понять, почему, но знала.

Она прекрасно помнила, что и как Коннор ей ответил, когда она спросила, влюблялся ли он. Ни на секунду не задумываясь, он ответил отрицательно. Как будто ждал этого вопроса и заранее знал, что скажет.

"Ты ответил, что не влюблялся".

Коннор с минуту рассеяно поглаживал пальцем кнопки телефона, потом глубоко вдохнул, медленно выдохнул, быстро набрал и, не давая себе времени передумать, отправил:

"Больше я так отвечать не смогу".