Открыть фик целиком в отдельном окне
Клер:
– Мы тут просто пересматриваем местами записи и делаем всякие дурацкие заметки, – продолжил Питер. Линдсей ткнула его в бок.
– Нашли что-нибудь интересное? – я сделала вид, что не слышала их разговора.
– Да так, ерунду всякую, – отмахнулась Доннер.
– Первые разы я почему-то не знал, что ты носишь с собой леденцы, – сообщил Питер. – Кстати, дай один, а? Есть хочу ужасно.
– Кстати, откуда ты вообще узнал про них? – спросила я, вставая.
Я полезла в сумку за пакетиком с конфетами, чтобы разделить все имеющиеся поровну.
– Ну, это... – Питер почесал затылок. – Это же как-то все знают, наверное?
– Едва ли, – я покачала головой, отдавая ему его долю. – Я всего две недели, как их ношу. – Я протянула Линдсей ее леденцы.
– Я даже не задумывался о том, откуда я про них знаю, – признался Эксон.
Я протянула Коннору конфеты, снова садясь рядом с ним на кровати.
Коннор:
– Мне кажется, у меня тоже есть какие-то смутные воспоминания о предыдущих петлях, – осторожно сказал я, чтобы не выглядеть идиотом. – Во всяком случае, то стихотворение, которое я читал, перед тем как... гм... застрелиться в четвертой петле, я начал вспоминать, как только мы приехали сюда в этот раз.
Клер:
– А я ничего такого не припомню, – сказала Линдсей.
– А как же то, что ты сказала мне в машине? – напомнила я. – Про то, что я курю, а Коннор нет? Это ведь почти дословно то, что я сказала тебе во второй, кажется, петле.
– Думаешь, я просто повторила это? – спросила Доннер.
– Похоже на то.
– Ну, может быть, – согласилась она задумчиво. – Ты-то сама что-то помнишь?
Я покачала головой.
– Нога вчера заныла, когда Питер про капкан сказал, но я видела, как мне ногу им искалечило, это вполне может быть эмпатическая боль. Ну, еще... – я задумалась. – Я вчера все время держалась рядом с Коннором, хотя обычно... обычно я так не делаю, – я кивнула на ноутбук, имея в виду запись первой петли.
Коннор:
– У всех нас есть какие-то воспоминания, что еще больше убеждает меня в мысли, что петли конечны. И какая-то из них станет последней, вне зависимости от того, сможем мы выбраться отсюда или нет.
Я встал, прошелся по комнате.
– Нам нужно еще раз попробовать завести машину, – сказал я, посмотрев на Питера. – Хотя бы одну из пяти. Попробовать понять, почему они не заводятся.
Клер:
– Разве мы не хотели выждать какое-то время, никуда не пытаясь уйти? – встревоженно уточнила я. – Я боюсь, что если мы сейчас опять куда-нибудь пойдем, меня может случайно молнией ударить из чистого неба.
Коннор:
Я перевел взгляд на Клер. Да, она права. Ей нельзя уходить из дома.
– Вы с Линдсей останетесь здесь. Вы все равно в машинах не разбираетесь. Никуда не выходить и ничего не делать, понятно?
Во мне уже заговорил кейс-менеджер. Это вчера мне хотелось лечь, сжать голову руками и никого не видеть. Сегодня же, когда мигрень почти прошла, я понимал, что усидеть на месте невозможно. Да и потом, главное – защитить Клер. Она умирает первой.
Клер:
– Понятно, – кивнула я, хотя мне не стало ни понятнее, ни спокойнее. Но сидеть и не высовываться я, пожалуй, смогу.
Коннор:
– Линдсей, глаз с нее не спускай, – сказал я Доннер.
– Есть, сэр! – шутливо отрапортовала она.
Пожалуй, сон подействовал на всех самым лучшим образом. Непонятно откуда во мне самом появилась крохотная надежда, что мы выберемся. В конце концов, мы здесь уже пятый раз, все предыдущие разы мы все снимали, оставляя себе, таким образом, подсказки, чего делать не стоит.
– Питер, возьми камеру, – я кивнул Эксону в сторону стола.
Он тут же ухватил камеру, нажал на запись.
– Никуда не выходить, – еще раз повторил я Клер, потом подошел к ней, быстро поцеловал. К черту все, если выберемся, все сотрем, если нет... Нет, даже думать о таком нельзя. – Мы быстро, будь осторожна, – я добавил это совсем тихо, чтобы слышала только она.
Мы с Питером вышли из дома и направились в ту сторону, где вчера оставили машину. Это казалось странным, что мы приехали только вчера. Кажется, прошло не меньше недели.
Клер:
Едва за Коннором закрылась дверь, у меня появилось странное чувство: уверенность, что я его никогда больше не увижу. Обозвав себя нытиком и паникершей, я отмахнулась от этих мыслей.
Какое-то время нам с Линдсей удавалось сидеть тихо и не высовываться. Минут двадцать. Пока мы по очереди совершали утренние процедуры в меру возможностей, пили воду из-под крана и засасывали ее леденцом. Потом стало как-то тоскливо. Мы обе были слишком деятельными натурами.
– Может, все-таки поищем какой еды? – предложила Линдсей. – Грибы или ягоды. Может, что-то растет рядом с домом.
– Коннор велел не выходить, – напомнила я.
– Да мы просто вокруг дома обойдем.
Мне все равно хотелось курить, поэтому я согласилась.
Мы вышли, огляделись. Все было тихо и не вызывало подозрений. Я достала сигареты и закурила.
– Под ноги только смотри, чтобы в капкан не попасть, – посоветовала Линдсей. Иногда мне хотелось ее стукнуть.
Тем не менее, я действительно внимательно смотрела под ноги. Настолько внимательно, что опасность, подкравшуюся с другой стороны, заметила только Линдсей.
– Клер, замри! – в панике велела она.
Я послушалась, хотя не поняла, в чем дело.
– Что? Что случилось? – испуганно спросила я.
– Прямо позади тебя змея, – голос Доннер дрожал. – Она свешивается с ветки, прямо за твоей головой. Не шевелись.
– И сколько мне не шевелиться? – спросила я пару секунд спустя. От напряжения у меня сводило все мышцы. Тот факт, что я сама не видела опасности, не помогал мне. Внутри теплилась надежда, что Линдсей просто так неудачно шутит.
– Я не знаю, – ужас в ее голосе заставлял сомневаться в возможности шутки. – Она пока просто висит и смотрит на тебя.
– Что за бред... Теперь еще и змеи...
Внезапно я почувствовала, как по ноге что-то ползет. Я испуганно дернулась и тут же почувствовала резкую, жалящую боль в шее, услышала крик Линдсей.
– Клер!
Я упала, чувствуя, как боль и паралич растекаются по телу.
– Клер, ты как?
– Плохо, – честно ответила я. – В глазах темнеет, дышать тяжело... Кажется, все повторяется.
– Ты идти можешь? Давай вернемся в дом.
– Я... пошевелиться... не могу...
В ушах уже звенело, даже голос Линдсей я слышала как будто издалека.
– Я... я сейчас сбегаю за Коннором и Питером. Потерпи, я приведу их, они что-нибудь придумают.
Я ничего уже не смогла ей сказать, она убежала, а я чувствовала, что задыхаюсь. Я старалась сосредоточиться на своем дыхании, старалась не поддаваться панике, но каждый вдох давался все сложнее.
Нет, пятый раз умирать было уже не так страшно. Страшно было умирать в одиночестве.
Коннор:
Мы провозились около двух часов, но в итоге были вынуждены признать свое полное поражение. Ни одна из пяти машин не заводилась. Причем, самое главное, мы не могли понять, почему. Внешне все было нормально, но при повороте ключа в замке зажигания ничего не происходило. То есть вообще ничего. Теперь стартер даже не начинал крутить.
Мы открыли капот, несколько минут смотрели.
– Чертовы современные машины! – выругался Питер. – Помню, когда мне было лет десять, мы с отцом его ведро по болтам разбирали, а тут хрен поймешь, что и как.
– Мне кажется, дело не в самой машине, а в сигнализации, – согласился я. – Она блокирует двигатель. Если бы проблема была в машине, она бы хоть пыталась завестись.
Питер достал свой мобильник, покрутил в руках.
– Такое ощущение, что здесь вообще беда со всеми сигналами. Как будто мы в какой-то зоне, где вообще нет связи ни с космосом, ни с окружающим миром. Законы физики отменили.
Я вздрогнул. Все как будто повторялось. Нет, бред. Мы всего лишь в каком-то лесу.
Из которого не выбраться.
– Ладно, пошли в дом, – наконец предложил я. – Будем думать дальше.
Питер:
Я согласно кивнул. Мы закрыли машины, хотя в этом не было особой необходимости, и направились в обратный путь.
– Я еще, знаешь, что заметил сегодня, – начал я неуверенно, – когда смотрели пленки. Что-то не так. То есть, наши машины, наши вещи, с которыми мы приехали, множатся. А патроны в пистолете убывают, да?
Коннор:
– Да, – подтвердил я, не понимая, к чему он клонит. – Но мы, кажется, заметили это еще вчера.
Питер:
– Да, а сегодня, когда я смотрел записи, я заметил, что не все так однозначно. В первой петле я съел одну консерву... От чего и умер, – я скривился. – Но тогда банок было двенадцать, а оставалось одиннадцать. Но во всех остальных петлях всегда снова двенадцать банок. Тебе не кажется это странным? Такое несоответствие?
Коннор:
Я даже замер от неожиданности.
– То есть ты хочешь сказать, что уменьшаются только пули в пистолете? – переспросил я. – Все остальное восполняется в каждой петле? Тогда, возможно, пистолет и есть ключ к тому, чтобы это все остановить.
Я снова прибавил шаг.
– Но я все равно не понимаю, что мы должны сделать. Здесь осталась одна пуля. Это значит, что петля последняя и все, что случится в ней, будет окончательным?
Питер:
– Очень может быть, – задумчиво протянул я. – А может быть, это вообще... ошибка программирования, – все-таки сказал я. – Коннор, подумай об этом! Все это ведь не может быть реальностью. Что если мы участвуем в каком-то эксперименте? С управляемыми видениями или с виртуальной реальностью? Это ведь похоже на наше Управление, да? Может, все это вообще происходит только в наших головах?
Коннор:
Кажется, мигрень начала возвращаться. Или это у меня голова трещит от эксоновских безумных идей?
– И где тогда, по-твоему, мы настоящие? Сидим в лаборатории с электродами на голове?
Я пытался язвить, чтобы не признавать его правоту, потому что это было слишком страшно, чтобы быть правдой. Но слишком реально, чтобы в нее не верить.
Питер:
– Возможно и так. А возможно, ты там сидишь один. А мы просто плод твоего воображения.
Я остановился сам и остановил его, чтобы смотреть в его лицо и сразу увидеть, если мои мысли покажутся ему бредовыми.
– Мы всегда умираем в определенном порядке, ты всегда умираешь последним. Что если петля перезагружается не из-за нашей смерти, а из-за твоей?
Страница
7 - 7 из 9
Начало
|
Пред.
|
1
2
3
4
5
6
7
8
9
|
След. |
Конец
