Открыть фик целиком в отдельном окне
Коннор:
Я внимательно смотрел в глаза Питеру, пытаясь понять, что он имеет в виду.
Господи, Дойл, ну не тормози, признай уже, что он прав. Никому нет смысла умирать здесь, только тебе. И даже если после твоей смерти петля перезагрузится, и все снова окажутся здесь, то все равно им нет смысла переживать собственную смерть. Зачем ты заставляешь их это видеть?
Я отвел взгляд.
– Но как вообще остановить эти петли?
А может, и не нужно ничего останавливать? В пистолете последний патрон. Выпусти его себе в голову, и остальных отпустят. Они выберутся. Без тебя, правда, но они будут жить. Разве не этого ты хочешь?
Я не был уверен, что хочу именно этого. Какой бы ни была моя жизнь, я не хочу с ней расставаться.
Питер:
– Если это ошибка программирования, то проблема в том, что мы попадаем в бесконечный цикл, – я возбужденно хлопнул руками. – Точно! Они не предусмотрели выход из цикла, но кому-то хватило ума поставить на количество циклов – ограничение, – я кивнул на его пистолет. – Вот только вопрос, что произойдет, когда количество циклов закончится? Возможно, тебе спалит мозг, и ты умрешь уже по-настоящему. А может, ты выйдешь из программы. Но если ты сможешь избежать попадания в этот цикл, то есть просто обойдешь его, возможно, ты благополучно выйдешь из программы или пройдешь ее до конца, а потом выйдешь.
Коннор:
– Так, Питер, тормози!
Я потер лоб рукой. Никогда не успевал за его мыслями, когда его начинало нести.
– После того, как пули в пистолете закончатся, у меня два выхода: либо эта петля окажется последней и я труп, а вас всех отпустят, либо мы начинаем петлю заново, и самое главное – это не сворачивать с маршрута, не въезжать в этот лес, я правильно тебя понял?
Питер:
– Коннор, – я широко улыбнулся ему, – нас тут нет. Скорее всего. Мы твои проекции. Мы то, что ты о нас думаешь. Или хочешь думать. На самом деле мы все – это ты. Если это последняя петля, то тебе, скорее всего, не повезло. Программа выдаст ошибку. Подозреваю, что для тебя это будет либо физическая смерть, либо ты просто уже никогда не выйдешь из этой реальности. А если есть еще один цикл, то да, тебе надо как-то запомнить, что нам нельзя сворачивать.
Я притормозил.
– Ну, или я во всем ошибся, мы все настоящие и в зоне аномалии, но совершенно непонятно, как такое возможно. А главное, я не знаю, как тогда выбраться.
Коннор:
– В любом случае, мне крышка, – мрачно сказал я. – Потому что даже если это предпоследняя петля, то я не знаю, как мне запомнить, что сворачивать с маршрута нельзя. Мы пять раз сворачивали, я не знаю, как сделать так, чтобы мы проехали прямо.
Мы уже подошли к домику, а я все еще не знал, во что верить. И во что я хочу верить. Если Питер прав, то Клер здесь нет. И его самого, и Линдсей. Никого нет. Значит, все, что стоит на кону, – это только моя жизнь. Но если не прав, то мы здесь все. И я должен помочь им как-то выбраться.
И вдруг я заметил впереди на земле что-то очень странное.
– Это что... – прежде, чем я успел произнести вслух, мозг уже опознал: на земле лицом вниз лежала Линдсей.
Питер, видимо, тоже ее увидел. В два прыжка мы оказались возле нее.
– Линдсей! – Я перевернул ее, и мы увидели рану на ее лбу с уже запекшейся кровью. Рядом лежал камень, о который она, запнувшись за что-то, ударилась головой.
Можно было даже не проверять ее пульс, и так было понятно, что она мертва, но я все же приложил руку к ее шее. Не знаю, наверное, внутри все-таки жила надежда, что это не так. Но пульса не было.
Питер:
Я в ужасе смотрел на тело Линдсей. Одно дело, когда видишь смерть коллег и друзей в записи, другое – когда вот оно, рядом с тобой.
– Но Линдсей ведь... всегда вторая, – едва выговорил я. – Но они же должны были оставаться в хижине...
Коннор:
Линдсей всегда вторая. Эти слова Питера оглушили меня. Я совершенно перестал слышать все, что происходит вокруг.
Клер!
Я вскочил на ноги и бросился к хижине, не слыша звука собственных шагов.
Клер была недалеко от дома. Лежала на земле, как Линдсей. Я, кажется, за что-то запнулся и упал рядом с ней. Подтянул ее к себе. Зачем? Чтобы убедиться, что она мертва? Так это и так было ясно. Было ясно с того самого момента, как мы нашли Линдсей.
Я сел рядом с ней и обхватил голову руками. Ее здесь нет. Это все моя фантазия. Это все у меня в голове. Клер жива. Спит дома, в своей постели. Я здесь один. Ни ее, ни Питера, ни Линдсей. Ничего этого на самом деле нет.
Питер:
Я догнал Коннора. Он сидел над телом Клер и, кажется, сходил с ума. Я схватил его за плечо.
– Коннор, очнись. Соберись, тебе нужно взять себя в руки. Еще ничего не кончено, – я вытащил у него из-за пояса пистолет и протянул ему. – Просто не дай мне уйти с маршрута. Ты должен запомнить это. Как тот стих. "Умрешь, начнешь опять сначала"...
Коннор:
Я машинально взял пистолет и посмотрел на Питера. Что-то было не так.
Умрешь, начнешь опять сначала...
Питер сказал это на русском! Но Эксон не знает русского. Значит, это действительно моя проекция? Это все только в моей голове?
Я перевел взгляд на Клер. Она не умерла. С ней все в порядке. Это просто бред моего мозга. Жестокий эксперимент Управления.
Что-то тяжелое и холодное было в руке. Пистолет. Я должен закончить эту петлю. И либо мне все равно крышка, либо мы начнем сначала. Но пуль больше не будет.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
Я поднес пистолет к глазам, заглянул в дуло. Эксон не пытался меня остановить. Эксон, который знает русский язык и не пытается меня остановить, когда я решил застрелиться. Это всего лишь моя проекция.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
У пистолета был странный привкус. Я никогда об этом не задумывался. Никогда не представлял, какой у него вкус. Даже если это проекция, то умирать было страшно.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
Я закрыл глаза.
И нажал на спусковой крючок.
15 октября 2013 года
Клер:
– Опять в дыру едем, – пробурчала Линдсей, сидевшая со мной на заднем сиденье. – Почему этот полтергейст не мог появиться где-нибудь в Лос-Анджелесе, а?
– Чтоб жизнь малиной не казалась, – ответил Питер, не отрывая взгляд от дороги.
– Если ты будешь так лететь, мы пропустим указатель, – заметил Коннор.
Я покачала головой и полезла в сумку за конфетой. Вообще-то я собиралась есть их только после сигарет, чтобы Коннора не раздражал запах табака, но они были такими вкусными, что я не могла удержаться. Да и немного подсластить нам всем жизнь было бы кстати.
– Лимонный леденец никто не хочет? – спросила я.
В этот момент справа в темноте мелькнула табличка, которую я заметила лишь краем глаза.
Коннор:
– Питер, вернись назад, – сказал я, заметив табличку.
– У тебя же навигатор, на фиг нам еще и указатели? – возмутился Эксон.
– Навигатор здесь ловит всего четыре спутника, он может и ошибаться.
Питер картинно закатил глаза, но затормозил, включил заднюю передачу и вернулся к указателю. Я не услышал, что сказала Линдсей, но Эксон недовольно ответил:
– Потому что Коннор меньше чем десятку спутников не верит.
Вдруг в моей голове появилась какая-то странная, пока еще не оформившаяся в слова мысль.
– Сворачиваем? – спросил Питер, глядя на меня.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
Что это за черт? Откуда эта мысль у меня в голове.
– Мы не должны сворачивать с маршрута, – повторил я, сам не понимая, почему.
– Но там короче раза в два! – возмутилась Линдсей.
– Мы не должны сворачивать с маршрута! – кажется, я рявкнул это так, что стекла задрожали.
Питер тут же нажал на газ, Линдсей обиженно замолчала. Я поймал в зеркале заднего вида с непонимающий взгляд Клер. Но я не знал, что ей сказать. Я не знал, откуда в моей голове уверенность, что мы не должны сворачивать с маршрута. Ведь там на самом деле короче.
Страница
8 - 8 из 9
Начало
|
Пред.
|
1
2
3
4
5
6
7
8
9
|
След. |
Конец
