Комментарий авторов: это начиналось как ролевая игра по вселенным сериала «Шерлок ВВС» и «Пси-Фактор», но постепенно выросло в серию ролевых фанфиков, хотя исходная ролевая игра остается пока незавершенной. Поскольку сериалы снимались в разное время, получилось временное АУ по отношению к вселенной Пси-Фактора. Можно считать это фантазией на тему того, как сериал Пси-Фактор мог бы выглядеть сейчас. Для понимания некоторых отсылок к событиям ролевой игры рекомендуем прочитать «В предыдущей серии» к первой части.
Часть VI: Возвращение на Кэт-Айленд
Часть VIII: Хижина
ОНИР расследует случай, похожий на групповое спонтанное самовозгорание: сгорела целая семья. Расследование внезапно оказывает сначала на Клер, а потом и на Коннора сильное эмоциональное воздействия, заставляя задуматься о вещах, которые раньше им не приходили в голову.
Все указывает на то, что имело место не спонтанное самовозгорание, а случай пирокинеза. Поначалу все указывает на отца маленькой девочки, которая была в гостях у погибшей семьи, но потом Дойл понимает, что пирокинезом владеет не он, а сама девочка.
За девочкой охотятся неизвестные, и поначалу Дойл хочет доложить своему руководству о ситуации, но потом понимает, что возможно руководство ОНИР и есть те люди, которые пытаются заполучить ребенка. Коннор решает спрятать девочку. В этом ему помогает его давняя знакомая, бывшая некогда его любовницей, Анна Гускова.
Чтобы вывести из-под возможного удара своих людей, Коннор прибегает к помощи отца девочки, который умеет внушать людям своим мысли, и заставляет Питера и Линдсей забыть про Александру. Однако с Клер это не срабатывает.
«…Rumors about bad place in the woods. A place where nothing lives…»
Witness, Two Lost Old Men (s01ep08)
16 октября 2013 года
Клер:
Я прихлопнула очередного комара и тихо выругалась. Мы шли через этот лес уже целую вечность. Правда, если верить часам, то всего часа три. Ступни мои уже были стерты в кровь, я пару раз подвернула ногу и несколько раз чуть не навернулась сама.
– Мне кажется, мы ходим кругами, – пожаловалась Линдсей. – Мы наверняка давно заблудились.
– Да нет, я же слежу, – Питер кивнул на свой компас. Просто потрясающе, что у него с собой оказался компас.
– Мне кажется, этот лес бесконечный, – проворчала я, очередной раз зацепившись ногой за корягу. – И мы никогда из него не выйдем.
– Да уж, срезали путь, нечего сказать, – Линдсей тяжело вздохнула. – Никогда нельзя уходить с маршрута.
Коннор:
Уже совсем стемнело, а мы еще даже близко не подошли к трассе. Я был согласен с Линдсей: мы заблудились. Но признаваться вслух не хотелось. Во-первых, мы же ученые, во-вторых, среди нас биолог, в-третьих, среди нас физик, в-четвертых (и это самое противное) среди нас геофизик, в-пятых, среди нас пусть и бывший, но военный (в свое оправдание могу сказать только, что моря здесь нет, болото есть, а моря нет), и в-шестых, у нас есть компас. Но это не отменяет того, что мы заблудились.
– Держитесь вместе, – в очередной, наверное, уже десятый раз, повторил я, но Клер, а за ней и Линдсей, все норовили уйти вперед.
Клер:
– Что ты говоришь, Коннор? – поддела я. – Держаться вместе? Точно, я только теперь это поняла, первые девять раз было как-то не очень убедительно, – я намеренно ускорила шаг. Хотя на самом деле становилось уже слишком темно, я боялась потерять из виду остальных и остаться одна. Куда я наступала, было уже совсем не видно.
– Клер, притормози, – позвала меня Линдсей. – Не убегай вперед.
– Мне кажется, нам вообще нельзя больше идти, – угрюмо отозвался Питер. – Надо думать о ночлеге. Уже понятно, что сегодня мы никуда не выйдем.
– Мы никогда никуда не выйдем, – высказала Линдсей вслух мысль, которая крутилась у нас всех в головах.
Я хотела что-то съязвить на этот счет, когда прямо подо мной раздался мерзкий лязг железа, а мою ногу обожгло нечеловеческой болью. От собственного крика мне заложило уши.
Коннор:
Упрямая Клер все-таки убежала вперед. Линдсей, предупрежденная мной раза где-то после шестого, не отставала от нее. Питер шел третьим, глядя на компас, а не на дорогу, и не забывая держать камеру, я был завершающим. Я старался делать одновременно три вещи: следить, чтобы все были на виду (насколько это возможно в сумерках), запоминать, где мы проходим и, сжимая в руке пистолет, все-таки оглядываться по сторонам, мало ли кто водится в этом лесу?
Клер и Линдсей все-таки скрылись из виду. Я уже хотел окликнуть их, как вдруг тишину, нарушаемую только хрустом веток под нашими ногами, разорвал страшный крик. Голос я узнал сразу.
– Клер!!! – заорал я в ответ, кажется, оттолкнул в сторону Питера и побежал вперед.
– Коннор! – это была уже Линдсей.
Метрах в пятнадцати я догнал их. Линдсей сидела на корточках, рядом на земле лежала Клер. Я не сразу понял, что случилось, и лишь спустя несколько секунд увидел, что ее нога попала в медвежий капкан.
Клер:
В глазах темнело от боли. Ногу словно засунули в огонь и никак не могли вытащить оттуда. Линдсей суетилась рядом, кажется, пыталась что-то сделать с ногой, но я сквозь зубы процедила:
– Не трогай.
Было слишком больно. Почему я не могу просто отключиться? Рядом появился Коннор. Сквозь звон в ушах я услышала, как Линдсей говорит что-то про капкан и про то, что надо остановить кровь. Я увидела рядом Питера: он стоял в растерянности, направляя луч своего фонаря на мои ноги и держа в руках камеру.
Коннор:
Посторонние мысли словно отключились. Я знаю, что делать. Я смогу ей помочь. У меня есть соответствующая подготовка. Я могу. Я могу ей помочь.
– Питер, нужно открыть капкан, – спокойно, но очень строго сказал я.
Питер тут же положил на землю камеру, присел рядом.
– Лин, когда мы скажем, тяни Клер на себя, поняла?
Линдсей слишком нервно кивнула, но подошла к Клер со спины, взяла ее подмышки. Мы с Питером изо всех сил налегли на капкан. У меня было ощущение, что я пытаюсь сдвинуть с места паровоз. Судя по рычанию у меня над ухом, Эксон думал примерно так же. Наконец капкан поддался.
– Тяни, Лин! – скомандовал я.
Я старался не слышать крик Клер, старался не думать, как ей больно. Я не должен думать сейчас об этом. Потом, все потом. Я должен помочь ей.
– Питер, посвети мне!
Эксон тут же направил свет фонаря на поврежденную ногу. Я выхватил нож, одним движением разрезал ткань брюк. Из огромной зияющей раны алым фонтаном хлестала кровь.
На то, чтобы подняться и снять с себя ремень, ушло не больше пяти секунд, но за это время я успел услышать и стон Клер, и успокаивающие слова Линдсей, в которых паники было больше, чем чего бы то ни было.
Жгут накладывается выше места повреждения на ткань. Затянуть так, чтобы прекратился этот кошмарный фонтан. Закрепить. И не слышать. Не думать. Не представлять.
Клер:
Что они делают? Зачем? Почему я не могу просто тихо полежать и истечь кровью, зачем они меня дергают? Коннор что-то делал, но я знала, что это не имеет смысла. У меня, скорее всего, перебита кость, и я, по всей видимости, потеряла много крови. Коннор наложил жгут, но это не имело смысла, оно лишь оттягивало неизбежное. Если бы мы были в городе, в шаговой доступности от больницы, это могло бы помочь. Но здесь, посреди этого бесконечного леса, из которого мы уже сутки не могли выбраться, все было бесполезно.
Было больно, холодно и страшно. Мысли путались, и очень хотелось уснуть, но я пока еще держалась за боль, как за спасательный круг. Я понимала, что если я усну, то это конец, я уже не проснусь.
– Холодно, – пробормотала я.
Коннор:
Я стащил с себя куртку, завернул в нее Клер, поднял ее на руки, крепко прижав к себе.
Это бесполезно. Счет идет на минуты. Здесь неоткуда ждать помощи. Ты это знаешь.
НЕТ!
– Питер, выведи нас отсюда, немедленно! – заорал я.
– Коннор, я...
– Питер!!!
Эксон кивнул и бросился вперед. Я бежал следом, бережно прижимая к себе свою драгоценную ношу.
– Клер, только не засыпай, слышишь? – От паники в собственном голосе стало тошно. – Мы тебя вытащим.
Я позволил себе лишь на секунду посмотреть на нее. Она была совершенно белая, едва открывала глаза.
Клер:
– Коннор, прекрати, – попросила я. – Остановись. Остановись, пожалуйста. Просто остановись.
Почему он не может понять?
Коннор:
Я на секунду замедлил шаг, с тревогой посмотрел на нее.
– Что, Клер?
Клер:
– Опусти меня, мне больно. Не надо меня никуда тащить. Мы шли полдня и никуда не вышли. У меня не так много времени осталось... Просто остановись...
Коннор:
– Не хочу ничего слушать! – заявил я, снова ускоряя шаг.
– Она права, Коннор...
Я обернулся. Линдсей стояла позади, с ужасом глядя на меня.
– Заткнись, Доннер! – зло прошипел я, развернулся и снова побежал.
Она права, Коннор. Остановись.
Я по инерции пробежал еще несколько метров и, наконец, остановился. Лес не становился реже. Мы совершенно заблудились. Бежать было некуда. И дышать тоже было уже нечем. Сердце билось где-то в горле, пропуская удар за ударом. От напряжения судорогой свело руки, ноги подкашивались, и я упал на колени, все еще прижимая к себе Клер.
Я не имею права сдаваться. Она не может умереть. Я не могу ей этого позволить. Я не переживу этого.
– Сейчас... сейчас пойдем дальше. Дорога уже близко, – прошептал я, скорее, сам себе, чем ей.
Клер:
– Перестань, пожалуйста, просто успокойся, все хорошо, – я погладила его по щеке. – Ничего страшного, я сама виновата. Надо было под ноги смотреть. Просто обними меня сейчас и все. И прости меня.
Коннор:
Я изо всех сил прижал ее к себе, потом сообразил, что делаю ей больно, чуть ослабил объятия. Прижался лбом к ее лбу, заглянул в глаза.
Сэр, у нас пробоина! Вода поступает слишком быстро! Мы не успеваем откачивать.
– Не смей, Клер, слышишь? Не смей.
Клер:
– Прости, – повторила я. – Но в этот раз я уже не вывернусь... У нас такая работа, Коннор. Бывает. Никто не виноват.
Кажется, у меня из глаз текли слезы.
– Только я прошу, не сходи с ума, ладно? Обещай мне это. Пожалуйста...
Коннор:
Все, что я видел, – это ее глаза. Все, что слышал, – удары ее сердца где-то рядом с моим. Все, что чувствовал, – тепло ее тела в своих руках. Она не может умереть. Не сейчас. Не у меня на руках. Я не позволю.
– Я не смогу без тебя.
Я услышал это как будто со стороны. Это сказал не я. Это кто-то другой. Я был там, на теплом песке Кэт-Айленда. Держал ее в своих объятиях, целовал ее, чувствуя легкий привкус мяты.
Я наклонился к ней и прикоснулся своими губами к ее губам.
– Я не смогу без тебя.
Это сказал уже я.
Клер:
– Сможешь, – я попыталась улыбнуться. Оставаться в сознании было все тяжелее, оно ускользало от меня. – И будешь. Будешь работать, будешь ужинать с Питом и Лин после расследований. Будешь навещать своих родителей и сестру с племянником. И потом встретишь другого патологоанатома... Или аналитика, или еще кого-то. Только не вози ее на Кэт-Айленд, он только мой. Ты все это сделаешь, Коннор, потому что... я так хочу. Ты ведь... сделаешь это... для меня... правда? Пепельницу... мою... не вы...
Коннор:
...Было холодно. Очень, очень холодно. Я не помнил, как очутился в воде. Ледяная вода не давала дышать.
– Коннор!
У нас больше не было корабля, поэтому старпом больше мог не соблюдать субординацию и называть меня по имени.
– Где все? – Я огляделся.
– Не знаю, – клацая зубами, произнес Дэн...
– Коннор!
Я почувствовал чью-то руку на своем плече. И голос был знаком. Было очень, очень холодно. Все, что я видел, – это ее глаза, в которых больше не было жизни. Все, что слышал, – это стук только своего сердца. Все, что чувствовал, – это огромный, леденящий ужас.
Я вцепился руками в куртку, в которую завернул ее, чувствуя, как рвется ткань. Пальцы уже не разожмутся. Что-то внутри не давало дышать.
– Я не смогу без тебя.
15 октября 2013 года
Коннор:
Мы ехали уже часа четыре, но, если верить навигатору, оставалось еще больше ста миль.
– Опять в дыру едем, – пробурчала с заднего сиденья Линдсей, – почему этот полтергейст не мог появиться где-нибудь в Лос-Анджелесе, а?
– Чтоб жизнь малиной не казалась, – ответил Питер, не отрывая взгляд от дороги.
Я посмотрел на спидометр: как обычно, Эксон изображает из себя гонщика.
– Если ты будешь так лететь, мы пропустим указатель, – заметил я.
И как будто в подтверждение моих слов, справа в темноте мелькнула табличка.
– Питер, вернись назад.
– У тебя же навигатор, на фиг нам еще и указатели? – возмутился Эксон.
– Навигатор здесь ловит всего четыре спутника, он может и ошибаться.
Питер картинно закатил глаза, но затормозил, включил заднюю передачу и вернулся к указателю. Я не услышал, что сказала Линдсей, но Эксон недовольно ответил:
– Потому что Коннор меньше чем десятку спутников не верит.
Я не ответил. Да, не верю. И что? Вот указатель подтверждает, что, если мы свернем налево, на проселочную дорогу, дорога будет всего 52 мили. Но я не люблю проселочные дороги. Особенно ночью и в незнакомом штате.
– Сворачиваем? – спросил Питер, глядя на меня.
Я отрицательно покачал головой.
– Нет, поехали лучше по трассе.
– Но там короче в два раза! – донесся сзади голос Линдсей.
– Но темно и неизвестно, насколько хороша дорога, – резонно возразил я.
Питер, игнорируя мое замечание, свернул налево.
– Раз есть указатель, есть и дорога, – ответил он на мой возмущенный взгляд. – Указатели просто так не ставят. И я уже порядком задолбался ехать, а там короче.
Клер:
– Действительно, Коннор, – подключилась я. – Не просто так ведь этот указатель поставили.
Я попыталась сесть поудобнее, но ничего не вышло. Услышала, как Коннор раздраженно выдохнул, и улыбнулась. Все-таки он ужасный перестраховщик. Трудно винить его, конечно, зная все обстоятельства, но все равно это иногда выглядит забавно.
– Клер, кстати, поделись лимонным леденцом? – вдруг попросил Питер.
Я удивилась, но полезла в сумку. Если бы это был Коннор, это было бы понятно: он-то знает, что я уже недели две таскаю с собой пачки этих леденцов. Для него ведь и таскаю. Я все-таки отдаю себе отчет в том, что некурящему мужчине не всегда приятно целовать курящую девушку. Мятные конфеты я не люблю, а лимонные – самое то.
– Что, уже где-то объявление повесили, что я теперь ношу с собой конфеты? – спросила я, протягивая ему леденец.
– Об этом нетрудно догадаться, – заметила Линдсей. – Вывод легко делается из того факта, что ты куришь, а Коннор – нет.
Я закатила глаза. В целом, Доннер давно смирилась с нашими отношениями, но иногда она не могла удержаться от всяких вредных комментариев.
Теперь мы ехали медленнее, потому что дорога была хуже. Окончательно стемнело, освещения тут не было, со всех сторон был лес. Однако, когда Питер начал резко тормозить, меня не швырнуло вперед только благодаря ремню безопасности.
– Ты что творишь? – возмутилась Линдсей.
– Вы видите то же, что и я? – ошалело спросил Питер.
Я посмотрела через переднее стекло. В темноте перед нами (мы затормозили в полуметре от заднего бампера) стояла машина. Наша машина. Та же марка, цвет. Тот же номер.
– Что за хрень? – пробормотала я.
Коннор:
Я вылез из нашей машины и подошел к той, что стояла впереди. Тоже нашей. Тот же черный Шевроле, с тем же номером, с тем же дурацким ароматизатором в виде бочонка с медом на зеркале заднего вида. На всякий случай я присел возле заднего колеса и увидел внушительную царапину на бампере. Две недели назад Линдсей, игнорируя истошно визжащие парктроники, припарковалась бампером в забор.
Но как такое может быть? Откуда здесь еще одна такая же машина?
– Коннор, глянь сюда!
Я подошел к стоящему чуть впереди Питеру и оторопел. Если раньше я был просто удивлен, то сейчас я даже не мог подобрать точного определения своему состоянию. Впереди стояли еще три точно такие же машины. Мы с Питером переглянусь. Он щелкнул кнопкой на ключе, который держал в руках, и все пять Шевроле моргнули фарами.
– Охренеть... – выдохнул Эксон, но меня интересовало уже другое.
– Ты что, машину заглушил?
Питер проследил за моим взглядом, покрутил в руках ключ.
– Ну да, а как я, по-твоему, достал ключ из замка зажигания?
– То есть я правильно пониманию, что ты ночью в хрен пойми каком лесу заглушил машину?! – яростно переспросил я.
Кажется, до него начало доходить.
– Не надо было? – он жалобно посмотрел на меня.
Я едва не застонал. Ну как, как можно быть таким безалаберным?!
Клер:
Что-то было не так. Мы с Линдсей переглянулись и вышли из машины, подошли к Коннору и Питеру.
– Коннор, в чем дело? – я удивленно смотрела на выстроившиеся в ряд машины. – Что здесь происходит?
Коннор:
– Хотел бы я знать, что здесь происходит, – пробормотал я.
Я зачем-то открыл дверь ближайшего автомобиля, заглянул внутрь. В нише между водительским и пассажирским сиденьем лежал фантик от лимонного леденца. Значит, это не просто наша машина, на ней тоже приехали мы.
Не обращая внимания на удивленные взгляды коллег, я проверил все машины. В остальных фантика не было.
– Первая машина, по ходу, застряла, – послышался спереди голос Питера, – остальные просто не смогли проехать. Дальше дороги нет.
Клер:
– Бред какой-то, – Линдсей покачала головой. – Похоже на какую-то плохую шутку.
– Может, мы по-быстрому уберемся отсюда? – предложила я, поежившись. – Пока сюда не приехали еще одни мы. Не нравится мне здесь.
– Подожди, Клер! Как это: уедем? – возмутился Питер. – Это же очень интересно, надо понять, что это такое и как это произошло.
Мы втроем вопросительно посмотрели на Коннора: ему решать.
Коннор:
Три пары глаз уставились на меня. И именно в этот момент мне захотелось тоже уставиться на кого-то другого. Да, разобраться интересно, более того, необходимо. Но мы на работе. Тем более, мы здесь, похоже, уже пятые. А что если четверо предыдущих тоже приехали "разобраться"?
Я почувствовал, как в левый висок начала медленно вкручиваться тупая палка. Отлично, только мигрени мне не хватало. Где-то в голове зазвучал странный голос, говоривший ни с того, ни с сего на русском языке. Слова были тоже странные: "Ночь. Улица. Фонарь. Аптека". Я отмахнулся от голоса. Что за бред? Да еще и на языке, который я почти не помню.
– Мы на работе, – вздохнул я. – Если помните, нас ждут расследовать случай проявления полтергейста. – Сейчас выедем на трассу, а то здесь телефон не ловит, я свяжусь с Элсингером. И он либо решит снять нас с того расследования и направить сюда, либо прислать сюда другую группу.
Клер:
Я облегченно выдохнула, Питер невнятно выругался. Мы пошли обратно к машине, сели на свои места. Питер вставил ключ в зажигание, повернул, но мотор даже не затарахтел.
– Что за черт? – удивился Питер. Попробовал еще раз: тот же эффект.
– Было глупо надеяться, что все будет иначе, – вздохнула Линдсей. – Раз все эти машины стоят здесь.
– И что теперь делать? – спросила я, когда очередная попытка Питера завести мотор не увенчалась успехом.
Коннор:
Я глубоко вдохнул, на несколько секунд задержал дыхание, чтобы не заорать: "Нахрена ты заглушил машину?!", потом выдохнул.
– Видимо, нам все-таки придется выяснить, что здесь происходит, – пробормотал я. – Питер, попробуй завести остальные машины.
Как и можно было ожидать, не завелась ни одна. Это совершенно перестало мне нравиться.
Черт, да какая аптека?! Из всего, что крутилось в голове, здесь только ночь и фонарь. Ни улицы, ни аптеки.
– Придется идти вперед, – сказал я, когда Питер с силой захлопнул дверь последней машины. – Возьмем кое-какое оборудование. Всем надеть передатчики, Питер, возьми камеру. Раз уж мы не едем расследовать полтергейст, нужно все заснять, чтобы потом было что предоставить Элсингеру.
Клер:
– Может, не стоит в темноте идти вперед? – спросила Линдсей. – Особенно, когда впереди нет дороги, а вокруг только лес.
– А что ты предлагаешь? – спросил Питер. – Ночевать в машине?
– Надо вернуться чуть назад, – предложила я. – Примерно в полумиле отсюда я видела какой-то домик. Можно там заночевать. А уже утром будем осматриваться. В темноте действительно страшно куда-то идти, не зная куда.
Коннор:
Предложение Клер показалось самым логичным. По крайней мере, нам не придется ночевать в лесу.
– Хорошо, пойдемте назад, – согласился я. – Всем держаться вместе, понятно? Чтобы я всех видел.
Клер:
Мы заперли машину, и пошли по дороге, по которой приехали, подсвечивая землю фонариками. Было уже очень прохладно, кажется, собирался начаться дождь, ветер качал деревья, и они противно скрипели. У меня от этого мороз шел по коже. Я шла рядом с Коннором, отходить от него далеко было почему-то страшно. В какой-то момент я даже наплевала на все и взяла его за руку.
Я очень боялась, что мы не найдем в темноте этот домик или что он мне вообще почудился, но он был именно там, где я ожидала его увидеть. Даже странно, учитывая, что я видела его мельком.
Это был не столько дом, сколько хижина. Чем ближе мы подходили, тем яснее становилось, что место необитаемо и, скорее всего, заброшено. Но, по крайней мере, там можно было укрыться от начинающегося дождя.
Питер толкнул дверь, посветил внутрь и осторожно вошел. Мы вошли следом.
– Ух ты, – Питер нашел что-то на стене рядом с дверью. Секунду спустя стало понятно, что это был выключатель, потому что комнату озарил яркий электрический свет.
– Здесь есть электричество? – удивилась Линдсей.
– Сюрприз, – протянула я, оглядывая небольшую комнату, посередине которой стоял стол, вокруг несколько лавок. В углу стояла небольшая кровать, застеленная пледом. В комнате была еще одна дверь, которая могла вести в какой-то чулан, или кладовую, или еще одну небольшую комнату.
Самым странным было то, что на столе лежало несколько видеокамер. Видеокамер с эмблемой ОНИР.
Коннор:
Первое, что я увидел, когда зажегся свет, – это эмблему ОНИР. Я даже не сразу понял, почему ее вижу, потом сообразил, что она нанесена на видеокамеры, лежащие на столе в центре домика. Точно такая же камера была сейчас в руках Питера.
Я инстинктивно сжал руку Клер, которую до сих пор держал в своей руке.
– Что это за черт? – прошептал Питер, подходя к столу и разглядывая камеры.
– И где мы вообще? – отозвалась Линдсей.
– Это наши камеры, – снова сказал Питер. Он взял одну в руки, покрутил. – Я вам даже больше скажу, они идентичны этой, – он поднял повыше ту, с которой пришел. – Вот, тоже кнопка потерта.
– Прямо как машины, – пробормотал я. Три комплекта камер лежали на столе, аккуратно в ряд. – Только машин четыре, камер – три.
– Вот четвертый комплект, – сказал Линдсей, кивая на лавку у стены.
Клер:
– По крайней мере, одна из четвертого комплекта, – заметила я.
Я подошла к столу, взяла одну из трех камер, которые лежали с левого края, включила воспроизведение.
– Так, порядок, – на маленьком экране появилось лицо Питера. – Запись идет.
Он спрыгнул вниз. Камера явно была закреплена под потолком, в углу, чтобы снимать все, что происходит в хижине. Я машинально посмотрела в тот же угол: еще одна камера висела там.
– Так, что мы имеем на данный момент? – спросил Коннор на записи. – Мы застряли здесь, точно не знаем где. Машина не заводится, телефоны не работают, навигатор не ловит спутники.
– Вернуться назад не можем, – добавила Линдсей. – Что самое странное.
– Мы здесь со вчерашнего вечера, – добавил Питер. – И здесь черт знает что происходит.
– И мы не имеем ни малейшего понятия, что делать дальше.
Я остановила запись.
– Дурдом какой-то, – пробормотала я. – Просто крышеснос.
Коннор:
Головная боль стала сильнее. Это все было похоже на бред.
– Значит, мы здесь уже были? – медленно спросила Линдсей, повернувшись ко мне, как будто я знал ответ.
Я подошел к Клер, забрал у нее камеру, включил воспроизведение. На экране показалось хмурое лицо Питера.
– Надо идти через лес, – сказал он.
– С ума сошел? – возразила откуда-то из-за угла Линдсей. – Стемнеет скоро, точно заблудимся.
– У меня компас есть.
– Угу, компас и фонарик, – фыркнула Доннер. – Теперь мы точно спасены.
Пока я ошеломленно смотрел запись, Питер взял в руки вторую камеру.
Клер:
Я заглянула Питеру через плечо: на камере в его руках он снова устанавливал камеру в углу, снова спрыгивал вниз, а Коннор снова говорил:
– Что мы имеем на данный момент? Мы застряли здесь, точно не знаем где. Машина не заводится, телефоны не работают, навигатор не ловит спутники... И все это уже было. Мы нашли камеры, на которых мы уже попадали в эту ситуацию. Мы даже нашли свою машину... или такую же машину.
– Бред какой-то, – отозвалась Линдсей на записи.
Питер нажал на паузу.
– Судя по тайм-коду, обе записи были сделаны в один и тот же день, но вторая, – он показал на камеру в своих руках, – была сделана на несколько часов раньше. И все они были сделаны... в будущем относительно нашего текущего момента.
– Надо посмотреть их все, – возбужденно предложила Линдсей. – Главное, не запутаться, что за чем идет.
– Кажется, я знаю, что делать, – Питер положил камеру и полез в свою сумку. – Сейчас скину все записи на диск с пометкой комплекта и синхронизирую по тайм-кодам.
– Из четвертого комплекта не хватает одной камеры, – заметила я и взяла еще одну камеру из первого. На ней была запись пространства на улице перед входом в хижину. – Похоже, она ведет наблюдение за улицей.
Коннор:
Питер взялся синхронизировать все записи, Линдсей и Клер повисли над ним.
– Сейчас я принесу камеру с улицы, – сказал я, выходя за порог.
– Повесь нашу, – тут же отозвался Питер.
Я взял у него камеру, вышел на улицу. Было темно, даже луны на небе не видно, лишь слабый свет фонаря светил откуда-то из-под крыши. Интересно, откуда тут электричество? Может, где-то есть автономный генератор? Надо будет завтра проверить.
Я снял камеру, повесил другую, и вдруг в голове снова послышался голос: "Бессмысленный и тусклый свет". Голос был явно моим, ну, то есть таким, какой он в записи, а не каким я слышу его сам. Ну, хотя, чей еще голос я ожидал услышать в своей голове? И хорошо еще, что он мой. И причем тут свет к аптеке?
Мигрени у меня бывали редко. И никогда еще – такими причудливыми.
Я вернулся в дом, заменил ту камеру, что висела под потолком. Протянул две старые Питеру.
– У меня почти все готово, – сказал он, не отрываясь от экрана ноутбука.
Клер:
Мы подождали еще несколько минут, пока Питер сбрасывал записи с последних камер и колдовал над клавишами. В конце концов, он удовлетворенно выдохнул и возбужденно потер руки.
– Ну? Поехали, первый раунд.
Он щелкнул клавишей, и на экране появилось продолжение той же записи, которую мы уже начали смотреть. В двух маленьких окошках в углу показывалось, что есть на двух других камерах в этом временном промежутке. На одной из них ничего не было, вторая снимала вход с улицы.
– Теперь мы точно спасены.
– А какие у нас еще варианты? – спросил Питер. – Мы со вчерашнего вечера живем на воде из-под крана и на лимонных леденцах Клер. Из еды у нас тут только просроченные консервы. Долго мы так протянем? К завтрашнему утру мы будем только еще более голодные и уставшие. У нас еще часа три света есть, за это время или выйдем, или поймем, что, как и по дороге, прийти можно только снова сюда.
– Клер, ты что думаешь? – спросил у меня Коннор.
– Ну, сидеть тут еще одну ночь мне точно не улыбается, – мрачно заметила я. – И Питер прав, чем больше мы сидим без еды, тем больше мы теряем силы.
– Линдсей? – Коннор повернулся к Доннер.
– Логично, конечно, – кивнула она. – Хотя мне это и не нравится.
– Мне тоже, – кивнул Коннор. – Но выбора у нас нет.
Коннор взял пистолет, лежавший перед ним на столе (откуда только взялся?), Питер камеру (в третьем окошке, где до сих пор была темнота, сразу появились кадры), а мы с Линдсей пошли налегке.
Питер переключил окно для демонстрации во весь экран, теперь мы видели перед собой дрожащее изображение, которое он снимал ручной камерой.
Долгое время ничего не происходило, мы просто шли, поэтому Линдсей попросила ускорить воспроизведение. По тайм-коду прошло почти три часа, уже почти стемнело, а мы все шли. А потом действие вдруг изменилось. Мы с Линдсей пропали из вида, потом Коннор толкнул Питера и побежал вперед.
– Притормози, – велела я Питеру, но он уже и сам догадался.
– Она попала в капкан, – в панике говорила Линдсей Коннору, когда Питер фонарем выхватил из сгущающегося сумрака меня. Я лежала на земле и то стонала, то рычала. Я была бледна, а моя нога действительно была сжата металлическими челюстями капкана.
– Питер, нужно открыть капкан, – спокойно велел Коннор.
После этого Питер положил камеру на землю, и дальше она снимала под не очень удачным углом. Я слышала, как я закричала, видела, как Коннор ловко перетянул мне ногу жгутом, но я видела и то, как хлестала кровь перед этим. Видимо, была разорвана артерия. Я зажала рот рукой. Смотреть на саму себя в агонии было очень странно.
– Холодно, – тихо пожаловалась я, и Коннор мгновенно укутал меня в свою куртку, а потом поднял на руки.
– Питер, выведи нас отсюда, немедленно! – заорал он.
– Коннор, я...
– Питер!!!
Питер подобрал камеру, но дальше все бежали, судя по всему, поэтому ничего толком не было видно. Только слышны разговоры.
– Клер, только не засыпай, слышишь? Мы тебя вытащим.
Потом я что-то сказала ему, но было слишком тихо.
– Что, Клер?.. Не хочу ничего слушать!
– Она права, Коннор...
– Заткнись, Доннер!
Дальше Коннор побежал уже один. То есть со мной. Питер с Линдсей отстали.
– Он с ума сошел, – сказал Питер. – Нам не выбраться отсюда. И даже если... Где мы возьмем больницу?
– Если бы это была твоя девушка, ты бы не сошел? – горько спросила Линдсей. – Она ведь умирает.
Камера снова задрожала, видимо, Эксон и Доннер все же решили нас догнать. Но мы не далеко ушли: очень скоро мы снова появились в кадре. Только теперь Коннор стоял на коленях, я лежала на земле, и он обнимал меня.
– Не смей, Клер, слышишь? Не смей.
Я судорожно вздохнула, понимая, что происходит. Меня мутило от этого зрелища, но я не могла ни оторвать глаз, ни посмотреть на Коннора, который стоял рядом. Мы что-то тихо говорили друг другу, но Питер с камерой стоял слишком далеко, на микрофон наши голоса не записались. И все равно было понятно, когда все было кончено.
– Выключи камеру, Питер,– попросил голос Линдсей за кадром.
– Останови это, – потребовала я уже здесь.
Питер повиновался, а я почувствовала, как подкашиваются ноги.
Коннор:
Лишь когда картинка остановилась, я смог вдохнуть. Даже странно, что человек может столько не дышать. Я вдруг почувствовал, как дрожат сжатые в кулаки руки. Да что там, все тело трясет, как от ледяной воды.
Что это, к черту, за бред?! Что это за запись? Что за машины? Что за камеры? Где мы? Что вообще происходит?! Все эти вопросы хотелось проорать.
Я повернул голову и посмотрел на Клер. Кажется, ее трясло не меньше моего.
– Что это было? – донесся до меня голос Линдсей, но мне было не до того.
Клер подалась чуть вперед и судорожно вцепилась руками в стол. Наплевав на все (кто здесь еще чего не знает?), я тут же обнял ее, повернул к себе лицом, прижал к груди. Не знаю, кого я этим хотел больше успокоить: ее, показав, что смогу защитить ее, или себя, желая почувствовать тепло ее тела в своих руках, удостовериться, что она жива, она здесь, она рядом.
Я не хотел больше смотреть никакие записи. И вообще не хотел быть здесь. Но долг все же взял свое.
– Что там дальше, Питер? – с трудом произнес я, все еще не выпуская Клер из объятий, более того, наклонившись и поцеловав ее в висок.
Клер:
Я вцепилась в Коннора, как тогда, в доме Сары, когда чуть не выпала из окна, а он меня вытащил.
– Я что, умерла здесь? – тихо спросила я. – Я действительно здесь умерла? И это случится снова, да?
Питер не торопился включать воспроизведение, наверное, хотел дать мне время прийти в себя. А может, приходил в себя сам.
Коннор:
– Ты не умрешь, Клер. – Я постарался сказать это как можно спокойнее, чтобы она сама мне поверила. – Даже если это и случилось, больше мы такого не допустим.
– Может, это предупреждение из будущего, – бросилась мне на помощь Линдсей. – Чтобы мы смогли этого избежать.
Она подошла к нам, положила Клер руку на плечо.
Клер:
Я не верила им. Они сами себе не верили. Но надо было взять себя в руки. Это только первый круг. Будет еще три. Там и проверим, умираю я тут каждый раз или первый раз был исключением.
Я отстранилась от Коннора, кивнула ему и Линдсей, давая понять, что я в норме.
– Ладно, давайте смотреть дальше.
Но я осталась стоять вплотную к Коннору, обнимая его одной рукой. Так было как-то спокойнее.
Коннор:
Питер снова включил воспроизведение, чуть промотав вперед на оставшихся двух камерах. Сначала ничего не происходило, но потом на той, что снимала улицу, показались мы. Первым шел Питер с выключенной камерой и пистолетом в руках, Линдсей шла последней, а я был между ними. С Клер на руках. На пороге Питер замялся, оглянулся на меня, но потом все же открыл дверь и вошел внутрь.
Эксон переключил камеру на ту, что снимала внутри дома. Здесь качество было лучше. Лучше до такой степени, что было видно, какой бледной была Клер на моих руках.
Я почувствовал, как здесь и сейчас она судорожно сжала пальцы, вцепившиеся в мою рубашку. Я тоже крепче обнял ее, пытаясь передать ей капельку своей уверенности, которая, надо признать, была слишком наигранной, чтобы она могла поверить в нее.
На экране ноутбука я подошел к кровати, опустился на колени, бережно положил Клер на покрывало и так и остался в такой позе, уткнувшись лицом в ее ладонь. Питер и Линдсей топтались у двери.
Питер нажал на «стоп» и вопросительно посмотрел на меня. Я кивнул ему. Он снова включил воспроизведение.
– Что мы будем делать дальше, Коннор? – неуверенно спросила Линдсей.
– Не знаю я! – огрызнулся я, не оборачиваясь.
Питер и Линдсей некоторое время о чем-то шептались, но голосов было не слышно. Я же так и стоял на коленях у кровати, на которой лежала Клер, завернутая в ту куртку, которая была сейчас на мне надета.
Клер:
– Давайте пропустим это, а? – попросила я. Видеть Коннора в таком состоянии, да и собственное бездыханное тело тоже было неприятно. Я повернулась к Коннору: – Зачем нам смотреть на это?
Коннор:
Я даже ответить не успел, как Питер тут же включил ускоренное воспроизведение. Какое-то время спустя я поднялся и отошел от Клер, Питер тут же щелкнул клавишей.
– Что нам делать дальше? – снова спросила Линдсей.
– Нужно выбираться отсюда, – поддакнул Питер.
Я потер руками виски, оглянулся, затем посмотрел прямо в камеру.
– Дождемся утра.
Я даже удивился, как странно прозвучал мой голос. Клер, кажется, немного даже расслабилась, хотя, по-моему, все еще не отрывала взгляд от кровати.
На экране мы все сели за стол, Питер прислонился головой к стене, Линдсей же наоборот, положила руки на стол и уткнулась в них лицом. Я сидел прямо, как на совещании у Элсингера. Господи, даже представлять не хочу, что я чувствовал.
Я не смогу без тебя. Это был не голос в голове, это была просто мысль. Я взглянул на Клер. Она была рядом, живая. Все хорошо. Ничего не случится. Теперь, когда я знаю, что может быть, я этого не допущу.
Питер снова чуть промотал вперед, остановив перемотку, когда Линдсей вскочила из-за стола.
– Мне нужно подышать, – заявила Линдсей, направляясь к выходу.
– Не отходи далеко, – отозвался я.
Она кивнула и вышла. Спустя немного времени я резко подскочил, схватил со стола пистолет и вылетел за дверь. Питер бросился за мной.
– Что там было? – тут же спросила Линдсей. – Куда вы так побежали?
– Не знаю, – задумчиво произнес Питер, – сейчас посмотрим.
Он переключил на другую камеру и отмотал немного назад, в тот момент, когда Линдсей вышла на порог.
Несколько минут она стояла возле дома, потом, приглядевшись к чему-то в кустах, скрылась из вида камеры. Тут же послышался вой, странно похожий на волчий, и жуткий крик Линдсей.
Клер снова вздрогнула и прижалась ко мне.
На экране из дома выскочили мы с Питером.
– Где она? – проорал Питер.
Я молча полетел к кустам, тоже скрываясь из радиуса съемки. Раздались четыре выстрела. Питер тоже исчез с экрана.
– О боже, я... тоже?.. – выдохнула Линдсей.
Судя по времени на мониторе, спустя шесть минут мы с Питером вернулись в поле зрения камеры. Вдвоем.
Линдсей вцепилась в плечо Питера. Он обернулся и накрыл ее руку своей.
– Не знаю! – орал я. – Я не видел!! Бегом в дом и до утра не выходить, понял?!
Не знаю, что заставляло меня сейчас стоять, хотя больше всего мне хотелось сесть, обхватить голову руками и вытащить из левого виска эту тупую палку, которая уже несколько часов доставляла мне жуткую ноющую боль.
Клер:
Дальше мы снова смотрели в ускоренном темпе. Коннор и Питер потерянно ходили по маленькой комнате, мое тело все еще лежало на кровати. Ближе к утру Коннор все-таки уснул или, по крайней мере, задремал, сидя за столом. Питер оставался беспокойным. Он долго ходил кругами, а потом присел в углу, где лежало несколько консервных банок. Я машинально посмотрела в тот же угол, но ничего не увидела.
Эксон долго перебирал банки, изучая маркировку, что-то бормотал, а потом, в конце концов, взял одну и со словами: "Да ну его к черту, не от голода же умирать", открыл ее и начал есть.
– Сдается мне, я еще об этом пожалею, – протянул Питер, глядя на себя со стороны.
И он был прав.
Коннор:
Судя по камере на улице, уже совсем рассвело, когда экранный я поднял голову со стола. Эксон сидел рядом, совершенно белый, с прижатой ко рту ладонью.
– Вот, кажется, я уже и жалею, – пробормотал Питер, внимательно вглядываясь в экран.
– Питер, что с тобой? – спросил я, повернув к нему голову.
– Хреново мне, – едва слышно отозвался он.
Я огляделся, увидев Клер на кровати, кажется, застонал. Потом остановился взглядом на том углу, где стояли консервы. Наверное, что-то увидел, потому что дальше спросил у Эксона:
– Ты что, консервы ел?
– Угу, – кивнул тот, – мне есть хотелось.
– Эксон, ты больной?!
Я поморщился. Что ж такого там произошло, что я был таким нервным? Впрочем, что за вопросы? Клер умерла у меня на руках, Линдсей, по-видимому, тоже. Теперь Питер. Господи, что ж это за место?!
Питер на экране согнулся пополам и выскочил на улицу. На второй камере было видно, как его выворачивает наизнанку. Тут же на пороге показался и я.
– Какие еще симптомы? – довольно громко спрашивал я.
– Мутит меня постоянно, – простонал Эксон. – И в глазах двоится. Мышцы, кажется, дергаются. Это ведь то, что я думаю, да, Коннор?
Я ничего не ответил, видимо, диагноз был поставлен правильно.
– Ботулизм? – тихо спросила Линдсей уже здесь.
Мы с Питером синхронно кивнули. Он посмотрел в тот угол, где были консервы, и облегченно выдохнул.
Я помог Питеру вернуться в дом, усадил за стол.
– Сиди здесь, я попробую завести машину, – сказал я.
Дальше я вышел из дома и исчез из кадра. Судя по времени, меня не было около полутора часов. Питер за все это время лишь раз изменил положение тела. Наконец, вернулся я.
– Не заводится, зараза.
Питер не шелохнулся. Я подошел к нему, тронул его за плечо и он тяжело повалился набок.
Эксон вздрогнул, но промолчал.
Больше на экране разговоров не было. Я навернул еще несколько кругов по дому, затем подошел к Клер, наклонился, либо поцеловал, либо что-то сказал, было плохо видно, затем взял пистолет и вышел из дома. Больше на камерах ничего не было.
Клер:
Записи внешней и внутренней камер прервались часа через два. Одновременно.
– Что это? – спросила я у Питера. – Место кончилось?
– Да нет, – задумчиво ответил он. – Еще могло бы записывать. Просто они обе... вышли из строя. Какой-то синхронный сбой в работе, они выключились.
– Давай посмотрим, что на втором комплекте, – попросила Линдсей.
На втором комплекте была примерно та же история. Одну камеру мы повесили в помещении, вторую – на улице, одну, видимо, собирались использовать как переносную. Только в этот раз запись начиналась раньше: в тот же день, но примерно в полночь. Я машинально посмотрела на экран мобильного телефона. Примерно сейчас.
Коннор на записи кратко описал ситуацию: они свернули с дороги, как и мы, уперлись в такую же машину, как и мы, только у них она была одна. Собственная машина после этого уже не завелась. Они нашли хижину, а в хижине – камеры, посмотрели их содержимое.
– Получается, мы здесь уже были, и все погибли, – сказал Питер на записи.
– Ерунда какая-то, – возразила Линдсей. – Если мы все погибли, то как мы снова здесь оказались?
– Давайте пока осмотримся. И попытаемся соотнести запись с тем, что есть на самом деле, – сказал Коннор на записи. – Я пока не вижу ни консервов, ни пистолета.
Наши двойники осмотрели все вокруг. Вторая дверь вела в туалетную комнату. Линдсей тут же проверила ее в нашей... реальности.
– Там есть вода, как ни странно.
– Вода и электричество в такой глуши? – переспросила я. – Это невозможно.
– Коннор, здесь есть погреб, – сказала Линдсей на записи.
Я тут же проверила в том же месте и нашла крышку погреба. Питер на записи вытащил из погреба несколько консервных банок и пистолет.
– Они все просрочены, – сообщила я на записи. – Ради всего святого, никто их не ешьте.
– А что же нам есть? – печально поинтересовался Питер.
– У меня есть лимонные леденцы в сумке.
– Лимонные леденцы? – переспросила Линдсей. – На сладкое потянуло?
– Это легко объясняется тем, что я курю, а Коннор нет, – огрызнулась я.
Мы с Линдсей переглянулись. Этот разговор нам что-то напоминал.
– Обойма на двенадцать патронов, – тем временем сообщил Коннор. – Четырех не хватает.
Питер остановил запись.
– Ну что, сходим в погреб? – предложил он.
Коннор:
Я рассеянно кивнул. Четырех не хватает. В первой записи, когда Линдсей вышла подышать, я ясно слышал четыре выстрела.
Питер тут же подскочил с места, открыл крышку погреба, которая была в том самом месте, что и на записи, спустился вниз.
– Ни черта не видно, дайте фонарик, – послышался его голос.
Линдсей протянула ему включенный фонарик.
– Что там? – поинтересовалась она.
– Консервы, – отозвался Питер. – Просроченные. Я их даже доставать не буду. – Видимо, на него сильно подействовала его смерть в первой записи.
– А пистолет? – спросил я, подходя ближе.
– Нет.
Питер вылез из погреба.
– Пистолета нет, я все осмотрел.
– Ничего не понимаю. – Я сел за стол и обхватил голову руками. Боль в левом виске была почти невыносима. – Судя по машинам и комплекту камер, мы приезжаем сюда в пятый раз. Машины множатся, камеры тоже. Патроны в пистолете уменьшаются. Наши тела исчезают.
– Получается, то, что было изначально в хижине, мы расходуем, – продолжил Питер, – а то, что привозим с собой, остается. И каждый раз мы привозим новое. Но... куда исчезаем мы?
Живи еще хоть четверть века, все будет так, исхода нет.
Голос в голове зазвучал крайне не вовремя, заставив меня вздрогнуть.
Клер:
– Меня больше беспокоит вопрос, почему мы не можем выбраться, – призналась я. – Самый логичный способ уйти отсюда – это вернуться по дороге на шоссе. Идти, конечно, не близко, но за день дойти можно.
– На первой пленке мы что-то говорили о том, что не можем уйти по дороге, – вспомнила Линдсей. – Но не уточнялось, почему именно не можем.
– Может, во второй раз мы на этом подробнее остановились? – Питер торопливо вернулся к ноутбуку и поискал первую запись на "переносной" камере.
– Так, сейчас девять утра, – объявил Коннор в камеру. – День второй. Мы попытаемся понять, почему у предыдущих нас не получилось вернуться по дороге на шоссе.
– Черт, – сказал Питер за ноутбуком, – мы думаем точно так же: мы тогда и мы сейчас.
– Потому что это все равно мы, – резонно заметила Линдсей.
Наши двойники на записи тем временем тронулись в путь. У Коннора снова был пистолет в руках, у Питера камера, мы с Линдсей шли налегке. У меня неприятно засосало под ложечкой. Отвратительное чувство.
Примерно через двадцать минут мы все разом охнули: и на записи, и у экрана. Наши двойники вышли... снова к хижине. Они шли от нее к шоссе, а вышли к ней снова, как будто шли от шоссе.
– Этого не может быть, этого просто не может быть, – послышался за кадром голос Линдсей.
– Ведьма из Блэр, курсовая с того света, – услышала я свой голос.
– Невероятно, – пробормотал Питер. – Коннор, как думаешь, если мы пойдем дальше, мы снова наткнемся на нашу машину?.. В смысле, машины.
– Давай проверим, – мрачно отозвался Коннор.
Они прошли вперед еще полмили и действительно нашли машины. Для верности наши двойники попытались выйти на шоссе еще два раза. Но каждый раз, когда они шли по дороге от хижины, они возвращались к ней.
– Теперь понятно, что первые мы имели в виду, – заметила Линдсей у меня над ухом. Коннор сидел за столом, обхватив голову руками. Кажется, у него была сильная мигрень. Да что уж там, у меня она тоже начиналась.
Крик (мой крик) из колонок ноутбука отвлек меня от Коннора, и я снова посмотрела на экран.
– Клер! – окликнул меня Коннор на записи, но я уже не отозвалась. Камера сфокусировалась на огромном дереве, которое упало на дорогу. Под деревом лежала я и не подавала признаков жизни.
– По крайней мере, во второй раз это было достаточно быстро, – мрачно заметила я.
Коннор:
Крик Клер вывел меня из полузабытья. Не время сейчас поддаваться головной боли, когда мы в такой передряге. Я подскочил и еще успел заметить на экране упавшее дерево. Перевел взгляд на Клер. Кажется, второй раз уже не произвел на нее такого впечатления, как первый, но еще больше убедил в неизбежности... собственной смерти? Это бред. Этого не будет.
Я подошел к ней, чтобы лучше видеть экран. Спустя полчаса мы выяснили, что второй раз в точности повторил первый. Погибли все. Сначала Клер, затем Линдсей, потом Питер. Я выпустил из пистолета еще четыре пули. Затем, заявив в камеру, что третьего раза не будет, исчез с экрана.
Мрачно взглянув на лежащие на столе камеры, понял, что третий раз был. И четвертый. И сейчас вот пятый.
– Я не хочу смотреть остальные, – простонала откуда-то сбоку Линдсей.
– Нужно, – отозвался Питер. – Там может быть что-то важное.
– Только давай те моменты, где мы погибаем, просмотрим как-нибудь быстро, – попросила она. – Я этого больше не вынесу.
Клер:
Питер завел третий наш... заход. Он мало чем отличался от второго. Только запись начиналась позже: видимо, потому что мы смотрели две петли.
Мы снова нашли консервы в погребе, пистолет уже без 8 патронов. Все снова были удивлены наличием у меня лимонных леденцов.
А потом мы попытались попробовать еще один выход: через болото, в которое уперлась дорога. И все погибли в нем. Почти одновременно.
Камеру с третьего раза мы забрали в четвертый. В тот раз болото забрало только меня, остальные вернулись.
– Так что, выхода нет? – спросила Линдсей.
– Выход есть всегда, Лин, – Коннор потрепал ее по плечу, потом приставил пистолет к ее голове и выстрелил.
– Ты что творишь?! – Питер подскочил со своего места, но Коннор метким выстрелом убил и его.
– Ни хрена себе... – Питер нажал паузу и повернулся к Дойлу. – Ты что творишь?
Коннор:
Я молча перевел взгляд с экрана на Питера. Хотел бы я знать, что творю. Я не был там, я не переживал смерть Клер, я лишь видел ее на экране. Кто знает, какие мысли были у меня того.
– Я могу лишь предположить, – наконец произнес я. – Петля перезапускается, когда мы все погибаем. Значит, я решил просто перезапустить петлю.
– Да? – Линдсей со страхом посмотрела на меня и сделала шаг в сторону, как будто я и сейчас угрожал ей пистолетом. – Ты только сейчас не додумайся ее перезапустить, ладно?
– Пока мы все живы, в этом нет смысла, – ответил я, чем, кажется, напугал ее еще сильнее.
Она ничего не сказала, и Питер через некоторое время нажал на кнопку "Play".
На экране я прошелся по комнате, несколько раз повертел в руках пистолет. Это было похоже на безумие. Кажется, я даже что-то бормотал про себя.
Питер чуть увеличил звук, мы все замерли, прислушиваясь.
– Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века —
Всё будет так. Исхода нет.
Умрёшь — начнёшь опять сначала
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Последние слова я повторил вслух вместе с экранным собой. Все разом удивленно повернулись ко мне.
– Что ты говорил, Коннор? – спросила Линдсей, испугавшись еще больше.
– Это Блок. Русский поэт, – пояснил я и перевел на английский то, что говорил до этого на русском.
– Умрешь – опять начнешь сначала, – эхом повторила за мной Линдсей.
– Меня гораздо больше поразили слова: "Все будет так, исхода нет", – мрачно заметил Питер.
И вдруг раздался выстрел. Мы как по команде подпрыгнули и разом повернулись к ноутбуку, но там все уже было кончено. Мое тело лежало на кровати, как Клер в первой петле. Стало жутко. Я что... застрелился?
Я подошел к кровати, наклонился и достал из-под нее пистолет. Линдсей и Клер охнули.
– Здесь осталась одна пуля, – сказал я.
Клер:
Я поспешно отвернулась от экрана, но запись все равно тут же закончилась.
– Так, мы все посмотрели. Что дальше будем делать? – спросила я деланно бодро.
Коннор:
– Давайте для начала соберем воедино все данные, – я сел за стол, жестом пригласил всех остальных сделать то же самое. – Что нам известно? Мы приезжаем сюда уже в пятый раз. И каждый раз все умираем.
– Это похоже на временную петлю, – подхватил Питер. – И чтобы выбраться, нам нужно выжить.
– Всем или кому-то одному? – тихо спросила Линдсей.
– Всем! – в один голос ответили мы с Питером.
– Я не позволю никому здесь остаться, – добавил я.
Нашел под столом руку Клер, сжал ее пальцы. Она всегда погибала первая. Но без нее я отсюда не уйду.
– По записям мы видели, что пока нам это не удается. Машина не заводится. Если идти по дороге, мы рано или поздно все равно приходим к дому. Через болото тоже не пройти. У кого какие варианты будут?
Клер:
– Единственное, что мы не пробовали, – это никуда не идти, – предположила я. – Может, надо просто выждать какое-то время?
– Или что-то сделать? – предположила Линдсей. – Что-то в этой хижине. Или что-то понять?
Коннор:
– Сидеть здесь и умереть с голоду? – невесело усмехнулся Питер. – Хорошая перспектива.
– А Клер может быть права, – сказал я. – Если мы будем здесь какое-то время, и петля не перезапустится, нас начнут искать. Вдруг найдут?
– И сколько мы протянем без еды? – Питера, видимо, сильно поразила его смерть в первой петле, есть просроченные консервы ему больше не хотелось.
– Правило трех, – сказал я и, видя, что меня поняла только Клер, потому что сама мне когда-то об этом говорила, пояснил: – Три минуты без воздуха, три дня без воды, три недели без еды.
Питер вздрогнул.
– Надеюсь, нас найдут раньше, чем через три недели. Потому что если мы все умрем ради того, чтобы снова здесь оказаться, это будет самая ужасная смерть из всех.
– Питер, мы же не в космосе, а всего лишь в лесу, – возразила Линдсей. – Наверняка здесь можно найти какие-то ягоды. Еще всего лишь октябрь, грибы какие-нибудь должны быть.
– Угу, судя по капканам, звери тоже водятся, – отозвался Питер.
Я едва не треснул ему, но он, похоже, и сам сообразил. Бросил испуганный взгляд на Клер.
– Ох, прости, Клер!
Клер:
Нога заныла, едва Питер упомянул капкан. Такие фантомные боли не были чем-то из ряда вон выходящим, но эта вызвала у меня какое-то странное ощущение. Как будто я пыталась что-то понять или вспомнить, и оно было рядом, но ускользало.
– Ничего, – отмахнулась я. – Коннор прав, продержаться мы сможем долго, вода у нас есть. Но и Питер прав: это будет очень неприятно. Дойл, вас там в армии выживанию учили? Я грибы не различаю, например. Со зверями нам с одним патроном лучше не встречаться.
Ужасно хотелось курить, но после того, как Линдсей "подышала" ночью в первой записи, на улицу меня не тянуло.
Коннор:
Я взглянул на часы. Половина третьего уже.
– Давайте, как минимум дождемся утра, – предложил я. – Мы все устали, все разнервничались из-за этих записей. Может, утром на свежую голову придут какие-нибудь мысли?
Клер:
– Да, утро вечера мудренее, – согласилась Линдсей. – Как спальное место делить будем?
– Я бы предложила спать по очереди, – быстро сказала я. – Очень уж ненадежное у нас укрытие и с нашей тенденцией все время здесь умирать было бы лучше, если бы кто-то оставался начеку. Тут помещаются двое. Вы с Питером ложитесь, а через четыре часа смените нас с Коннором.
Коннор:
Видимо, все были действительно сильно измотаны, потому что повторять приглашение дважды не пришлось. Питер прямо в одежде завалился на кровать, перед этим не забыв дать указание следить за камерами. Линдсей все-таки сняла куртку, перелезла через Эксона к стенке, видимо, решив, что там безопаснее, и тоже закрыла глаза.
Я взглянул на Клер. Представляю, как ей хочется курить.
– Пойдем на улицу, – тихо предложил я. – Если вдвоем, с пистолетом, и ни шагу от порога, это будет безопасно.
Клер:
Учитывая, как Коннор в целом относился к моему курению, это можно было считать самым романтичным жестом с его стороны за всю историю наших отношений. Я благодарно чмокнула его в щеку, доставая из сумки сигареты и выходя вслед за ним на улицу. Я не стала не то что на шаг отходить, я бы и дверь с удовольствием не закрывала, но морозить Эксона и Доннер не хотелось, как и дымить в комнату.
– Влипли, да? – тихо спросила я, поднося пламя зажигалки к кончику сигареты. – Знаешь, может, это прозвучит очень эгоистично, но я рада, что я всегда умираю первой.
Коннор:
И тут я был с ней полностью согласен. Все это время, что мы смотрели видео, я старательно гнал от себя представления, что мог чувствовать, когда она умирала у меня на руках. И был даже рад этой жуткой боли в левом виске. Она не давала сосредоточиться на важных вещах, но и не давала полностью погрузиться в мысли, которые я мог чувствовать.
– Влипли, – подтвердил я, врать Клер мне не хотелось. – Но мы выберемся. Раз петля перезагружается каждый раз, когда мы умираем, значит, шанс выбраться у нас есть. В какой-нибудь очередной раз.
Я с сомнением посмотрел на пистолет в своих руках. Там была всего одна пуля. А что если... петли конечны? Что если они закончатся так же, как заканчиваются пули в этом пистолете? Стало страшно. Кто из нас выберется, а кто останется в ней?
Клер:
– А если у нас не бесконечное количество попыток? – грустно улыбнулась я. – Коннор, можешь кое-что сделать для меня? Если я очень хорошо попрошу?
Коннор:
От того, что она прочитала мои мысли, стало совсем тошно. Раз мы вдвоем подумали об этом – это еще более вероятно.
– Что? – спросил я, не глядя на нее. Почему-то показалось, что то, что она попросит меня сделать, я сделать не смогу.
Клер:
– Я умираю первой. Всегда. И ты всегда сходишь с ума. Хотя единственное, чего я хочу в этой жизни, это чтобы у тебя все было хорошо. Даже если меня не станет, – я посмотрела на него без особой надежды. – Обещай мне хотя бы попробовать жить нормально? Если я не выберусь.
Я почему-то так четко услышала в ответ: "Я не смогу без тебя", как будто он это сказал вслух, хотя его губы не шевельнулись.
Коннор:
– Я обещаю тебе, что ты выберешься, – сказал я, взглянув ей в глаза. – Я без тебя отсюда не уйду, Клер. Если ты... умрешь, я найду способ перезапустить эту чертову петлю. И я больше не хочу слышать ничего подобного, поняла?
Мне показалось, что я сказал это слишком грубо. Но вся эта ситуация действительно сводила меня с ума. Я притронулся к ее плечу.
– Я не могу потерять тебя так глупо. Просто свернув не туда.
Клер:
– Надеюсь, ты понимаешь, как это нечестно с твоей стороны, – я улыбнулась, выбросила окурок. – Пойдем в дом? Мне здесь не по себе.
Коннор:
– Пойдем, – с радостью согласился я.
В доме мне казалось безопаснее. Питер и Линдсей, обнявшись, спали.
– Смотри-ка, страх сближает, – я кивнул в сторону спящей парочки и улыбнулся, хотя улыбаться мне сейчас хотелось меньше всего.
Клер:
– Да, а тебе в доме Сары тоже было страшно? – поддела я его с улыбкой. – Я вот не припомню, чтобы чего-то боялась.
Коннор:
– А ты никогда ничего не боишься, даже когда следует. Кто еще мог бы согласиться на контакт с феноменом, да к тому же пойти вслед за ним, – сказал я, намекая на наше расследование на Кэт-Айленде. – Кстати, мы туда еще как-нибудь съездим?
Мы сели за стол напротив ноутбука, где сейчас транслировалось видео с камеры на улице. Нужно же было что-то делать, бодрствовать нам еще не меньше трех часов.
Клер:
– Да вот как выберемся отсюда, предлагаю сразу и съездить, – я взяла его за руку. Просто так было спокойнее. – Мы первый раз ведь ездили туда просто на выходные, хотя были едва знакомы.
Я погладила его пальцы. М-да, когда несколько раз посмотришь на то, как умер, в голову, хочешь – не хочешь, начинают лезть всякие мысли дурные.
– Ты знаешь, ты очень правильно сделал тогда, что позвал меня на уик-энд и повез туда. И я очень правильно сделала, что из всех кейс-менеджеров обратилась за помощью именно к тебе. И пусть мы еще полгода морочили друг другу голову, кто знает, как долго бы морочили, если бы у нас не было Кэт-Айленда...
И как бы ни было, это навсегда останется лучшим воспоминанием в моей жизни. Этого я вслух говорить не стала. Это Коннор и так знает.
Коннор:
Почему-то это прозвучало так, как будто она уже смирилась с тем, что не выберется отсюда.
– Из таких вот случайных поступков потом ведь и складываются правильные вещи, – улыбнулся я, обнимая ее за плечи.
Я хотел отвлечь ее от этих мрачных мыслей, сделать так, чтобы она поверила в то, что мы справимся. И не с таким справлялись. Хотя нет, такого в нашей жизни еще не было.
– Да, потерянных полгода жалко, но это ведь такая мелочь по сравнению с тем, сколько еще впереди, так?
Клер:
Интересно, он сам в это верит? Или просто пытается успокоить меня?
– Конечно, – я снова поцеловала его в щеку. – Ты не думай, Коннор, я с тобой не пытаюсь прощаться. Просто мне пришло в голову, что я многих вещей тебе никогда не говорила. Например, я никогда не говорила тебе, что с тех пор, как отец ушел от нас, я никогда не могла поверить ни одному мужчине. Я не доверяла отчиму, я не доверяла тем, кто за мной ухаживал. Я никогда не верила, когда мне говорили, что меня любят. Я лишь снисходительно кивала, понимая, что это просто правила игры и надо говорить друг другу такое, чтобы оправдать свои отношения. Я всегда считала, что уж если мой родной отец не захотел меня знать, то как посторонний мужчина может меня на полном серьезе полюбить?
Я прикрыла глаза. Наверное, зря я это все говорю. Даже мне самой кажется, что это звучит жалко.
– А вот тебе я поверила.
Коннор:
Не знаю, что на меня так подействовало. Либо жуткая головная боль, либо даже теоретическая возможность потерять Клер как минимум в этой петле, даже если в следующей я ничего и не вспомню, либо это ее признание.
– Знаешь, Клер, я только сейчас понял одну вещь, – тихо сказал я, наклонив к ней голову, но почему-то делая вид, что слежу за монитором, – о том, что меня любят, мне говорили не раз. А вот о том, что доверяют – нет. А ведь, по сути, доверие гораздо важнее.
Если бы ты меня просто любила, мне было бы не так страшно тебя потерять. Но ты мне веришь. И это еще больнее.
– Я так старался не впускать никого в свою жизнь, что даже забыл, каково это – любить кого-то, переживать за кого-то больше, чем за себя. Я знаю, что иногда перегибаю палку, оберегая тебя, но я ничего не могу с собой сделать.
Клер:
– И не надо, – я покачала головой. – Ты ведь почти всегда прав, Коннор. Это я вздорная и глупая, не слушаюсь, сколько меня жизнь ни учит. Ты ведь говорил не сворачивать сюда, а мы что? Ты говорил мне на первой пленке держаться к тебе поближе, а я что? Ты прав, у меня явно что-то не то с инстинктом самосохранения.
Я вздохнула. Жаль, что мы потом ничего этого не вспомним, если это не последняя петля. Господи, только бы в этот раз умирать не пришлось долго и болезненно. Пока упавшее дерево было моим фаворитом.
– И я уверена, ты что-то придумаешь и как-то решишь эту проблему. И мы все останемся живы.
Коннор:
– Лучшим решением этой проблемы было бы не сворачивать сюда. Но, раз мы уже свернули, нужно как-то выбираться.
Мы еще некоторое время сидели, глядя в монитор и болтая о пустяках, пока, наконец, не пришло время будить Питера и Линдсей. К тому времени мне уже казалось, что голова сейчас лопнет, но я старался держаться.
Уложив Клер к стене, я даже не пытался что-то там из себя изображать, сразу же обнял ее, спрятав лицо в ее волосах. Почему-то так боль переносилась легче. Надеюсь, уснуть мне все же удастся.
Клер:
Я уснула, едва моя голова коснулась... хорошо, подушки там не было, поэтому спала я, подложив под голову собственную руку, но спала крепко. Хотя и не долго. Проснулась я сама, еще до того, как Питер и Линдсей меня разбудили. От их приглушенных голосов.
– Питер! – возмущенно зашипела Доннер, видимо, слишком громко, от этого я и проснулась. – Ему, смотри, это не скажи. А то с него станется проверить, у него как раз целая одна пуля осталась в пистолете.
– Да я что? – защищался Питер. – Я просто кручу варианты и анализирую. Сами же договорились: смотрим и говорим все, что придет в голову. И потом, я, конечно, могу и промолчать, но Дойл не дурак. Если я обратил внимание, то и он может заметить, что технически петля перезагружается именно после его смерти. И было бы здорово, если в этот момент кто-то мог бы ему прямым текстом сказать, что не надо тут геройствовать и экспериментировать.
Я даже сразу проснулась от таких разговоров.
Коннор:
Клер резко дернулась, и я тоже мгновенно проснулся.
– В чем дело? – слишком громко спросил я.
Огляделся и едва не застонал. Значит, весь этот бред мне не приснился. Это все на самом деле. А я-то уже понадеялся.
Клер:
– Да ничего, сон дурной приснился, – проворчала я, жалея, что разбудила Коннора из-за своей несдержанности. Правда, Питер и Линдсей зато замолчали. – Что не удивительно, учитывая обстоятельства.
Я села на кровати, посмотрела в сторону Эксона и Доннер. Те делали вид, что даже не заметили, что мы проснулись. Хотелось в туалет, кофе и курить. По крайней мере, первое и даже последнее пока еще было мне доступно.
– Который час? – спросила я Коннора. Я не носила часы, ориентируясь на время на своем телефоне, но сейчас он был далеко.
Коннор:
Я взглянул на часы.
– Девять уже.
Спать резко перехотелось.
– Что там у вас? – это я спросил уже у Питера и Линдсей.
Они как-то странно переглянулись.
– Ничего, все тихо и спокойно, – ответила, наконец, Линдсей.
Клер:
– Мы тут просто пересматриваем местами записи и делаем всякие дурацкие заметки, – продолжил Питер. Линдсей ткнула его в бок.
– Нашли что-нибудь интересное? – я сделала вид, что не слышала их разговора.
– Да так, ерунду всякую, – отмахнулась Доннер.
– Первые разы я почему-то не знал, что ты носишь с собой леденцы, – сообщил Питер. – Кстати, дай один, а? Есть хочу ужасно.
– Кстати, откуда ты вообще узнал про них? – спросила я, вставая.
Я полезла в сумку за пакетиком с конфетами, чтобы разделить все имеющиеся поровну.
– Ну, это... – Питер почесал затылок. – Это же как-то все знают, наверное?
– Едва ли, – я покачала головой, отдавая ему его долю. – Я всего две недели, как их ношу. – Я протянула Линдсей ее леденцы.
– Я даже не задумывался о том, откуда я про них знаю, – признался Эксон.
Я протянула Коннору конфеты, снова садясь рядом с ним на кровати.
Коннор:
– Мне кажется, у меня тоже есть какие-то смутные воспоминания о предыдущих петлях, – осторожно сказал я, чтобы не выглядеть идиотом. – Во всяком случае, то стихотворение, которое я читал, перед тем как... гм... застрелиться в четвертой петле, я начал вспоминать, как только мы приехали сюда в этот раз.
Клер:
– А я ничего такого не припомню, – сказала Линдсей.
– А как же то, что ты сказала мне в машине? – напомнила я. – Про то, что я курю, а Коннор нет? Это ведь почти дословно то, что я сказала тебе во второй, кажется, петле.
– Думаешь, я просто повторила это? – спросила Доннер.
– Похоже на то.
– Ну, может быть, – согласилась она задумчиво. – Ты-то сама что-то помнишь?
Я покачала головой.
– Нога вчера заныла, когда Питер про капкан сказал, но я видела, как мне ногу им искалечило, это вполне может быть эмпатическая боль. Ну, еще... – я задумалась. – Я вчера все время держалась рядом с Коннором, хотя обычно... обычно я так не делаю, – я кивнула на ноутбук, имея в виду запись первой петли.
Коннор:
– У всех нас есть какие-то воспоминания, что еще больше убеждает меня в мысли, что петли конечны. И какая-то из них станет последней, вне зависимости от того, сможем мы выбраться отсюда или нет.
Я встал, прошелся по комнате.
– Нам нужно еще раз попробовать завести машину, – сказал я, посмотрев на Питера. – Хотя бы одну из пяти. Попробовать понять, почему они не заводятся.
Клер:
– Разве мы не хотели выждать какое-то время, никуда не пытаясь уйти? – встревоженно уточнила я. – Я боюсь, что если мы сейчас опять куда-нибудь пойдем, меня может случайно молнией ударить из чистого неба.
Коннор:
Я перевел взгляд на Клер. Да, она права. Ей нельзя уходить из дома.
– Вы с Линдсей останетесь здесь. Вы все равно в машинах не разбираетесь. Никуда не выходить и ничего не делать, понятно?
Во мне уже заговорил кейс-менеджер. Это вчера мне хотелось лечь, сжать голову руками и никого не видеть. Сегодня же, когда мигрень почти прошла, я понимал, что усидеть на месте невозможно. Да и потом, главное – защитить Клер. Она умирает первой.
Клер:
– Понятно, – кивнула я, хотя мне не стало ни понятнее, ни спокойнее. Но сидеть и не высовываться я, пожалуй, смогу.
Коннор:
– Линдсей, глаз с нее не спускай, – сказал я Доннер.
– Есть, сэр! – шутливо отрапортовала она.
Пожалуй, сон подействовал на всех самым лучшим образом. Непонятно откуда во мне самом появилась крохотная надежда, что мы выберемся. В конце концов, мы здесь уже пятый раз, все предыдущие разы мы все снимали, оставляя себе, таким образом, подсказки, чего делать не стоит.
– Питер, возьми камеру, – я кивнул Эксону в сторону стола.
Он тут же ухватил камеру, нажал на запись.
– Никуда не выходить, – еще раз повторил я Клер, потом подошел к ней, быстро поцеловал. К черту все, если выберемся, все сотрем, если нет... Нет, даже думать о таком нельзя. – Мы быстро, будь осторожна, – я добавил это совсем тихо, чтобы слышала только она.
Мы с Питером вышли из дома и направились в ту сторону, где вчера оставили машину. Это казалось странным, что мы приехали только вчера. Кажется, прошло не меньше недели.
Клер:
Едва за Коннором закрылась дверь, у меня появилось странное чувство: уверенность, что я его никогда больше не увижу. Обозвав себя нытиком и паникершей, я отмахнулась от этих мыслей.
Какое-то время нам с Линдсей удавалось сидеть тихо и не высовываться. Минут двадцать. Пока мы по очереди совершали утренние процедуры в меру возможностей, пили воду из-под крана и засасывали ее леденцом. Потом стало как-то тоскливо. Мы обе были слишком деятельными натурами.
– Может, все-таки поищем какой еды? – предложила Линдсей. – Грибы или ягоды. Может, что-то растет рядом с домом.
– Коннор велел не выходить, – напомнила я.
– Да мы просто вокруг дома обойдем.
Мне все равно хотелось курить, поэтому я согласилась.
Мы вышли, огляделись. Все было тихо и не вызывало подозрений. Я достала сигареты и закурила.
– Под ноги только смотри, чтобы в капкан не попасть, – посоветовала Линдсей. Иногда мне хотелось ее стукнуть.
Тем не менее, я действительно внимательно смотрела под ноги. Настолько внимательно, что опасность, подкравшуюся с другой стороны, заметила только Линдсей.
– Клер, замри! – в панике велела она.
Я послушалась, хотя не поняла, в чем дело.
– Что? Что случилось? – испуганно спросила я.
– Прямо позади тебя змея, – голос Доннер дрожал. – Она свешивается с ветки, прямо за твоей головой. Не шевелись.
– И сколько мне не шевелиться? – спросила я пару секунд спустя. От напряжения у меня сводило все мышцы. Тот факт, что я сама не видела опасности, не помогал мне. Внутри теплилась надежда, что Линдсей просто так неудачно шутит.
– Я не знаю, – ужас в ее голосе заставлял сомневаться в возможности шутки. – Она пока просто висит и смотрит на тебя.
– Что за бред... Теперь еще и змеи...
Внезапно я почувствовала, как по ноге что-то ползет. Я испуганно дернулась и тут же почувствовала резкую, жалящую боль в шее, услышала крик Линдсей.
– Клер!
Я упала, чувствуя, как боль и паралич растекаются по телу.
– Клер, ты как?
– Плохо, – честно ответила я. – В глазах темнеет, дышать тяжело... Кажется, все повторяется.
– Ты идти можешь? Давай вернемся в дом.
– Я... пошевелиться... не могу...
В ушах уже звенело, даже голос Линдсей я слышала как будто издалека.
– Я... я сейчас сбегаю за Коннором и Питером. Потерпи, я приведу их, они что-нибудь придумают.
Я ничего уже не смогла ей сказать, она убежала, а я чувствовала, что задыхаюсь. Я старалась сосредоточиться на своем дыхании, старалась не поддаваться панике, но каждый вдох давался все сложнее.
Нет, пятый раз умирать было уже не так страшно. Страшно было умирать в одиночестве.
Коннор:
Мы провозились около двух часов, но в итоге были вынуждены признать свое полное поражение. Ни одна из пяти машин не заводилась. Причем, самое главное, мы не могли понять, почему. Внешне все было нормально, но при повороте ключа в замке зажигания ничего не происходило. То есть вообще ничего. Теперь стартер даже не начинал крутить.
Мы открыли капот, несколько минут смотрели.
– Чертовы современные машины! – выругался Питер. – Помню, когда мне было лет десять, мы с отцом его ведро по болтам разбирали, а тут хрен поймешь, что и как.
– Мне кажется, дело не в самой машине, а в сигнализации, – согласился я. – Она блокирует двигатель. Если бы проблема была в машине, она бы хоть пыталась завестись.
Питер достал свой мобильник, покрутил в руках.
– Такое ощущение, что здесь вообще беда со всеми сигналами. Как будто мы в какой-то зоне, где вообще нет связи ни с космосом, ни с окружающим миром. Законы физики отменили.
Я вздрогнул. Все как будто повторялось. Нет, бред. Мы всего лишь в каком-то лесу.
Из которого не выбраться.
– Ладно, пошли в дом, – наконец предложил я. – Будем думать дальше.
Питер:
Я согласно кивнул. Мы закрыли машины, хотя в этом не было особой необходимости, и направились в обратный путь.
– Я еще, знаешь, что заметил сегодня, – начал я неуверенно, – когда смотрели пленки. Что-то не так. То есть, наши машины, наши вещи, с которыми мы приехали, множатся. А патроны в пистолете убывают, да?
Коннор:
– Да, – подтвердил я, не понимая, к чему он клонит. – Но мы, кажется, заметили это еще вчера.
Питер:
– Да, а сегодня, когда я смотрел записи, я заметил, что не все так однозначно. В первой петле я съел одну консерву... От чего и умер, – я скривился. – Но тогда банок было двенадцать, а оставалось одиннадцать. Но во всех остальных петлях всегда снова двенадцать банок. Тебе не кажется это странным? Такое несоответствие?
Коннор:
Я даже замер от неожиданности.
– То есть ты хочешь сказать, что уменьшаются только пули в пистолете? – переспросил я. – Все остальное восполняется в каждой петле? Тогда, возможно, пистолет и есть ключ к тому, чтобы это все остановить.
Я снова прибавил шаг.
– Но я все равно не понимаю, что мы должны сделать. Здесь осталась одна пуля. Это значит, что петля последняя и все, что случится в ней, будет окончательным?
Питер:
– Очень может быть, – задумчиво протянул я. – А может быть, это вообще... ошибка программирования, – все-таки сказал я. – Коннор, подумай об этом! Все это ведь не может быть реальностью. Что если мы участвуем в каком-то эксперименте? С управляемыми видениями или с виртуальной реальностью? Это ведь похоже на наше Управление, да? Может, все это вообще происходит только в наших головах?
Коннор:
Кажется, мигрень начала возвращаться. Или это у меня голова трещит от эксоновских безумных идей?
– И где тогда, по-твоему, мы настоящие? Сидим в лаборатории с электродами на голове?
Я пытался язвить, чтобы не признавать его правоту, потому что это было слишком страшно, чтобы быть правдой. Но слишком реально, чтобы в нее не верить.
Питер:
– Возможно и так. А возможно, ты там сидишь один. А мы просто плод твоего воображения.
Я остановился сам и остановил его, чтобы смотреть в его лицо и сразу увидеть, если мои мысли покажутся ему бредовыми.
– Мы всегда умираем в определенном порядке, ты всегда умираешь последним. Что если петля перезагружается не из-за нашей смерти, а из-за твоей?
Коннор:
Я внимательно смотрел в глаза Питеру, пытаясь понять, что он имеет в виду.
Господи, Дойл, ну не тормози, признай уже, что он прав. Никому нет смысла умирать здесь, только тебе. И даже если после твоей смерти петля перезагрузится, и все снова окажутся здесь, то все равно им нет смысла переживать собственную смерть. Зачем ты заставляешь их это видеть?
Я отвел взгляд.
– Но как вообще остановить эти петли?
А может, и не нужно ничего останавливать? В пистолете последний патрон. Выпусти его себе в голову, и остальных отпустят. Они выберутся. Без тебя, правда, но они будут жить. Разве не этого ты хочешь?
Я не был уверен, что хочу именно этого. Какой бы ни была моя жизнь, я не хочу с ней расставаться.
Питер:
– Если это ошибка программирования, то проблема в том, что мы попадаем в бесконечный цикл, – я возбужденно хлопнул руками. – Точно! Они не предусмотрели выход из цикла, но кому-то хватило ума поставить на количество циклов – ограничение, – я кивнул на его пистолет. – Вот только вопрос, что произойдет, когда количество циклов закончится? Возможно, тебе спалит мозг, и ты умрешь уже по-настоящему. А может, ты выйдешь из программы. Но если ты сможешь избежать попадания в этот цикл, то есть просто обойдешь его, возможно, ты благополучно выйдешь из программы или пройдешь ее до конца, а потом выйдешь.
Коннор:
– Так, Питер, тормози!
Я потер лоб рукой. Никогда не успевал за его мыслями, когда его начинало нести.
– После того, как пули в пистолете закончатся, у меня два выхода: либо эта петля окажется последней и я труп, а вас всех отпустят, либо мы начинаем петлю заново, и самое главное – это не сворачивать с маршрута, не въезжать в этот лес, я правильно тебя понял?
Питер:
– Коннор, – я широко улыбнулся ему, – нас тут нет. Скорее всего. Мы твои проекции. Мы то, что ты о нас думаешь. Или хочешь думать. На самом деле мы все – это ты. Если это последняя петля, то тебе, скорее всего, не повезло. Программа выдаст ошибку. Подозреваю, что для тебя это будет либо физическая смерть, либо ты просто уже никогда не выйдешь из этой реальности. А если есть еще один цикл, то да, тебе надо как-то запомнить, что нам нельзя сворачивать.
Я притормозил.
– Ну, или я во всем ошибся, мы все настоящие и в зоне аномалии, но совершенно непонятно, как такое возможно. А главное, я не знаю, как тогда выбраться.
Коннор:
– В любом случае, мне крышка, – мрачно сказал я. – Потому что даже если это предпоследняя петля, то я не знаю, как мне запомнить, что сворачивать с маршрута нельзя. Мы пять раз сворачивали, я не знаю, как сделать так, чтобы мы проехали прямо.
Мы уже подошли к домику, а я все еще не знал, во что верить. И во что я хочу верить. Если Питер прав, то Клер здесь нет. И его самого, и Линдсей. Никого нет. Значит, все, что стоит на кону, – это только моя жизнь. Но если не прав, то мы здесь все. И я должен помочь им как-то выбраться.
И вдруг я заметил впереди на земле что-то очень странное.
– Это что... – прежде, чем я успел произнести вслух, мозг уже опознал: на земле лицом вниз лежала Линдсей.
Питер, видимо, тоже ее увидел. В два прыжка мы оказались возле нее.
– Линдсей! – Я перевернул ее, и мы увидели рану на ее лбу с уже запекшейся кровью. Рядом лежал камень, о который она, запнувшись за что-то, ударилась головой.
Можно было даже не проверять ее пульс, и так было понятно, что она мертва, но я все же приложил руку к ее шее. Не знаю, наверное, внутри все-таки жила надежда, что это не так. Но пульса не было.
Питер:
Я в ужасе смотрел на тело Линдсей. Одно дело, когда видишь смерть коллег и друзей в записи, другое – когда вот оно, рядом с тобой.
– Но Линдсей ведь... всегда вторая, – едва выговорил я. – Но они же должны были оставаться в хижине...
Коннор:
Линдсей всегда вторая. Эти слова Питера оглушили меня. Я совершенно перестал слышать все, что происходит вокруг.
Клер!
Я вскочил на ноги и бросился к хижине, не слыша звука собственных шагов.
Клер была недалеко от дома. Лежала на земле, как Линдсей. Я, кажется, за что-то запнулся и упал рядом с ней. Подтянул ее к себе. Зачем? Чтобы убедиться, что она мертва? Так это и так было ясно. Было ясно с того самого момента, как мы нашли Линдсей.
Я сел рядом с ней и обхватил голову руками. Ее здесь нет. Это все моя фантазия. Это все у меня в голове. Клер жива. Спит дома, в своей постели. Я здесь один. Ни ее, ни Питера, ни Линдсей. Ничего этого на самом деле нет.
Питер:
Я догнал Коннора. Он сидел над телом Клер и, кажется, сходил с ума. Я схватил его за плечо.
– Коннор, очнись. Соберись, тебе нужно взять себя в руки. Еще ничего не кончено, – я вытащил у него из-за пояса пистолет и протянул ему. – Просто не дай мне уйти с маршрута. Ты должен запомнить это. Как тот стих. "Умрешь, начнешь опять сначала"...
Коннор:
Я машинально взял пистолет и посмотрел на Питера. Что-то было не так.
Умрешь, начнешь опять сначала...
Питер сказал это на русском! Но Эксон не знает русского. Значит, это действительно моя проекция? Это все только в моей голове?
Я перевел взгляд на Клер. Она не умерла. С ней все в порядке. Это просто бред моего мозга. Жестокий эксперимент Управления.
Что-то тяжелое и холодное было в руке. Пистолет. Я должен закончить эту петлю. И либо мне все равно крышка, либо мы начнем сначала. Но пуль больше не будет.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
Я поднес пистолет к глазам, заглянул в дуло. Эксон не пытался меня остановить. Эксон, который знает русский язык и не пытается меня остановить, когда я решил застрелиться. Это всего лишь моя проекция.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
У пистолета был странный привкус. Я никогда об этом не задумывался. Никогда не представлял, какой у него вкус. Даже если это проекция, то умирать было страшно.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
Я закрыл глаза.
И нажал на спусковой крючок.
15 октября 2013 года
Клер:
– Опять в дыру едем, – пробурчала Линдсей, сидевшая со мной на заднем сиденье. – Почему этот полтергейст не мог появиться где-нибудь в Лос-Анджелесе, а?
– Чтоб жизнь малиной не казалась, – ответил Питер, не отрывая взгляд от дороги.
– Если ты будешь так лететь, мы пропустим указатель, – заметил Коннор.
Я покачала головой и полезла в сумку за конфетой. Вообще-то я собиралась есть их только после сигарет, чтобы Коннора не раздражал запах табака, но они были такими вкусными, что я не могла удержаться. Да и немного подсластить нам всем жизнь было бы кстати.
– Лимонный леденец никто не хочет? – спросила я.
В этот момент справа в темноте мелькнула табличка, которую я заметила лишь краем глаза.
Коннор:
– Питер, вернись назад, – сказал я, заметив табличку.
– У тебя же навигатор, на фиг нам еще и указатели? – возмутился Эксон.
– Навигатор здесь ловит всего четыре спутника, он может и ошибаться.
Питер картинно закатил глаза, но затормозил, включил заднюю передачу и вернулся к указателю. Я не услышал, что сказала Линдсей, но Эксон недовольно ответил:
– Потому что Коннор меньше чем десятку спутников не верит.
Вдруг в моей голове появилась какая-то странная, пока еще не оформившаяся в слова мысль.
– Сворачиваем? – спросил Питер, глядя на меня.
Мы не должны сворачивать с маршрута.
Что это за черт? Откуда эта мысль у меня в голове.
– Мы не должны сворачивать с маршрута, – повторил я, сам не понимая, почему.
– Но там короче раза в два! – возмутилась Линдсей.
– Мы не должны сворачивать с маршрута! – кажется, я рявкнул это так, что стекла задрожали.
Питер тут же нажал на газ, Линдсей обиженно замолчала. Я поймал в зеркале заднего вида с непонимающий взгляд Клер. Но я не знал, что ей сказать. Я не знал, откуда в моей голове уверенность, что мы не должны сворачивать с маршрута. Ведь там на самом деле короче.
***
17 октября 2013 года
Клер:
Я вошла в квартиру Коннора, открыв дверь своим ключом. Окна были абсолютно темными, да и в семь вечера он редко уже бывал дома. Особенно, когда я была в командировке. А то, что я вернусь сегодня, я сама не знала еще утром.
Вкатив чемодан в прихожую, я сняла плащ, по обыкновению бросила туфли прямо там, где их сняла, и прошла в квартиру. В гостиной, когда я включила нижний свет, я чуть не закричала, но вовремя поняла, что тело на диване – это всего лишь спящий Коннор. Я не смогла сдержать дебильную счастливую улыбку. Мне нравилось видеть его спящим. Он был в эти моменты таким расслабленным и беззащитным.
Бедный, это как же он устал за те три дня, пока меня не было? Он же, вроде, даже никуда не ездил.
Я подошла, осторожно поцеловала его в лоб, но он даже не пошевелился, продолжал глубоко и ровно дышать. Ладно, пусть поспит, я пока приму душ и тоже отдохну. А то потом будет не до сна.
Я на цыпочках вышла из комнаты и пошла в ванную.
Коннор:
Кажется, я уснул прямо в машине. Хорош кейс-менеджер, до места еще не доехали, а я уже отрубился. Я открыл глаза и непонимающе огляделся. Машины не было. Я был дома. Лежал на диване. В ванной текла вода.
Что за бред?
Мы выбрались из петли? У нас получилось? Черт, из какой петли?
От нахлынувших воспоминаний я задохнулся. Я помнил все. Все пять (или шесть, если считать последнюю, когда мы не свернули с маршрута) петель. Я помнил мертвую Клер на своих руках, помнил, как захлебывался вонючей водой в том болоте, помнил жуткий крик Линдсей в лесу, привкус металла во рту, смешанный с лимонными леденцами. Казалось, голова сейчас треснет по швам.
Но как я оказался дома?
Или это все было в моем воображении, как и говорил Питер?
Хорошо, если выбросить петли, что я помню? Я пришел на работу, зашел к Элсингеру за новым делом, дальше? Дальше проснулся тут. Я схватил со стола мобильник. 17 октября. А на работу я пришел утром 15. Что было в эти три дня?
И где Клер?
Глаза наткнулись на чемодан у двери. Вода в ванной перестала литься. Клер в ванной? Значит, все это действительно было в моем воображении? Я уже решительно ничего не понимал. Попытался подняться с дивана, но тут же сел обратно. Меня шатало, как после сильной пьянки.
Черт, только этого не хватало.
Клер:
Когда я вышла из ванной, мне послышался шум в гостиной, даже, кажется, сдавленный стон. Коннор проснулся? Я машинально поправила влажные волосы и тонкий короткий халат и тихонько пошла в гостиную. Вдруг он еще спит?
Но Коннор не спал. Сидел на диване, болезненно морщился и тер виски.
– Проснулся, соня? – мягко спросила я, подходя ближе и присаживаясь на корточки перед ним, чтобы поцеловать его. Но он странно дернулся, и я замерла, так и не осуществив свою задумку. – Все в порядке? – осторожно спросила я.
Коннор:
Клер была здесь. Живая и здоровая. Я несколько секунд тупо смотрел на нее, даже забыв дышать. Потом все-таки выдохнул.
Это был всего лишь сон.
Я взял в руки ее лицо, заглянул ей в глаза.
– Ну и бред мне сейчас приснился, – улыбаясь, сказал я. – Как твоя командировка?
Я совершенно не помнил, чтобы она ездила в командировку, просто сопоставил с чемоданом у двери. Незачем ее пугать. Да, петли – это всего лишь сон, но я не помнил последних трех дней. И это было страшно.
Клер:
– Как и все командировки с другими кейс-менеджерами, очень унылая, – я улыбнулась и все-таки поцеловала его. – Что, такой плохой сон? Или ты так устал, пока меня не было? У тебя совершенно больной вид. Что там Элсингер с тобой делал эти три дня?
Коннор:
– Так, обычная бумажная волокита, – отмахнулся я.
"Не вози ее на Кэт-Айленд, он только мой".
Ох, уж слишком реальным был этот дурацкий сон.
– Я так соскучился по тебе.
Я боялся, что больше тебя не увижу.
Я наклонился к ней, поцеловал ее, понимая, что те петли были гораздо больше, чем просто сон. Или это нормально? Сны такие и бывают? Они ведь мне никогда не снятся. Ну, почти. Я не знаю, какие они на самом деле.
Клер:
– Я тоже скучала, – призналась я, отрываясь от него на мгновение.
Для меня самой это все еще было странно: скучать по кому-то. Обычно я этого не делала. Обычно я спокойно воспринимала, когда мои любовники пропадали из моей жизни на неделю-другую, а то и на месяц, а потом возвращались, когда решат свои проблемы. Мне было хорошо с ними, но и без них мне было тоже хорошо. С Коннором это почему-то не работало.
– Я тут подумала, – неуверенно сказала я, снова отрываясь от него. – Может, поедем в следующие выходные на Кэт-Айленд?
Я не смотрела ему в глаза, игралась с пуговицей на его рубашке и смотрела на нее. Боялась, что он только посмеется. Он, наверное, не питает к этому острову такой сентиментальной привязанности, как я. Я и сама думала, что никогда не захочу на него возвращаться. Но почему-то призраки и скелеты, подвалы и склепы забылись, а восходы и закаты, теплый песок и мохито, предрассветный океан и привкус мяты на его губах – нет. Хотелось вернуться туда и провести пару нормальных дней. Где будет только хорошее. И розы будет дарить мне только он.
Хотя... Цветов от него точно не дождешься.
Коннор:
Я попытался выбросить из головы все эти вопросы, сны и петли. Разберусь с ними позже. Незачем сейчас тревожить Клер, тем более что и сам еще ничего не понимаю.
– Кэт-Айленд? – переспросил я, улыбаясь. – А что, идея неплохая. Мы ведь, кажется, примерно год назад побывали там впервые?
От воспоминаний о том, как мы были там первый раз, все дурацкие мысли точно исчезли.
– Только в этот раз мы ведь едем туда не как друзья, правда? Будем пить мохито, встречать рассвет на пляже. Без камер, Линдсей, Наташи и привидений. Только ты и я.
Клер:
– В следующие выходные будет ровно год, как мы были там, – подтвердила я, расплываясь в довольной улыбке. – Никаких друзей. Я уже говорила тебе, Дойл, друг из тебя хреновый. Поэтому да, в этот раз мохито и купание до утра, теплый песок и очень долгий душ после этого, ни камер, ни посторонних, ни феноменов. И чтобы там ни случилось, мы все возьмем с собой, на Багамах ничего не оставим.
Коннор:
Я улыбнулся ей еще шире, потянул ее за руку, усаживая себе на колени, развязал пояс этой невесомой тряпочки, которая была на ней надета.
– Ты уже была в душе, да? – прошептал ей на ухо. – Без меня, да?
Она что-то сказала в ответ, но я не разобрал. Как бы я не хотел, но отделаться от воспоминаний того, как она умерла у меня на руках, я не мог. Я старался запомнить вкус ее кожи на своих губах, тепло ее тела под своими руками, стук ее сердца рядом со своим, как будто каждое мгновение стараясь подтвердить, что она рядом, она жива, и на этот раз это не игра моего воображения.
Когда она расстегнула мою рубашку, и рука неудачно застряла в рукаве, я, в попытке стянуть ее, оторвался от губ Клер, взглянул, что там нужно сделать, чтобы освободиться от этого плена, и заметил небольшой синяк на локтевом сгибе, как от укола.
Это еще что за черт? Никаких уколов не было. Я ничего такого не помню. Но в том-то и дело, что я ничего не помню.
Или это был не сон? И тот Питер в моем воображении был прав, это был какой-то эксперимент?
Кажется, Клер что-то почувствовала, потому что отстранилась от меня и заглянула мне в глаза. Я поспешно обнял ее, спрятав синяк на руке, и вернулся к тому, на чем остановился.
Клер:
Коннор вел себя странно, но с другой стороны, это же Коннор. "Странно" – это его норма. Впрочем, когда он принялся целовать меня, кажется, сразу везде, я моментально забыла обо всех его странностях. Он что-то сказал про душ. Господи, дался ему этот душ. По-моему, я даже сказала это вслух, но он вроде не услышал.
Когда он с некоторым затруднением все-таки освободился от своей рубашки, мне в голову пришла одна идея, которая раньше почему-то туда не приходила. Я скользнула руками по его плечам, по привычке немного отвлекаясь на татуировку, потом коварно улыбнулась, чуть закусив нижнюю губу.
– Да, ты прав, была в душе, без тебя, – тихо сказала я. – Не дождалась. Плохая девочка. Очень плохая девочка. Придется тебе меня наказать...
Он даже бровью не повел, кажется, просто сразу принял предложенные правила игры. Интересно, мне хоть когда-нибудь удастся его шокировать?
Когда в выходной день в торговом центре в Чикаго случается инцидент, подозрительно похожий на безумие пациентов в хирургическом отделении, которое ОНИР расследовало за несколько месяцев до этого, Коннор понимает, что проект «Берсерк» перешел на новую стадию испытаний. Агент ФБР, расследующий происшествие, обращается к Дойлу за помощью.