Клер и Френк

Оптимизировать для печати

Автор:  Cassandra

Глава I. Неожиданные предложения

Декабрь, 1988 год

– Доктор Дэвисон, вас ожидают в 301 кабинете. Доктор Дэвисон, вас ожидают в 301 кабинете.

Больничный приемник проорал это по всем этажам больницы, не зная, где именно находится та самая разыскиваемая доктор Дэвисон.

Клер, она же доктор Клер Линда Дэвисон, в данный момент проводила осмотр послеоперационного больного, внимательно рассматривая и ощупывая шов на его животе. Это было ее первое самостоятельное удаление селезенки, и она хотела убедиться, что все сделала правильно.

– Кажется, вас ищут, – произнес пациент.

Клер улыбнулась.

– Раз ждут в 301 кабинете, значит, ничего срочного. Подождут.

Пациент кивнул и слабо улыбнулся в ответ.

– Как вы себя чувствуете? – поинтересовалась она. – Шов не болит?

– Нет. У вас ангельские руки, доктор Дэвисон.

Клер улыбнулась шире, но, на этот раз, гораздо неискреннее. Она всегда хотела быть патологоанатомом. Сколько себя помнила. Она училась делать вскрытия на мышах, которые в большом количестве приносила домой ее кошка. И в медицинский она шла с твердым намерением стать патологоанатомом. А теперь вот носит гордое звание хирурга и получает комплименты о своих ангельских руках.

Да, все хорошо, только ей неинтересно. И вообще в ее жизни за последние два с половиной года не было ничего интересного. Два с половиной? Клер задумалась. Прошло всего два с половиной года? А кажется, целая вечность.

Она кивнула пациенту, пообещала зайти вечером, и направилась в 301 кабинет, где ее, если верить приемнику, кто-то ждал.

По дороге она отдала несколько распоряжений медсестре, записала назначения в карточку пациента, стерла свое имя с доски напротив выписанного вчера мистера Глосса.

«Да что это со мной? – удивилась она сама себе, заходя в лифт. – Мне что, неинтересно, кто меня ждет, что я так тщательно оттягиваю этот момент?»

Она решительно толкнула дверь 301 кабинета и вошла внутрь. Посетитель стоял к ней спиной, но она, конечно же, сразу его узнала. Высокий, в сшитом на заказ, идеально сидящем костюме, с коротко стриженными светлыми волосами, пахнущий дорогой туалетной водой – это мог быть только Френк Элсингер.

– Френк? – удивленно произнесла Клер.

Он обернулся только сейчас, услышав ее голос, хотя она была уверена, что он слышал, как она вошла. Клер поморщилась. Если ее в нем что-то и бесило, то вот это – он реагировал только тогда, когда к нему обращались, и никогда не предугадывал чьи-либо действия, хотя прекрасно о них знал. Ему всегда нужно было говорить. Говорить, что думаешь, что хочешь, что, наоборот, не хочешь. Нужно было открыть рот и сказать. И только после этого он что-то делал.

– Доброе утро, Клер.

Френк подошел к ней и поцеловал ее в щеку. Как будто не было этих полутора лет, в течение которых они даже не перезванивались. Как будто он только что вернулся с работы (а он иногда работал по ночам, составляя план действий или же собирая необходимые сведения для защиты своих клиентов), а она стоит перед ним, в пижаме, растрепанная, с чашкой кофе в руках.

– Что ты здесь делаешь? – поинтересовалась она, отгоняя воспоминания.

– Приехал поговорить.

Френк отодвинул стул, приглашая ее сесть.

«Ведет себя по-хозяйски, – отметила Клер, – все, как обычно».

Но приглашение все же приняла. Френк сел напротив, пододвинул ей пепельницу, положил на стол пачку сигарет. Надо же, даже помнит, какие она курит, хотя он всегда был против этой ее привычки. Но, надо заметить, ее всегда это мало трогало. Она достала из пачки сигарету, щелкнула зажигалкой.

– И о чем же?

Она ждала, что Френк, по своей привычке, сразу же приступит к делу, но он снова ее удивил.

– Как твои дела, Клер? – спросил он, внимательно ее разглядывая.

Она поперхнулась дымом и закашлялась.

– С каких пор тебя интересуют мои дела, Френк?

Легкая тень пробежала по его обычно невозмутимому лицу.

– Они меня всегда интересовали. И если ты не ощущала моего присутствия в cвоей жизни в течение этих полутора лет после нашего развода, это означает, что мне удавалось его не афишировать.

Клер встретилась с ним взглядом и вдруг поняла, что эти полтора года он действительно незримо присутствовал в ее жизни. Косяки на работе решались без занесения в личное дело. Хозяйка квартиры без разговоров ждала оплату, которую Клер периодически забывала приносить вовремя. Даже владелец новенького Линкольна не стал подавать на нее в суд, когда она припарковалась в его бампер. И ее машину почили быстро и раза в два дешевле, чем она рассчитывала.

Клер стало противно. Примерно так же, как тогда, когда она узнала про оплату учебы. И вроде бы надо сказать «спасибо», но ведь это нарушение ее прав, ее свободы. А если Клер Дэвисон чего-то и не терпела в этой жизни, так это когда за нее что-то решали. Даже если решали ее проблемы.

– Я вижу, ты, как обычно, считала себя крайне самостоятельной, – усмехнулся Френк, правильно истолковав выражение ее лица. – Прости, Клер, но я не мог позволить, чтобы от всего нашего брака тебе досталась только машина. И раз уж ты не захотела, чтобы я хотя бы купил тебе квартиру, я считал своим долгом заботиться о тебе.

Клер затушила сигарету, потянулась к следующей, но, под пристальным взглядом голубых глаз, все же не решилась.

– И какой же долг привел тебя сюда на этот раз? – поинтересовалась она, пряча руки в коленях.

– Я хочу исправить все, что натворил в твоей жизни, – просто сказал он.

Клер удивленно посмотрела на него.

– Это что именно?

– Ты ведь хотела быть патологоанатомом, так? Это ведь я заставил тебя пойти в хирургию. Я знаю, что тебе это неинтересно. У тебя есть много поводов ненавидеть меня, но этот ведь самый главный, так?

И вдруг Клер поняла, что у нее нет поводов ненавидеть его. Он не сделал ей ничего плохого. За те четыре года, что они знакомы, он ни разу не обидел ее. Даже тогда, когда она психовала, истерила, вытворяла совершенно невероятные вещи, грубила его родителям, позорила его перед коллегами. Он крайне редко орал на нее, но даже после этого всегда извинялся. Не вслух, но поведением. А она не извинялась никогда. Она ненавидела его за то, что он запер ее в клетке. За то, что разогнал всех ее друзей. За то, что ограничивал ее свободу. Заботился о ней и терпеливо сносил все ее капризы. Она ненавидела его даже за то, что он согласился развестись с ней, когда она этого потребовала.

Клер стало стыдно. У нее нет поводов его ненавидеть. Это у него таких поводов куча. Но он сидит сейчас перед ней и хочет что-то там исправить.

«Ну и дура же ты, Дэвисон», – сказала она сама себе.

Видя, что она молчит, Френк продолжил:

– Девять месяцев назад я ушел из компании отца. Я больше не адвокат. Мне предложили возглавить одну очень интересную организацию. Мы занимаемся научной деятельностью.

– Научной деятельностью? – удивленно переспросила Клер. – Френк, а ты какое отношение имеешь к науке?

– Никакого, – пожал плечами Френк. – Но от меня этого и не требуется. Я ведь всем этим руковожу. У меня целый штат научных сотрудников, которые дальше своих экспериментов и исследований ничего не видят. И кто-то должен решать все административные вопросы. Вот этим я и занимаюсь.

Ну да, это логично. Ученым обычно не до каких-то там административных проблем.

– А что ты хочешь от меня?

– Я хочу предложить тебе перейти ко мне на работу. Нам нужен еще один патологоанатом.

– Но я не патологоанатом, – горько возразила Клер.

– Но ты можешь им стать. Тебе всего двадцать четыре года, еще куча времени на то, чтобы осуществить свою мечту. Ты ведь этого хотела? Тебя всему обучат, я не брошу тебя там на произвол судьбы, не волнуйся.

Френк знал, чем ее купить, поэтому, не останавливаясь, продолжил:

– Только тебе придется уехать из Нью-Йорка. Наше Управление находится в Чикаго.

Вот теперь ее сопротивление было сломлено окончательно. Мало того, что он предлагает ей работу, о которой она мечтала, так еще хочет увезти ее из города, в который она когда-то так стремилась и который теперь так ненавидит.

– Только у меня одно условие, – сказал Френк, видя, что уговаривать ее больше не нужно.

Клер вопросительно посмотрела на него.

– Ты все-таки позволишь мне купить тебе квартиру. Мне надоело решать твои ежемесячные проблемы с оплатой. Проще один раз заплатить и не мучиться.

– Это больше похоже не на условие, а на бонус, – неловко улыбнулась Клер.

– Но ведь ты воспринимаешь это как условие, я же тебя знаю.

Клер вдруг вспомнила, за что когда-то влюбилась в него, почему вышла за него замуж. Он был ее стеной. Стеной, за которой она могла спрятаться от всех проблем. Стеной, которая защищала ее и при этом не афишировала этого.

– У меня тоже есть условие, – сказала она, стараясь не выдать того, что только что едва снова не влюбилась в своего бывшего мужа.

– Какое? – Френк, казалось, был к этому готов.

– На новой работе никто никогда не должен узнать, что мы были женаты. Я хочу работать без шлейфа бывшей миссис Элсингер. Не хочу, чтобы мне делали поблажки и шептались за спиной, что мне все сходит с рук, потому что я твоя жена. Я хочу всего добиваться сама.

Френк согласно кивнул. Пододвинул к ней пачку сигарет и улыбнулся.

– Кури уже, пока еще чего не удумала с расстройства.

Клер тоже улыбнулась ему, на этот раз совершенно искренне. Нет, все-таки, она не зря когда-то вышла за него замуж. Его есть за что любить. И даже новая работа и квартира здесь совершенно ни при чем.

***

Март, 1988 год

У Френка Элсингера, как и у любого преуспевающего адвоката, была возможность отказываться от неинтересных ему дел, и такой возможностью он пользовался часто. Ему были неинтересны бытовые, как он их называл, дела. Простые убийства, банальные грабежи. Когда и так понятно, кто виноват и как его можно вытащить. Ему были гораздо более интересны другие дела. Когда все настолько запутано, что несколько дней приходится не есть и не спать, собирая информацию. Когда от получаемых данных волосы шевелятся на голове, когда от хитроумных ходов путаются мысли, а от осознания того, на что способны люди, кровь стынет в жилах.

То дело сразу показалось ему именно таким, какие он любит больше всего. Молодой человек, убивший нескольких людей. Не маньяк, это видно сразу. И чем больше Френк рылся в этом деле, тем больше понимал, что впутывается во что-то невероятное. За этим человеком стояла некая могущественная корпорация, все жертвы были не случайны. И еще он понимал, что ему в любом случае живым не выйти. Либо он проиграет дело, и тогда его пустят в расход как ни на что не годное пушечное мясо, либо выиграет, и тогда его тем более уберут, потому что он будет знать слишком много. Дело он выиграл. И вот сегодня, видимо, настал час расплаты.

Двое мужчин в дорогих костюмах, с наручными часами, по стоимости сравнимыми с довольно приличным автомобилем, вошли в его кабинет только после приглашения секретарши. Сдержанно поздоровались и сели в кресла посетителей. Френк внутренне сжался.

«Ладно, не дрейфь, старина, – сказал он сам себе, – тут тебя убивать точно не будут. Да и не похожи они на убийц. И вообще, с чего ты взял, что тебе после этого дела не жить?»

– Чем могу помочь, господа? – сдержанно спросил он, складывая руки на столе.

– Мистер Элсингер, мы были впечатлены тем, как ловко вы выиграли дело Марка Стенфорда, – начал тот, что представился Адамом Крамером, хотя Френк был уверен, что имена вымышленные.

– Благодарю, – кивнул Френк.

– Так же нас порадовало ваше умение грамотно задавать вопросы. Полагаю, вы понимаете, о чем я, – продолжил Крамер.

Френк снова кивнул. Конечно, понимает. Умение не задавать лишних вопросов, не лезть туда, куда не просят, не выискивать информацию по тайным источникам он считал главным в данном деле. Он всегда мог четко определить ту грань, которая отделяет профессиональное любопытство от тупого идиотизма. А в деле с такими людьми идиотом быть крайне опасно.

– Теперь ответьте нам на один вопрос, – это уже сказал второй человек, вроде бы, Питер Болден. – Как сильно вам нравится ваша работа?

«Они что, хотят предложить мне новую работу? – удивился Френк. – С чего бы?»

Это казалось невероятным, но никаких других объяснений подобному вопросу у него не было. А с другой стороны, как еще попадают в такие организации? Либо по рекомендации, либо вот так, проявив себя в каком-то деле.

Френку нравилась его работа. Ему нравилось выигрывать дела, когда удавалось обхитрить других и вывернуть факты так, как ему было выгодно. Его не трогали несчастные, ни в чем не виноватые люди, попавшие на скамью подсудимых по ошибке. Что там было интересного? Всего лишь собрать полную информацию и восстановить истину. Гораздо больше его привлекали действительно виновные. Когда нужно было наизнанку вывернуться, переврать все данные так, чтобы присяжные поверили в ту откровенную ложь, которую он придумал. Чтобы настоящего дьявола они посчитали ангелом.

Но так ли уж он хотел быть адвокатом? Это ведь была не его мечта, это всего лишь семейное дело. Они со старшим братом оба работают в адвокатской фирме отца, которая досталась тому от деда, а тому от его отца и так далее. На протяжении черт знает скольки поколений Элсингеры были адвокатами. Но сам Френк с легкостью мог бы променять эту работу на нечто более интересное.

– Мне нравится моя работа достаточно для того, чтобы делать ее хорошо, – уклончиво ответил он.

– Но вы могли бы поменять ее на нечто другое, что было бы, возможно, интереснее? – Болден смотрел ему прямо в глаза, но Френк с легкостью умел выдерживать такие взгляды. Он сам мог пересмотреть кого угодно. Главное, вовремя увидеть ту черту, после которой уверенность превращается в вызов.

– Возможно, – сказал он.

Болден улыбнулся, щелкнул замком кейса, доставая из него какие-то бумаги.

***

Как он и подозревал, отец был в ярости.

– Что значит – ты уходишь из конторы? – грозно спросил Роберт Элсингер, сверля младшего сына гневным взглядом.

– То и значит, – устало отозвался Френк. – Мне предложили возглавить Управление по научным исследованиям и разработкам.

Эта фраза произвела должное впечатление. Отец из состояния ярости плавно перешел в состояние крайнего удивления. Как грамотный адвокат, Френк выстроил весь разговор заранее. Конечно, Элсингер-старший тоже адвокат, и намного опытнее своего сына, но известие застало его врасплох.

Роберт Элсингер был уже довольно старым человеком, ему было чуть за семьдесят, а мучавший его уже лет тридцать артрит делал его еще старше. Его тело высохло, пальцы скрючились, голубые глаза выцвели, а светлые волосы заметно поредели. Но все это делало его еще больше похожим на хищную птицу.

– Ты знаешь правило, Френк, – сказал он, поверх очков наблюдая за сидящим напротив сыном.

«Начинается, – раздраженно подумал Френк. – Сейчас снова наследством угрожать будет».

Так и получилось.

– Компанию унаследует тот, кто будет в ней работать на момент моей смерти, – заявил Элсингер-старший.

– Да знаю я, – фыркнул Френк.

«Только ты еще лет двести проживешь», – добавил он про себя.

Он поднялся с дивана, подошел к низкому столику, плеснул в широкий стакан виски, однако пить не стал. Виски он не любил, но отец всегда на всех столах в гостиной держал именно его, а Френку сейчас нужно было чем-то занять руки. Не то чтобы он сильно волновался, он прекрасно знал, что обеспечить себя сможет сам, но все-таки речь шла об очень больших деньгах и очень большом влиянии.

– И ты готов отказаться от этого ради того, чтобы работать в каком-то там, – отец презрительно скривился, – Управлении по научным исследованиям и разработкам?

– Не работать, – поправил его Френк, – а возглавлять. А на жизнь я себе заработаю, не волнуйся. Оставляй все наследство Генри, я не в претензии. – Он позволил себе улыбнуться и сделать небольшой глоток виски.

Элсингер-старший несколько минут молча разглядывал его.

– Наверное, так будет лучше, – наконец произнес он. – Я не хочу, чтобы дело всей моей жизни, более того, всей нашей семьи, загубил человек, не способный разграничивать свои желания от своего долга.

– Ну конечно, – фыркнул Френк. Старому черту все-таки удалось вывести его из равновесия. Он прекрасно понял, к чему клонит отец. – Генри ведь всегда тебя слушался, никогда не возражал. Делал то, что ты говоришь, женился на той, которую ты выбрал.

– Вот именно, – отец выставил в его сторону костлявый палец. – Жена Генри привнесла в нашу компанию немалые средства. А ты на ком женился? На провинциалке, которая только и мечтала о том, как бы добраться до наших денег?

– И которая после развода не захотела взять ничего, на что имела полное право, – заметил Френк, крепче сжимая и без того сжатые в кулаки руки.

– Которая позорила тебя на важных приемах и говорила о кишках за столом, – продолжал отец, как будто не слыша его.

– И которая закончила медицинский университет с отличием, а теперь считается одним из лучших интернов в больнице, – добавил Френк.

Он поднялся и с громким стуком поставил стакан на стол.

– В общем, я сделаю так, как посчитаю нужным, отец, – сказал он. – А ты делай так, как считаешь нужным ты.

Френк развернулся и неспешно покинул гостиную. Разговор прошел не так, как он планировал. Видимо, рано ему еще тягаться с такими, как Роберт Элсингер. Мастерство еще оттачивать и оттачивать.

Ну или оттачивать ничего не нужно, он и так мастер, просто когда речь заходит о Клер, он начинает беситься. И сам не может понять, почему.

За четыре года до этого…

Глава II. Знакомство

Ноябрь, 1984 год

День не задался с самого начала. Первым, что обнаружил Френк, поднявшись с постели – это отсутствие горячей воды. Это было не смертельно, но неприятно. Тем более, когда квартира стоит таких денег, обслуживание могло бы быть и получше. Затем прямо в процессе приготовления кофе сломалась кофеварка. Для полного счастья не хватало только, чтобы подвела машина, но тут повезло. Зато слушание, к которому он долго и упорно готовился, перенесли. С одной стороны, он уже подготовился и настроился, с другой – давало время подчистить все хвосты, которых у него в этот раз было как никогда много.

Френк провозился в конторе до самого вечера и, когда вышел на улицу, было уже совершенно темно. Домой ехать смысла не было, он прекрасно помнил, что холодильник девственно пуст, а поужинать не помешало бы. Любимый ресторанчик был всего в нескольких кварталах отсюда, поэтому он негромко включил радио и вырулил с парковки.

Френк всегда был аккуратным водителем. Он не нарушал скоростной режим, не проезжал светофор на желтый свет и включал поворотники при перестроении даже на абсолютно пустой дороге. Он считал репутацию крайне важной составляющей своей карьеры и не собирался рисковать ею из-за желания приехать куда-то на пять минут раньше. В машинах он главным образом ценил комфорт, а не количество лошадиных сил под капотом и время разгона от нуля до ста километров в час. Но эта девушка выскочила под колеса сама, буквально из ниоткуда. Френк только услышал глухой удар и увидел тень, мелькнувшую с правой стороны лобового стекла. Он только отъехал от светофора, скорость была не велика, но этого вполне могло хватить для трагедии. Как адвокату, в начале карьеры ему приходилось защищать на суде подобных бедолаг.

Он вдавил педаль тормоза в пол и выскочил из машины. Девушка лежала на обочине и не шевелилась. Улица была пуста, ни машин, ни людей, никто ничего не видел. Если она мертва, можно просто уехать. И никто не будет знать. Эта мысль была у него в голове все те мгновения, что понадобились ему, чтобы добежать до девушки. Но она была жива.

– Жива? – коротко спросил Френк, помогая ей сесть.

Она кивнула, но сфокусировать на нем взгляд не смогла. Едва он повернул ее лицом к себе, как тут же почувствовал запах алкоголя. Чертова девка, нажралась и кинулась ему под колеса! Он мог сесть в тюрьму из-за этой дуры!

Френк почувствовал горячую волну злости и желания ударить ее. А ведь совсем молоденькая, на вид ей лет двадцать, не больше.

– Я отвезу тебя в больницу, – зло прорычал он, пытаясь помочь ей встать, но она оттолкнула его руку.

– Отстань.– Кажется, она устраивалась спать прямо здесь, на дороге. Она что, даже не поняла, что ее только что сбила машина?

– Эшли!

Френк вздрогнул и оглянулся. Откуда-то из-за угла выбежала еще одна девушка и бросилась к ним.

– Эшли, ты в порядке? – Она присела рядом с первой и посмотрела на Френка. – Вы что, сбили ее?

– Она выскочила прямо под колеса, – ответил Френк, чувствуя, что начинает оправдываться. Это разозлило его еще больше. – Мне кажется, она пьяна.

– Вам не кажется, она пьяна, – подтвердила девушка.

Она точными уверенными движениями ощупывала шею подруги, ее голову, руки и ноги.

– Кажется, в порядке. Пара ссадин, грязное пальто и сломанный каблук. Вы не поможете мне отвезти ее домой? – Девушка с надеждой посмотрела на него.

Френк не мог понять, она что, шутит так?

– Домой? – переспросил он. – Может, еще и в постель ее помочь уложить? Ты что, совсем не соображаешь, что произошло? Твоя подруга, пьяная, выскочила на проезжую часть в неположенном месте, помяла мне машину и разбила стекло. Мы сейчас вызовем полицию, оформим ДТП, и она будет должна оплатить мне ремонт машины.

Девушка поднялась, посмотрела на покрытое паутинкой трещин лобовое стекло, свернутое зеркало, затем перевела взгляд на Френка.

– Нашли чем пугать, – фыркнула она. – Суд даст отмашку – оплатим.

Френк с интересом посмотрел на нее. Либо непроходимая дура, не может даже примерно определить стоимость автомобиля, либо, наоборот, слишком умная и думает, что сможет обыграть его. Ладно, в конце концов, он ведь не собирается в самом деле вызывать полицию. Ремонт оплатит страховая, а Эшли тут и замерзнуть может, ноябрь на дворе. Он никогда не испытывал особой любви к незнакомым людям, но и сознательно вредить им смысла не видел.

– Я отвезу вас ко мне домой, – коротко сказал он

– К вам? – вторая, имени которой он пока не знал, настороженно посмотрела на него. – С какой стати?

– Я хочу убедиться, что твоя подруга в порядке.

Он поднялся и недвусмысленно посмотрел на девушку. Та молча кивнула, попыталась поднять подругу на ноги, чтобы помочь ей дойти до машины, но не смогла.

– Что, силенок не хватает? – насмешливо поинтересовался Френк, глядя на нее сверху вниз.

– Вы можете мне помочь, – с вызовом в голосе ответила она.

– Могу, – Френк не сделал и попытки приблизиться.

Девушка подняла на него глаза, и они несколько секунд сверлили друг друга взглядом.

– Пожалуйста, – наконец попросила она.

Френк демонстративно вздохнул, поднял Эшли на руки и уложил на заднее сиденье, отмечая про себя, что завтра придется везти машину еще и в химчистку. Это если еще повезет и этой пьяной идиотке не станет плохо.

– Садись.

– Зачем вам это? – все-таки спросила она.

«Наконец-то, а я уж думал, она не додумается спросить», – отметил про себя Френк.

– Затем, что я ее сбил.

Она понимающе кивнула, юркнула на пассажирское место и пристегнула ремень безопасности.

– Эшли первый раз попробовала текилу, – через некоторое время сказала она.

Френк проглотил грубость, которая так и просилась на язык. В конце концов, эта девчушка же не виновата, что подруга малость перебрала. Он бросил на нее мимолетный взгляд. Она не выглядела красавицей. Торчащие в разные стороны кудрявые волосы, круглые глаза, тонкие губы. Пожалуй, что в ней было красивое – это смуглая кожа. Ладно, не бросила подругу на произвол судьбы, уже хорошо.

– С этой, – Френк кивнул на заднее сиденье, где тихо посапывала Эшли, – все понятно, а тебя как зовут?

– Клер, – ответила она, повернувшись к нему и неловко улыбнувшись. Улыбка ей шла. – А вас?

– Френк.

Он и сам не мог сказать, с чего это ему вздумалось знакомиться с этой девушкой. Но с другой стороны, надо же ее как-то называть. Клер взглянула на свои ладони, и снова повернулась к нему.

– Кажется, я вымазала руки.

– Возьми салфетки в бардачке, – ответил Френк, не глядя на нее.

Он уже въехал на парковку, теперь нужно было как-то припарковать машину и не зацепить соседние. Он был так занят этим делом, что даже не обратил внимания на повисшую в салоне тишину. Заглушив двигатель, он повернулся к Клер и увидел, что она крутит в руках пистолет.

– Он настоящий? – спросила она, заметив его взгляд.

– Конечно, настоящий. Положи на место.

– Твой?

– Ну раз лежит в моей машине, значит, мой, положи.

Но Клер, казалось, даже не обратила внимания на его настойчивую просьбу вернуть пистолет в бардачок.

– Круто, – протянула она, прицеливаясь в одной ей видимую мишень. – Ты и стрелять умеешь?

– Умею, Клер…

– Ой да сейчас положу, – отмахнулась она. – А тебе в людей стрелять приходилось?

Господи, что ж за глупые вопросы?

– Приходилось, – соврал он.

– Круто, – повторила Клер.

– Круто, круто, – передразнил Френк,– ты другие слова знаешь?

– Конечно, – кивнула Клер и вдруг, как на экзамене, затараторила: – venenum, mors, sanguis, cor (1). Хватит?

– Fortis animi et constantis est… – с улыбкой начал Френк.

– …non perturbari in rebus asperis (2), – закончила за него Клер и тоже улыбнулась. – Откуда вы знаете латынь?

– Я юрист. А ты?

– А я врач.

– Врач? – Френк с сомнением посмотрел на нее. А не слишком ли она юна для врача?

– Учусь, – покраснела Клер, правильно истолковав его взгляд.

– Понятно, – Френк снисходительно улыбнулся. – Интересно, и какой ты врач? Выбор слов у тебя был настораживающим.

– Патологоанатом, – с некоторым вызовом в голосе ответила Клер. Было видно, что свой необычный выбор она привыкла защищать.

– О, это многое объясняет.

– Что именно?

Френк не удостоил ее ответом, молча вышел из машины. Клер выскочила следом. Второй раз заставлять ее помогать своей подруге добраться до его квартиры он не стал. Во-первых, уже видел, что она не сможет, а во-вторых, любая шутка, если это можно так назвать, хороша в первый раз, при повторе теряется вся прелесть.

В лифте оба молчали. Клер что-то внимательно рассматривала на табло, где цифры сменяли одна другую, а Френк думал о том, что, кажется, пиджак придется завтра же отдать в химчистку. Пальто Эшли было довольно-таки грязным, он не мог не запачкаться, держа ее на руках.

Уже в квартире Эшли вроде бы проснулась. Во всяком случае, открыла глаза и потребовала поставить ее на ноги, что Френк с удовольствием и сделал.

– Сними с нее пальто и ботинки, я сделаю нам всем чай, – сказал Френк, недовольно замечая грязные подтеки на своей одежде. – Ей полезно выпить пару чашек, может, протрезвеет.

Он отпустил Эшли и, не глядя ни на нее, ни на Клер, двинулся в сторону кухни. Уже на пороге его догнали слова Клер:

– Я буду кофе.

– Что? – Френк удивленно оглянулся.

– Я буду кофе, – повторила Клер, разматывая с подруги шарф. – Терпеть не могу чай.

Френк поднял брови. Вообще-то, он ожидал, что Клер будет вести себя тише воды, прекрасно понимая, что она здесь мало того, что нежданная гостья, так еще и провинившаяся нежданная гостья. Но ее, видимо, этот факт ни капли не смущал.

– Может, еще и по сахару пожелания будут? – едко поинтересовался он.

Клер на секунду оторвалась от процесса раздевания Эшли и посмотрела на него.

– Я пью без сахара, – как ни в чем не бывало, сказала она.

Френк пожал плечами и скрылся на кухне. Поставил чайник, достал три чашки и банку с растворимым кофе. Перебьется растворимым. У него была нормальная арабика, более того, он умел варить великолепный кофе, ему просто хотелось посмотреть на ее реакцию.

Клер появилась на кухне спустя несколько минут. Одна.

– Где подруга? – недовольно спросил Френк.

– Спит, – пожала плечами Клер. – У тебя есть аптечка?

– В ванной.

Клер коротко кивнула и снова скрылась за дверью. Френк спрятал одну чашку, поняв, что Эшли вряд ли к ним присоединится, заварил себе чай, насыпал во вторую чашку растворимую бурду для гостьи.

Она вернулась минут через десять.

– У тебя печенье есть? – спросила она, усаживаясь за стол и подвигая к себе чашку с кофе.

– Какое печенье? – растерялся Френк. Вообще, она вела себя совершенно не так, как, в его представлении, должна себя вести девушка в ее положении.

– Желательно шоколадное с кусочками орехов, мое любимое, – усмехнулась Клер. – Но если нет, сойдет любое.

Френк открыл ящик, достал оттуда брикет шоколада.

– Сойдет? – насмешливо поинтересовался он. Такого кощунства – портить вкус кофе печеньем – он даже в страшном сне представить не мог. Впрочем, то, что налито у нее в чашке, вряд ли ко можно назвать кофе.

Клер скривилась, но кусочек шоколада отломала.

– Куда деваться, – ответила она, отхлебывая кофе. – Есть то хочется.

Френк откинулся на спинку стула, слегка прищурил глаза и внимательно посмотрел на девушку.

– Я так понял, вы с вечеринки возвращались. Что, там не кормят?

– А когда там кормили? – как ни в чем не бывало, ответила Клер. – Пиво, текила, джин с тоником. Ну чипсы с орешками.

Она замолчала, подула на слишком горячий кофе и снова отпила. Френк больше не мог на это смотреть.

– Дай сюда, – он забрал у нее чашку и вылил в раковину.

– Эй, я вообще-то не допила еще, – возмутилась Клер.

– Это не кофе, а дрянь, – ответил Френк, доставая нормальный кофе из шкафчика. – Даже не представляю, откуда он у меня. Я сварю тебе нормальный.

Клер не стала спрашивать, почему он не сделал этого сразу, и это его удивило. Он уже даже придумал весьма ехидный ответ, но она не спросила. Пока он варил кофе, она встала, прошлась по кухне, цепким взглядом осматривая все вокруг.

– Хм, ты, похоже, не женат, – пробормотала она, раздвигая жалюзи на окне и выглядывая на улицу.

– Какая наблюдательность, – прокомментировал Френк. – Неужели ты думала, что, будь у меня жена, я бы привел вас к себе домой среди ночи.

– Так ты же не для развлечений нас привел, – Клер удивленно обернулась, – а потому, что сбил Эшли, и теперь боишься, что ей станет хуже и мы обратимся в больницу, а те сообщат в полицию. И получится, что ты скрылся с места ДТП.

– Многозначительный вывод, – Френк постарался сказать это безразличным тоном, хотя она совершенно верно угадала его мысли. – Неужели ты думаешь, что я бы не отмазался? Я адвокат.

– Отмазался бы, – послушно кивнула Клер, – но зачем тебе эти проблемы?

Френк фыркнул, перелил готовый кофе в чашку и поставил на стол. Клер взяла чашку, отломала кусочек шоколадки и вернулась к окну.

– Пить кофе за столом удобнее, – сделал ей замечание Френк.

– И скучнее, – отозвалась девушка. Она с сожалением посмотрела на узкий, скорее даже отсутствующий подоконник. – Я люблю пить кофе на окне, а у тебя тут даже посидеть негде.

– Ну извини, не знал, что ты в гости заглянешь, – язвительно усмехнулся он.

Клер пожала плечами, отхлебнула кофе и снова повернулась к окну. Френк молча разглядывал ее. Сейчас она уже казалась ему довольно симпатичной. Невысокого роста, с забавными кудряшками и родинкой на правой щеке.

Френк подумал, что, если бы не ее пьяная подруга в гостиной на диване, вечер мог бы быть весьма приятным. Черт, ей же лет двадцать. Не хватало еще увлечься малолеткой. Весьма симпатичной и интересной малолеткой. Но, к сожалению, у него в гостиной на самом деле спала ее пьяная подруга, а потому они просто пили кофе и говорили. Клер рассказывала ему какие-то подробности о вскрытиях, причем, он догадывался, специально проверяла его на брезгливость, как будто ей нравилось шокировать людей, а он развлекал ее всякими забавными историями из своей адвокатской практики. К удивлению Френка, вечер действительно получился приятным.

К утру Эшли более или менее проспалась. Она была в относительном порядке, Френку не за что было переживать. А Клер незачем было больше оставаться. Они разошлись, чтобы больше, возможно, никогда не встретиться.

(1) яд, смерть, кровь, сердце (лат.)

(2) Признак твердого и постоянного характера – не теряться в трудные моменты (лат. пословица)

Глава III. Merry Christmas, Claire!

Декабрь, 1984 года

Клер поплотнее запахнула теплое пальто и вышла на улицу. Снега уже не было, но тяжелые свинцовые тучи все еще висели над самыми крышами домов. Если она поторопится собрать вещи, то успеет на восьмичасовой поезд и завтра к вечеру будет дома. Она не была уверена, что так уж хочет отмечать Рождество со своей семьей, но, если не подвернется ничего более интересного, это все же лучше, чем одной. Пока ничего более интересного не подворачивалось.

– Эй, Клер! – послышалось откуда-то сзади.

Клер обернулась. К ней бежал Том Даттон, ее однокурсник и друг.

– Ты микробиологию сдала? – спросил он, приблизившись.

– Только что, – Клер помахала перед ним зачетным листом и улыбнулась.

– Отлично, – обрадовался Том. – Мы с народом собираемся валить в охотничий дом родителей Джима. Ты с нами?

– Конечно с вами!

Это было как раз то самое более интересное, чем Рождество с родителями и сестрами, что так ждала Клер.

– Отлично, – повторил Том. – Тогда созвонись с Эшли и Молли, они занимаются закупками еды и алкоголя. Поможешь?

Клер кивнула.

– А кто еще будет?

Том не ответил, сосредоточенно разглядывая что-то за ее спиной и почему-то хмурясь. Клер обернулась. Сзади остановился огромный, по ее меркам, белый автомобиль, из которого вышел тот самый человек, у которого чуть больше месяца назад она пила на кухне кофе, ожидая, пока Эшли проспится и можно будет выяснить, как сильно она пострадала при аварии. Френк. Интересно, что он здесь делает?

Френк захлопнул дверь и подошел к молодым людям. Не удостоив Тома даже взглядом, повернулся к Клер.

– Мисс Дэвисон, поздравляю с успешной сдачей сессии, – он сказал это таким тоном, как будто они общались как минимум каждый день, а не виделись всего один раз черт знает когда. Клер от удивления даже рот раскрыла.

– Спасибо, – пробормотала она, глядя на него во все глаза.

– Пойдемте? – он предложил ей свой локоть.

– Куда? – Клер не сдвинулась с места.

– В машину, естественно, – фыркнул Френк. – Здесь довольно холодно, а я, если вы заметили, без пальто.

Он и в самом деле стоял в одном пиджаке, хотя на улице была минусовая температура. Совершенно не понимая, что происходит, Клер взяла его под руку, и он двинулся в сторону автомобиля. Том наконец-то сбросил с себя оцепенение.

– Клер! – крикнул он, догоняя их уже почти у самой машины.

Клер обернулась, не заметив, как Френк недовольно закатил глаза.

– Это что за тип? – Том кивнул в сторону Френка, тоже не глядя на него.

– Мистер Даттон, вы там, кажется, куда-то собирались? – прошипел Френк, подталкивая Клер к машине. – Вот и идите, куда шли. Мисс Дэвисон сама в состоянии разобраться, что я за тип, не правда ли?

Клер молча кивнула, улыбнулась однокурснику, показывая, что все в порядке, и села в машину. Френк отодвинул стоящего возле водительской двери Тома и присоединился к ней.

Некоторое время, пока Френк выезжал с территории университета, Клер напряженно молчала.

– Что это было? – наконец спросила она.

– Решил пригласить тебя пообедать, – как ни в чем не бывало, ответил Френк, не отрывая взгляд от дороги.

Клер едва не задохнулась. Пригласить пообедать? Человека, с которым едва знаком? Спустя месяц? Как это вообще называется?

– Мы же почти не знакомы! – она возмущенно уставилась на него.

– Тебя зовут Клер Линда Дэвисон, родилась 8 июля 1964 года, Данвилл, штат Огайо. Отец полицейский, мать домохозяйка. Есть две младшие сестры – Саманта и Энн. Учишься на третьем курсе медицинского университета, ходишь в отличниках, хотя при этом собираешься стать патологоанатомом. Вот видишь, – Френк все-таки покосился на нее, – я о тебе много знаю.

– Откуда? – выдохнула Клер, не в силах отвести от него взгляд.

Он пожал плечами.

– Навел справки.

– Зачем?

– Было интересно.

Клер откинулась на спинку кресла и посмотрела в лобовое стекло. Он был странным. Не похожим на всех, кого она знала. Тогда, месяц назад, она особо не задумывалась об этом, ее гораздо больше волновало состояние Эшли, что скажут родители ее подруги, когда Клер приведет ее домой в состоянии жуткого похмелья, в грязной одежде и с разбитыми коленками. Задумываться над поведением Френка у нее не было ни времени, ни желания. А сейчас, оказавшись с ним в одной машине, ей стало интересно.

Тогда он варил ей кофе, угощал шоколадом, развлекал разговорами. Причем не было похоже, чтобы это было в его характере. Она могла бы поклясться, что такое поведение для него весьма нетипично.

Потом почти шесть недель от него не было ни слуху, ни духу. Клер уже забыла о том инциденте, даже Эшли давно выпустили из-под домашнего ареста. И вот он является. Сажает к себе в машину и везет ее обедать. И при этом странно осведомлен о ее жизни. Неужели ему было это настолько интересно?

Клер снова посмотрела на него.

– Я считаю, будет честно, если теперь ты расскажешь мне о себе, – попросила она.

– Ты мне о себе не рассказывала, – заметил Френк, – я сам все узнавал.

– А ты не спрашивал, – отпарировала она. – Может, я бы и рассказала.

Френк усмехнулся одним уголком губ.

– Логично, – согласился он. – Ладно, меня зовут Френк Элсингер, мне 31 год…

-…И я алкоголик, – хихикнула Клер.

– Что? – Френк удивленно посмотрел на нее.

– Ничего, – отмахнулась она, закусила нижнюю губу, но не выдержала и расхохоталась.

Его улыбка тоже стала шире.

– Так вот, я адвокат, – продолжил он, – работаю в фирме своего отца, «Адвокатская контора Элсингеров», слышала?

Клер отрицательно покачала головой. Конечно, откуда ей слышать. Двадцатилетние студентки редко знают такие названия. Вот если бы он был владельцем ночного клуба, она бы, небось, знала. Этот факт его почему-то задел и разозлил.

– И что, адвокату не с кем пообедать? – невинно поинтересовалась Клер, не обращая внимания на то, что он замолчал и нахмурился.

– Не хочу вести умные беседы за едой, – ехидно заметил он.

– Non sum tam stultus ut tibi videmur (3), – с улыбкой ответила Клер.

Френк не был уверен, что понял правильно, он не так хорошо знал латынь, но общий смысл уловил. И, пожалуй, он мог бы сказать, что в какой-то степени ему стало неловко.

– Как твои зачеты? – спросил он, чтобы не извиняться, и Клер, видимо, это поняла.

До самого ресторана она подробно рассказывала ему об экзаменах, снова не забывая упоминать как можно больше не самых приятных подробностей из патанатомии. Не то, чтобы ей так хотелось испортить ему аппетит, просто было интересно следить за его реакцией. Вернее, за ее отсутствием. Он слушал внимательно, потому что иногда задавал вопросы и к месту улыбался, но ни разу не изменился в лице, и лишь когда она начала в красках расписывать процесс разрыва аппендикса при несвоевременном лечении (соврав, что это было у нее в билете), он, наконец, не выдержал:

– Все-все, ты меня убедила, ego iniuriam (4).

Клер широко улыбнулась. Он ей нравился. И своей невозмутимостью, и некоторым высокомерием, и даже вот этими милыми латинскими вставками.

За обедом Клер не стала продолжать неприятную тему. Он рассказывал ей некоторые забавные случаи из своей практики, но по большей части молчал и слушал ее, а если Клер Дэвисон что-то и любила в этой жизни – то поболтать.

– Какие у тебя планы на Рождество? – поинтересовался он в конце обеда, мало заботясь о том, что перебивает ее на половине фразы.

Клер замерла, так и не донеся ложку с тирамису до рта. Она только что рассказывала ему о том, как правильно писать бомбы на фармакологию (хотя сама себе не смогла бы ответить, зачем ему эта информация), как он спросил про Рождество.

– Собрались с друзьями в охотничий домик в лесу, – ответила она честно.

Френк презрительно скривил губы.

– С тем длинноволосым идиотом, с которым я видел тебя сегодня? У тебя все друзья такие?

– Том не идиот, – огрызнулась Клер.

– Ах, ну да, извини, – Френк улыбнулся, – это, наверное, как-то по-другому называется? – Видя, что она молчит, он продолжил: – Неужели тебе с ними интересно?

– А почему нет? – Она пожала плечами. – Они прикольные.

– Прикольные? Это все, что тебе нужно от друзей?

Клер нахмурилась. Какая ему разница, что ей нужно от друзей? Да, они прикольные, с ними весело, никогда не знаешь, чего ожидать, невозможно строить планы. Это ей было по душе. Потому что планы она терпеть не могла с детства.

– Понятно, – Френк усмехнулся. – Это Рождество ты отмечаешь со мной.

– Что? – Клер удивленно подняла на него глаза.

– Это Рождество ты отмечаешь со мной, – повторил он.

– Совсем свихнулся? – фыркнула она, для большей убедительности покрутив пальцем у виска. – Я тебя не знаю.

Френк аккуратно промокнул салфеткой рот и усмехнулся.

– Я предоставляю тебе возможность узнать.

– У меня уже есть планы на это Рождество.

– Клер, – он поморщился, – только не говори, что ты всегда придерживаешься своих планов. И потом, ты со своими друзьями уже отмечала Рождество, а со мной еще нет. Откуда ты знаешь, может, со мной веселее?

– С тобой? – Клер прищурила глаза. – Как с тобой может быть весело? У тебя огромная тачка, костюм стоимостью с мою годовую стипендию и галстук.

– Больше, – загадочно произнес Френк.

– Что? – не поняла Клер.

– Мой костюм стоит гораздо больше твоей годовой стипендии. – Он откинулся на спинку стула и посмотрел на нее. – Что ты будешь делать с друзьями? Сначала вы скинетесь деньгами, у кого сколько есть, купите на них дешевого алкоголя, а на сдачу – какой-нибудь еды, на большее у вас не хватит. Потом поедете в холодный маленький дом. Причем ехать придется, сидя друг у друга на головах. Еще до полуночи все напьются, возможно, изваляются в снегу, а потом уснут, кто где упадет. На утро у всех будет болеть голова, все будут злые, есть вам будет нечего, потому что еда закончится еще раньше, чем алкоголь, и вы вернетесь домой. Вот и все твое Рождество с друзьями. Я же предлагаю тебе посмотреть на другое Рождество.

– С елкой, подарками и кучей дядюшек и тетушек за столом? – презрительно фыркнула Клер.

Френк улыбнулся.

– Какое у тебя ограниченное представление о Рождестве. Соглашайся, и я покажу тебе, каким оно может быть еще.

Клер скрестила руки на груди и подозрительно посмотрела на него.

– Зачем тебе это?

– Хочется устроить для кого-то праздник, – пожал плечами он.

– Для меня?

– А почему нет?

Клер глубоко вздохнула и предприняла последнюю попытку отказаться, хотя уже понимала, что безумно хочет посмотреть, что такое Рождество в его понимании.

– А может, мне нравится с друзьями.

Френк положил руки на стол и наклонился к самому ее лицу, глядя ей в глаза.

– Ты умная девочка, Клер, – тихо, но вкрадчиво, сказал он. – Тебе не может это нравиться.

Клер тоже смотрела ему в глаза и, кажется, даже забывала дышать. Полминуты спустя она медленно кивнула.

– Хорошо, – Френк удовлетворенно улыбнулся. – Тогда я заеду за тобой завтра в четыре. Собери вещи, мы уезжаем на пять дней.

Клер совершенно перестала понимать, что происходит. Она согласила встречать Рождество с совершенно незнакомым мужчиной? Что она знает о нем? Ответ пришел быстро – ничего. Он назвал ей свое имя, но она не видела его документов, может, он солгал. Она знает его адрес, но что ей это дает, если он, к примеру, маньяк? Хотя, не похож. У него хорошая квартира, крутая машина, дорогая одежда, он знает латынь. И хранит в бардачке пистолет.

Ей стало смешно. Разве не к этому она всегда стремилась? Совершать безумные поступки, быть свободной. Делать то, что хочет. Не думать о последствиях. А теперь, когда в ее жизнь собралось войти самое настоящее приключение, она неожиданно струсила. Ну уж нет, Клер Дэвисон никогда не трусит.

***

Френк, как и обещал, заехал за ней ровно в четыре. Клер была уже готова, небольшое количество вещей было собрано и упаковано в темно-коричневую дорожную сумку.

– Что ты сказала друзьям? – поинтересовался Френк, забрасывая ее сумку в багажник автомобиля.

– Что у меня другие планы, – пожала плечами Клер. – С чего я должна им что-то объяснять?

Френк едва заметно улыбнулся. Пожалуй, именно этим она его и привлекла. Еще тогда, месяц назад, девушка в сером пальто показалась ему забавной. Она возвращалась с вечеринки совершенно трезвая, не бросила подругу, когда той светили неприятности, а Френк был уверен, что вид в тот момент у него был весьма угрожающим. Спокойно пила ту дрянь, которую он выдал ей вместо кофе, потом так же спокойно взяла нормальный. Не стеснялась говорить, что думает. Более того, оказалась крайне интересной собеседницей, не смотря на свой возраст.

Наверное, если бы он познакомился с ней в какое-то другое время, он бы даже не обратил на нее внимания, потому что во всех своих действиях он всегда руководствовался исключительно голым расчетом, не поддаваясь чувствам и эмоциям. Но он познакомился с ней именно сейчас.

Его старший брат Генри не так давно женился на наследнице богатого финансиста, привнеся в семью немалый бюджет. Вообще, Элсингеры и без того были достаточно состоятельны и влиятельны, но, как любил говорить старый Роберт Элсингер, нет предела совершенству. Теперь оставалось так же удачно женить младшего сына. И тут Френк впервые в жизни взбунтовался. Нет, ему вовсе не нужен был брак по любви и прочим романтическим глупостям, но он был достаточно трезвомыслящим, чтобы понимать, что неинтересную женщину терпеть возле себя всю жизнь будет сложно. А, как назло, все кандидатки в его жены были ему неинтересны. Среди девушек его круга было достаточно красивых и весьма образованных особ, но ни в одной из них он не видел ту, с которой ему было бы интересно в браке. У него хватало ума понимать, что работать круглосуточно он не сможет, а подобный брак он воспринимал именно как работу. Но и жениться на ком-либо неподходящем он не считал возможным. Это был бы полный мезальянс.

Он уже почти смирился с доводами отца, придумал несколько вариантов, как можно будет разнообразить жизнь без особого ущерба, когда ему под машину выскочила Эшли.

Черт его знает, чем его зацепила Клер Дэвисон. Они провели вместе всего-то около пяти часов, просто пили кофе и болтали. Вернее, болтала она, а он молчал. Затем она ушла, а Френк задумался. Ей было всего двадцать. Она была студенткой. Она не могла ему действительно понравиться.

Больше месяца Френк наводил о ней справки с дотошностью хорошего адвоката. Он узнал о ней все, составил полную картину ее жизни и даже примерно нарисовал себе ее характер. И понял, что она совершенно не та, кто ему нужен. В конце концов, он решил, что это просто проявление той его непонятной привычки иногда пробовать что-то плохое. Так ему иногда хотелось пересесть из своего Кадиллака на метро или пообедать в Макдональдсе. Френк прекрасно знал, что бороться с этим бессмысленно, от этого только хочется еще больше. Он и не боролся. Обычно достаточно было одной поездки в грязном вонючем вагоне и одного резинового на вкус гамбургера, чтобы вернуться в уютный салон своего автомобиля и поехать в дорогой ресторан на ужин. Видимо, с Клер было примерно так же. Достаточно пообщаться с ней какое-то время, пару раз переспать, и ему снова захочется вернуться в нормальное общество.

Тратить на нее много своего времени ему было жалко, хотелось побыстрее разобраться с этим и поехать ужинать в дорогой ресторан. Завоевать девушку ее круга было несложно. Именно поэтому он и решил устроить это Рождество в Европе и ей, и себе.

***

Едва только выйдя из самолета рано утром 23 декабря в аэропорту австрийской столицы, Клер поняла, что это будет лучшее Рождество в ее жизни. Когда Френк сказал ей, что это Рождество они проведут вместе, она не поверила. Собирала вещи и сомневалась. Бекки, ее соседка по комнате, скептически улыбалась и говорила, что Клер все придумала.

Когда Френк за ней все-таки заехал, она все еще сомневалась. И лишь когда они сели в самолет, который собрался доставить их в Вену, она поверила в реальность происходящего.

– Почему именно Вена? – как можно безразличнее спросила она, застегивая ремень, хотя вряд ли своим тоном она могла кого-то обмануть, горящие глаза выдавали ее с головой.

– А почему нет? – пожал плечами Френк. – Ты когда-нибудь была там?

– Я вообще в Европе не была, – призналась Клер.

– Поверь мне, Рождество в Америке нельзя сравнить с Рождеством в Европе. Скоро сама убедишься.

Клер кивнула, не сдержав широкую улыбку. Да, он был прав вчера, это было гораздо, гораздо лучше того, что ждало бы ее в охотничьем домике с друзьями. Наверное, ей стоило бы задуматься, зачем ему все это: звать практически незнакомую девушку в Вену. Он ведь намного старше ее, у них разное социальное положение, разные интересы и разные взгляды. И хоть она не была в Европе, но примерно представить себе, во сколько ему это обойдется, она могла. Но Клер было всего лишь двадцать лет, в таком возрасте разве думают о таких вещах?

За десять часов в самолете она прекрасно выспалась, поэтому готова была заселиться в отель и пойти на обещанную Френком экскурсию. Едва войдя в свой номер, она поняла, что все-таки не представляет, во сколько ему это обошлось. Огромный номер с шикарной по ее меркам обстановкой и балконом, выходящим прямо на набережную Дуная. Интересно, как ему вообще это удалось? Наверняка накануне Рождества все отели были давным-давно забронированы.

Он повел ее прогуляться во Внутренний город, рассказывая по дороге много из истории. Клер казалось, что он знает буквально все. Для каждой достопримечательности у него был готов подробный рассказ. Они гуляли, посетили несколько рождественских ярмарок, которыми в эти предрождественские дни были усыпаны все площади города, пили глинтвейн и пунш. Френк великолепно говорил по-немецки, практически без акцента, а с его внешностью его вообще вряд ли можно было принять за американца.

Вечером, когда они возвращались в отель, уставшие, но крайне счастливые, даже Клер уже тихо напевала:

O Tannenbaum, o Tannenbaum,

Wie grün sind deine Blätter! (5)

– Завтра нужно встать рано, – сказал Френк, когда они уже подошли к отелю.

– Зачем на каникулах вставать рано? – удивилась Клер. – Разве мы не отдыхать приехали?

– Завтра мы поедем в Шёнбрунн.

Девушка нахмурилась. Название она слышала впервые, но показаться невежественной не хотелось. Конечно, она уже говорила, что в Европе, а тем более в Австрии, не была, но Френк произнес это Шёнбрунн таким тоном, как будто это что-то всемирно известное и не знать должно быть стыдно.

Видя ее замешательство, Френк улыбнулся.

– Шёнбрунн – это главная резиденция австрийских императоров Габсбургов, – пояснил он. – Дворец в стиле барокко. Тебе понравится.

Барокко тоже мало о чем ей говорил. Клер никогда не интересовалась искусством вообще и архитектурой в частности. Нет, само слово она слышала, но вот что именно это за стиль – даже не представляла. И самое противное, что Френк, кажется, это понял. Он рассмеялся, заправил одну прядь ей за ухо и так и оставил свою руку у ее щеки.

– Завтра все увидишь.

– А зачем вставать для этого рано? Нельзя поехать после обеда? – спросила она, не отрывая от него взгляд.

– Клер, – он сказал это мягко, как будто разговаривал с ребенком, – это Европа. Завтра, 24 декабря, после обеда магазины и дворцы закроются. Европейцы умеют праздновать Рождество лучше нас.

Клер неловко улыбнулась и попыталась пожать плечами, насколько это было возможно, учитывая его руку у ее щеки. Он провел большим пальцем по ее щеке, притронулся к уголку губ, затем наклонился и прикоснулся к ее губам уже своими губами. Клер, хоть и ждала этого, все равно растерялась.

Они стояли посреди заснеженной улицы вечерней Вены под слабым светом фонаря и целовались. Рождественское приключение Клер Дэвисон становилось рождественской сказкой.

***

Следующие четыре дня стали для Клер действительно сказкой. Френк был прав, с ним Рождество действительно было другим. Она даже не предполагала, что такое бывает. Нет, знала, конечно, что у кого-то бывает и так, но чтобы она, девчонка из маленького городка в Огайо…

Они посетили и Шёнбрунн, и, через пару дней, другую резиденцию Габсбургов – Хофбург, который показался Клер еще красивее. Много гуляли, обедали в небольших венских кофейнях, ужинали в шикарных ресторанах. От обилия рождественских красок у Клер кружилась голова. Глинтвейн казался обжигающе горячим, еда невероятно вкусной, австрийцы потрясающе обходительными, город ошеломительно красивым, а Френк… Во Френка она была почти влюблена.

Человек, которого она еще два месяца назад не знала, – он вырвал ее из обычной жизни и подарил сказку.

Вечером двадцать четвертого, когда улицы Вены почти опустели и все жители, видимо, собрались за праздничным столом, они даже успели купить елку на уже почти разошедшейся ярмарке и коробку с игрушками. Нарядили ее в номере Клер. В ресторане отеля для всех постояльцев был устроен праздничный ужин, но они туда не пошли. У них было свое собственное Рождество.

А утром Клер, как в детстве, нашла под елкой маленькую коробочку в яркой обертке. Внутри лежала заколка для волос в виде бабочки с желтыми крыльями, украшенными разноцветными камешками. Крылья были на пружинке, так что при ходьбе бабочка будет весело махать ими в прическе. Клер видела эту заколку в магазине еще в первый день, когда они гуляли по площади Ам-Хоф. Если она правильно поняла, это был антикварный магазин. Но он был закрыт тогда. Да и она задержалась у витрины буквально на две секунды. Она даже не предполагала, что Френк это заметил.

Для Френка это был совершенно спонтанный подарок. Он не собирался ничего дарить ей и сам не мог понять, зачем потом вернулся за этой заколкой. Обычно он дарил женщинам дорогие украшения, но, во-первых, он не собирался продолжать отношения с Клер после возвращения в Нью-Йорк, а во-вторых, ему почему-то казалось, что что-то дорогое она просто не примет. Рвануть с ним на Рождество в другую страну было не ее решением, он просто поставил ее в известность, и то она пыталась отказаться, а уж принять дорогой подарок она бы точно не смогла. Во всяком случае, он был в этом уверен.

(3) Я не так глупа, как ты думаешь (лат.)

(4) я был не прав (лат.)

(5) О, Ёлочка, о, Ёлочка,

Верны твои нам ветки. (нем. народ. рождественская песня)

Глава IV. Слабости Френка Элсингера

Март, 1985 год

После Рождества прошло уже больше двух месяцев, и это время стало, пожалуй, худшим в жизни Клер.

Вечером 27 декабря они вернулись из Вены. Френк отвез ее к общежитию, поцеловал на прощание и уехал, ничего не сказав, но тогда она не обратила на это внимания. Ее соседка по комнате уехала домой на рождественские каникулы, как большинство других студентов. Клер сначала тоже собиралась поехать к родителям, но теперь это стало уже невозможным. У нее начинался, возможно, самый замечательный роман, и уезжать сейчас из Нью-Йорка казалось верхом идиотизма.

Однако на следующий день Френк не позвонил и не приехал. И еще через день, и через два тоже. Через неделю даже ей стало очевидно, что ее роман как начался в Вене под тусклым светом фонаря, так и закончился там же, в Вене, в постели номера 417 ночью 27 декабря. Если вообще был какой-то там роман. Это она его себе придумала, это для нее был роман. Для Френка, вероятно, это было всего лишь очередное развлечение в компании юной дурочки.

Клер не проронила ни слезинки. Она знала его имя, место работы, да что там, она даже знала, где он живет, но унижаться и что-то там выяснять не собиралась. Не нужна – навязываться не станет. От обиды перехватывало дыхание, но у нее была прекрасная возможность пережить эту обиду в одиночестве. Всю неделю она молча, отчаянно, кусая губы до крови, жалела себя. Утром третьего января, накануне приезда Бекки, она спрятала заколку-бабочку, которая все это время лежала на столике у ее кровати, в шкатулку и больше о ней не вспоминала. На все вопросы соседки о поездке отвечала сдержанно, стараясь ничем не выдать себя, но Бекки, конечно же, обо всем догадалась, поэтому расспросы быстро прекратила.

Начался новый семестр, новые проблемы, новые радости и Клер и думать забыла о Рождестве, Вене и Френке. Жизнь вошла в привычную колею, с лекциями, зачетами, зубрежкой по ночам, длинноволосыми друзьями, нечастыми походами по вечеринкам и непривычной, поселившейся где-то внутри влюбленностью вперемешку с болью.

***

Уже спустя пару дней после возвращения из Австрии Френк с удивлением понял, что скучает по Клер. Это было необычно. Он никогда не скучал ни по одной из своих пассий, а тем более по той, которая таковой, в принципе, и не являлась никогда. Он же с самого начала знал, что в Вене у них все закончится. С самого начала знал, что будущего у них нет, оно ему было не нужно. Только не с такой, как Клер. Возможно, просто на молоденьких студенток потянуло? Желая проверить свою теорию, он позвал одну на свидание. Однако уже в конце ужина, сославшись на срочно появившееся дело, ушел. Дело было не в студентках. Дело было в Клер.

Пару раз он видел ее с друзьями. Он упорно отмахивался от мысли, что специально приезжал в тот район, где она могла быть, хотя делать там ему вроде бы было нечего. Клер выглядела вполне счастливой. То читала какие-то конспекты, сидя за столиком в кофейне, то смеялась с друзьями, то ходила куда-то с подругами. Френк мог сколько угодно собирать сведения о ее жизни, но вот узнать, что творится у нее в голове, он не мог. Говоря себе, что это просто тупое влечение, он уезжал. До следующего раза.

***

Это был один из тех редких дней, когда Клер с чистой совестью прогуливала пары. Ни одной профильной дисциплины сегодня не было, а тратить свое время на совершенно ненужные ей социологию и основы права она не собиралась.

Она заняла столик в дальнем углу в любимой кофейни, заказала капучино, разложила на столе конспекты по болезням внутреннего уха и погрузилась в подготовку к завтрашнему зачету. К вечеру ей нужно было прочитать страниц двадцать, чтобы потом еще позаниматься в лаборатории, поэтому она старалась ни на что не отвлекаться и была крайне удивлена, когда рядом с ней появилась чашка с дымящимся черным кофе. Клер подняла глаза и с обнаружила стоящего рядом с ее столиком Френка.

– Привет, – без тени улыбки сказал он, – я присяду?

И, не дожидаясь ее ответа, опустился на соседний стул.

– Что читаешь?

Она молча подняла тетрадь, демонстрируя ему название конспекта. Френк отхлебнул кофе из своей чашки и недовольно скривился.

– Ну и дрянь. Поехали куда-нибудь в другое место, где подают нормальный кофе, – предложил он, как будто они виделись буквально вчера. Клер едва не задохнулась от возмущения.

– Меня этот устраивает, – едва сдерживая ярость, произнесла она. – Лично я тебя сюда не звала, так что ты можешь ехать куда угодно.

– Я хочу угостить тебя нормальным кофе, это преступление?

Клер сжала кулаки. Он издевается над ней? Или считает ее дурой? Которую можно позвать с собой, когда хочется, а потом не показываться черт знает сколько?

– Преступление не звонить мне два месяца! – зло заявила она, сверля его взглядом.

– Я был занят, Клер, – спокойно ответил он. – У меня такая работа, иногда я ухожу в нее с головой. У меня был сложный клиент, который занимал все мое время. Я очень мало спал в эти два месяца и почти не появлялся дома. – Он врал прямо ей в глаза, но у нее было слишком мало жизненного опыта, чтобы это понять, а у него этого самого опыта было более чем достаточно.

– Ты был так занят, что даже позвонить не мог? – Клер все еще заставляла себя злиться, хотя до боли в груди хотелось броситься ему на шею.

Френк улыбнулся.

– Я виноват, я знаю. Позволь мне извиниться. – Он протянул руку и притронулся к ее щеке.

Если бы он пытался придумать какие-то дурацкие оправдания, она бы запустила в него стаканом с капучино. Но он просто признал свою вину. И она больше не могла на него злиться. Но она все еще не знала, что ему от нее нужно. Угостить кофе? И дальше что?

– И что дальше? – озвучила она свой вопрос.

– Дальше? – Френк задумался. – Завтра у тебя важный зачет, поэтому после кофе я отвезу тебя домой. Не хочу, чтобы наши отношения влияли на твою учебу. А потом я что-нибудь придумаю, чтобы ты меня простила.

Клер все-таки не сдержала улыбку. Значит, простым приглашением на кофе ничего не ограничится. И это было, пожалуй, лучшей новостью за все последние месяцы.

– Но если ты еще раз так сделаешь, Френк, можешь больше даже не стараться, – пригрозила она.

Френк кивнул, помог ей надеть пальто, пока она собирала свои конспекты, заплатил за свой кофе и ее капучино, которые они так и не выпили, и вышел вслед за ней на улицу.

***

Май, 1985 год

Дни и ночи для Клер перестали существовать. Все слилось во что-то единое. Она честно пыталась совмещать учебу и Френка, но с каждым днем это становилось все тяжелее. Ей было трудно приходить домой поздно вечером и еще готовиться к зачетам. Иногда она пропускала лекции и семинары, прогуливала практику и в итоге первый раз в жизни не сдала зачет.

Тогда же Френк впервые устроил ей выволочку, суть которой сводилась к тому, что никакие отношения никогда не должны мешать карьере, в данном случае – учебе.

– Ладно, моей вины в этом не меньше, чем твоей, – сказал он в конце. – Я должен был понимать, что ежедневное совместное времяпрепровождение не идет на пользу твоей учебе.

– Что ты хочешь этим сказать? – мгновенно надулась Клер.

Они сидели у него дома в гостиной, когда она призналась про несданный зачет.

– Я хочу сказать, что нам нужно как-то по-другому совмещать твою учебу и наши отношения, – спокойно, как будто не заметив вызова в ее тоне, сказал Френк. – Поскольку я не готов жертвовать теми крохами, что ты проводишь в моем обществе, нам придется найти другой выход.

– Какой именно? – спросила она, разглядывая чаинки в своей чашке.

– Ты переезжаешь ко мне.

– Чего? – Клер ошарашенно посмотрела на него.

Френк поморщился.

– Клер, научись уже правильно выражаться. Не «чего», а «что». – Он едва заметно улыбнулся. – Если ты будешь жить у меня, сможешь готовиться к занятиям и одновременно быть со мной. Не придется разрываться.

Клер не могла не согласиться с тем, что это был бы неплохой выход. Она и в самом деле в последнее время сильно отстала в учебе, а ведь на носу сессия. К тому же, это сможет здорово сэкономить ей денег за жилье. Но теперь перед ней вставала другая проблема. О которой Френк пока не знал. А впрочем, что такого?

– Я не смогу каждую ночь ночевать дома, – призналась она.

– Почему? – Френк приподнял бровь.

Клер вздохнула.

– Я работаю. Три раза в неделю у меня ночное дежурство в больнице. Мне нужно как-то оплачивать учебу. Стипендии едва хватает на жизнь.

Френк едва скрыл усмешку. Естественно, он знал про ее работу. Но она никогда ничего не говорила, а он тоже не давал понять, что ему все известно. Иначе тогда у нее могли бы возникнуть подозрения, с чего это в последние месяцы ей значительно повысили зарплату. Конечно, он мог просто дать ей денег, как всегда делал это со своими любовницами, но с ней все было не так. Деньги она не возьмет, он это знал. Несколько раз он пытался намекнуть на это, но встречал такой яростный отпор, что продолжать тему не решался. Клер была слишком гордой. И слишком самостоятельной.

Он не давал ей денег и никогда ничего не дарил. Единственный подарок, который он ей сделал, это та заколка-бабочка, которая и стоила-то, в перерасчете на общепонятную валюту, не больше ста долларов, и то только потому, что продавалась в антикварном магазине. Саму поездку в Вену он не считал. Это было по большей части для него, чем для нее. И именно поэтому он, чтобы не злить и не обижать ее, договорился с главврачом больницы, в которой она подрабатывала, о повышении зарплаты для нее. Естественно, за его счет. Главврач был его должником, поэтому согласился без проблем. Тем более зная, что не он за это платит.

– Если я попрошу тебя уйти с работы… – начал Френк, прекрасно зная, что она скажет. И она действительно сказала то, что он и думал:

– То я все равно не уйду. Свою учебу я буду оплачивать сама. Это было мое решение – пойти в медицинский. И я сама буду за это платить.

– Хорошо, – он вздохнул. – Завтра после занятий собери вещи, вечером я пришлю за тобой машину.

– Машину? – переспросила Клер.

– Ну не будешь же ты таскать свои чемоданы сама. А я прекрасно знаю, сколько у вас, женщин вещей.

Клер рассмеялась и обняла его за шею. Они были вместе всего три месяца, но ей уже казалось, что с ним она словно за каменной стеной.

***

Естественно, Френк не сказал Клер истинную причину, по которой он хотел, чтобы она переехала к нему. Не потому, что это было что-то противоестественное, скорее даже наоборот. Но эту причину он посчитал своей слабостью, а в собственных слабостях Френк Элсингер признаваться не любил.

За пару дней до того разговора в его гостиной, он обедал со своей семьей. Это была давняя традиция Элсингеров – каждое второе воскресенье они обязательно обедали все вместе, вне зависимости от загруженности кого-либо из членов семьи. Френк этого не понимал, более того, подобные традиции казались ему чем-то смешным и нелепым, но не приходить по воскресеньям причин пока не находил. Да и не так сильно напрягали его эти обеды, чтобы отказываться.

– Френк, когда ты уже познакомишь нас со своей девушкой? – поинтересовалась миссис Элсингер, когда они уже перешли к десерту.

– У Френка есть девушка? – тут же подняла голову Рейчел, жена его старшего брата Генри.

Френк промолчал, не позволив ни единому мускулу дрогнуть на своем лице. В конце концов, рано или поздно кто-то должен был задать ему этот вопрос.

– Мне уже три подруги сказали, что видели его с девушкой в ресторане, – кивнула миссис Элсингер, внимательно глядя на младшего сына.

«Чертовы сплетницы», – выругался про себя Френк, но вслух сказал, понятное дело, другое:

– Клер занята. У нее скоро сессия, ей нужно готовиться к экзаменам.

– Сессия? – отец, казалось, был удивлен. Впрочем, это понятно, Френк давно перестал быть мальчиком, встречающимся со студентками.

– Она учится в медицинском.

Теперь брови Роберта Элсингера поползли так высоко вверх, что рисковали покинуть пределы лица. Видимо, он ожидал, что если уж сын встречается со студенткой, то, как минимум, с юридического факультета.

– Где она учится? – уточнил он. – Кембридж? Гарвард?

Френк мысленно поморщился. Видимо, придется его разочаровать еще больше.

– Нью-Йоркский Университет, – с легкой насмешливой улыбкой сказал он.

За столом воцарилась тишина. Конечно, здесь же собрались сплошные выпускники Гарварда, даже глупая как пробка Рейчел.

– Ну, этот Университет считается одним из лучших в стране, – сдержанно заметила Глория Элсингер. – Какая специальность у твоей… гм… подруги?

«Ах, теперь она уже из девушки превратилась в подругу», – не мог не заметить Френк. Он прекрасно знал, какую специальность выбрала для себя Клер, но все еще не терял надежду уговорить ее передумать. Видеть рядом с собой патологоанатома ему почему-то не хотелось. Он и сам не мог сказать, с чего решил, что Клер будет с ним так долго, что успеет закончить университет. Она была совершенно точно не та, с кем он собирался связать свою жизнь.

– Она еще не определилась, – ответил он.

– Не определилась? – теперь уже брови матери вздернулись вверх. – То есть, речь идет о младших курсах? Сколько же ей лет?

– Двадцать.

Френк откинулся на спинку стула и не смог отказать себе в удовольствии улыбнуться. Родители выглядели презабавно. Мать, конечно, держалась с присущим ей достоинством, и лишь по поджатым губам было видно, что выбором сына она недовольна. Отец же откровенно хмурился.

– Надеюсь, с этим своим романом, – Роберт Элсингер презрительно скривился, – ты разберешься в кратчайшие сроки. Тебе уже тридцать два года, Френк, у тебя довольно успешная карьера, ты считаешься неплохим адвокатом. Не стоит портить о себе впечатление связью с юной дурочкой. Как бы красива она не была.

Френк разозлился. Они что, его тут отчитывать собрались? Почему-то мысль о том, как его родственники отнесутся к Клер, если он все-таки их познакомит, привела его в бешенство. На лице родителей будет примерно то же выражение, что и сейчас. Рейчел будет снисходительно улыбаться, а потом выразительно закатывать глаза. Генри просто посмотрит как на микроб. О, он очень хорошо знал своих родственников! И, странное дело, даже не предполагал, это его разозлит.

В самом деле, какое ему дело до Клер? Понятное дело, девушка из провинциального городка, не модельной внешности, учащаяся на патологоанатома, не приведет в восторг семейство Элсингеров. Но ведь он и сам не относится к ней серьезно. Подумаешь, съездили вместе на Рождество в Вену, и сейчас встречаются пару раз в неделю, ужинают и спят вместе. Это не было похоже на серьезный роман, но Френк почему-то сказал:

– Вообще-то, я ни с чем не собираюсь разбираться в кратчайшие сроки. – Он поднялся из-за стола. – Спасибо за обед, а теперь позвольте откланяться, у меня на сегодня еще запланирована встреча с клиентом.

Он вышел из дома, изо всех сил хлопнув дверью, хотя никогда раньше такого себе не позволял.

Естественно, никакой встречи у него не было, он планировал весь вечер провести с родителями. Клер тоже уехала с друзьями на пикник. У него было достаточно времени, чтобы разобраться в том, почему его так задело отношение родственников к еще не знакомой им девушке. Понять, что именно его задело.

Он разобрался. И то, что понял, было его слабостью – по всему выходило, что успешный во всех отношениях адвокат Френк Элсингер влюбился в двадцатилетнюю студентку медицинского университета.

Глава V. Принципы Клер Дэвисон

Август, 1985 год

– То есть как не нужно? – Клер удивленно смотрела на девушку по другую сторону стойки.

– Мисс Дэвисон, ваш счет полностью оплачен, – ответила та.

– Но… – Клер все еще ничего не понимала. Каким образом ее счет может быть оплачен? Да еще и полностью? Она платит за обучение в университете раз в полгода: в августе и в феврале. И в этом августе еще не платила. – Как?

Девушка в форменном синем костюме чуть снисходительно улыбнулась.

– Видимо, ваш счет кто-то оплатил.

– Можно узнать, кто?

– К сожалению, я не могу разглашать эту информацию, – она отрицательно покачала головой.

Клер кивнула и в полной растерянности отошла в сторону. Вероятно, это какая-то ошибка. Ей учиться еще три года, как эти три года уже могут быть оплачены? Кем? Родители изначально были против ее учебы в медицинском, заявив, что не дадут ни цента. Она, собственно, попросила только один раз, больше не настаивала, решив, что на свою мечту заработает сама. И зарабатывает с самого первого курса. Сначала официанткой в кафе, затем, когда после второго курса появилась возможность пойти в больницу – стала брать ночные дежурства. Конечно, глупо было надеяться, что этого хватит, но была еще бабушка, которая с пониманием отнеслась к желанию внучки стать патологоанатомом и помогала с оплатой. Наверное, если бы не она, Клер бы все-таки сдалась под давлением родителей и полным отсутствием денег.

– Клер? Привет! Что ты здесь делаешь?

Клер обернулась. Рядом стояла ее подруга Мередит, с которой они иногда пересекались в одной компании.

– Привет. Пришла счет один оплатить. А ты? – девушка стерла с лица задумчивость и постаралась выглядеть как можно беззаботнее, так, как обычно.

– А я здесь стажируюсь, – Мередит указала на бейдж на своей груди. – Отец постарался.

Клер понимающе кивнула. Мередит училась в том же университете, но на другом факультете, что-то связанное с финансами, Клер в этом плохо понимала. Ей оставалось учиться еще год, логично, что отец постарался выбить для нее стажировку в приличном месте. И тут у нее в голове родилась одна идея. Она схватила подругу за плечо и потащила в сторону.

– Мер, у меня к тебе просьба, – заговорщицки прошептала Клер, когда они отошли на приличное расстояние от очереди. – Ты можешь узнать, кто оплатил один мой счет?

– Какой именно?

– Да не важно, – махнула рукой Клер. – Просто я пришла его оплатить, а мне сказали, что он уже оплачен. Кем – не говорят. Поможешь?

Мередит сделала серьезное лицо.

– Я попытаюсь. Жди здесь.

Клер кивнула, прислонилась к стене и прикрыла глаза. Дурой она никогда не была, поэтому о том, кто бы мог это сделать, она догадалась. Но ей нужны были подтверждения. Или, правильнее было бы сказать, она все еще надеялась, что это не так. Что сейчас Мередит придет и назовет ей какую-нибудь другую фамилию. Кто угодно, только не Френк Элсингер. С чего бы кому-то другому платить за ее учебу в университете, она придумать не могла, но в данный момент ей это было не важно. Только бы не Френк. Она не хотела верить в то, что человек, который так хорошо ее знает, которому лучше, чем кому бы то ни было, известны ее принципы, которому она все про себя рассказала, мог так с ней поступить.

С самого детства Клер терпеть не могла, когда ей указывали, что делать. Когда навязывали свое мнение. Говорили, что и кому она должна. Ее отец служил в полиции их маленького городка, а мать была добропослушной прихожанкой местной церкви. Каждое воскресенье, все праздники начинались с посещения сего заведения. Ни о каких ночных гулянках не могло быть и речи. Мать просто считала это отвратительным и не достойным поведения приличной девушки, отец же знал, чем все это может закончиться. Клер ненавидела эти правила и запреты всей своей душой. Не понимала, почему должна верить в того, кому нет никакого подтверждения, почему должна следовать правилам, которые ей чужды. Ей еще повезло, что природа не наградила ее музыкальным слухом и не дала даже подобия голоса, а то пришлось бы петь в церковном хоре, как обеим ее сестрам. А так она тихонько сидела где-нибудь в углу и, прикрывшись библией, читала действительно интересные ей книжки – биологию, физиологию, строение человека и все в таком духе. Лет с двенадцати, когда она научилась отстаивать свое мнение, ходить туда она и вовсе перестала. Правда, приходилось в это время сидеть с отцом в его кабинете в полицейском участке, но это все же было лучше. Да и всегда можно было взять почитать какие-нибудь интересные папки у местного патологоанатома.

Она до такой степени стремилась к свободе от запретов, что, будучи еще восьмилетней девочкой, украла в магазине жвачку. Просто потому, что родители всегда твердили, что этого делать нельзя. По той же причине она начала курить в пятнадцать лет. За жвачку ее заставили публично извиниться, за сигареты мать впервые в жизни ее ударила, а отец посадил под домашний арест. Что бы с ней сделали за первый сексуальный опыт в шестнадцать лет, она даже думать не хотела. Но Клер это не испугало и не остановило. Любовь к свободе перерастала в гипертрофированное желание все делать не так, как говорят.

Она всегда знала, что будет врачом. Но патологоанатомом решила стать именно назло своей семье. Из вредности. Чтобы доказать и им, и себе, что она будет делать исключительно то, что хочет. Сама принимать решения и сама за них расплачиваться. Потому что своей жизнью управляет она сама, а не кто-то другой. Она хотела быть свободной, не подчиняться кому бы то ни было, не быть никому должной.

И Френк все это знал. Один-единственный раз он завел разговор о том, что заплатит за ее обучение хотя бы потому, что хочет видеть ее по ночам в постели, а не на работе, на что Клер устроила настоящую истерику, заявив, что если он это сделает, в своей постели он ее больше точно не увидит. Она посчитала это предложение покушением на ее свободу и на ее решения. Френк был ей, по сути, посторонним человеком, и если он это сделает, она будет считать себя должной. Она думала, что он понял ее доводы. И искренне надеялась, что это действительно было так.

Мередит вернулась минут через двадцать, но Клер, погруженная в свои мысли, даже не заметила этого времени.

– Там стоит указание, что имя плательщика разглашать нельзя, – сообщила Мередит полушепотом.

– Но ты же его узнала, так? – Клер внимательно всматривалась в лицо подруги. На самом деле, они не были такими уж близкими подругами, просто иногда бывали в одной компании, поэтому Клер плохо знала свою собеседницу и ничего не могла прочитать по ее лицу. Узнала или нет? Она же просто стажер, кто знает, есть ли у нее доступ к нужной информации, и если нет, то насколько она изворотлива, чтобы получить ее?

– А то! – Мередит просияла, взяла театральную паузу, а потом сказала: – Некий Ф.Р.Элсингер. Тебе это о чем-то говорит?

Клер даже не изменилась в лице, хотя все внутри просто захлестнуло от гнева. Значит, все-таки Френк. Ее отказ его не удовлетворил. Он все равно сделал по-своему. Как всегда. Он всегда все делает по-своему, но раньше ее это не злило, даже, наоборот, нравилось. Она чувствовала себя за ним как за щитом. Пока это не стало задевать ее принципы. Ну она ему устроит! Он хотел, чтобы она ушла с работы и была дома каждую ночь? Отлично, она уйдет от него и будет на работе каждую ночь. Потому что ей теперь нужно отдать ему долг. Она никому ничего не хочет быть должна.

– Клер?

Клер только сейчас сообразила, что все еще стоит в банке рядом с Мередит.

– А, да, прости, я задумалась, – она виновато улыбнулась подруге. – Спасибо тебе за помощь. Я пойду.

Но Мередит крепко ухватила ее за локоть.

– Я видела сумму и назначение платежа, – с горящими глазами сказала она. – Вот повезло тебе, подружка! Моему отцу пришлось кредит брать на мое обучение. Кто этот Элсингер? Это тот мужчина, с которым ты живешь? Мне Эшли и Карен рассказывали. Где ты его подцепила?

Клер стало противно. Значит, в их компании ее обсуждают за спиной. Девчонки завидуют, думают, что она отхватила себе лакомый кусок. Конечно, она – провинциалка из маленького городка в Огайо, который есть только на подробных картах, и он – успешный адвокат, на 11 лет ее старше.

Клер вырвала руку и почти бегом выбежала из банка. На улице было очень жарко. Она решительно не знала, куда ей идти. Точно не домой, ей даже думать не хотелось, что она может вернуться в квартиру Френка. Конечно, там ее вещи, но ведь можно попросить его собрать их и привезти ей. Только куда? От общежития в этом году она отказалась, думала, не понадобится. Даже если еще и не поздно попросить комнату, то, в любом случае, заселение только через неделю, у всех студентов пока еще каникулы. Значит, на эту неделю она поедет в Данвилл.

Решив провести остаток каникул в родном городе, Клер доехала до вокзала и купила билет на вечерний поезд. Конечно же, в квартиру Френка (она теперь не могла называть ее их квартирой, как уже привыкла это делать) придется вернуться, чтобы взять хотя бы самое необходимое. Френк вроде бы говорил, что у него на носу какое-то заседание, значит, будет много работы. У нее есть шанс уйти, не встретившись с ним. Это не было трусостью, просто Клер не хотела даже видеть его.

***

Клер не повезло. Френк уже был дома. Более того, не сидел привычно в кабинете, а изучал какие-то документы в гостиной. У нее не было ни единого шанса уйти без выяснения отношений, а она это терпеть не могла.

Молча разувшись, Клер зашла в спальню, достала небольшую дорожную сумку и принялась складывать в нее самые необходимые вещи, то, что может ей понадобиться в ближайшую неделю. Остальное она попросит Френка прислать ей в общежитие. Она искренне надеялась, что разговор будет коротким, уже перед самым ее уходом, что Френк слишком занят сейчас, чтобы заметить ее странное поведение. Однако ее надеждам не суждено было оправдаться. Она практически не успела начать, как он появился на пороге.

– Ты куда-то собираешься, Клер? – абсолютно ровным голосом спросил он, хотя не мог не заметить, с каким остервенением он швыряет одежду в сумку.

– Домой, – не оборачиваясь, ответила она.

– Что-то случилось? – все тот же спокойный тон. Это окончательно вывело Клер из себя.

– Случилось?! – Она резко обернулась и смерила его гневным взглядом. – Случилось то, Френк, что тебе абсолютно наплевать на мои принципы! Когда ты собирался мне сказать, что заплатил за мое обучение?

– А, ты уже знаешь, – Френк едва заметно усмехнулся, хотя холодные голубые глаза при этом оставались серьезными. – Я вообще тебе не собирался говорить. И, вероятно, придется разобраться кое с кем из банка, раз тебе это стало известно.

– Не надо делать из меня дуру! – взорвалась Клер. – Можно подумать, я бы и так не догадалась. Я же просила тебя, Френк! Я просила этого не делать. Я объясняла, почему это важно для меня, это мои принципы.

– Это твои комплексы, – перебил ее Френк.

Клер захлопнула рот и в изумлении уставилась на него.

– Ты считаешь это комплексами? – переспросила она. – Почему? Потому что я хочу все решать сама? Потому что не хочу ничьей помощи в важных для меня вопросах?

– Господи, Клер! – Он выразительно закатил глаза. – Маленькие дети, которые только-только научились говорить, повторяют «я сам». А у взрослых людей принято пользоваться помощью посторонних. Это нормально. Это не унижает ничьих достоинств. Я тебя люблю, я хочу, чтобы тебе было хорошо. Чтобы ты по ночам спала в моей постели, а не надрывалась в своих университетах и больницах. Я, в конце концов, хочу с тобой проводить больше времени. И если для этого нужно было выплатить ту сумму, которая нужна для учебы, я это сделал.

– Если бы мне нужна была твоя помощь, я бы попросила, – холодно сказала она, продолжая собирать свои вещи.

– Ты бы попросила?– хмыкнул он. – Когда ты меня о чем-то просила, Клер? Даже когда проспала экзамен, по моей вине, между прочим, ты не разбудила меня и не попросила отвезти тебя на машине. Хотя до сих пор не понимаю, неужели было так сложно открыть рот и попросить? Неужели для тебя оказалось проще опоздать, не быть допущенной к экзамену и пересдавать его через две недели? Хотя, между прочим, ту неделю я собирался провести с тобой во Флориде, но мы были вынуждены остаться в Нью-Йорке, потому что у тебя была пересдача. Потому что ты вовремя не попросила помочь. – Френк замолчал. Все это он говорил совершенно невозмутимо, но воздуха почему-то не хватало.

Она подошла к нему вплотную и уверенно произнесла:

– Значит, посчитала, что справлюсь сама!

Он перевел дыхание и, не обращая внимания на ее слова, добавил:

– Если тебе так будет проще, я сделал это для себя. Я оплатил свое время, которое хочу проводить с тобой.

Клер размахнулась и отвесила ему пощечину.

– Никогда, Френк, – прошипела она, глядя ему в глаза, – никогда не пытайся купить меня. Я не шлюха, и мое время не продается.

Она схватила свою сумку и выскочила из дома, изо всех сил хлопнув дверью.

***

Ноябрь, 1985 год

Время приближалось к четырем утра, и единственное, чего в данный момент хотела Клер – это спать. Желание положить голову на стол и хотя бы на несколько минут прикрыть глаза становилось практически непреодолимым, но девушка упрямо продолжала читать учебник. С утра ей сдавать зачет, а она совершенно к нему не готова. Клер поднялась, налила себе кофе из кофеварки и снова села за стол. Снова и снова она начинала читать тему и снова и снова понимала, что не может продвинуться дальше второго предложения.

Из сестринской вышла сонная Меган.

– Тебя сменить? – поинтересовалась она, потягиваясь.

Клер отхлебнула кофе и потерла виски.

– Спасибо, мне еще почитать нужно, – она неловко улыбнулась и кивнула на свой учебник.

Меган взяла книжку, перевернула ее, чтобы прочитать название, и хмыкнула.

– Иди поспи хоть пару часов. В таком состоянии все равно ничего не запомнишь. У тебя от недосыпа уже синяки под глазами. Ты когда в последний раз высыпалась?

Клер не ответила. Наверное, Меган права, ей и в самом деле нужно вздремнуть, хоть немного. Когда она в последний раз высыпалась? Почти три месяца назад. С тех пор, как она ушла от Френка, не было, пожалуй, ни одной ночи, чтобы она спала хотя бы часов пять. Она твердо решила отдать ему долг как можно скорее, хоть и понимала, что с зарплатой медсестры на подмене понятие «скоро» – просто смешно. Однако она упорно четыре ночи в неделю приходила на дежурства в больницу, а в остальные три пыталась подтянуть изрядно запущенную учебу. Днем ходила на занятия, вечером пропадала в библиотеке. Клер сама прекрасно осознавала, что делает это все лишь для того, чтобы не было времени копаться в себе, потому что подозревала, что то, что она там увидит, ей крайне не понравится.

Меган все-таки отправила ее в сестринскую немного поспать. Устроившись на коротком неудобном диванчике и накрывшись колючим пледом, Клер закрыла глаза, но сна не было. Тело жутко хотело спать, но мозг отказывался отключаться, вместо этого подсовывая ей кучу ненужных мыслей.

Прошедшее лето было, наверное, самым счастливым в ее жизни. Ее любили. С ней считались. Френк умел красиво ухаживать, умел показать, насколько она ему нужна. Даже когда он сутками пропадал на работе перед каким-нибудь важным заседанием, она все равно незримо чувствовала его присутствие. Ей нравилось ходить по его квартире, касаться руками его вещей, готовить ужин, потом ждать его, сидя на подоконнике с сигаретой. Иногда он звонил в час ночи и говорил, что задержится или вовсе не придет. Иногда даже не звонил. Но она не обижалась. Рядом с ним она чувствовала себя взрослой и важной и одновременно маленькой и защищенной.

После каждого экзамена во время летней сессии на первом этаже университета ее ждал посыльный с огромным букетом цветов. Она забирала цветы и, под восхищенные взгляды подружек, отказывалась от предложения «отметить сдачу», ехала домой. Иногда, когда у Френка выдавалось несколько свободных дней, он увозил ее куда-нибудь. Никогда не говорил ей заранее, просто приезжал, сгребал ее в охапку и куда-то вез. К экзамену по дерматовенерологии, например, ей пришлось готовиться в Лос-Анджелесе.

Но потом сказка кончилась. Наверное, она сама виновата. Она позволила себе быть ребенком рядом с ним, позволила ему слишком многое за себя решать. Позволила подумать, что он может заплатить за эту дурацкую учебу, и она ничего не скажет. И теперь ей было стыдно и за ту истерику, что она ему устроила, и, особенно, за ту пощечину, что она ему влепила. Он ведь не имел в виду ничего такого. Он действительно заплатил за то время, что она, вместо того, чтобы быть с ним, сидела в этой больнице. Не было ничего такого в его словах, за что действительно можно было ударить его. Она сама во всем виновата.

Что-то неприятно щекотало в ушах, и Клер поняла, что это слезы, скатывающиеся из глаз. Да, плакать, глядя в потолок, то еще удовольствие. Она вытерла глаза и повернулась на бок. Может, позвонить ему? Извиниться. Спустя три месяца? Она грустно усмехнулась. Он, наверное, уже и забыл про нее. Очень ему нужна такая истеричка. Если когда-нибудь в ее жизни повторится такая ситуация (а, не смотря на свой весьма юный возраст, она прекрасно понимала, что жизнь длинная, и любить и расставаться она будет еще не раз), она никогда не позволит эмоциям взять верх над разумом. Потому что потом это очень больно и стыдно.

До окончания дежурства ей даже удалось немного подремать, однако, выходя в девятом часу утра из больницы, Клер понимала, что зачет сдаст только при невероятном везении. На улице было холодно, шел ливень, а она, как обычно, была без зонта и без шапки. Накинув капюшон на голову, она направилась в сторону автобусной остановки, но не успела пройти и нескольких метров, как возле нее остановился знакомый белый автомобиль.

– Как обычно, без зонта, – проворчал Френк, опуская стекло. – Садись, не то промокнешь и заболеешь.

Клер удивленно остановилась посреди тротуара, не обращая внимания на спешащих мимо прохожих, которым она изрядно мешала. Вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть этим утром, да и вообще, любым другим, так это Френка.

– Клер, вообще-то, парковка здесь запрещена, – он указал на знак, запрещающий остановку, – поэтому, если ты не хочешь, чтобы мне влепили штраф, садись.

Клер послушно юркнула в теплый салон автомобиля.

– Что ты здесь делаешь? – напряженно спросила она, застегивая ремень безопасности, однако Френк не торопился отъезжать, не смотря ни на какие знаки. Как ни в чем не бывало, он наклонился к ней, заставив повернуться к нему, долго целовал, потом посмотрел ей в глаза и тихо спросил:

– Все, ты успокоилась? Сделала выводы, что для тебя важно, а что нет?

Клер совершенно ничего не понимала. Что это означает? Почти три месяца они не виделись. Сначала она была жутко зла на него, потом поняла, что не права была она. Она поступила глупо и необдуманно. Конечно, это не отменяет того, что он не должен был платить за ее учебу, но ведь она уже решила, что сама в этом виновата. А теперь он ведет себя так, как будто ничего не случилось. Как будто она буквально вчера психанула по какому-то незначительному поводу.

Видя ее ошарашенное выражение лица, Френк продолжил:

– Мне кажется, я дал тебе достаточно времени, что бы ты могла все спокойно обдумать. Так ведь?

Клер кивнула, по-прежнему глядя ему в глаза и не говоря ни слова. Значит, все эти три месяца он не злился? Он просто дал ей время? Устал объяснять, хотел, чтобы она сама до всего додумалась?

Вот теперь ей стало действительно стыдно. И Френк, видимо, это понял. Он улыбнулся, вернулся к рулю и медленно отъехал от тротуара.

– Куда мы едем? – спросила Клер.

– Сначала где-нибудь позавтракаем, я жутко голоден, потом отвезу тебя домой, тебе нужно хорошенько выспаться, а у меня еще куча дел. Возможно, я вернусь поздно.

– У меня зачет через полтора часа, – возразила она.

Френк покосился на нее и усмехнулся.

– Ты что, серьезно считаешь, что сможешь его сдать? В таком состоянии?

Клер отвернула солнцезащитный козырек и взглянула на себя в зеркало. Да, видок тот еще. Глаза красные, веки опухшие, под глазами синяки. Она действительно почти ничего не соображает. И тему для зачета так и не прочитала.

– Да, ты прав, – она покачала головой. – Сдам на следующей неделе. Только, Френк, – Клер всем корпусом повернулась к нему, внимательно разглядывая его профиль. Он вопросительно поднял бровь. – Я по-прежнему считаю, что ты не должен был платить за мою учебу, поэтому эти деньги я тебе отдам.

Френк возвел глаза к потоку.

– Закончишь университет, тогда и отдашь, – наконец сказал он. – А сегодня был твой последний рабочий день, поняла? Я тебе уже говорил, по ночам я хочу видеть тебя дома.

У Клер не было сил спорить. Она коротко кивнула, прислонилась головой к высокому сиденью и закрыла глаза. Сначала нужно выспаться. А потом подумать. И больше никаких эмоций.

Глава VI. Долги

Март, 1986 год

Они поженились в конце марта 1986 года. Без пышной церемонии, сотен гостей, платья с кринолином и белых лимузинов. Клер ничего этого не хотела, а Френк и не настаивал. Если ей это было ненужно, то ему тем более.

С чего он вообще решил сделать ей предложение? На этот вопрос у него было несколько ответов, но ни один не удовлетворял его полностью.

Внешне все выглядело так, как будто он женился на Клер, чтобы позлить отца. Незадолго до весны у них состоялся весьма неприятный разговор, в котором впервые в жизни было упомянуто наследство, и то, в каком случае Френк может его лишиться. Конечно, до прямых угроз дело пока не дошло, но Роберт Элсингер был крайне недоволен своим младшим сыном в последнее время. И одним из пунктов его недовольства была Клер. Он считал, что Френк уже давным-давно должен был наиграться с новой игрушкой и бросить это дело. Френк же ничего бросать не собирался.

– Ну ты еще женись на ней, – презрительно фыркнул старый Элсингер в конце этого разговора.

– А почему бы и нет? – лениво усмехнулся Френк, разглядывая стакан с виски в своей руке.

Отец шутку не оценил.

– Потому что ты сделаешь это только через мой труп, – заявил он. – Жена должна подчеркивать твой статус.

– Какой статус, отец? – разозлился Френк. – Двадцатый век на дворе. Сейчас уже никто не покупает себе жен. Я, во всяком случае, не собираюсь.

Сразу вспомнились слова Клер: «Никогда не пытайся купить меня». Да, ее не купишь. Он привык дарить своим женщинам дорогие вещи, прекрасно понимая, что тем самым именно покупает их. Ей же он никогда ничего не дарил, наверное, подсознательно не желая покупать ее. Он хотел знать, что она с ним потому, что сама этого хочет. Видимо, впервые в жизни ему хотелось, чтобы его действительно любили. Один-единственный раз он заплатил за ее учебу, и она от него ушла.

На самом деле, Френк вовсе не давал ей времени подумать, как сказал тогда. Он просто был занят одним важным процессом, который отнимал все время. Это во-первых. А во-вторых, он тогда привычно решил, что проще найти кого-нибудь другого, кто будет получать свои побрякушки в положенное время и молчать, делать, как говорят, чем строить какие-то там отношения, думать о другом человеке, следить за своими словами и поступками. Однако сложный процесс закончился, появилось время подумать о чем-то, кроме работы, и Френк с удивлением понял, что ему не хватает именно Клер. Что ему нравилось, когда его любят не за подарки, а просто за него самого. И ему нравилось любить самому. Это было странное чувство, ни на что не похожее. И его хотелось испытывать снова и снова. Снова и снова растворяться в другом человеке, быть частью чего-то единого целого. Быть вместе с Клер.

– Я не позволю какой-то провинциалке войти в нашу семью и поиметь с этого хороший куш, – бесцеремонно перебил его мысли отец.

Френк оторвался от созерцания жидкости в стакане.

– О, поверь мне, ей это не нужно, – едва заметно улыбнулся он.

– Все они так говорят сначала, – Роберт Элсингер из-подо лба посмотрел на сына. – Я тебя предупредил, Френк. Ты уже не мальчик, пора иметь мозги и думать над тем, что делаешь.

Френк кивнул, поставил стакан на стол и поднялся. Да, действительно, пора думать над тем, что делаешь. И пора делать то, что думаешь.

***

Апрель, 1986 год

То, что выйти замуж за Френка, было не самой удачной идеей, Клер поняла не сразу. Сначала все было почти так, как мечтает большинство девушек ее возраста. И хоть на их свадьбе кроме них самих и работника мэрии, зарегистрировавшего их брак, никого больше не было, Клер была счастлива. Она наотрез отказалась как от белого платья, так и от священника.

– Так даже лучше, – пожал плечами Френк, когда она объявила об этом своем решении. – Не придется тратить время на никому не нужные формальности, сможем сразу куда-нибудь уехать.

Они действительно сразу после регистрации улетели на Кубу. Всего на пару дней. У Френка было много работы, у Клер же учебный год был в самом разгаре.

О том, что вышла замуж, Клер сообщила родителям по телефону через неделю. Те, понятное дело, наперебой принялись орать в трубку.

– Моя святая мама резко забыла, что она добропорядочная католичка, – с улыбкой прошептала Клер Френку, прикрывая телефонную трубку рукой. – Кажется, даже отец в шоке от ее выражений, хотя уж он-то наслушался на своей работе не мало.

Френк беззвучно рассмеялся, поставил перед ней чашку с кофе, поцеловал в лоб и ушел в свой кабинет. Клер еще несколько минут выслушивала обвинения в свой адрес, которыми щедро делилась с ней трубка. В итоге выяснилось, что она плохая дочь, потому что хорошая обязательно позвала бы родителей на собственную свадьбу. Все объяснения, что никакой свадьбы не было, остались неуслышанными.

Клер посмотрела на часы и усмехнулась. Надо же, пятнадцать минут уже. Видимо, она повзрослела, потому что раньше ее терпения хватало максимум на пять. Решив, что свой долг она исполнила, родителям о замужестве сообщила, даже дольше положенного с ними поговорила, она аккуратно положила трубку на рычаг, оборвав, кажется, пламенную тираду о том, что во всем виноват этот проклятый Нью-Йорк, что ее изначально не хотели туда отпускать, и вообще, патологоанатом – не женская профессия. Причем тут к ее свадьбе было последнее утверждение, Клер так и не поняла.

Как бы она не откладывала это неприятное событие, с семьей Френка тоже пришлось знакомиться. Произошло это только в апреле. И это было первым тревожным звоночком. Они уже знали о женитьбе своего сына и, как сдержанно заметил Френк, были не в восторге. Оказалось, что «не в восторге» – это слишком слабое определение. К ней отнеслись весьма прохладно, и Клер хватило ума понять, что ей здесь далеко не рады. Она, конечно, вовсе не ждала, что ее примут с распростертыми объятиями, сама себя убеждала, что ей вообще плевать, что они там о ней думают, но осознавать, что ты не пара своему мужу, было весьма неприятно.

***

Май, 1986 год

В мае, во время очередного воскресного ужина с семьей Френка, на которые Клер теперь обязана была ходить мне зависимости от желания, настроения и занятости, она неожиданно выяснила, что ее новые родственники искренне уверены, что она выбрала себе в качестве специализации хирургию.

– Никогда бы не доверил свою жизнь женщине-хирургу, – как бы между прочим заметил Роберт Элсингер, в упор глядя на Клер.

Она оторвалась от созерцания салата на своей тарелке и подняла голову, поняв, что реплика адресовалась ей.

– Простите?

– Я говорю, что вам следовало бы выбрать другую специальность, – сказал он.

– А чем вам не нравится патологоанатом? – искренне удивилась Клер. – Там даже жизнь свою доверять уже не нужно. Вам вообще до лампочки будет, кто стоит со скальпелем в руке.

У нее с самого обеда было ужасное настроение. И даже довольно многозначительный взгляд Френка не заставил ее замолчать. В конце концов, они и так относятся к ней как к недоразумению, почему бы и не уверить их в этом? Она не хотела сюда приходить, Френк настоял, вот, может, в следующий раз подумает.

– А при чем тут патологоанатом? – спросила миссис Элсингер. – Френк сказал, вы учитесь на хирурга.

Взгляд Френка стал еще красноречивее, и Клер решила не испытывать судьбу.

– Я неудачно пошутила, – она снова опустила голову, но все-таки добавила: – Копаться в кишках живых людей гораздо интереснее, чем в трупах, согласна.

Рейчел тут же отодвинула от себя тарелку.

– Спасибо, я, пожалуй, больше не хочу.

Генри последовал примеру жены. Ужин был испорчен окончательно.

– Обязательно было говорить о кишках за столом? – спросил Френк уже в машине.

– Тебя это раньше не смущало! – заявила Клер, хотя прекрасно видела судорожно сжатые руки на руле и гневный блеск в глазах мужа.

– Меня это и сейчас не смущает, – процедил он. – Но мы были в гостях у моих родителей, могла бы вести себя соответствующе.

Клер задохнулась от возмущения.

– Я тебе еще утром сказала, что не хочу идти! У меня завтра семинар, а я не готовилась! Вместо этого сидела там и выслушивала от твоего отца едкие замечания, что он не доверил бы мне свою жизнь! Зачем мы вообще туда ходим? Ты же сам говорил, что тебе это не нравится.

Френк глубоко вдохнул. Она права, ему действительно это не нравится. Более того, некоторое время назад он думал, что все еще ходит на эти воскресные ужины исключительно потому, что лень искать причину отказаться. Но, когда он узнал, что Клер они не доставляют никакого удовольствия, более того, она категорически против них, и у него наконец-то есть повод не пойти, он понял, что не может. И даже понял причину, только вот поймет ли Клер? С ее-то характером.

Видя, что он молчит, Клер продолжила:

– И что это за новости с хирургией? Зачем ты им соврал? Или мы теперь всю жизнь будем об этом лгать?

– Клер, – Френк на секунду посмотрел на нее и снова вернулся к дороге, – я считаю, что ты должна выбрать в качестве специализации хирургию.

Клер от удивления раскрыла рот. Во-первых, он никогда ей этого не говорил, ей казалось, что ее мнение ему давно известно и понятно. А во-вторых, он никогда с ней так не говорил. Обычно, если он был с ней в чем-то не согласен, он просто говорил, что и как они делают, и обсуждению это не подлежало. Его решения вообще обсуждению не подлежали. Раньше ей это жутко нравилось, как она относится к этому теперь, она старалась не задумываться. Сейчас же в его тоне было что-то такое, чего она раньше не слышала. Как будто он не настаивал, а предлагал обсудить. Но обсуждать здесь было нечего. Природное упрямство и выработанная годами привычка все делать по-своему, заставили ее уверенно заявить:

– А я считаю, что хочу быть патологоанатомом. Я тебе это сказала еще в первую нашу встречу.

– Клер, – снова слишком мягко повторил Френк, как будто разговаривал с ребенком, что разозлило ее еще больше, – ответь мне на один вопрос: почему ты хочешь быть патологоанатомом?

– Потому что я так решила, – огрызнулась она.

– Это не ответ.

– Другого не будет.

Френк вздохнул, напоминая себе, что он обещал не давить, а попробовать сделать так, чтобы она поняла сама. Это было странно для него, он и сам не мог себе объяснить, зачем ему это. Зачем делать так, чтобы она сама дошла до той мысли, которую он мог просто ей навязать. И, если признаваться честно, вряд ли это было уважение к ее мнению. Скорее, ему просто было интересно, сможет ли он переубедить ее так, чтобы она была уверена, что это ее собственное мнение. Ему всегда удавалось правильно дергать за ниточки, в некоторой степени управляя людьми, но проверять это умение на собственной жене еще не доводилось.

– Если у тебя нет другого ответа, он есть у меня. Ты когда-то решила так из упрямства. Ты все с самого детства привыкла делать из упрямства. Когда поняла, что родители против медицинского, решила их добить окончательно, поэтому и сказала, что будешь патологоанатомом. Не знаю, считала ли ты так на самом деле в тот момент, или просто к слову пришлось, но теперь отступать тебе, по твоему собственному мнению, некуда. Возможно, ты уже задумывалась об этом, возможно, тебе это только предстоит. Но поверь, так и будет. Ты сама себя убедила в этом, хотя на самом деле все не так. Клер, – Френк снова бросил на нее взгляд, – ты уже давно не ребенок, тебе никому ничего не нужно доказывать. Теперь ты принимаешь решения сама. И если ты кому-то что-то и делаешь назло, то только самой себе. Подумай, стоит ли оно того? Ты действительно хочешь всю жизнь копаться в трупах? Может быть, пора уже подумать и разобраться, что в этой жизни ты действительно хочешь сама, а что делаешь для того, чтобы досадить кому-то. Правда, теперь уже даже не совсем понятно, кому именно.

Клер упрямо молчала, глядя в какую-то невидимую точку за лобовым стеклом. Отвечать она не собиралась. Вместо этого достала сигареты, открыла окно и демонстративно закурила, зная, что Френка это бесит.

– О чем я и говорил, – только и прокомментировал он.

Оставшуюся дорогу до дома они молчали. Возле подъезда Френк остановил машину, не заезжая на парковку. Клер вопросительно повернулась к нему.

– Мне еще нужно решить кое-какие скопившиеся дела в офисе, – объяснил он. – Возможно, я буду поздно, не жди меня. У тебя завтра важный семинар, ложись спать.

Клер молча кивнула, по-прежнему изображая оскорбленные чувства, вышла из машины.

– И, Клер, – Френк чуть наклонился к пассажирскому сиденью, чтобы видеть ее лицо, – подумай о том, что я тебе сказал.

Она захлопнула дверь и вошла в подъезд.

Ни к какому семинару готовиться не хотелось. По сути, чего там готовиться? Она прекрасно училась, все знала и так. Про сам семинар сказала только в надежде на то, что удастся избежать этого дурацкого воскресного обеда.

Она переоделась в удобную домашнюю одежду, сварила кофе, вышла с чашкой на балкон и снова достала сигареты. Френка нет, можно курить, сколько вздумается. Что он там говорил про упрямство? Она уже давно не такая. Была бы такая, не терпела бы его хозяйские замашки распоряжаться всем на свете. Ей уже скоро вдохнуть нельзя будет без его разрешения. Курить нельзя, лекции пропускать нельзя, уехать с друзьями на шашлыки на все выходные нельзя. Конечно, она же теперь адвокатская жена, нужно держать лицо. Никаких длинноволосых друзей и вечеринок. Всего-то два месяца замужем, а уже готова выть. Клер досадливо поморщилась, затушила окурок в пепельнице и достала следующую сигарету.

Она была совершенно уверена в том, что когда-то заявила родителям про патанатомию из чистого упрямства. И точно так же она была уверена, что теперь действительно этого хочет. Ей это интересно. Интересно медленно, шаг за шагом, рассматривать каждую деталь в попытках разгадать головоломку. Найти по едва заметным признакам, почему оборвалась жизнь. В чем была причина. Найти тот рычаг, который запустил всю систему самоуничтожения. Понять, можно ли было что-то сделать. И если можно, то как и когда. И почему не сделали.

Но она знала и еще одну вещь. Френк заплатил за ее обучение. Пусть она этого не хотела, но факт остается фактом. Благодаря этому она наконец-то может выспаться. Может вечерами смотреть с ним фильмы, а ночами спать дома в постели. Не разрываться между больницей и университетом. И, наверное, он теперь имел право требовать от нее, чтобы она считалась с его мнением. Она теперь вроде как ему должна. По двум поводам. Один он сделал сам – заплатил за учебу, второй она собственноручно дала ему – вышла за него замуж.

Он ничего не требовал от нее. Не навязывал ей свое решение, как обычно. Он просто попросил подумать. И хоть она все еще не уверена в том, что это будет правильно, но она не может не считаться с его мнением. Хотя бы потому, что уже не раз убеждалась в том, что он почти всегда бывает прав. Он обычно знает лучше.

Эмоции внутри нее вопили, что не следует поддаваться, что нужно стоять на своем до конца, но она ведь уже обещала себе когда-то в первую очередь руководствоваться логикой. А логика спокойно говорила, что имя этим эмоциям – тупое упрямство. И что Френк прав. Ей уже давно не нужно никому ничего доказывать.

– Ну что ж, доктор Клер Элсингер, поздравляю, вы хирург, – вслух произнесла Клер, почему-то грустно усмехнувшись. – Доктор Дэвисон была бы патологоанатомом, а доктор Элсингер будет хирургом.

Она на секунду замерла, разглядывая темные силуэты прохожих внизу, затем выпрямилась и махнула рукой.

– А, к черту!

Бросила недокуренную сигарету в пепельницу и вернулась в квартиру.

***

Июль, 1986 год

Оказалось, что воскресные обеды с семьей Френка, это еще не самая большая повинность, которую теперь Клер обязана была отбывать. Иногда случались всякие приемы и вечеринки. И это были совершенно не те вечеринки, к которым она привыкла. С друзьями, пивом, немного пошлыми шутками и громким смехом. Нет, здесь все было прилично. Мужчины в костюмах, разговаривающие о политике и финансах, женщины в платьях и на каблуках. Первый раз такое мучение Клер перенесла стоически, но во второй раз откровенно взбесилась. Она только что вернулась с экзамена, как позвонил Френк и велел через полчаса быть готовой, они едут на открытие какого-то ресторана какого-то бывшего его клиента.

– Френк, давай сегодня без меня, а? Я только что пришла, жутко хочу есть и спать, – попросила Клер, наливая себе в чашку зеленый чай. Она действительно собиралась сейчас лечь спать, поскольку всю ночь готовилась, поэтому кофе пить не хотела.

– Клер, что из того, что я тебе сказал, непонятно? Я заеду через полчаса, будь готова. Это важное для меня мероприятие, – жестко ответил он.

– А мое важное мероприятие только что закончилось, я устала и не хочу весь вечер стоять на дурацких каблуках и улыбаться до паралича лицевых мышц!

Она швырнула трубку на стол, схватила сигареты и выскочила на балкон.

Он действительно приехал ровно через полчаса. Увидев Клер в джинсах, футболке, с растрепанными волосами и сигаретой в руках, просто пришел в бешенство.

– Клер, какого черта?! – кто знает, какие силы позволили ему не заорать, просто сказать это чуть громче и чуть жестче, чем обычно, но ей, конечно же, этого хватило, чтобы понять, что палку она перегнула.

– Я же сказала, что не хочу идти, – упрямо повторила она, хотя внутри все сжалось от осознания надвигающейся бури.

– Мало ли что ты не хочешь. Я тоже много чего не хочу.

– Если не хочешь, зачем делаешь? – Клер затушила сигарету и вернулась в комнату.

– Потому что есть такое понятие – надо, – сквозь зубы процедил Френк. – Если ты хочешь что-то получить от общества, нужно соблюдать правила, принятые в нем. Мне важна моя репутация, мне важны мои связи. Поэтому я должен быть на этом мероприятии.

– Ты должен, вот и иди, я здесь причем? – она непонимающе пожала плечами, села на диван и открыла книгу.

Френк по-прежнему возвышался над ней, сверля ее взглядом.

– Ты моя жена, поэтому тоже должна.

– Кому?

– Мне как минимум.

Клер уже готова была сдаться, но природное упрямство требовало стоять на своем. И она все еще надеялась, что Френк сейчас плюнет на все и пойдет один.

– Раньше ты великолепно ходил на такие мероприятия без меня.

– Раньше ты не была моей женой. Я знал, что ты этого не любишь, что тебе там скучно, у тебя есть более важные занятия, поэтому не таскал тебя за собой. Пока я не был женат, вполне нормально было придти одному. – Говорить ей, что он далеко не всегда приходил один, Френк не стал. – Но теперь это неприлично и вызывает лишние разговоры. Пятна на своей репутации я не потерплю. Поэтому либо ты сейчас добровольно приводишь себя в порядок и идешь со мной, либо мне придется тебя заставить.

Вот теперь Клер действительно разозлилась. Если бы он не говорил последнюю фразу, она бы оделась, навела относительный порядок на голове, насколько это возможно с ее волосами, и пошла с ним как примерная жена. Но после замечания о том, что он ее заставит, сделать этого она уже не могла.

– Если ты собираешься меня заставить, Френк, я как минимум по комплекции не смогу тебе возражать, – сказала она, откладывая в сторону книгу, которую все это время так и держала в руках. – Но имей в виду, приводить себя в порядок я не подумаю.

Судя по гневному блеску в его глазах, палку она действительно перегнула.

– Уговаривать не собираюсь, – прошипел он.

Клер демонстративно поднялась, обула кроссовки и вышла из квартиры.

О своем решении она пожалела сразу, едва вошла в ресторан. Конечно же, мужчины в костюмах, женщины в вечерних платьях. Клер думала, что Френк будет стесняться ее, но он взял ее под руку, сразу же протянул бокал шампанского и принялся знакомить со всеми подряд, не забывая уточнять, что она его жена. Уже через полчаса ей было так стыдно, как не было, наверное, со времен той пощечины, которую она влепила ему год назад. И если бы он промолчал, она бы, вероятно, впервые в жизни перед ним извинилась. Но он не промолчал. Когда их оставили одних, он повернулся к ней, и тихо поинтересовался:

– Ну что, тебе уже достаточно стыдно? Или мне продолжить?

Клер вспыхнула. Ах, продолжить? Она сейчас сама продолжит так, что мало ему не покажется. Она с вызовом посмотрела ему в глаза и улыбнулась.

– Это мы еще посмотрим, кому из нас будет стыдно.

Выпустив его руку, она принялась бродить по залу, с удовольствием болтая со всеми, рассказывая, что учится в медицинском, не забывая упоминать как можно больше подробностей о своей будущей работе, об экзамене по гистологии и цитологии, который сегодня сдавала, даже о том, что хотела быть патологоанатомом, но муж настоял на хирургии. В общем, говорила все, о чем говорить на подобном мероприятии было не принято.

Френк насмешливо следил за ней, не делая и попытки пресечь ее поведение. Он был зол на нее, в уме проговаривал все, что скажет ей дома, но держать себя в руках умел великолепно.

– Где ты нашел такого бесенка, а, Френк? – поинтересовался подошедший Стивен Грин, тоже юрист, с которым они иногда сталкивались по работе. – Моя Эмили заявила, что больше никогда в жизни не будет есть свинину, поскольку твоя жена во всех подробностях расписала симптомы какой-то там страшной болезни, которая непременно настигнет каждого, что съест плохо прожаренное мясо.

Интересно, Клер понимает, что она смешна? Зачем она все это делает? Чтобы позлить его? Что ж, ей это здорово удается.

– Нужно уметь выбирать, Стивен, – ответил он, выпуская из виду Клер и поворачиваясь к Грину. – Нужно уметь выбирать.

Вечер закончился далеко за полночь. Плюхнувшись на переднее сиденье, Клер скинула кроссовки, пошевелила пальцами ног и достала сигарету.

– Только попробуй закурить, – предупредил Френк, выезжая с парковки.

– И что будет? – она демонстративно щелкнула зажигалкой.

– Я сказал – выброси, – повторил он.

«Выброси, Клер, – настойчиво твердил внутренний голос, – он уже и так в бешенстве, ты сегодня сама себя в упрямстве превзошла, хватит».

Однако вместо этого она открыла окно и закурила.

Дома скандал продолжился, Клер все-таки вынудила Френка сказать все, что он думает о ее детском упрямстве, с чистой совестью обидевшись на это и посчитав себя правой.

***

Они не разговаривали почти неделю, до самого дня рождения Клер. Она сначала злилась, потом перестала, прекрасно понимая, что сама виновата. Она действительно имеет перед ним определенные обязательства, но вместо того, чтобы искать компромиссы и идти на какие-то уступки, по-прежнему упрямо все делает по-своему. Френк был прав, когда сказал ей, что она ведет себя как ребенок. Ребенок и есть. Как привыкла с детства отстаивать свое мнение, так и продолжает до сих пор. Вместо того, чтобы объяснять свои мотивы, просто устраивает истерику. И даже не может извиниться.

Утром 8 июля, вместо того, чтобы привычно молча одеться и уйти на работу, Френк положил ей на кровать огромный букет роз и маленькую коробочку.

– С днем рождения, соня.

Клер было страшно открывать глаза, хотя она слышала тепло в его голосе и чувствовала одуряющий запах роз. Он не дождался ее извинений и решил сделать вид, что ничего не было? Зачем тогда молчал целую неделю? И вдруг Клер поняла, что это она молчала целую неделю. Она с ним не разговаривала. Думала, что он злится, и старалась особо не попадаться на глаза, потому что не была готова ни извиниться, ни выяснять отношения дальше. А он, наверное, как и в прошлый раз, просто давал ей время подумать и самой все понять.

– Я бы на твоем месте меня давно убила, – простонала она, открывая глаза и неловко улыбаясь, – а ты даришь мне цветы.

Френк сел рядом и улыбнулся.

– Я, в отличие от тебя, умею правильно расставлять приоритеты.

– Надеюсь, когда-нибудь я этому тоже научусь.

– Я тоже на это надеюсь, – слишком серьезно ответил он, и Клер поняла, что в тот раз действительно перешла черту.

Она села на кровати и посмотрела на маленькую коробочку в яркой упаковке, пытаясь угадать, что там. До свадьбы он почти ничего ей не дарил, и она была рада этому все из-за того же пресловутого желания никому не быть должной. И после ей все еще было неловко, когда он дарил что-то дорогое, но теперь она понимала, что вроде как ни в какой особенный долг ее это не ставит.

– Что там? – спросила она, так ничего и не придумав.

– Твой подарок, – улыбнулся Френк. – Хочешь знать точнее, открой.

В коробочке лежал ключ. От машины. Клер несколько секунд недоуменно смотрела на него, чувствуя, как краска медленно заливает лицо. Как у него выходит делать так, чтобы она постоянно чувствовала себя виноватой?

– Не хочешь посмотреть, какой именно тебя ждет подарок? – спросил Френк, забавляясь ее смущением. – Он пока стоит под балконом, на парковку еще не увезли.

Клер прямо в пижаме вышла на балкон. Конечно, она вовсе не думала, что ее ждет какой-нибудь дешевенький автомобильчик, только не от Френка. Но и увидеть это она не ожидала.

Когда-то давно, еще зимой, она в каком-то разговоре обмолвилась, что ей нравится Шевроле Камаро, только обязательно желтый. Она сказала это один раз и почти что в шутку. Но именно желтый Шевроле Камаро стоял сейчас на эвакуаторе под ее балконом.

Как он запомнил? Впрочем, в том, что Френк наблюдателен и на память не жалуется, она могла бы убедиться еще в то Рождество в Вене, когда он подарил ей заколку, на которую она и смотрела-то чуть дольше положенного.

– В чем дело? – поинтересовался Френк, разглядывая ее нахмурившееся лицо. – Я думал, что тебе нравится именно это машина.

Клер не знала, уместно ли говорить то, что она думает, но промолчать не могла.

– Мне действительно нравится эта машина. Просто, Френк, – она взглянула ему в лицо, – ты же знаешь, что я не люблю быть должной, а такой подарок…

– Этот подарок я сделал своей жене на день рождения, – перебил ее Френк, – поэтому ни о каком долге не может быть и речи. Когда ж ты уже поймешь, Клер, что не во всех действиях нужно видеть подводные камни. Иногда люди делают что-то просто для удовольствия другого. Я подарил тебе эту машину, потому что мне приятно видеть восторг и удивление на твоем лице. Надеюсь, я их все же увижу.

Клер улыбнулась, поняв, что действительно ведет себя неправильно. Она порывисто обняла его и уткнулась лицом ему в грудь.

– Спасибо.

Френк погладил ее по непослушным волосам, поцеловал в макушку. Конечно, она вредная и упрямая, но что поделать, если он влюбился именно в нее. И кто знает, не за упрямство ли?

– И еще, Клер.

Она подняла голову и вопросительно заглянула ему в глаза.

– За твою учебу я тоже платил не для того, чтобы ты была мне должна. Надеюсь, ты понимаешь, что теперь, когда ты моя жена, ни о каком возврате денег и речи быть не может?

Клер снова спрятала лицо, думая лишь о том, что вела себя как идиотка в последнее время. Пора бы уже понять, что, делая что-то назло ему, она делает хуже себе. Пора понять и научиться вести себя по-другому.

Глава VII. Крушение

Июнь, 1987 год

К концу первого года семейной жизни Клер все-таки призналась себе, что замужество было ее ошибкой. Не нужно было торопиться. Дело было не во Френке, дело было в ней. Она не была готова считаться к другим человеком. Не была готова искать компромиссы, уступать и подчиняться. И если еще с походами по всяким мероприятиям она с большего смирилась, усилием воли заставляя себя надевать это дурацкое платье и обувать каблуки, весь вечер вести себя прилично и не говорить о кишках и мозгах, то с отсутствием свободы действий она смириться не могла.

Она не понимала, почему после зачета не может пойти с друзьями в какой-нибудь кабак отметить, почему не может отправиться к подруге в гости с ночевкой, почему за каждое свое действие должна отчитываться. Все то, что раньше ей так нравилось во Френке, теперь ее бесило. Эта его дурацкая привычка не говорить ей ничего заранее, простой прийти домой и сказать, что через полчаса они летят в Лондон на выходные. Или еще более дурацкая привычка после каждой ссоры давать ей время подумать. Не давить, не убеждать, давать время ко всему прийти самой.

Первое время она честно изображала из себя хорошую жену, но чем дальше, тем больше понимала, что задыхается. Ей нужна была свобода. Она понимала, что так будет лучше и ей, и Френку. Во всяком случае, убеждала себя, что ему без нее тоже будет лучше. К лету это стало настолько очевидно, что откладывать серьезный разговор дальше смысла не имело.

***

Френк предупредил, что вернется поздно. У него был на носу какой-то сложный и запутанный суд или что-то в этом роде, Клер так и не научилась в этом разбираться. Он готовился, опрашивал каких-то свидетелей, изучал какие-то материалы.

Клер решила, что сегодня же, во сколько бы он не пришел, она с ним поговорит. Она откладывала этот разговор уже неделю. Готовила речь – и молчала. Возможно, это был страх ошибиться снова, возможно, элементарная трусость. Но сегодня она решила с этим покончить. Сколько можно тянуть кота за хвост. Чем раньше поговорят, тем лучше будет для обоих. Тем более, в последнее время ей начинало казаться, что Френк ждет от нее этого разговора.

Он вернулся после полуночи. Уже по тому, как снимал туфли в прихожей, было видно, что устал. Он всегда ставил обувь на полку чуть громче, чем обычно, когда уставал.

«Не буду же я вешать на него новые проблемы, – тут же подумала Клер, – ничего не случится, если мы поговорим потом. Завтра, например».

«Нет, нужно покончить с этим сегодня, – оборвала она сама себя. – Вчера было завтра, и позавчера было завтра. Сколько уже можно?»

«Ну, в последний раз. Завтра точно».

«Нет, Клер. Сегодня. Ты делаешь хуже и себе, и ему. Сегодня».

Френк вошел в гостиную, включил свет и с удивлением посмотрел на нее.

– Ты почему в темноте сидишь? – поинтересовался он, снимая галстук.

– Френк, нам нужно поговорить, – без предисловий заявила Клер.

Он на секунду замер, затем аккуратно положил галстук на кресло и повернулся к ней.

– Да, Клер, нам нужно поговорить.

И по тону, и по взгляду она поняла, что он прекрасно знает, что она хочет ему сказать. Это придало ей некоторой уверенности. В любом случае, она уже начала, отступать на этот раз некуда.

– Отпусти меня.

В ночной тишине эти два слова, произнесенные вслух, больно ударили куда-то в солнечное сплетение. Клер даже задохнулась, удивившись такой реакции. Сама сказала – и самой стало больно. На мгновение ей захотелось улыбнуться и сказать что-нибудь такое, чтобы эти слова потерялись среди других, чтобы эта фраза приобрела другой смысл, но она промолчала. Френк тоже молча смотрел на нее, но, поняв, что продолжения не будет, спросил:

– Ты действительно этого хочешь?

– Да, – она кивнула, поднялась с дивана, чтобы хоть немного сравняться в росте, хотя он по-прежнему смотрел на нее сверху вниз.

– Почему?

– Ты ведь и так знаешь.

Никогда раньше она не думала, что это будет так больно. За последние месяцы сотни раз представляла этот разговор, проигрывала в уме все его варианты, но никогда в груди не было этого ужасного холода, который сковывал все внутри, не давая дышать.

– Я хочу, чтобы ты это сказала.

Клер набрала в грудь побольше воздуха и выдала скороговоркой, пока не передумала:

– Потому что мы не подходим друг другу. Потому что твои родители смотрят на меня, как на жабу. Твои друзья считают, что я вышла за тебя замуж из-за денег, твои коллеги считают тебя странным, потому что ты женился на такой, как я. Конечно, я сама в этом виновата, не следовало так себя вести, но, – она пожала плечами, – что уж теперь.

– Но ведь это не главное, так, Клер? – Френк внимательно смотрел на нее.

Она кивнула. Конечно, это не главное. Только зачем он заставляет ее говорить это? Он ведь и так знает. Зачем делать друг другу еще больнее?

– Я задыхаюсь рядом с тобой, Френк, – наконец произнесла она. – Мне нужна свобода.

– Что ты вкладываешь в понятие свободы? – его голос прозвучал как-то отстраненно. Клер некстати подумала, что, наверное, именно так он разговаривает со своими клиентами. И никогда раньше не разговаривал так с ней.

Что она вкладывает в понятие свободы? Почему-то все то, что было таким логичным в ее голове, вслух произноситься не желало. Она никак не могла сформулировать свои мысли, чтобы он понял. Чтобы не подумал, что она собирается променять его на посиделки с друзьями. Пожалуй, впервые в жизни она растерялась.

– Разве сейчас ты не свободна? – продолжил он. – Мы запросто можем поехать куда угодно, провести выходные в Лондоне или Лос-Анджелесе, Рождество в Вене, отпуск на Кубе.

– Это не та свобода, которая мне нужна, – возразила Клер, по-прежнему глядя в пол.

– А какая тебе нужна? Я действительно не понимаю. Я старался понять весь этот год, но не могу. Объясни мне, Клер.

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Я хочу делать то, что считаю нужным. Всегда, понимаешь? Зависеть только от себя, все решать самой. Никому не быть должной.

– Господи, опять ты про этот долг! Сколько раз я могу тебе повторять, ничего ты мне не должна.

И вдруг Клер поняла, что он действительно не понимает. Он не издевается сейчас над ней, не ради собственного удовольствия заставляет ее говорить вслух то, что говорить ей вовсе не хочется. Он просто не понимает. Для него свобода – это деньги, власть, статус, связи.

– Я сейчас не о деньгах, Френк. Я о своем долге перед тобой. О том, что я должна жить по тем нормам, которые установлены в твоем мире, понимаешь? В твоем, а не в моем. Я должна ужинать с твоей семьей, хотя никто из них меня не любит. И они бы тоже предпочли, чтобы меня на этих ужинах не было. Но мы все играем эти дурацкие, никому не нужные роли. Я должна ходить с тобой на эти банкеты, хотя, если я не приду, никто этого даже не заметит. Я должна выглядеть прилично, говорить то, что от меня хотят услышать.

– Это обратная сторона медали. Нормы, принятые в обществе, – привычно пояснил Френк, – плата за свободу.

– За твою свободу, – уточнила Клер, – не за мою. Плата за твою свободу – моя свобода. В этом вся разница.

Френк несколько секунд молча смотрел ей в глаза и, кажется, наконец-то понял, что она имеет в виду. Но если это действительно так, ничего уже не поправить. Наверное, он уже давно это понял, только никак не хотел признаваться. Ему действительно лучше отпустить ее. Вряд ли она когда-то сможет жить по его правилам. Прав был его отец, когда сказал ему одну вещь, узнав о его женитьбе. Жену нужно покупать, а таких, как Клер, просто любить. И не путать эти два понятия. Во всяком случае, не в его мире. Ему нужна жена вроде Рейчел, а ей муж вроде кого-то из ее длинноволосых друзей. Если ей вообще нужен муж.

– Хорошо, Клер, – спокойно, слишком спокойно сказал он. – Пойдем спать. Сегодня уже слишком поздно решать организационные вопросы, займемся этим завтра.

Клер растерянно оглянулась.

– Я, наверное, посплю на диване?

-Почему? – искренне удивился он.

– Ну как же… – она замялась, не зная, как сформулировать.

Френк неожиданно улыбнулся. Нет, она все-таки ребенок. Ей почти двадцать три, но все еще ребенок.

– Клер, если мы решили развестись, это еще не значит, что мы не можем одну ночь поспать в одной постели. Ты же за свободу, зачем загонять себя в рамки?

Клер неловко улыбнулась в ответ. Почему-то в этом момент она уже не хотела никакой свободы. Единственное ее желание было прижаться к нему и разрыдаться у него на груди. Но она молча развернулась и пошла в спальню.

***

Они развелись так же тихо, как и поженились. Без ссор, скандалов и выяснения отношений. Клер не захотела взять ничего, что ей полагалось по праву при разводе. Все та же пресловутая гордость. С огромным трудом Френку удалось уговорить ее позволить ему снять ей квартиру. Хотя бы на год, пока она не закончит университет и не пойдет работать. Клер согласилась только при условии, что это будет какая-нибудь совсем крохотная квартирка в недорогом районе.

Машину забирать она тоже не хотела, но тут Френк стоял насмерть.

– Клер, пожалуйста. Это мой подарок, и я хочу, чтобы ты его взяла. Я хочу, чтобы у тебя осталось хоть что-то после меня, – твердо повторял он раз за разом, пока она не сдалась.

И вот спустя год и три месяца она снова стала Клер Дэвисон. Совершенно свободной, но не представляющей, что теперь делать с этой свободой. Она могла ходить, куда хочет, возвращаться домой, во сколько вздумается, встречаться только с теми людьми, которые ей интересны, говорить на любые темы, не носить каблуки и не думать, можно ли за столом рассказать об экзамене по торакальной хирургии. Только вдруг выяснилось, что одна в постели она засыпает с трудом, утром пить кофе наедине с сигаретой ей скучно, а с друзьями по университету больше не так интересно, как раньше.

И все-таки она не жалела. Ни о том, что вышла замуж, ни о том, что развелась. Этот опыт дал ей очень много. Она сделала выводы и искренне надеялась, что сможет ими воспользоваться.

Свои выводы сделал и Френк. Едва ли этот брак дал ему меньше, чем Клер. И, пожалуй, впервые в жизни он понял, что такое нести ответственность за кого-то близкого. И даже когда этот близкий больше тебе никто, его нельзя бросить на произвол судьбы. О нем хочется заботиться, даже если он об этом не знает. И это было очередной его слабостью. А поскольку он считал, что подобные слабости его не красят, он пообещал себе, что больше такой ошибки не повторит. Хватит с него Клер. Ее он бросить не может, но больше ему такого не нужно.

Спустя три года…

Глава VIII. C.D. & C.D

Май, 1990 год

Клер открыла дверь и решительно вошла в приемную оперативного директора Управления по научным исследованиям и разработкам Френка Элсингера. Не смотря на то, что рабочий день закончился часа два назад, секретарша была на месте. Уйти раньше своего шефа она не имела права, поэтому сидела за столом, грустно перебирая какие-то бумаги.

– Мистер Элсингер у себя? – формально поинтересовалась Клер, и так было понятно, что у себя.

Секретарша подняла голову.

– У себя, только у него люди.

– Я подожду.

Клер села на диван, сложив руки на коленях, и уставилась в стену. Она не сможет уйти, не поговорив с Френком. Она ждала этого дня почти три года. С самого их развода в июне 1987-го. Понимала, что наступит он не скоро, но сжала зубы и терпеливо ждала. Последние месяцы, когда поняла, что он уже скоро, были совершенно невыносимыми. Она продумывала разные варианты, которые могли бы ускорить процесс, но ни одним из них воспользоваться не могла. Дождалась и так.

Клер нетерпеливо постучала ногой по полу и мысленно усмехнулась, глядя на свою обувь. Туфли. Пусть на небольшом, но каблуке. Деловой костюм с юбкой чуть выше колена и светлой блузкой. С большего уложенные волосы, аккуратный макияж на лице. Прошло всего три года с тех пор, как она так отчаянно рвалась на свободу, и вот – сама себя загнала в рамки. Но странно, ее это больше не угнетало. Это была плата за интересную работу, интересную жизнь, возможность заниматься тем, чем всегда хотела. Оказалось, что платить за интерес свободой для нее было вполне приемлемым. Да и не считала она больше соблюдение определенных правил ущемлением своей свободы.

Наконец, спустя минут тридцать, дверь кабинета открылась, и из нее вышел высокий темнокожий мужчина, кажется, один из кейс-менеджеров. Клер еще никогда не доводилось работать «в поле», поэтому с руководителями выездных групп она была знакома шапочно, и то не со всеми. Следом за ним показался и Френк. Увидев Клер, он удивленно остановился.

– Доктор Дэвисон? Рабочий день давно закончен…

– Я знаю, – кивнула Клер, поднимаясь с дивана, – но у меня одно небольшое дело, я не отниму у вас много времени.

Френк сделал приглашающий жест рукой.

Тогда, полтора года назад, когда он предлагал ей работу в ОНИР, он пообещал, что никто не узнает об их браке, и свое обещание сдержал. Клер даже не предполагала, что работать с ним будет так легко. Даже наедине он никогда не упоминал об этом, единственное, что позволял себе – называть ее по имени. В присутствии же кого-то – исключительно доктор Дэвисон.

– Что у тебя случилось, Клер? – поинтересовался он, присаживаясь на край стола и внимательно рассматривая ее, едва заметно улыбаясь.

Клер на секунду замешкалась. Где-то внутри всколыхнулось знакомое желание уйти от разговора, но она подавила его на корню. Не для того она ждала эти три года, чтобы сейчас испугаться.

– Френк, я сегодня была в банке, – сказала она, глядя ему в глаза, хотя и раньше-то, пока они были женаты, редко выдерживала его взгляд.– Перевела на твой счет всю ту сумму, которую ты когда-то заплатил за мое обучение.

– Господи, Клер, – Френк возвел глаза к потолку. – Мне казалось, что ты повзрослела.

– Я повзрослела, – улыбнулась она. – Но мы больше не женаты. Поэтому это я считала своим долгом. И я должна была его отдать. – Она подошла к нему ближе, обняла и поцеловала в щеку. – Спасибо. Я действительно благодарна тебе. За все. Наверное, никто не давал мне так много, как ты. И я сейчас не про оплату.

Френк обнял ее в ответ. А что еще ему оставалось? И так ситуация была неловкой.

– Не хочешь поужинать сегодня где-нибудь? – спросил он.

Клер помотала головой и отступила на шаг назад.

– Не стоит, Френк. Спасибо.

Она несколько секунд растеряно смотрела на него, смущенно улыбаясь.

– Тогда я пойду? До скорого.

– До скорого, – кивнул он.

Клер вышла из здания Управления и полной грудью вдохнула свежий майский воздух. Он пах вечерним дождем, каким-то весенними цветами, слегка туманом. И свободой. Теперь она действительно была свободной. И самостоятельной.

Она заехала в магазин, купив продуктов на все выходные, намереваясь вообще не выходить из дома, припарковала машину и вошла в подъезд. Поднявшись на свой этаж, с удивлением обнаружила, что в квартиру напротив, видимо, въезжают новые жильцы. Во всяком случае, дверь была открыта нараспашку, а несколько человек вносили внутрь какие-то коробки. Возле двери стоял темноволосый мужчина, видимо, будущий хозяин квартиры, уж слишком внимательно он следил за всем происходящим.

Клер уже давно не была такой общительной, как раньше. Соседей своих, конечно, знала, но достаточно лишь для того, чтобы здороваться, встречаясь у лифта, и интересоваться делами, не особенно слушая ответ. Наверное, стоило дать новому соседу время хотя бы обустроиться, а потом уже знакомиться, но настроение у нее было самое подходящее для знакомства.

Она поставила пакет с продуктами у своей двери, подошла к мужчине и улыбнулась.

– Привет! Мы, видимо, будем соседями? Я Клер. Клер Дэвисон.

Сосед скользнул по ней растерянным взглядом и даже попытался улыбнуться в ответ. Протянул ей руку (его ладонь оказалась неожиданно горячей) и глухо произнес:

– Коннор Дойл.