Открыть фик целиком в отдельном окне
– Потому что она хорошая девушка и любит тебя. И переживает за тебя. А ты несколько месяцев тянул кота за хвост и мучил и ее, и себя из каких-то глупых принципов, а теперь продолжаешь так себя вести?
– Ну, хватит! – разозлился я. – Нечего меня отчитывать, мне, между прочим тридцать четыре года, я вполне сам могу разобраться, как мне себя вести.
Отец вздохнул. О, я очень хорошо знаю этот вздох. Наверное, слишком хорошо, потому что сам так делаю, когда пытаюсь не врезать кому-нибудь по морде.
Я отвернулся, открыл вино, протянул ему один бокал.
– Наслаждайся, я пойду, подышу.
Я вышел на балкон, не обращая внимания на мороз и падающий снег. Почему-то было жутко неприятно. Я не знал, чем себя занять, и уже пожалел, что вышел, но возвращаться не стал. Наверное, из-за глупых принципов.
Клер:
Оставшись одна, я довольно быстро справилась со своими спагетти, накрыла стол на троих, подивилась тому, что умею такое делать, и пошла звать Дойлов.
Генерал сидел в гостиной один с бокалом вина. Кажется, кто-то говорил, что он за рулем? Но я не стала ничего комментировать, он и так был мрачнее тучи. Поэтому я просто сказала:
– У меня все готово, идемте. А Коннор где?
Коннор:
Я порядком замерз и все-таки решил вернуться. Принципы принципами, но подхватить воспаление легких мне не хотелось.
Я вошел в гостиную как раз в тот момент, когда в дверях появилась Клер.
– Я выходил подышать, – ответил я.
Клер:
– А, ну понятно, – я кивнула. – Здесь действительно душновато. Идемте, все готово.
Я поманила их за собой в кухню. Они молча пошли за мной. Отлично, уже успели поругаться? И что мне делать? Я не могу принять чью-либо сторону, я не умею мирить людей, у меня никогда не получилось быть дипломатом и сохранять нейтралитет. Ладно, разберемся по ходу дела.
Мы сели за стол, Коннор налил всем захваченного из гостиной вина, я разложила спагетти. Замечательно, если бы еще кто-то что-то говорил...
– Позвольте мне предложить тост, – раз все молчат, буду говорить я. – За твоих родителей, Коннор, и за этот день в их жизни. Уверена, он много для них значил.
Коннор:
– Рождение ребенка всегда много значит, – поддакнул отец.
Я едва сдержался от того, чтобы не фыркнуть. Почему-то настроение было испорчено начисто. Вот за это я и не люблю говорить кому-то про свой день рождения. Так день как день, но стоит кому-то узнать – и понеслась.
– Думаю, рано или поздно Коннор это поймет, – продолжил он.
Я все так же молча наматывал спагетти на вилку. И вдруг в голове проснулся голос, молчавший уже пару недель.
Если ты ее обидишь, Дойл, я тебя убью.
Ведь в самом деле, что за ребячество? Разве я не мечтал еще час назад увидеть ее, поцеловать, даже, кажется, хотел предложить переехать ко мне, а теперь сижу тут и изображаю мировую скорбь.
– Думаю, пойму, – неожиданно весело отозвался я.
И тут же поймал на себе удивленный взгляд отца. Кажется, я все-таки сумел его поразить.
Клер:
Кажется, я чуть не подавилась своим вином, такой резкий переход из режима "я вас всех ненавижу" в режим "а славный сегодня вечер для поболтать" был Коннору не очень-то свойственен.
– Возможно даже, что в один прекрасный день ты даже поймешь, как много этот день значил в моей жизни. Пусть меня тогда еще и в помине не было.
Дэвисон, хватит уже пить вино, поешь лучше. А то опять язык без костей. Впрочем, у меня всегда так.
Коннор:
Я посмотрел на Клер. Наверное, мне стоило сказать ей? Но это же глупость. Я никому не говорил, и меня бесило, если кто-то узнавал сам и пытался как-то отметить этот день.
Видимо, отец понял ее фразу несколько лучше меня, потому что я узнал знакомый взгляд "ты идиот". Ну, где я уже успел?
Клер замолчала, я тоже не знал, что сказать. Инициативу в руки взял отец.
– Мы тут с Клер договорились, что вы приедете к нам на Рождество, – сообщил он. – Я надеюсь, ты не станешь отказываться?
Я неожиданно почувствовал себя виноватым. За то, что не сказал ей. Наверное, хоть на Рождество стоит согласиться, хоть как-то реабилитироваться.
– Раз Клер не против, я не стану отказываться, – согласился я.
Клер:
Почему-то согласие Коннора меня не обрадовало. Было в этом что-то от классической ситуации, когда мужчина соглашается ехать к теще, в чем-то провинившись перед женой. Мне не нужно было таких одолжений, и если бы речь шла только обо мне, я бы так и сказала. Но речь шла о Конноре и его семье, поэтому я только улыбнулась (наверное, довольно фальшиво) и сказала:
– Вот и славно.
Коннор:
Ужин прошел за легким, ничего не значащим трепом. Отец взял на себя функцию тамады, рассказывая что-то Клер, она улыбалась, я вроде бы тоже. Во всяком случае, искренне надеюсь, что получалось.
Наконец он решил откланяться. Я едва сдержал облегченный выдох. Нет, я ничего не имел против его компании. Но не в этот день.
Ну вот, Дойл, а ты говоришь, что этот день для тебя самый обычный. Ни черта он не обычный, ты так же выделяешь его, как и другие, но немного с другим оттенком.
– Я возьму такси, – ответил отец на какое-то замечание Клер, которое я благополучно прослушал. – Ждем вас обоих на Рождество.
– Конечно, – кивнул я, в тот момент действительно уверенный, что мы поедем. Впрочем, почему бы и нет? Клер с моим отцом вроде бы нашли общий язык.
Когда за ним закрылась дверь, я быстро вернулся на кухню, собрал тарелки со стола. Все честно: Клер готовила, я убираю. И мне нужно переставить тарелки в шкафу, она опять все перепутала.
Клер:
Я даже не сделала попытку присоединиться к уборке. Какой смысл, если я все равно не смогу все поставить так, как нужно? Вместо этого я накинула на плечи теплый палантин, открыла окно, забралась на подоконник и, наконец, закурила. За окном было темно и морозно, но ветра не было, снежинки падали почти вертикально, поэтому сидеть у открытого окна было не холодно.
Я думала о том, что мне рассказал генерал, о дне рождения Коннора, о котором я не знала, о приглашении на Рождество. Дойл-старший считал, что я могу помочь Коннору, но я в этом как никогда сомневалась.
– Коннор, а день рождения-то ты свой за что так не любишь? – странно, кажется, я все-таки задала этот вопрос вслух.
Коннор:
Я домыл тарелки, расставил их в правильном порядке, вытер насухо бокалы и подошел к окну, на котором сидела Клер.
– А что в нем хорошего? – произнес я, глядя вниз, на город. – Мне с детства это все казалось глупостью. Все эти клоуны, шарики, свечки, подарки. Все равно никто никогда не дарил мне то, что я хочу. А если дарили, то не того цвета. Или только отдаленно напоминающее то, что мне нужно. И эти тупые поздравления. Ну не могу я каждый год слушать одни и те же речи от одних и тех же людей, и каждый раз кивать и улыбаться. И говорить бесконечное спасибо. Я вообще не уверен, что дети так уж радуются в день своего появления на свет. Радуются их родители. А они сами, насколько я могу судить из курсов по биологии, не очень-то и счастливы.
Я замолчал. Потом повернулся к Клер, внимательно рассматривая ее.
– А ты любишь свой день рождения? – с улыбкой спросил я.
Клер:
Я безразлично пожала плечами.
– У меня никогда не было клоунов и шаров на день рождения. Как и большого количества людей. Пока отец жил с нами, они с мамой часто ссорились, в том числе и в день моего рождения. Но мама очень старалась: она покупала мне новое платье, пекла, между прочим, сама мне торт, улыбалась. Даже когда я видела, что ей хочется плакать. Она делала это для меня, а я старалась радоваться всему ради нее. Когда отец ушел, мы обе стали стараться еще больше. Она для меня, я для нее. Это был наш способ сказать друг другу, что мы друг друга любим и дорожим.
Я сделала последнюю затяжку, смяла окурок в пепельнице. Улыбнулась.
– Вот как эта пепельница, которую ты терпишь на своем подоконнике ради меня.
Коннор:
Я настороженно заглянул ей в глаза. Что опять случилось? Неужели это из-за того, что я не сказал ей про этот чертов день рождения?
– То есть тебе было бы лучше, если бы я сказал тебе про день рождения, ты бы наверняка приготовила мне какой-то сюрприз или что там обычно принято, а я бы делал вид, что мне все это нравится? Притворялся, что рад? Играл какую-то там роль? Вместо того чтобы как в любой другой день поужинать, потом посмотреть какой-нибудь фильм и лечь спать? Тебе действительно было бы лучше?
Клер:
– Нет, мне было бы лучше, если бы ты действительно был рад. Ладно, Коннор, проехали, – я поцеловала его в щеку и слезла с подоконника, закрыла окно. – Ты, наверное, устал?
Коннор:
– Нет, я ни черта не делал сегодня, – улыбнулся я в ответ. – Написал два десятка отчетов, наорал на Эксона, сломал кофеварку в кабинете.
Клер:
Я удивленно посмотрела на него.
– Что за внезапная разрушительная сила?
Коннор:
Я улыбнулся еще шире. То настроение, которое преследовало меня весь день и было так внезапно испорчено по приходу домой, снова возвращалось.
– Скучал по тебе.
Клер:
– Так вот же я, – я крепко обняла его, делая так, чтобы ему не было видно мое лицо. Нет, он, конечно, просил говорить ему всегда все прямо, но я не представляла, как можно сказать человеку: может, настало время тебе обратиться к специалисту?
Коннор:
Я прижал ее к себе, зарылся лицом в ее кудряшки. Вот это все, что мне нужно было в день рождения. И вообще каждый день. И зачем вообще все эти тупые даты?
– Так что, может, попробуем исправить еще этот вечер? – предложил я, немного отстраняя ее от себя. – В морозильнике есть большая банка мороженого, в гостиной с добрый десяток дисков с новыми фильмами, м?
Клер:
– Странно, неделю не виделись, а у тебя из планов на вечер мороженое и кино, – я игриво улыбнулась ему, мимолетно поцеловала во впадинку под горлом. – Но хорошо, мороженое и ужастик, а потом я все-таки хочу небольшую демонстрацию того, как ты по мне скучал.
Коннор:
– Я передумал, – тут же ответил я. – Ужасов мне на работе хватает, мороженое зимой есть вредно. Остается исключительно демонстрация. И, поскольку мы освободили себе несколько часов, исключив ужастики, она будет долгой.
Страница
3 - 3 из 10
Начало
|
Пред.
|
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
|
След. |
Конец
