Часть VI: Возвращение на Кэт-Айленд
Часть Х: Аляска
Когда в выходной день в торговом центре в Чикаго случается инцидент, подозрительно похожий на безумие пациентов в хирургическом отделении, которое ОНИР расследовало за несколько месяцев до этого, Коннор понимает, что проект «Берсерк» перешел на новую стадию испытаний, однако получает от Элсингера весьма недвусмысленный намек ничего не говорить ФБР. Но, когда специальный агент Прейгер раскрывает перед ним свои карты, Дойл рассказывает про «Берсерк».
Через несколько дней Прейгер снова находит его и просит о помощи. Ему нужен свой человек в Управлении для сбора информации. Коннор, прекрасно понимая, что в следующий раз в толпе может оказаться кто-то из близких ему людей, решает, что должен во что бы то ни стало остановить эксперименты над людьми, и соглашается на сотрудничество с ФБР. Прейгер объясняет, что отныне слабое место Дойла – это его семья и друзья, и рассказывает, что сам не общается ни с бывшими женами, ни с дочерью, чтобы избежать давления. Чтобы не подвергать близких опасности, Коннор решает разорвать отношения и с семьей, и с друзьями, и с Клер.
Он сильно обижает Клер, предъявляя ей необоснованные претензии, и говорит, что никогда не любил ее. Клер молча собирает вещи и уходит, виня во всем себя.
«I refuse anyone else die under my command».
Connor Doyle, Perestroika (s01ep22)
24 марта 2014 года
Коннор:
Четыре месяца растянулись на целую жизнь. Какую-то глупую, никому не нужную жизнь. Первое время это было ужасно. Я подолгу не мог уснуть вечером, не мог пить кофе в одиночестве, привычно забираясь на подоконник, а утром все время прислушивался к тишине в ванной. Я думал, что мне удалось отстраниться от всего, снова стать бездушным роботом, но у меня ничего не вышло. Боль вернулась почти сразу. Ранним утром той бессонной ночи, когда Клер ушла. Однако долгие годы тренировок позволили загнать ее так глубоко, что никто и не догадывался о ее существовании.
Я молча отдал Клер ее вещи, она так же молча вернула мне мои. Я понимал, что, наверное, не так подозрительно было бы извиниться, хотя бы спросить, как у нее дела. Мы ведь не ссорились. Я просто сказал ей, что больше не люблю ее, это не повод для вражды. Но я не мог сказать ей ни слова. Иначе рисковал сорваться. Наверное, теперь она точно считала меня бездушной скотиной, для которой наши отношения не значили ровным счетом ничего. Но так было даже лучше. Если кто-то догадывался о том, что нас связывало, то он должен забыть об этом, думать, что ему показалось. Я здоровался с ней по утрам, если мы сталкивались в лифте, как с едва знакомой коллегой, и тут же отворачивался, чтобы не видеть ее глаз. Я боялся даже представить, что могу увидеть в них. Я не заявлял ее на расследования, мы почти не контактировали за это время.
С остальными подчиненными все дружеские отношения сошли на нет. Несколько раз Питер, после завершения очередного расследования, недвусмысленно намекал на посиделки, но я делал вид, что не понимаю. Потом намекать перестал, они ходили без меня. И вообще начали сторониться еще больше, чем раньше.
Линдсей смотрела на меня с презрением во взгляде, а однажды, когда мы остались наедине, бросила:
– Знаешь, Коннор, а ведь поначалу я Дэвисон даже завидовала. А теперь думаю, какой же у меня классный ангел-хранитель, что уберег меня от тебя.
Я никак не отреагировал на это ее замечание. Просто сделал вид, что не услышал, хотя эти слова глухой болью отозвались где-то глубоко внутри.
С семьей тоже удалось неожиданно удачно поругаться. Утром 25 декабря, когда мы не приехали на Рождество, позвонил отец. Судя по всему, сначала он позвонил Клер, потому что уже знал о нашем разрыве.
– Я был о тебе лучшего мнения, Коннор, – сразу же сказал он, хотя всегда называл меня «сын». – Я просто не знаю, кем надо быть, чтобы так поступить с ней после всего. В тебе вообще осталось хоть что-то человеческое?
– Видимо, нет, – довольно грубо ответил я.
С тех пор мы больше не разговаривали. Пару раз звонила Эмма, но я не поднимал трубку. И вот спустя четыре месяца у меня не осталось ни друзей, ни родных, ни любимой девушки. Я успокаивал себя только тем, что, по крайней мере, они все в безопасности. Если со мной что-то случится, я не потяну их за собой.
Информации за это время удалось собрать довольно приличное количество, но Прейгер все еще не рисковал идти с ней к своему начальству. Он боялся, что, если мы начнем слишком рано, и ФБР ничего не удастся сделать, нас попросту устранят, второго шанса не будет. Я старался не думать, что будет после того, как мы начнем игру. И что будет, если мы выиграем. Прейгер-то понятно, получит признание и, возможно, новую должность, а я? Что будет у меня? Ну, с родителями, положим, помирюсь, как бы то ни было, я их сын, простят. Наверное, даже друзей новых смогу найти, ведь из Управления, скорее всего, придется уйти. А Клер? Она простит? После всего, что я ей наговорил. Да ей, наверное, на меня смотреть противно. И она никогда уже не сможет мне верить. От этой мысли было особенно погано, поэтому я старался не думать.
Хмурым мартовским утром Элсингер вызвал меня к себе. Судя по тому, что я уже три дня копался в бумагах, назрела новая командировка.
Френк:
Я смотрел в папку, лежавшую передо мной на столе, но едва Дойл вошел, я ее захлопнул и фальшиво улыбнулся. Я считал себя эффективным менеджером, умело руководящим ресурсами. И в настоящий момент собирался очень умело распорядиться ресурсами, решив сразу несколько потенциальных проблем. Если быть точным, то целых шесть потенциальных и одну насущную.
– Доброе утро, Коннор, – бодро начал я. – У меня для тебя новое дело. Немного необычное, прошу отнестись с пониманием.
Коннор:
Я внимательно посмотрел на него. Необычное? А когда у нас бывали обычные?
– Я вас слушаю, сэр, – спокойно сказал я.
Френк:
– У нас есть лаборатория на Аляске, в удаленном районе. Там проходят некоторые... исследования. Эта лаборатория запросила у нас несколько специалистов. Конкретных, для своих нужд. Твоя задача будет в том, чтобы благополучно сопроводить их туда, убедиться, что у них с руководителем лаборатории нет проблем, а заодно посмотришь, что там происходит, и доложишь мне. А то лаборатория дальняя, контроль там слабый. Общая задача понятна?
Коннор:
Я кивнул. Конечно, это не совсем моя работа, сопровождать специалистов в удаленную лабораторию на Аляске, но это может быть интересно. Я мгновенно прикинул в уме, какую полезную информацию смогу там получить. А вдруг попадется что-то крайне интересное?
Френк:
– Хорошо. Они хотят видеть у себя Доннер, Эксона, Хендрикса и Дэвисон. Возьмете еще с собой Донахью. Там серьезные требования к безопасности, пусть он заодно проверит их соблюдение.
Коннор:
Фамилии специалистов заставили побледнеть. То есть я должен отвезти их туда и оставить? Лучших сотрудников, с которыми мне доводилось работать? Но для чего они там? Они ведь не работают в лабораториях.
– Они останутся там на какое-то время? – спросил я.
Френк:
– Нет, этого я бы не допустил, – я улыбнулся, – они очень полезны нам здесь и на расследованиях. Поэтому вы пробудете там три дня, они дадут свои консультации по своим профилям, после чего вертолет вас заберет обратно.
Коннор:
Я выдохнул. И то хорошо.
– Более подробные пояснения по делу будут?
Френк:
– Более подробную информацию получите на месте от руководителя лаборатории. Для себя можете расценивать эту поездку как небольшой отдых, – я снова неискренне улыбнулся и протянул Коннору папку. – Тут кое-какие контактные данные, помогут вам организовать трансфер.
Коннор:
Как-то мне это дело перестало нравиться. Зачем посылать к черту на кулички четырех ученых, если в той лаборатории наверняка своих хватает? Я еще понимаю, дать консультацию ФБР, но своим же? Там же наверняка какая-то узкая направленность. И специалисты такие разные. Что могут исследовать в одной лаборатории физик и патологоанатом?
Однако мне так хотелось попасть туда, что я не стал задавать лишних вопросов.
Я поднялся и вопросительно посмотрел на Френка.
– Я могу идти, сэр?
Френк:
– Да, идите,– кивнул я, но остановил его, едва Коннор направился к двери. – И, Коннор, хорошо вам доехать и будьте осторожны.
Я снова улыбнулся.
Коннор:
Я кивнул, стараясь не показать своего удивления, и вышел. Предстояло подготовить командировку, а это всегда занимало значительное время. Собрав все необходимые документы, заказав билеты и прочее, я решил, что пора бы известить заявленных членов команды. Я всегда делал это лично. Не знаю, почему, просто так повелось изначально, и я не стал это менять четыре месяца назад, чтобы не вызывать лишних подозрений. Да, все ничего, только теперь нужно было зайти к Клер.
Я не был у нее в кабинет все это время. И вообще не видел ее всю последнюю неделю. Ладно, когда-то это должно было случиться, мы должны были остаться наедине. В конце концов, это я все еще тешу себя надеждой, что, когда все закончится, и если меня не прихлопнут где-нибудь за углом, я смогу извиниться перед ней, а для нее все закончилось еще тогда, в декабре. И с чего я взял, что она все еще страдает? Не слишком ли много чести, Дойл?
Я постучал к ней в кабинет, зашел.
– Доброе утро, Клер. Ты не занята?
Голос прозвучал спокойно и отчужденно. Как и должен был.
Клер:
Сказать, что я была удивлена, значит, ничего не сказать. Почти четыре месяца, с того дня, как Коннор внезапно понял, что то ли разлюбил, то ли никогда не любил меня, он делал вид, что мы с ним едва знакомы. Сначала я была ему благодарна за то, что он старается не попадаться мне на глаза. Для столь эгоистичного человека, как Коннор, подумать о чувствах той, к кому у него самого чувств не осталось, было весьма неожиданно и довольно трогательно.
Потом меня стало это обижать. В конце концов, я не сделала ничего такого, за что следовало бы меня игнорировать. Это ведь не я ушла, разбив ему сердце, я не изменяла ему с его лучшим другом, никак его не обидела. Я спокойно ушла, когда он захотел. Даже сцену ему не устроила. По-моему, этого достаточно, чтобы остаться хотя бы друзьями. Впрочем, друг из него всегда был хреновый.
К четвертому месяцу нашего разрыва я просто перестала об этом думать и пытаться понять. Вполне возможно, он игнорировал меня не для того, чтобы поберечь мои чувства, и не для того, чтобы выказать свое пренебрежение. Скорее всего, он меня просто игнорировал. Просто потому что это Дойл. Если ты перестаешь для него что-то значить, он забывает о твоем существовании.
Я не ожидала его увидеть в это утро в своем кабинете. На мгновение сердце забилось как сумасшедшее и в груди снова болезненно кольнуло, но я надеялась, что на лице это не отразилось. Столько времени мне приходилось скрывать свое истинное состояние, что я, кажется, все-таки научилась контролировать выражение лица.
– Доброе, – спокойно кивнула я ему. – Нет, не особо. Ты что-то хотел? – я жестом предложила ему сесть в кресло перед моим столом. – Кофе?
Коннор:
– Спасибо, не нужно, – я отрицательно покачал головой, хотя кофе хотелось безумно. Я перестал его пить с утра. Сел в кресло, посмотрел на нее, но тут же отвел взгляд. – Элсингер отправляет в командировку на три дня. Ты, я, Эксон, Доннер, Хендрикс и Донахью. Вылетаем завтра с утра.
Клер:
Я все-таки поставила кофе, если он не хочет, сама попью. Но поставила я его все-таки на двоих. Хм, командировка, на три дня.
– Почему вдруг я? Последнее время ты не горел желанием со мной работать, – я улыбнулась ему, пока кофемашина делала первую порцию кофе.
Коннор:
– Думал, тебе это будет неприятно, – я улыбнулся ей в ответ.
Вот так и знал, стоит остаться с ней наедине, как держать себя в руках станет во сто крат сложнее. Она была такая родная, что, кажется, еще немного, и я пошлю куда подальше и Прейгера, и Элсингера, и ОНИР с ФБР в обнимку.
– Я бы и сейчас тебя не напрягал своим присутствием, но так решил Элсингер. Нам нужно дать консультацию какой-то удаленной лаборатории на Аляске. После этого я больше тебя не побеспокою, обещаю.
Мне стоило больших усилий отвести от нее взгляд.
Клер:
Я взяла чашку, бросила в нее сахар, потом села на свое место и посмотрела на него с любопытством, помешивая кофе ложкой.
– Коннор, твое присутствие меня совершенно не напрягает, – мягко сказала я. – Да, поначалу, мне было нужно немного времени и пространства, но, честно говоря, потом твое поведение стало даже немного обидным, – я сделала несколько глотков. – Если ты все это время избегал меня, потому что думал, что ты мне неприятен, то зря. Я на тебя не в обиде.
Да, за что мне обижаться? Сама во всем виновата.
– Кофе точно не хочешь?
Коннор:
– Хочу, – признался я.
Ну вот, оказывается, все не так и страшно. Она уже давно не злится. Только почему-то от этого стало еще больнее.
Интересно, тебе что, хотелось, чтобы она все еще страдала? Лично тебе от этого было бы легче? Радовался бы.
Закралась мысль, что мы могли бы дальше работать вместе. Хоть иногда. Как с той же Линдсей. Или с Питером. Просто как коллеги. Чтобы хоть знать, как у нее дела.
Клер:
Я встала, сделала вторую чашку кофе, протянула ему. Ощущения были странными. Горько-сладкими. Никогда не понимала значения этого определения, но вот поняла.
Я села на свое место, посмотрела на него. Воспоминания закружились в голове, пришлось мягко, но настойчиво их утихомирить.
– Хоть расскажи, как у тебя дела? Как семья? Твой отец звонил мне в Рождество. Он, оказывается, не знал, что мы не приедем. Зря ты не предупредил их, – я вспомнила, как от неожиданности разрыдалась в тот день прямо в трубку. Это было неловко. – Он, наверное, был тобой недоволен?
Коннор:
Я уставился в чашку.
– Угу, – подтвердил я.
Почему-то мне показалось ужасно кощунственным рассказать ей, что мы больше не общаемся. Но очень хотелось это сделать. Поговорить, как мы говорили раньше. Но это была опасная тема, зацепившись за которую она может вызнать и все остальное. Не нужно было соглашаться на кофе. Просто сказать о командировке и уйти.
– Спросил, осталось ли во мне хоть что-то человеческое, – неожиданно выпалил я. Вот же, даже не предполагал, что меня так задели эти его слова. А сейчас, когда произнес это вслух, понял, что задели. Безумно. Потому что были почти правдой. В бездушных роботах, которым я так стремился стать, ведь нет ничего человеческого.
Клер:
– Он просто обиделся на тебя, не принимай близко к сердцу.
Я вздохнула. В Конноре оставалось еще много человеческого. Просто я где-то ошиблась и не смогла это вытащить. Интересно только, где именно? Может, просто я тогда, в декабре, передавила? Все сразу: и его день рождения, и на свой условия выставила, и к родителям на Рождество, и на каток, и потом Дэвид... Слишком много всего.
– Если тебе интересно, то у меня тоже все хорошо. Уже теперь.
Коннор:
Я не знал, что ей сказать. Впрочем, разницы ведь особой нет, так? Я же не пытаюсь тут с ней помириться. Буду выглядеть бездушной скотиной, в которой не осталось ничего человеческого, ну и ладно.
– Я рад, Клер, действительно, – сказал я. – Я не хотел тогда тебя обидеть.
Клер:
– Ты не обидел, – я улыбнулась. Если я не смогла достойно выглядеть тогда, то хотя бы сейчас буду выглядеть спокойной. – Ты был честен со мной. Это главное. Ну, а то, что твои чувства переменились... – я развела руками и пожала плечами. – Что ж поделать, бывает. В этом ты не виноват.
Коннор:
Так, кажется, нужно срочно уходить. Если бы она обижалась, злилась или хотя бы игнорировала меня, мне было бы проще играть свою роль, но она ничего этого не делала. И даже не винила меня ни в чем. И я не знал, как с этим справиться.
Я поставил на стол так и не тронутый кофе и поднялся.
– Мне пора, Клер, еще много дел. Самолет завтра в девять.
Клер:
Когда он вышел, я еще с полминуты сидела прямо, глядя перед собой в одну точку, а потом наклонилась вниз, ссутулилась и закрыла лицо руками.
Что ж, вроде я держалась хорошо.
Но, наверное, зря я сказала ему, что его присутствие мне не неприятно. Это, конечно, так, его присутствие было мне более чем приятно. В этом была и проблема. Пока мы тут мило болтали, голову подняла не умершая до конца надежда. Она шептала мне на ухо, что ничего еще не кончено. Что мы уже расставались на полгода, а потом сошлись снова.
Но я заставила ее заткнуться. Не стоит тешить себя иллюзиями.
***
Коннор:
Нас высадили просто посреди пустыни. Здесь не было совершенно ничего, кроме этой лаборатории, больше похожей на бункер.
– Не нравится мне здесь, – проворчал Рей, поднимая воротник куртки.
– А кому тут понравится? – в том ему ответил Питер. – Разве что белым медведям.
– Здесь нет белых медведей, Питер, – с улыбкой возразила Линдсей.
– Ой, Лин, только не начинай! – Эксон поднял руки в останавливающем жесте. – Я только обрадовался, что Купера с нами не послали. Коннор, – он повернулся ко мне. – А где встречающие?
– Самому интересно.
Я огляделся. Было такое ощущение, что здесь, кроме нас, вообще никого нет. Я достал из кармана мобильник. Сети нет. Зато есть непрочитанная смс, пришедшая еще два часа назад, но которую я не услышал. Я открыл сообщение. Отправитель – Анна. Я поспешно отошел на несколько шагов.
"У меня больше нет племянницы, зато у племянницы есть семья".
Значит, Виктор Шелдон наконец-то добрался до России и забрал дочь. Ну что ж, это хорошо. Девочка наконец-то с отцом. Хоть что-то я сделал не зря.
Я спрятал мобильник и вернулся к своим. Рей многозначительно посмотрел на меня, но я отрицательно покачал головой, мол, ничего важного.
– Ну что, пойдемте сами, раз нас не встречают, – подчеркнуто бодро сказал я, хотя непонятно откуда появилось противное ощущение опасности.
Клер:
Мы подошли к небольшому строению, которое, по всей видимости, было лишь верхушкой айсберга. На двери был кодовый замок. На звонок никто не ответил. Коннор открыл какую-то папку, пробежал содержимое глазами, удовлетворенно хмыкнул и ввел шестизначный номер. Дверь открылась, и мы вошли в крошечное помещение, тускло освещаемое парой ламп. Дверь тут же закрылась за нами, щелкнул электронный замок.
Перед нами был только лифт, достаточно просторный для шестерых человек. Поездка была недолгой. Всего в лаборатории было три уровня: нулевой – там, где мы вошли, минус первый, где по идее должны были располагаться жилые помещения, и минус второй, где проходили исследования. Перемещение между этажами тоже требовало кода, правда, всего трехзначного. У Коннора, к счастью, были и они.
Мы опустились на минус второй уровень, но и там никого не увидели. Коридор был пуст. Одна из ламп дневного света противно мигала.
– Как-то здесь неуютно, – пробормотал Питер.
Мы с Линдсей переглянулись, нахмурившись. Здесь действительно было не то что неуютно, а как-то откровенно страшно. Того и гляди из-за угла выскочит какой-нибудь зомби.
Наверное, Рею пришла в голову та же мысль, потому что он вытащил свой пистолет и снял его с предохранителя.
Коннор:
Было странное ощущение нереальности происходящего. Где встречающие? Где вообще хоть кто-нибудь? Мне только сейчас показалось странным, что Элсингер дал мне коды от всех дверей. Знал, что понадобится? Знал, что здесь никого нет? Но как же тогда консультация? Это все больше смахивало на западню.
– Так, давайте по-быстрому обследуем здесь все, может, кого-нибудь найдем, – сказал я. – Рей, мы идем первыми, Питер, ты последний. Никому не отставать, ясно?
Все напряженно закивали. Мы открывали все двери, но там никого не было. Кое-какие помещения были похожи на лаборатории, но все оборудование было выключено, кое-какие – просто на переговорные. И нигде ни следа людей.
– Воняет чем-то, – заметил Питер где-то в середине коридора.
Я принюхался. Сладковато-противный запах показался знакомым.
Клер:
– Угу, смертью, – мрачно уточнила я. Линдсей вопросительно посмотрела на меня. – Это запах разложения. Здесь кто-то умер и довольно давно.
Мы прошли еще вперед. Запах усиливался. На пороге одной из лабораторий мы увидели засохшую лужу крови. Я шагнула внутрь, но Рей меня остановил и вопросительно посмотрел на Дойла.
Коннор:
– Клер, держись сзади, – тихо сказал я.
Я кивнул Рею, и мы осторожно вошли в лабораторию. Здесь был бардак. На полу куча разбитого стекла, приборы перевернуты, компьютерная мышка повисла на проводе.
– Твою ж мать! – тихо выругался Рей.
Я проследил за его взглядом и поспешно отвернулся. Зрелище было малоприятное. Если за то мгновение, что я смотрел туда, я все правильно разглядел, то это был человек. Точнее, его половина. А если уж совсем точно: его полуразложившаяся половина.
– Что там? – послышался шепот Линдсей.
– Не думаю, что тебе стоит смотреть, – брезгливо отозвался Рей. – Тут натюрморт скорее для Дэвисон.
Но Линдсей уже протиснулась через нас вперед. Я тут же вышел. Смотреть на это еще раз желания не было.
Клер:
Едва увидев труп, Линдсей зажала рот рукой и выбежала вслед за Коннором. Какие все нежные! Нет, запах и видок тот еще. Я тут же полезла в свою сумку за маской и перчатками, только потом подошла ближе.
Хм, похоже, он сначала умер, а уже потом ему отгрызли половину. Интересно, где нижняя часть?
– Клер! – позвал Антон из другого угла лаборатории. – Взгляни сюда.
Ага, а вот и вторая часть... Точнее, то, что осталось от нее. Потому что в основном тут были почти обглоданные кости.
– Очень интересно, – пробормотала я, изучая останки.
Правда, то, что я там видела, мне не очень нравилось.
Коннор:
Так, Дойл, зрелище, конечно, малоприятное, но ты кейс-менеджер, возьми себя в руки.
Я глубоко вдохнул и снова шагнул в лабораторию. Клер и Антон, казалось, ничуть не смущаясь, стояли возле останков. А Клер еще и внимательно осматривала их.
Мне хватило одного взгляда, чтобы снова почувствовать дурноту. Я отвернулся, но из помещения не вышел.
– Что могло сделать это? – спросил я, стараясь все же не дышать.
Клер:
– М-м-м, я пока не готова сказать, мне надо более подробно осмотреть тело, – отозвалась я. Почему-то мне не захотелось говорить вслух свои подозрения.
Я встала, подошла ближе к Коннору, стянула маску и очень тихо сказала:
– Коннор, это черт знает что такое, но я бы сказала, что это сделало... человекоподобное существо.
Коннор:
– Человекоподобное? – переспросил я. – Ты хочешь сказать, что это сделал человек? – Кажется, я не сдержал гримасу отвращения.
Потом все-таки снова посмотрел на останки. Что здесь, к черту, произошло? И где все остальные?
Клер:
– Я не сказала, что это был человек, – возразила я, еще больше понижая голос. – Просто строение челюсти, судя по следам, похоже на человеческое.
Коннор:
Я вздохнул. Теперь мне это все точно не нравилось.
– Давайте сначала расположимся, потом продолжим, – предложил я.
На минус первом этаже находились жилые помещения. Мы заняли комнаты, перенесли туда свои вещи. В одной из лабораторий, что поближе к выходу, оборудовали что-то типа прозекторской, перенесли туда найденные останки.
– Клер, Линдсей и Антон, вы занимайтесь останками, вся лаборатория, – я сделал широкий жест, – в вашем распоряжении. – Мы с Питером и Реем продолжим обход. Возможно, найдем кого-то живого.
– Либо половину, – мрачно заметил Рей.
– Живую половину найти будет сложно, – пошутил Питер.
Я не отреагировал. Шутить мне хотелось меньше всего.
Клер:
Часа через три, когда мы с Антоном закончили аутопсию, а Линдсей высказала по этому поводу все, что думала, мы направились к переговорной, которую Коннор назначил нашим конференц-залом.
У меня было скверное ощущение. Все время казалось, что за мной кто-то следит. Или это просто нервное? Кто-то ведь убил и частично сожрал этого человека. По коммуникатору мне сообщили, что ребята нашли еще останки и даже пару целых тел, обещали доставить позднее, когда полностью закончат обход.
Хотелось кофе. Желательно с коньяком. И оказаться в Чикаго. Но вместо этого был только обычный кофе, который Линдсей нашла на местной кухне. И тайный бункер, в котором нас было всего шестеро живых.
И Дойл в качестве кейс-менеджера. Снова.
Коннор:
Когда все собрались в нашем импровизированном конференц-зале, я открыл ноутбук и папку, которую мне вчера дал Элсингер.
– Давайте начнем, – предложил я, по очереди глядя на каждого.
Они были напряжены несколько больше, чем при обычном расследовании. И было от чего. Мы оказались черт знает где, без возможности убраться отсюда раньше, чем через три дня, когда за нами пришлют вертолет, среди нескольких изуродованных трупов и полного отсутствия информации.
– Итак, вчера Элсингер сказал мне, что удаленной лаборатории на Аляске требуется консультация нескольких специалистов. Однако оказалось, что консультировать здесь некого. Я покопался в документах, здесь работали 15 ученых. Труп, вернее, две его части, который мы нашли – это Стефан Колдер, генетик. Во время обхода мы обнаружили еще три трупа, и несколько разных частей тела. Скажу честно, мы не присматривались, – я поморщился, – но, видимо, они принадлежат разным людям.
Про найденный мной журнал руководителя лаборатории я пока промолчал. Незачем сеять панику. Сначала нужно разобраться с трупами.
– Клер, – я посмотрел на Дэвисон, где-то глубоко внутри отмечая, что мечтал об этом – обратиться к ней во время совещания – все последние месяцы, – что вы нашли во время вскрытия? Кто и как убил Колдера?
Клер:
– Это очень хороший вопрос, Дойл, просто вопрос на миллион, я бы сказала, – я нахмурилась и переглянулась с Антоном и Линдсей. – В общем, так. Следы укусов на теле оставлены человеком. Так что я бы сказала, что жрал его точно человек.
Как это ни противно.
– А вот дальше начинается интересное. Раны и глубокие царапины нанесены когтями, именно когтями животного, не человеческими ногтями. И самое интересное: в ранах обнаружены следы ДНК человека и рептилии. Предположительно, комодского варана.
Коннор:
Я даже не знал, что сказать.
– То есть... на него напали два, гм, существа? Человек и варан? И он умер от этого? Это причина смерти?
Клер:
– Причина смерти: сильная кровопотеря, болевой шок. Сломаны несколько костей. Его... располовинили уже после смерти. Похоже просто... отгрызли нижнюю часть. Потом частично обглодали эту самую нижнюю часть. Если у нас есть следы ДНК двух существ, то логично предположить, что с телом контактировали два существа. Я вот только не понимаю... В каком порядке это происходило. Потому что следы человеческого укуса есть на шее. Порвана артерия. Собственно, так и произошла смертельная кровопотеря. Но переломы, как от удара мощного хвоста, и глубокие царапины, нанесенные когтями животного, нанесены тоже при жизни. Поэтому я бы сказала, что нападали они оба одновременно.
Коннор:
– Ясно. Тогда после совещания осмотрите остальные тела.
Я несколько секунд молчал, потом решил, что пора рассказать о том, что нашел.
– Я тут порылся в документах в кабинете руководителя лаборатории. И нашел журнал. Эрик Райан был весьма аккуратным, все записывалось строго по времени. Линдсей, я хочу, чтобы ты изучила журнал подробнее. И вы втроем, – я посмотрел на Доннер, Антона и Клер, – вообще прошлись по документам, нужно узнать, чем они тут занимались. Так вот, что по поводу журнала. Записи обрываются 4 дня назад. Последняя сделана 21 марта в десять вечера.
– То есть, они все погибли четыре дня назад? – переспросила Линдсей.
– Но... – Питер растеряно переводил взгляд с Линдсей на меня. – Почему Элсингер сказал, что здесь нужна наша консультация вчера? Ведь вчера с ним уже не могли связаться.
– Я не знаю, – я пожал плечами, хотя этот вопрос тоже очень меня занимал. – Может быть, они просто записи вести перестали 4 дня назад, и погибли позже, успев связаться с Главным офисом. Клер, что по времени смерти? Когда погиб Колдер?
Клер:
– Колдер погиб четыре дня назад, – ответила я. – Так что если нас сюда и вызывали для какой-то консультации, то меня разве что для этого вскрытия.
Коннор:
– Нужно установить время смерти остальных людей. Быть может, кто-то из них вчера еще был жив.
Я все еще хватался за соломинку, надеясь, что Элсингер действительно послал нас сюда для консультации. Потому что если нет... даже думать страшно, зачем тогда.
– У кого какие версии? – спросил я, просто чтобы они начали что-то обсуждать и дали мне время подумать.
Клер:
– Это ловушка, – мрачно сказал Рей.
– Ловушка? – переспросила Линдсей. – Чья? Для кого?
– Ну, судя по тому, что в ней оказались мы, ловушка эта была для нас, – все тем же тоном сказал Рей. – Я смотрел на мертвые тела двенадцать лет в отделе убийств, мне не нужен патологоанатом, чтобы отличить вчерашний труп от трупа четырехдневной давности. Все эти люди, Коннор, были давно мертвы, когда нас сюда якобы вызвали.
Коннор:
Я с тоской посмотрел на Рея. Если он думает так же, как и я, значит, это правда. У него опыт в таких делах больше, чем у нас у всех, вместе взятых.
– А еще странно, что здесь нет связи, – Питер постарался сказать это спокойно, но я видел по его глазам, что он готов подписаться под каждым словом Донахью. – Телефоны не работают, сети нет, интернета тоже. Не кажется ли вам это подозрительным? Что ж тут за лаборатория такая, которой это все не нужно?
– Компьютеры есть, телефонные аппараты тоже, – заметил я. – Значит, все это здесь было. А теперь нет.
Рей помрачнел еще больше.
Клер:
– То есть дайте подытожить, – сказала я, – мы посреди пустыни, в бункере, без связи, без возможности выбраться отсюда, и с нами только трупы, части трупов, а также, возможно, людоед и комодский варан. Я ничего не упустила?
Коннор:
– И призрачная надежда, что все это ошибка, – в голосе Линдсей было отчаяние, – что консультацию попросили заранее, а Элсингер просто послал нас сюда вчера, еще не зная, что здесь произошло. А через три дня за нами приедут.
Питер фыркнул и отвернулся, Рей промолчал, я тоже молча смотрел на Доннер. Она сама себя обманывает или надеется, что мы ее поддержим?
Клер:
– А главное, как мы теперь это узнаем? Мы ведь не можем связаться с Элсингером? – спросила я. – Я правильно поняла?
– Подождите, но зачем Элсингеру посылать нас сюда, если здесь опасно? – поддержал Линдсей Антон.
– Может быть, потому что некоторые из нас намозолили глаза руководству? – предположил Рей. – А остальных так, послали для массовки. Потому что не каждого из нас можно послать в такое место, чтобы это не вызывало подозрений.
Коннор:
– Ты о ком сейчас? – Питер удивленно посмотрел на Рея.
Я внутренне похолодел. А что, если Элсингер узнал про то, что я собираю информацию? И копнул глубже? И как-то вообще узнал все. И про Алекс Шелдон, и про Берсерк. Ведь мы все участвовали в тех делах. И на ту консультацию в торговом центре нас послали не просто так. Это была проверка. И Прейгер вовсе не собирается топить Управление.
Я откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. Ну да, только такой идиот как я мог поверить, что один человек собирается поднять войну против целой организации. Я собственноручно приносил ему всю информацию, а он рассказывал кому-то из Управления, может быть, даже Элсингеру, все, что я узнал. И вот теперь они решили, что это стало слишком опасным. И как бы я не изображал, что все эти люди, сидящие сейчас здесь, мне чужие, мне не поверили. Они думают, что я всем делился с командой.
И поэтому нас всех послали сюда.
Клер:
– О себе, например, – невозмутимо предположил Рей. – Прямо скажу, я не всегда действую в интересах Управления.
Он бросил короткий взгляд на Дойла. Я тоже посмотрела на него. Он был смертельно бледен. Наверное, тоже вспомнил про Алекс.
– Так вот, меня сложно просто взять и послать на "проверку безопасности" на какую-то там Аляску. А вот если туда уже все равно едет команда, то меня можно послать за компанию.
Коннор:
– У меня такое ощущение, – тихо произнесла Линдсей, – что вы все здесь что-то знаете, и только я не в курсе.
– Я тоже ни черта не понимаю, Лин, – поддержал ее Питер. – Но вот Рей с Коннором, похоже, в курсе.
Я выпрямился в кресле и посмотрел на Эксона.
– Если бы мы что-то знали, Питер, я бы тебе сказал. Попробуй восстановить связь. Это твое главное задание. Клер и Антон, вы попробуйте установить, что убило всех этих людей, Линдсей, на тебе документация. Мы с Реем займемся нашей безопасностью. Что бы ни убило ученых, оно все еще здесь.
Я взглядом попросил Рея остаться.
Клер:
Мы все поднялись со своих мест, даже я, хотя мне ужасно хотелось остаться и выяснить, может ли все это быть связано с Алекс Шелдон. Я посмотрела на Коннора, пытаясь поймать его взгляд, но он смотрел прямо перед собой, никого из нас не замечая. Я вздохнула и отправилась вместе с Антоном заниматься остальными трупами.
Коннор:
– Вижу, ты думаешь о том же, о чем и я, – заметил Рей, когда за остальными закрылась дверь.
– А о чем тут еще можно думать? Все же ясно.
Я встал, прошелся по кабинету.
– Сегодня Анна прислала смс о том, что Виктор забрал у нее Алекс, – наконец сказал я. – Как думаешь, они могли его потерять в Америке, и потому это спровоцировало их на действия?
– Если это так, то вполне может быть, что нас сюда не на смерть послали, а пока чтобы запугать, – согласился Рей. – И тогда в ближайшее время выйдут на связь, чтобы мы сдали им Шелдона.
Мы какое-то время молча смотрели друг другу в глаза, потом Рей со вздохом поднялся.
– Не знаю, Дойл, в какое дерьмо мы влипли, но давай делать то, что от нас зависит. Обеспечим собственную безопасность хотя бы от той дряни, что здесь бродит. А там будем думать. Вы умные, ты профессор, Эксон вообще гений, придумаете что-нибудь. Мое дело – охранять вас до тех пор, пока вы ничего не придумали.
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться с ним. Несколько часов мы тщательно обследовали минус первый этаж, где были спальни, и не нашли ровным счетом ничего. Это давало надежду на то, что хоть здесь мы будем в безопасности. Все, что произошло, произошло в лабораториях.
Клер:
Питер помог нам с Антоном перенести оставшиеся тела в нашу "прозекторскую", после чего отправился заниматься связью. Но, судя по его выражению лица, надежды было мало. Линдсей забрала ноутбук Райана и пошла с Питером. Оставаться одному никому не хотелось. Хотя лично я понимала: учитывая, что пятнадцать человек погибли здесь относительно быстро, нас не спасет то, что мы разбились на пары.
– Эти все тоже погибли четыре дня назад, – вздохнул Антон, стягивая с себя маску.
Запах здесь стоял уже невыносимый. По крайней мере, тут были холодильники. Не такие, как в морге, они явно не предназначались для хранения тел, но уж что есть.
– Ладно, давай уберем это, – предложила я Антону, – и найдем Дойла, надо сказать ему все.
Мы взяли первое тело, с трудом уложили его на каталку и повезли к холодильнику, который был в дальнем конце этой лаборатории.
– Клер, ты как? – спросил Антон, пока мы занимались этим не слишком приятным делом.
– В каком смысле? – глупая попытка. Антон меня слишком хорошо знал, чтобы поверить равнодушному тону.
Он улыбнулся.
– Во всех. В смысле Коннора, в смысле завтрашнего дня и... дня сегодняшнего, – он выразительно посмотрел на второе тело, которое мы везли к холодильнику.
– Все хорошо, – уверенно сказала я. – С Коннором мы встречались-то всего полгода. Я с самого начала понимала, что это не навсегда, слишком мы разные. А встретить собственный день рождения на Аляске, с вами, – это не самый плохой вариант, – я улыбнулась ему. – Если, конечно, мы все доживем до завтра...
Мы как раз вернулись за очередными останками, я посмотрела на стол и внутри меня все похолодело.
– Антон...
– Вижу. Уходим отсюда, Клер.
Он взял меня за руку и потянул к выходу. Я в панике озиралась по сторонам, ожидая, что в любой момент на меня может выскочить то ли комодский варан, то ли человек со странными вкусовыми привычками.
Впрочем, он ведь только что утащил несколько кусков тел. Может быть, он пока слишком занят ими?
Мы вышли в коридор, и Антон поспешно закрыл за нами дверь, запирая ее на электронный замок.
– Нужно найти Коннора, – сказал Антон.
В этот же момент раскрылись двери лифта и на этаже показались Дойл с Донахью, что-то активно обсуждавшие. Я уже открыла рот, чтобы позвать Коннора, но меня опередил Питер.
– Коннор! Коннор, у нас есть связь. Там Элсингер, хочет поговорить с тобой.
Коннор:
Ну вот, момент истины. Кажется, сейчас мы и узнаем, зачем нас сюда послали. Когда я проходил мимо Клер, мне показалось, что она как-то слишком бледна.
Я вошел в кабинет, где у Питера было включено несколько компьютеров. На экране одного из них был Френк Элсингер. Одного взгляда хватило, чтобы понять, насколько Рей был прав.
Элсингер не дал мне даже рта раскрыть.
Клер:
– Коннор! Как я рад тебя видеть! – радушие Элсингера явно было наигранным.
Мы с Антоном вошли вслед за Дойлом и Донахью, Линдсей тоже была здесь. Мы все напряженно переглядывались.
– А я смотрю, вы все здесь, – тем временем заметил Френк. – Тем лучше. Только лица у вас какие-то невеселые. Доложи-ка мне обстановку по-быстрому. Что там у вас происходит?
Коннор:
Я набрал в легкие побольше воздуха. Жутко хотелось послать его и сказать все, что думаю, но, черт побери, Прейгер когда-то был прав. Я привык подчиняться приказам и не перечить старшим по званию. И потом, надо сначала узнать, зачем мы здесь и есть ли у нас шансы выбраться, а уже потом огрызаться.
– Лаборатория пуста, – как можно спокойнее начал я. – Все ученые погибли, мы нашли несколько тел. Умерли они не меньше четырех дней назад.
Я почувствовал на себе взгляды коллег: хмурый Донахью, удивленные Доннер и Эксона, задумчивый Хендрикса и испуганный Дэвисон.
Клер:
– Умерли? – поинтересовался Элсингер. – Как именно умерли?
Тут уже не выдержала я.
– Убиты, вероятно, рептилией, и сожраны, предположительно, человеком, – сквозь зубы процедила я.
– Ах вот что там случилось, – он понимающе покивал. – А мы-то гадали, куда они пропали.
– Если это все, что вы хотели знать, то нам нужна срочная эвакуация отсюда, – встрял Донахью.
– Вы знаете, еще четыре часа назад, я бы сразу отправил за вами вертолет, – он усмехнулся, обведя всех взглядом. – От вас, конечно, было много неприятностей в последнее время, но это не было поводом вас бросать на произвол судьбы, – его взгляд остановился на Конноре. – Но ты дал мне такой повод.
Коннор:
Что-то мерзкое и скользкое зашевелилось где-то в районе желудка.
– О чем он, Коннор? – тихо спросила стоявшая рядом Линдсей.
Не обратив на ее вопрос никакого внимания, я посмотрел на Френка.
– И что изменилось за последние четыре часа?
Да ладно тебе, Дойл, ты же понимаешь. Тебя раскрыли. Правда, я думал, что это случилось раньше, поэтому нас сюда и послали, но, видимо, немного ошибся.
Клер:
– Расскажу тебе небольшую историю, Дойл, – голос Френка внезапно растерял все деланное радушие, стал резким и жестким. – Пару месяцев назад наша служба информационной безопасности заметила, что кто-то залезает в секретные файлы. Ладно бы просто залезает, мало ли, кому что по работе нужно, но залезали туда с нарушением протокола. Проще говоря, взламывали. Сначала думали, что какой-то умник нашел дыру в нашем фаерволе, но потом оказалось, что лезут из внутренней сети, не снаружи. Долго не могли отследить. Очень уж осторожно это делалось. И следы путались очень хорошо. Три с половиной часа назад наши специалисты, наконец, распутали их. И оказалось, что все они ведут к тебе. Ты никогда не был компьютерным гением, значит, на кого-то работаешь. Я хочу знать, на кого?
Я посмотрела на Коннора. Кажется, он перешел в свой обычный режим "покер-фейс".
Коннор:
Я был совершенно спокоен. Как человек, которому вынесли смертный приговор лет двадцать назад, и который уже успел с этим смириться. Я ведь с самого начала знал, что этим кончится, чего уж теперь удивляться.
– Вы же понимаете, что я вам этого не скажу, – ответил я.
Да, я знал, что этим кончится. Но здесь должен быть только я! Я сделал все, чтобы защитить их, тех, кто стоит сейчас рядом и не понимает, что происходит. Я отдалился от них, я обидел их. Так почему они здесь?!
Клер:
– Но я все равно дам тебе шанс, – голос Элсингера зазвучал вкрадчиво.– Я не пришлю за вами никого. Вы никого не сможете позвать на помощь, у нас есть возможность глушить все сигналы, которые идут из этой лаборатории, мы можем включать вам связь только тогда, когда она нужна нам. Посидите там. Может, когда кого-нибудь из вас сожрут, ты изменишь свое мнение. Мне лично никого не жалко, я послал туда именно вас, потому что любого из вас я легко могу оставить там навсегда. Но ты... Ты другое дело. Если бы речь шла о твоей жизни, не было бы смысла ждать от тебя ответа. Но с тобой еще пять человек. Не самых для тебя безразличных. Поговори с ними. Может, им совсем не хочется умирать за твои идеалы? И потом, Коннор, не тешь себя иллюзиями. Не знаю, с кем ты работаешь, но он, скорее всего, такой же одиночка, как и ты. И мы вас сожрем. Обоих. И не подавимся. С тобой или без тебя, мы его вычислим. Подумай об этом. Я свяжусь с тобой завтра утром.
Картинка пропала.
– Связи снова нет, – мрачно сообщил Питер.
– Коннор, ты ничего не хочешь нам объяснить? – мягко поинтересовался Антон.
– Слушайте, – вмешалась я, – а давайте объясняться где-то в другом месте, а? У меня только что кто-то стащил в прозекторской еще часть трупа. И судя по следам, утащил куда-то в вентиляцию.
Коннор:
Линдсей вздрогнула и побледнела.
– Нужно идти наверх, – сказала она. – Я изучила схему бункера, вентиляция лаборатории не сообщается с вентиляцией жилых помещений. Так что если эти твари обитают в вентиляции, на минус первом этаже нам ничего не грозит.
Она вопросительно посмотрела на меня. Я же не мог пошевелиться. Осознание того, что я снова подставил свою команду, не давало здраво мыслить.
Нет, еще ничего не кончено. Должен быть выход. Должен. И я его найду.
– Коннор? – голос Антона вывел из забытья.
– Да, пойдемте наверх, – кивнул я.
Клер:
Линдсей прихватила с собой ноутбук, Питер тоже что-то из аппаратуры, Рей снова снял пистолет с предохранителя, и мы быстро пошли к лифту, поднялись на один этаж вверх. Личные комнаты здесь были слишком маленькими, чтобы поместиться вшестером, поэтому мы прошли на общую кухню. Рей сразу закрыл дверь и встал у нее так, чтобы видеть вентиляционные шахты. На всякий случай, видимо. Линдсей, Питер и Антон сели за стол, я осталась стоять, забившись в дальний угол. Когда можешь видеть все помещение, и за спиной у тебя точно никого нет, не так страшно.
– Так и в чем же все-таки дело? – спросил Питер.
Коннор:
Я сел на стул в дальнем углу комнаты, стараясь выглядеть спокойно, хотя внутри все бушевало от злости. И как ни прискорбно это признавать, не на Элсингера. На себя. За то, что не смог уберечь их, что втянул их в это.
– Френк прав, – наконец признался я. – Я собирал информацию, влезал в секретные файлы. Собирал данные для ФБР.
Клер:
– ФБР? – удивился Донахью. – ФБР интересуется Управлением?
Я нахмурилась. У меня закралось какое-то смутное подозрение.
– И как давно ты это делаешь? – спросила я.
Коннор:
– Почти четыре месяца. С тех пор, как мы работали вместе с ФБР по делу в торговом центре. Тогда-то я и выяснил, что ФБР давно подбирается к Управлению, но у них слишком мало данных, чтобы начать полноценное расследование, а у ОНИР слишком широкая лапа, чтобы ограничить им доступ к этим данным. А у меня есть хоть какая-то возможность подобраться ближе. Как минимум дать им доступ во внутреннюю сеть.
Я на секунду замолчал, собираясь с мыслями.
– Когда я выяснил, что Управление имеет самое непосредственное отношение к произошедшему, сомнений у меня не оставалось, это нужно прикрыть. Потому что в следующий раз в той толпе мог оказаться кто-то из вас.
Я не оправдывался сейчас перед ними, я просто хотел быть честным. Хоть раз в жизни. Хоть в ее конце.
Клер:
Математика никогда не была моим коньком, но сложить два и два и получить в итоге четыре в данном случае было не сложно. У меня сердце чуть не выпрыгнуло из груди, я попыталась поймать взгляд Коннора, но он не смотрел на меня. Пока я раздумывала, имею ли право при всех задавать личные вопросы, Антон спросил:
– Ты хочешь сказать, что те беспорядки в торговом центре, по которым мы консультировали ФБР, были спровоцированы Управлением?
Коннор:
– И не только.
Я обвел взглядом собравшихся. А, к черту, они имеют право знать все.
– Все началось почти год назад, в мае 2013. Помните наше расследование в больнице? Такое же, как потом в торговом центре. Тогда, умирая, тот санитар успел мне кое-что сказать. Он сказал, что проект называется Берсерк. Я не сказал тебе, Питер, потому что забыл. Просто вылетело из головы. А на следующий день мы уехали на другое расследование. Потом, когда я читал твой отчет, я вспомнил об этом, пошел к Элсингеру, чтобы рассказать, и увидел у него на столе папку с эмблемой ОНИР, на которой было написано "Берсерк". Тогда-то я и понял, что он и так все знает. И не сказал ему, что мне это тоже известно. Попробовал что-нибудь выяснить, но никто никогда о таком проекте не слышал. Информация была очень хорошо засекречена.
Клер:
– Проект "Берсерк"? – переспросил Антон. – Я думал, его давно закрыли. Что уж там, я приложил к этому немало усилий.
Вот это было неожиданно. Я удивленно посмотрела на Антона.
Коннор:
– Что?! – я уставился на Антона так, что даже забыл злиться на себя.
Клер:
– Девять лет назад, я тогда еще недавно работал в ОНИР, меня пригласили для участия в проекте "Берсерк". Тогда это было чисто теоретическое изыскание. Мы разбирали, какие механизмы в теле человека могут вызывать поведение, как у мифических берсерков. Насколько это реально, можно ли вообще такого добиться. Мнения тогда разделились, но в целом пришли к выводу, что технически такое возможно, но этически – недопустимо. Я был среди тех, кто выступал за то, чтобы оставить теорию теорией. К нам прислушались, проект закрыли. Ну, или... Так я считал до сего дня.
Коннор:
– Я не знал об этом. Пришлось докапываться до всего самому. Но проект не закрыли. Более того, над ним ведутся активные работы. То, что было в больнице, это была лишь репетиция. Проверить, насколько сильны раненые люди под воздействием. Я склонен думать, что даже то, что было в торговом центре, это тоже была репетиция. Но Берсерк – это еще не все, что мне удалось узнать. Хотя и главное, из-за чего я пошел на сотрудничество с ФБР.
Клер:
– Мне даже в голову не пришло, что то, что мы видели в больнице, продолжение Берсерка, – пробормотал Антон. – Девять лет назад цели и задачи проекта были иными. Люди не должны были терять контроль и разум, просто становиться сильнее. И не на две минуты.
– Возможно, проект еще не завершен, – предположила я. Голос мой звучал странно, я его сама не узнавала. – Скорее всего, это какой-то промежуточный вариант.
Я потерла лоб рукой. Нет, я все же должна знать прямо сейчас.
– Один уточняющий вопрос, Коннор, – я посмотрела на него, пытаясь все-таки поймать его взгляд. – Когда тебе предложили работать на ФБР? Десятого декабря?
Коннор:
Я посмотрел на Клер, встретился с ней взглядами. Она все поняла. И, наверное, разозлилась еще больше. Она ведь предупреждала меня когда-то не защищать ее таким образом. А я просил ее всегда все говорить мне прямо, и обещал ей делать то же самое. Я обманул ее два раза. И теперь мне уже точно не оправдаться перед ней.
Я молча кивнул.
Клер:
Я прикрыла глаза, не зная, смеяться мне или плакать. Теперь все становилось на свои места. Он солгал мне тогда. Это не было внезапным осознанием того, что я его раздражаю. Он не разлюбил меня. Он просто поступил так же, как когда-то пытался с Виктором Шелдоном. Как когда-то поклялся мне больше не делать. И что мне теперь? Злиться из-за того, что он меня обманул? Или радоваться тому, что все это оказалось неправдой? Я была в полном смятении. С одной стороны хотелось броситься ему на шею и целовать, повторяя, как я скучала все это время. С другой – ударить его чем-нибудь тяжелым. Впрочем, наверное, я имела право сделать и то, и другое. Что ж он такая балда-то?
– Знала я, что ты больной, Дойл, но чтоб настолько, – сказала я, не открывая глаз. – Ненавижу тебя...
Коннор:
– Я хотел защитить тебя, – сказал я, по-прежнему глядя на нее. – И всех вас, – отвел взгляд и уставился в стену. – Потому что сотрудничать с ФБР было моим решением, а не вашим. И я не имел права подставлять вас. Я не хотел, чтобы все вот так получилось. Вас не должно быть здесь.
– Но мы же не дети, Коннор, – возразила Линдсей.
Я посмотрел на нее.
– Я знаю, что такое, когда из-за тебя погибает твоя команда. И я видел, как умираете вы. Сначала ты, – взгляд на Клер, – потом ты, – на Линдсей, – потом ты, – на Питера. – Я все это уже видел. И я не хотел, чтобы такое произошло на самом деле. Поэтому защищал, как мог.
Клер:
– В каком смысле? – не поняла я. Я даже открыла глаза и подошла ближе, села за стол вместе с ничего не понимающими Питером и Линдсей. – То есть, я знаю про команду, но что там про то, как умираем мы?
– А я и про команду не знаю, – отозвался Питер.
Линдсей только закусила нижнюю губу. Я поняла, что она тоже знает.
Коннор:
Я не был готов сейчас рассказывать им про ВМФ. Вспоминать об их собственной смерти тоже было неприятно, но ведь она была всего лишь в моей голове. На самом деле они живы. Если бы те вдруг вернулись живыми, я бы, наверное, тоже смог им все рассказать. Но тех здесь не было, а эти были.
– Это было примерно полгода назад. Нас послали в командировку, но по дороге мы, чтобы срезать путь, свернули не на ту дорогу и заблудились. Попали в какой-то лес, выхода из которого не было. Мы все погибли там. По очереди. И снова оказались на той дороге. Это была как временная петля. Мы погибали там раз за разом. Только я всегда был последним. – Я тяжело сглотнул. И сейчас вспоминать было страшно. – И только потом я понял, что это все не на самом деле. Это как виртуальная реальность.
– Типа матрицы? – уточнил Питер.
– Что-то похожее. Мне удалось прервать петли и выбраться оттуда. Я очнулся дома с жуткой головной болью и полным отсутствием воспоминаний о последних трех днях. Позже я выяснил, что такие эксперименты действительно проводятся в наших лабораториях. Уж не знаю, каким образом в роли лабораторной мыши оказался я, но... – я развел руками. – Так вот повторения этого в реальности я хотел меньше всего.
Клер:
Антон встал, подошел к Коннору и сжал его плечо. Какого черта этого не сделала я?
– Коннор, ничему тебя жизнь не учит, – я вздохнула. – Тебе никогда не говорили, куда ведет дорога, устланная благими намерениями? Тебе надо уже, наконец, понять, что ты несешь ответственность только за себя и за свои решения. А мы все – каждый за свои. И ты никому не сделал лучше тем, что последние четыре месяца ни с кем из нас не общался. Мы все равно все здесь. Потому что каждый из нас принимал свои решения. И тоже готовы нести за них ответственность. Ты сливал информацию ФБР? Прекрасно. А я уже некоторое время сливаю ее полиции. У меня уже пять строгих выговоров с занесением в личное дело за то, что в отчетах своих, которые я передаю полиции, когда мы с ними сотрудничаем, иногда "забываю" скрыть некоторые конфиденциальные детали. И ты никогда не задумывался, как я расплачиваюсь со своим другом-детективом, который иногда для меня ищет информацию и оказывает всякие услуги?
– Она права, Коннор, – откликнулся от двери Донахью. – Я не первый раз скрывал человека от Управления, когда ты меня об этом попросил. И кое-кто, не будем показывать пальцем, но этот человек среди нас, не так давно был чрезмерно откровенен с одним репортером.
– Ты-то откуда знаешь? – возмутилась Линдсей.
– А я все знаю, работа у меня такая, – усмехнулся Рей.
– Так, хорошо, вы тут все копаете под Управление, я понял, – отозвался Питер. – Я здесь почему?
Коннор:
– А ты здесь, Питер, как раз из-за того, от чего я старался вас всех оградить: из-за чрезмерно близкого общения с нами. Сливая информацию, мы подставляем еще и близких людей. Ну и, вероятно, не малую роль тут сыграла Александра Шелдон.
Клер:
– Я не понимаю, причем тут Александра Шелдон, кто это вообще такая? – Питер начал выходить из себя.
– Девочка, которая владеет пирокинезом, – пояснила я. – Мы как-то расследовали смерть семьи одной. Оказалось, это был несчастный случай: ребенок просто испугался. За ней охотились.
– И мы ее спрятали,– добавил Рей. – Не понимаю, почему ты не помнишь?
– Потому что Коннор с помощью Виктора Шелдона, отца девочки, который умел внушать другим свои мысли, заставил их с Линдсей забыть об этом. Он бы и меня заставил, но у Виктора сил не хватило.
– Вот это, Коннор, реально гадко, – возмутилась Доннер.
– Что я могу тебе сказать, Линдсей? Он хотел как лучше, – я посмотрела на Дойла. – И я понимаю это, Коннор, поверь. Я никогда не сливала информацию, когда расследование вел ты, чтобы не подставлять тебя. Но я бы никогда не сказала тебе того, что ты сказал мне. Просто чтобы защитить. От себя и своей жестокости лучше бы меня защищал.
Коннор:
Я не знал, что ей ответить. То, что я хотел, как лучше, она знает. А что еще я мог сказать? Толку с того, что я хотел. Все равно она здесь. Так мог бы хоть последние четыре месяца провести с ней, а не так. И у нее не было бы в памяти тех слов, что я тогда сказал ей.
Я не понимал, почему так произошло. Тогда я действовал по инструкции, сейчас я обошел все правила. А результат один и тот же. Почему? Где и в чем я ошибался?
Толку сейчас об этом говорить? Нужно думать, как выбираться. Вот об этом и поговорим.
– Я не понимаю, что я сделал не так, – внезапно признался я.
Вот же ж!
Клер:
– Ты пытался действовать в одиночку, – первым среагировал Рей.
– Мы все совершили эту ошибку, – добавила Линдсей.
– Мы делали одно и то же, но мы не действовали так, как должны были действовать, – согласилась я.
– Как именно? – уточнил Питер. Он, кажется, меньше всего понимал, что происходит. Бедный, он-то точно к нам попал просто за компанию.
– Как команда, – пояснил Антон. – Каждый из нас знал что-то свое. Коннор знал название проекта, но не знал его истоков и сути. Я знал истоки и суть, но не знал, что речь об этом проекте. Если бы Клер поделилась с Коннором тем, что делает она, он понял бы, что ему нет смысла расставаться с ней, чтобы защитить, что он скорее сможет сделать это, если будет рядом. Линдсей тоже не знала, что вы уже работаете с властями, и попыталась донести информацию через тот канал, который был доступен ей. Может, мы недостаточно доверяли друг другу, может, слишком переживали друг за друга, но суть остается та же: мы не согласовывали свои действия. Каждый хотел отвечать за свои поступки сам. А отвечать нам придется вместе.
– Тогда пора заканчивать с этим, – уверенно сказал Питер. – Если за то, что вы там натворили, отвечаем все вместе, то давайте и делать вместе, – он посмотрел на Дойла. – И помнить потом об этом.
Антон предложил Коннору пересесть к столу, к нам, причем недвусмысленно пододвинул его стул к моему. Коннор молча послушался. Когда он сел рядом, я все же коснулась его плеча и даже быстро поцеловала в щеку, шепнув на ухо: "Я с тобой еще поговорю о твоем поведении, понял?"
– Рей, ты тоже запри дверь и иди сюда, – позвал Антон.
Донахью с некоторым недовольством все же послушался. И так мы оказались за одним столом. Как в мобильной лаборатории. Как команда.
Коннор:
К непониманию, что я сделал не так, теперь добавилось непонимание – что здесь происходит. Я бросил быстрый взгляд на Клер, на мгновение встретившись с ней глазами. И мне показалось, что она меня простила. Или просто показалось, потому что я так страстно этого хотел?
Я повернулся к своей команде, увидел пять пар устремленных на меня глаз, и вдруг понял одну вещь. Я не в армии. Я не командую ими, я с ними работаю. Я не принимаю решения единолично, а они не подчиняются мне безоговорочно. У каждого из них есть свое мнение. И каждый имеет право его высказать. Мы всегда так делали на расследованиях. Собирались за одним столом в мобильной лаборатории и обсуждали версии и решения. Так почему же я в какой-то момент об этом забыл? Почему я решил, что могу думать за них?
Господи, почему я не понял этого раньше? Я столько натворил из-за этого...
Нет, Коннор, вы все не поняли этого раньше. Вы все это натворили. И выбираться теперь нужно вместе. Попались поодиночке, так может, выбраться получится всем вместе?
Я выдохнул весь скопившийся в легких воздух, потому что, кажется, в последнюю минуту даже забыл дышать.
– Давайте думать, что делать, – уверенность в голосе удивила даже меня. – Элсингер сказал, что свяжется с нами завтра утром. У нас есть время решить, что и как мы ему скажем.
Клер:
– Понятно одно: сдать твой контакт в ФБР мы не можем, – поторопился сказать Рей. – Во-первых, нельзя сейчас подставлять еще и его. Во-вторых, всем, надеюсь, понятно, что нам это не поможет?
– Это понятно, – отмахнулся Питер. – Нам надо выбраться и при этом так, чтобы нас не грохнули на выходе.
– Надо связаться с кем-то, – предложила Линдсей. – Желательно, с этим твоим ФБРовцем.
– Хочу напомнить, что у нас нет связи, – печально сказал Питер. – Нам ее включают только тогда, когда нужно. Судя по всему.
– А связаться с кем-то, когда нам включат связь, нельзя? – спросила я.
– Засекут, – Питер покачал головой. – Сочтут, что это и есть ответ "нет" и отключат нас снова. Мы даже пикнуть не успеем.
Коннор:
– А если не связываться в смысле по телефону, – я посмотрел на Питера. – Просто маячок, который покажет нужным людям наше местоположение, засекут?
Клер:
Питер растеряно пожал плечами.
– Вряд ли. Скорее всего, сигнал потеряется в общем потоке. Другое дело, а как это нам поможет? Что за маячок? Местоположение он наше скажет, но откуда они будут знать, что нам нужна помощь?
Коннор:
Я снял с руки часы и положил на стол.
– Это же ФБР. И операции, даже неофициальные, они проводят по всем правилам. Здесь маячок. Обычно он не активен, но, если я нажму на кнопку, он включится. И тот агент, с которым я сотрудничаю, будет знать, во-первых, где я, во-вторых, что мне нужна помощь.
Линдсей хмыкнула. Питер тут же ухватил мои часы, внимательно их разглядывая.
– Да, Лин, это тебе не бульварной газетенке инфу сливать, – усмехнулся он. – Тут все по-взрослому.
– Это была не бульварная газетенка! – вспыхнула Доннер.
– В любом случае, сейчас все сигналы глушат. У нас даже камеры не работают, – сказал я, – мы с Реем проверяли. Но если попробовать передать сигнал во время разговора с Элсингером, может получиться?
Клер:
– Конечно, может, – возбужденно сказал Питер. – Только ты когда говорить с ним будешь, время потяни. На всякий случай. А то вдруг твой агент не был готов к тому, что тебе отправят на Аляску. Чем дольше они будут фиксировать сигнал, тем точнее они смогут определить место.
– Ну что ж, это уже похоже на план, – Рей даже улыбнулся.
– В конечном итоге, возможно, именно твое взаимодействие с ФБР нас всех и спасет, – сказала я Коннору. Мне ужасно хотелось уже уйти отсюда с ним и нормально поговорить. Наедине.
– А если мы еще покажем ФБР эту лабораторию, то Управлению конец, – сказала Линдсей.
Я поняла, что ближайшее время уединение нам с Коннором не светит.
– А что здесь было? – заинтересовался Антон.
– Здесь были незаконные генетические эксперименты, – сказала Линдсей. – Очень страшные.
Коннор:
– Раз мы определились с планом подачи сигнала, давайте подумаем, как нам дожить до этого момента, – сказал я. – И потом, если ФБР нас все-таки засечет, нам нужно будет дождаться их. Судя по тому, что мы нашли в лаборатории, это не самое простое дело. Линдсей, какие генетические эксперименты ты имеешь в виду? Это как-то связано с тем, что Клер обнаружила на трупах следы зубов человека и когтей варана?
Кстати, о Клер. Впервые за последние четыре месяца она была так близко. Так близко, что я слышал ее дыхание, чувствовал тепло ее тела. И это было невыносимо. Я нашел под столом ее руку и легонько прикоснулся к ее холодным пальцам, искренне надеясь, что она ее не уберет.
Я не знал, что думать. Сначала она заявила, что никогда бы не сказала мне того, что сказал ей я, а потом, что хочет поговорить наедине.
Клер:
– Увы, именно с этим оно и связано, – кивнула Линдсей. – Это не два существа. Это одно. Они проводили тут эксперименты по внедрению генов рептилий людям. Думаю, с той же целью, с какой создавался проект Берсерк.
– Суперсолдат? – уточнил Питер.
– Они проводили эксперименты над людьми? – ужаснулся Антон. – Живыми людьми?
Я слышала это все краем уха. С того момента, как Коннор прикоснулся к моей руке, мне стало сложно сосредоточиться. Сначала я не пошевелилась. Убрать свою или сжать его в ответ? Я его простила или хочу еще, чтобы он пострадал и попросил прощения?
"Простила или нет, а чтобы он страдал, ты не хочешь, – уверенно заявил внутренний голос. – Ты ведь понимаешь, что он и так страдал эти месяцы".
Как и я. Только я думала, что виновата во всем я, а он знал, что он.
Я все же повернула руку и переплела наши пальцы, не глядя в его сторону. Как будто руки опять жили сами по себе.
– Вот посмотрите, – тем временем сказала Линдсей и показала нам экран ноутбука, включила видео.
– Мерзость какая, – Рей отвернулся.
– Зато теперь мы знаем, как выглядит то, что сожрало всех этих ученых, – Питер криво усмехнулся. – Не могу его винить.
– Ее, – поправил Линдсей. – Это женщина. Ей вживляли ДНК самки комодского варана.
Коннор:
Клер руку не убрала. И это было, пожалуй, самым лучшим моментом за все последние месяцы. Я пообещал себе, что наизнанку вывернусь, но она выберется отсюда.
– Значит, она убила всех этих ученых? – зачем-то уточнил я. Зачем? И так понятно же, что она. Но я едва сдерживался, чтоб не улыбнуться. Вот идиот, сейчас самое время тут улыбаться. И только демонстрируемые Линдсей ужасы на ноутбуке позволили сдержаться. – Судя по тому, что она оставила от трупов, она питается мясом?
– Человеческим, – мрачно добавил Рей.
Клер:
– И судя по тому, что мы нашли из останков, запасы заканчиваются. А если учесть, что мы еще оставшиеся тела убрали в холодильник, в который она вряд ли сможет залезть... – я нахмурилась. – Вытащить их что ли?
– Клер! – возмутилась Линдсей.
– А что? Они уже мертвы, им не поможешь, а вот если они помогут ей не проголодаться, пока мы тут сидим, то я лично ничего против не умею. Учитывая ее аппетиты, хватит ей все равно ненадолго. Даже странно, что она ест так много, как будто...
Я осеклась, переглянулась с Линдсей.
– Как будто что? – не выдержал Питер.
– Оно одно? Самца здесь не было? – уточнила я.
– Здесь упоминается только одна жизнеспособная особь. Но дело в том, что самкам комодского варана для размножения не всегда нужны самцы.
Коннор:
Я сжал руки в кулаки, совсем забыв, что в одной из них находится рука Клер. Она тихо охнула. Я тут же расслабил руку и тихо прошептал:
– Прости. То есть я правильно понял, – уже громче сказал я, – что это существо собирается принести потомство?
Клер:
– Ну это... не наверняка, – сказала Линдсей неуверенно. – Это мы просто фантазируем тут с Клер.
– Да, я обожаю пофантазировать о размножении гибридов человека с вараном, – я тряхнула головой, отмахиваясь от возникшей перед глазами картинки. – Мы же не видели нигде кладку яиц.
– Да и в документах ничего такого я не нашла, – бодро добавила Линдсей. – Пока, по крайней мере, – добавила она не так бодро.
Коннор:
– Ладно, будем надеяться на лучшее.
Я забрал у Питера свои часы. Было уже довольно поздно. Я окинул взглядом собравшихся. У них на лицах была написана безмерная усталость.
– Давайте пойдем отдыхать, – предложил я. – Мы никому лучше не сделаем, если будем уставшими. Силы могут пригодиться. Питер, ты останься, мы с тобой тщательно проработаем план подачи сигнала. Второго шанса может не быть.
– Я только проверю, точно ли эта тварь сюда не доберется, – сообщил Рей, поднимаясь.
Они уже почти вышли, когда я все-таки решился.
– Достаньте трупы из холодильника. Нам не до этических соображений.
Клер:
Мы с Антоном кивнули. Линдсей заявила, что она в этом не участвует, лучше еще немного почитает ужасы из журнала Райана перед сном. С нами пошел Рей.
Спускаться снова на минус второй этаж не хотелось, но и провоцировать мадам на то, чтобы выбраться к нам, тоже. Поэтому мы очень быстро под прикрытием Рея добрались до прозекторской, вытащили трупы обратно на столы (я даже мысленно извинилась перед ними), после чего снова закрыли помещение на электронный замок и поднялись на минус первый этаж.
Мне хотелось найти Коннора, но Антон похлопал меня по плечу и сказал:
– Иди спать, Клер. Утро вечера мудренее. Ты устала. Он тоже.
Наверное, Антон боялся, что мы от усталости и нервного перенапряжения наговорим друг другу гадостей. Я решила, что это вполне возможно, учитывая, что мы с Дойлом и в ситуациях попроще умудрялись друг другу наговорить всякого.
– Хорошо, ты прав.
– Двери только запирайте, – серьезно посоветовал Рей. – И по коридорам не шастайте ночью. Вроде оно не может сюда пробраться, но зачем испытывать судьбу лишний раз?
Коннор:
Мы с Питером долго составляли план действий, отработав его практически до автоматизма.
– Надеюсь, получится, – сказал Питер, потирая лоб. – Теперь спать?
Я посмотрел на часы. Была уже половина первого. Двадцать шестое марта.
"Тебя ведь не убьет, если ты раз в год будешь дарить мне цветы?"
Я вспомнил тот букет в декабре, который так и не забрал и не подарил ей. Вместо букета заявил, что она меня раздражает и я ее больше не люблю.
И тут же перед глазами появились горы бумажных журавликов, которые я всегда находил на столе в мобильной лаборатории, если Эксону доставалось ночное дежурство. Я с сомнением посмотрел на Питера.
– Питер, а ты цветы из бумаги делать умеешь?
– Чего-о? – он, кажется, подумал, что я свихнулся.
– Цветы из бумаги, – повторил я. – То, что журавликов умеешь, я видел, а цветы?
Эксон неожиданно покраснел.
– Умею. Только не говори никому.
– Почему?
Он пожал плечами.
– Научишь меня? – попросил я, так и не дождавшись ответа.
Теперь он точно решил, что я сошел с ума. Странно, что за Антоном не побежал.
– Зачем тебе? – с подозрением в голосе спросил он.
– Не важно. Просто научи.
Но он, кажется, понял. Потому что как-то странно улыбнулся и взял с полки упаковку белой бумаги. Еще полчаса мы крутили тюльпаны. Он сказал, что это самое легкое, правда, глядя на свои неаккуратные творения, я в этом сомневался. Мелькнула мысль, что двое взрослых мужчин, ученых, находящихся в смертельно опасном месте, не могли придумать ничего лучше, кроме как крутить цветы из бумаги.
Когда на столе красовался целый букет, Питер отложил в сторону остатки бумаги, поднялся и с ехидством посмотрел на меня.
– Если она не любит белые, раскрашивать будешь сам. А я спать.
Он ушел, а я собрал все цветы в один букет, с сомнением посмотрел на него. Он был на две трети (то, что делал Питер) ровный и аккуратный, и на одну треть (моих рук дело) кривой и помятый. Я вышел из кабинета, подошел к комнате, в которую Клер, я видел, заносила свои вещи, постучал.
Она открыла не сразу. Видимо, уже спала. Увидев ее на пороге, взъерошенную и сонную, я вдруг почувствовал себя идиотом. Мы расстались четыре месяца назад, а я сейчас приперся к ней с букетом бумажных цветов. Лучше не придумаешь. Я уже хотел сказать что-то типа "просто хотел проверить, как ты" и уйти, но не смог.
Достал из-за спины букет и все-таки протянул ей.
– С Днем Рождения, Клер.
Клер:
Я пыталась понять, что происходит: я сплю или я умерла и попала в такой вот странный бред? Или это все на самом деле? Я вспомнила, как говорила Коннору о своем дне рождения, о том, что хотела бы на него получить цветы. Любые. Бумажные тюльпаны мне в тот момент не пришли в голову, честно говоря. Но я и не думала, что в свой день рождения буду на Аляске.
Впрочем, последнее время я о нем вообще не думала, потому что сразу в голову лезли дурные воспоминания.
Я осторожно взяла протянутый мне бумажный букет, изо всех сил стараясь не разреветься. По-моему, последний раз Дойл делал что-то столь же трогательное, когда принес мне коробку со своими фотографиями.
– Спасибо, – поблагодарила я. Голос подводил, я неловко откашлялась. – Зайдешь?
Господи, какие расшаркивания. Как будто он ко мне домой пришел между делом поздравить, а не посреди смертельной опасности притащил мне бумажных тюльпанов, первый раз в жизни подарив мне цветы. Возможно, и в последний.
Коннор:
Я зашел в комнату, закрыл дверь. Что мне ей сказать? Почему я раньше не придумал? Мне показалось, что мы стали безумно чужими за это время. Странно, а на совещании, когда я держал ее за руку, мне так не казалось. А теперь кажется.
Не нужно было приходить. И цветы мои ей уже не нужны.
– Клер, я понимаю, что это уже не важно, – наконец тихо произнес я, – но... прости меня за то, что я тебе сказал тогда. Это никогда не было правдой.
Клер:
Я была рада, что мои руки заняты этими нелепыми цветами и я могу сделать вид, что отчаянно ищу, куда их пристроить. Кстати, деть их было некуда, разве что просто на столе положить. Здесь не было в комнатах ничего лишнего. Даже стакана, не говоря уже о вазе.
– И почему же это уже неважно? – спросила я, стоя к нему спиной.
Я положила цветы и начала рыться в своей сумке. Где-то у меня было то, что нужно.
Коннор:
– Потому что у тебя уже все хорошо, – я повторил ее слова, которые она сказала мне вчера утром.
И потому что ты ненавидишь меня. И имеешь на это полное право. После того, что я сказал тебе. И вообще странно, что еще терпишь меня.
А как же ее рука? Она ведь не убрала ее. Не хотела выяснять отношения при коллегах? Возможно.
Черт, мы ведь были уже в такой ситуации! Когда полгода не говорили друг другу о своих чувствах. Когда каждый считал, что не нужен другому. И как потом жалели об этом. Но сейчас ведь все по-другому, так? После всего, что я сказал, вряд ли она сможет верить мне. Всегда будет сомневаться во мне, думать, когда я лгу, а когда нет.
Но ведь я обещал ей говорить все прямо.
– Просто, чтобы ты знала. Я все еще тебя люблю. И никогда не переставал.
Клер:
Я, наконец, нашла то, что искала: несессер для косметических принадлежностей, который я всегда возила с собой. У него были достаточно жесткие края, чтобы он мог послужить вазой для моего бумажного букета.
Я вывалила все его содержимое в сумку. Теперь ни за что быстро не смогу найти то, что мне нужно. Всегда у меня бардак. Ну что уж теперь. Я поставила пустой несессер на прикроватный столик и начала осторожно располагать в нем тюльпаны. Руки заметно дрожали.
– Ты знаешь, я курить бросила, – невпопад ответила я. – Не смогла больше. Каждый раз, когда брала сигарету в руки, слышала, как ты говоришь: от тебя несет, как от целой табачной фабрики.
На самом деле, сначала я выкурила за вечер почти целую пачку. Выпила бутылку вина, выкурила пятнадцать сигарет и выплакала литров пять слез. Но это было неважно. Это действительно теперь было неважно.
– И еще я теперь до нервного тика без конца проверяю, не оставила ли в прихожей обувь не на месте и не забыла ли где грязную чашку.
Может быть, я и не хотела, чтобы он страдал, но пусть знает, как страдала я.
– А в остальном да, у меня уже все хорошо.
Коннор:
Я никогда не давал себе труда представить, каково было ей после того, что я сказал. То есть я представлял, что она страдает, но как именно, не думал. Теперь вот знаю.
А ведь еще несколько часов назад я надеялся, что она меня простит. Думал даже, что уже простила.
Разве такое можно простить, Дойл?
Наверное, тогда можно было расстаться с ней по-другому. Просто сказать, что между нами все закончилось. Не обижать ее сигаретами, чашками и ботинками. Но ведь я хотел ее обидеть. Хотел, чтобы она обиделась и ушла. Чтобы мы не просто расстались, чтобы ей не было больно, если со мной что-то случится. Чтобы она меня ненавидела.
Ты добился своего. Так на что еще надеешься? Зачем пытаешься что-то там исправить?
Я заставил себя улыбнуться.
– Хорошо. Тогда, спокойной ночи?
Ох, Дойл, что за вопросительный тон, уходи уже.
Но я не сдвинулся с места.
Клер:
– И это все, что ты можешь мне сказать? – кажется, теперь я разозлилась.
Я повернулась к нему и подошла ближе. Жаль, ничего тяжелого в руках нет.
– "Хорошо, спокойной ночи"? После всего, что ты мне сказал тогда? После всех этих месяцев? Тебе не стыдно, Дойл? Ты что, не можешь хотя бы нормально извиниться? Сказать, что тебе очень-очень жаль, что ты так больше не будешь? Ты знаешь, одного малюсенького "прости" как-то просто недостаточно. Такое "прости" сошло бы, если бы ты опоздал или забыл что-то, что я просила тебя сделать, – кажется, я уже орала. Надеюсь, тут хорошая звукоизоляция? – За три с половиной месяца агонии я хочу чего-то посерьезнее, чем "прости" и букет бумажных цветов! – я вдохнула, потому что воздух в легких закончился, и медленно выдохнула. – Кстати, – уже спокойно сказала я, – цветы очень милые, спасибо. Не думала, что ты еще помнишь мою просьбу. И что вообще помнишь про мой день рождения.
Коннор:
Я был удивлен ее вспышкой. Мне-то казалось, что ей уже не нужны мои извинения.
– Цветы делал Питер, – зачем-то сказал я. Мне вдруг стали мешать собственные руки. Их совершенно некуда было деть, они сами собой тянулись обнять Клер, поэтому я спрятал их в карманы. – Мои только те, что мятые и неаккуратные. Оказывается, в жизни есть две вещи, которые я не умею делать: кататься на коньках и складывать цветы из бумаги.
И извиняться.
И вообще, какой бред я несу? Зачем? Я поднял голову и посмотрел Клер в глаза.
– Жаль, что ты бросила курить, я надеялся, что пепельница на моем подоконнике тебе еще пригодится.
Клер:
– Ты же ее выбросил, – я нахмурилась. Хорошо помню, что, когда я вернулась на кухню, пепельницы уже не было.
Коннор:
– Не смог. Когда ты ушла, я вернул ее на место. Мне нужно было хоть что-то оставить от тебя. Потому что без тебя было слишком сложно. Клер...
Я все-таки не выдержал и шагнул к ней. Обнял ее, крепко прижимая к себе, поцеловал в висок. Пусть это продлится всего мгновение, но мне оно было нужно. Хотя бы для того, чтобы продолжать эту борьбу за наши жизни.
Клер:
– Это хорошо, – кивнула я, обнимая его в ответ. – Я очень любила эту пепельницу. Потом жалела, что не догадалась забрать ее. На память.
Я уткнулась лицом в его плечо, понимая, что все-таки плачу. По-моему, в этой жизни я плакала всего раз десять. И половину из них из-за него.
– Я так понимаю, нормальные извинения мне все-таки не достанутся? – сквозь слезы уточнила я.
Коннор:
– Прости, Клер. Я не умею извиняться. Не потому, что не хочу, я просто не знаю, что тебе сказать. Я думал, что так будет лучше. Думал, что ты переживешь. Встретишь кого-нибудь другого и перестанешь страдать. Я никогда не считал себя достойным твоих слез. Потому что слишком часто обижал тебя. Мне действительно жаль, что я заставил тебя пройти через это, и я не знаю, как мне просить у тебя прощения. Я мог бы пообещать тебе, что никогда больше так не сделаю, да что там, я ведь уже обещал тебе. Но, когда дело доходит до твоей жизни, у меня начисто сносит крышу. Потому что ты – самое дорогое, что у меня есть. Потому что я не смогу без тебя.
Я немного отстранил ее от себя, чтобы заглянуть ей в глаза. По ее щекам текли слезы. Опять она плачет из-за меня. Ну что ж я за идиот?
– Потому что я слишком тебя люблю, – впрочем, это я уже говорил, можно не повторяться.
Клер:
– А вот и встретила бы, – проворчала я просто из вредности, – если бы тут с тобой не застряла...
Я вытерла слезы, шмыгнула носом, хмуро посмотрела на него.
– Ладно, Дойл, извинения засчитаны и приняты. Будешь должен мне букет живых цветов и ужин, когда выберемся отсюда. И подарок на день рождения. И... – я попыталась вспомнить, что еще я всегда от него хотела. – И к родителям твоим поедем, в счет Рождества. Нас все равно после этого уволят, у нас будет масса свободного времени. И сейчас уже хватит стоять, как истукан, поцелуй меня уже нормально! Извиняться словами ты не умеешь, это я уже поняла. Но ты умел много всего другого, насколько я помню, что тоже сойдет...
Коннор:
Я был полным идиотом, если думал, что смогу без нее. Я только сейчас понял, что не мог все эти четыре месяца, и дальше тоже не смог бы. Может быть, притащил бы ей не бумажные тюльпаны, а живые. Может быть, даже научился бы просить прощения. Написал бы на бумаге и прочел. Не знаю что, но что-то сделал бы точно. Потому что без нее было невозможно.
Нам было некуда торопиться в эту ночь. Я все равно не усну. Не смог уснуть тогда, когда она ушла, тем более не смогу уснуть сейчас, когда вернулась. У нас куча времени до утра. Тем более что, возможно, это вообще в последний раз. Шансов выбраться отсюда у нас крайне мало, если быть честным.
В тот первый раз, на Кэт-Айленде, она спросила меня про татуировку. У меня не было времени ей ответить. И потом больше года не было времени. Сейчас, когда ее пальцы привычно скользнули по моему плечу, я подумал, что наконец-то хочу это сделать. Я перестал ее целовать, посмотрел ей в глаза.
– У меня был друг, Льюис. Мы вместе пошли в ВМФ. И когда первый раз вернулись из Атлантики, сделали одинаковые татуировки. Пообещали друг другу, что второе плечо разукрасим в тот день, когда соберемся уходить.
Она посмотрела на меня слишком понимающим взглядом, как будто знала и про Льюиса. Затем улыбнулась и заставила продолжить поцелуй. Интересно, что еще она знает? И откуда?
На ее губах больше не было привкуса лимонных леденцов, которыей я помнил, и я подумал, что обязательно куплю их, когда мы выберемся. Даже если она больше не будет курить, ее пепельница будет стоять на моем подоконнике, а на ее губах будет привкус лимонных леденцов. Потому что я так скучал по всему этому четыре месяца. И я был полным идиотом, если думал, что смогу без нее.
Клер:
Странная была ночь. Мы то ли праздновали мой день рождения, то ли отмечали очередное примирение, то ли прощались навсегда, так, на всякий случай. Он рассказал мне про татуировку, про своего друга. Мы словно шли по заколдованному кругу: он по частям рассказывал мне историю, которую я уже знала, каждый раз ненамного приоткрывая завесу своего прошлого, вспоминая себя прошлого, потом пытался отгородиться от меня, потом снова пускал ближе. Медленно, слишком медленно. Сейчас я понимала это особенно хорошо. Когда времени, возможно, осталось так мало. Мне так не хотелось, чтобы все это закончилось, а он бы так и не освободился от своего треугольника. Может, это нужно делать как-то настойчивее?
– Я знаю про Льюиса. Льюис Санделл, правильно? Вы дружили с ним с первого класса, были как братья. Он хотел стать пожарным, но пошел с тобой в ВМФ. И он погиб на том корабле. И еще двое твоих друзей из Академии тоже. И еще сорок один человек, – я поцеловала его, пока он не успел начать возмущаться. – Я знаю это все, потому что мне было важно это узнать, понять... Понять, что я могу для тебя сделать. Твой отец почему-то считает, что я могу тебе помочь, а я в этом не уверена. И я сейчас не про чашки, плевать мне на чашки... Я просто хочу, чтобы в апреле тебе не снились кошмары.
Коннор:
– Что еще ты обо мне знаешь?
Странно, но я не злился на нее за то, что она знает, хотя обычно, когда кто-то вспоминал про треугольник, я начинал злиться. И на отца не злился за то, что он рассказал. Он ведь, вероятно, хотел как лучше? Похоже, хотеть как лучше – это у меня от него.
Вопрос я задал просто так, я не ждал получить на него ответ. Просто вот сейчас, когда она лежала рядом, а я гладил ее по плечу, я подумал, что сам почти ничего не знаю о ней. Ни о ее семье (ну, кроме отца и отчима), ни о детстве (кроме того, что она хотела стать актрисой), ни о друзьях (кроме Сары).
Спать мне не хотелось. Было просто кощунственно спать сейчас.
– Клер, – я повернул к ней голову, пытаясь рассмотреть в темноте ее глаза, – кажется, это нечестно. Ты знаешь все мои тайны, я хочу знать твои.
Клер:
– Посмотрите, кто заговорил о честности, – рассмеялась я. – Между прочим, мне все пришлось узнавать через твоего отца, даже про твой день рождения...
Я задумалась. Что я могла ему рассказать такого?
– Самую большую мою тайну ты уже и так знаешь, – заметила я. – Как ни странно, я тебе ее рассказала сразу, хотя обычно этого не делаю. А так... Я не была замужем, в моей жизни не случалось глобальных трагедий, я живу в бардаке не потому, что в моем прошлом прячется что-то таинственное и печальное. Просто я неорганизованная и безалаберная. Что ты хочешь знать обо мне, Коннор?
Коннор:
Я задумался. Что я хочу знать о ней? Что главное? Времени неожиданно осталось так мало.
– Ну, начнем с того, почему ты решила стать патологоанатомом? И как оказалась в полиции? А потом в ОНИРе?
Клер:
– Сначала я пошла в медицинский, но я не знала, на чем хочу специализироваться, – начала я, а потом рассмеялась, – глупо, на самом деле, просто когда нам разные профессора рассказывали про разные направления, самым красивым был тот, что рассказывал про патанатомию. Мне захотелось учиться у него, и вот я туда и пошла. А в криминальные патологоанатомы я попала потому, что всегда любила искать приключения на свою... Ну, ты в курсе. Мне это казалось интересным и романтичным. И благородным. Я ведь помогала искать убийц, помогала мертвым отомстить за себя, в некотором смысле. А ОНИР... Банально: совместное расследование, на меня обратили внимание, предложили работу. И ты сам знаешь, какой у нас соц. пакет. Конечно, я согласилась.
Коннор:
Я грустно улыбнулся. Вот так, из-за одного профессора она оказалась здесь, почти без шансов выбраться. Я поморщился. Нет, здесь она оказалась из-за другого профессора. И она выберется.
– Тогда следующий вопрос: что ты хочешь получить от меня на день рождения, когда мы выберемся отсюда?
Клер:
– Кольцо с бриллиантом, – фыркнула я. – Не знаю, Коннор, пусть это будет сюрприз, ладно? Хотя... Черт, боюсь, как бы у тебя крышу совсем не сорвало, пока ты будешь пытаться решить эту задачу. Подари мне прыжок с парашютом, – рассмеялась я.
Коннор:
– Кольцо с бриллиантом, так кольцо с бриллиантом, – улыбнулся я. – Потому что прыгнуть с парашютом я тебе все равно никогда не позволю. Иначе перед этим мне придется лично проверить всю парашютную школу и принять зачет у инструктора, и тебя после этого туда даже на порог не пустят.
Я подумал, что, может быть, она устала и с удовольствием поспала бы, вместо того, чтобы вести тут со мной дурацкие беседы. А мне вполне хватит того, что она будет лежать рядом. Главное, держать ее в объятиях и слушать ее спокойное дыхание.
– Ты устала? Поспишь немного? Завтра, вернее, уже сегодня, будет сложный день.
Клер:
– Коннор, кольца с бриллиантами дарят или на помолвку, или уже после свадьбы, во всех остальных случаях это выглядит очень двусмысленно. Так что проще дать мне прыгнуть с парашютом. И нет, спать я не хочу. Я устала, но спать не хочу. Ты знаешь, когда у нас все налаживается, я потом засыпаю, и начинается какой-то новый кошмар. Вспомни, так было с самого начала, еще в первый раз на Кэт-Айленде. Кто знает, я сейчас усну, а тебе в голову опять придет какая-нибудь блажь. Или монстр этот найдет способ пробраться на второй этаж. Или еще что случится. Нет, я не хочу спать.
Коннор:
Я подумал, что вполне мог бы подарить ей кольцо с бриллиантом. Но, наверное, пока не стоит об этом говорить. Как-то я уже собирался предложить ей переехать ко мне, а закончилось все весьма печально. До предложения так и не дошло. Сначала нужно выбраться отсюда.
– И вообще, когда это мне какая блажь в голову приходила? – попытался возмутиться я.
Клер:
– А тебе разве приходит туда что-то еще? – снова фыркнула я. Потом подумала, что это, наверное, слишком резко. – У тебя в голове постоянно что-то такое рождается. То про служебные романы, которые запрещены, то про то, что ты обещал быть мне другом и должен в лепешку разбиться, но выполнить это обещание, то про то, что если ты меня срочно не бросишь, то со мной что-то случится. Просто никогда не знаешь, что от тебя ожидать.
Я погладила его руку, которой он меня обнимал, чтобы он не воспринимал мои слова слишком близко к сердцу.
Коннор:
– Ах вот как? – шутливо рассердился я. – А кто полгода молчал, что ушел от Дэвида? Я же не мог заявить, что не собираюсь быть тебе другом, зная, что у тебя кто-то там есть.
Клер:
– А почему нет, Коннор? – я повернулась, приподнялась на локте, чтобы посмотреть ему в глаза, хотя в полумраке в этом не было особого смысла. – Почему ты никогда не считал возможным бороться за меня? Ни тогда, с Дэвидом, ни сейчас. Ты бы ведь просто ушел сегодня. Потому что сам для себя решил, что я тебя не прощу, так и чего напрягаться? Ты все время что-то там для себя решаешь, за меня, и все. Почему ты с самого начала, еще тогда, в аэропорту, прямо не сказал: у меня на тебя далеко идущие планы и мне плевать, что у тебя там кто-то есть? Или потом, почему просто не сказал: нет, дорогая, я ничего не собираюсь оставлять здесь? Почему ты все время ждешь от меня какого-то знака?
Коннор:
– Я не жду от тебя никакого знака, – возмутился я, в этот раз, весьма натурально. – Просто...
А что просто? Вот если ответить самому себе на все ее вопросы – почему? Потому что не хотел давить на нее? Боялся обидеть? Не хотел получить отказ?
Нет, Дойл, ты просто боялся принять неверное решение. Ты делал то, что казалось тебе наиболее правильным в данных обстоятельствах. У нее были отношения? Значит, правильно будет в них не вмешиваться. Она на тебя обижена? Значит, правильно будет дать ей время самой понять, нужен ты ей или нет. Ей грозит опасность рядом с тобой? Значит, правильно будет держать ее подальше от себя. Ты все время пытался делать так, как правильно, а не так, как хочешь сам или как хочет она. И к чему это привело? Вы оба черт знает где, и как отсюда выбраться, зато в одной постели. Так зачем были все эти жертвы? Для чего?
– Просто я делал так, как считал правильным, – со вздохом признался я.
Клер:
Желание ударить его чем-то тяжелым внезапно вернулось с новой силой. Как вообще можно такое сказать? Или он не понимает, как это звучит?
– Ты считаешь, что я не стою того, чтобы за меня бороться? – уточнила я. – Что это было бы неправильно?
Коннор:
– Ну что ты опять за меня придумываешь?
Я повернулся к ней, в темноте вглядываясь в ее лицо.
– В моей жизни есть определенные правила, в соответствии с которыми я живу. И в соответствии с которыми что-то делаю. И если я пообещал тебе быть другом тогда и оставить Багамы на Багамах, то так и собирался поступить. Потому что всегда старался сдерживать свои обещания. А вовсе не потому, что не считаю, что за тебя стоит бороться.
Клер:
– Тогда подумай о том, чтобы провести ревизию своих правил, – проворчала я, отворачиваясь. – Ты прав, день сегодня тяжелый будет, надо спать.
Если бы на односпальной кровати можно было как-то отодвинуться от второго человека, я бы попыталась.
Коннор:
Я в замешательстве разглядывал ее затылок. Что я сделал? Что я сказал не так?
Я приподнялся на локте и притронулся к ее плечу, пытаясь увидеть ее лицо.
– Клер, я проведу ревизию, обещаю, – тихо сказал я и тут же поморщился, опять обещания. – Я не хочу тебя еще раз потерять.
Клер:
Я едва сдержала смех.
– Дойл, ты просто невыносим, – я повернулась к нему, быстро поцеловала в губы. – Проводи, проводи ревизию, Коннор, пока не поздно. Потому что, знаешь, моего ангельского терпения может однажды не хватить.
Коннор:
Я улыбнулся. Вроде бы не злится. Это самое главное. Вот уже чего я меньше всего сейчас хочу, так это выяснять с ней отношения.
– Я понял, – ответил я. – А теперь и вправду надо поспать.
Она, кажется, довольно быстро провалилась в сон, а я так и пролежал до утра, обдумывая все, что нам нужно сделать. Главное, чтобы Прейгер получил сигнал. Иначе нам всем тут крышка. Ближайшая цивилизация черт знает где, а в здешнем климате мы до нее и не дойдем. Если еще нам дадут.
Клер:
Я проснулась от глухого стука в дверь. Судя по некоторой нетерпеливости, он был уже не первым. Коннор спал, даже не шелохнулся. Я вылезла из-под одеяла, натянула на себя первую попавшуюся одежду.
– Кто там? – тихо спросила я.
– Клер, это я, открой, пожалуйста, – попросил из-за двери голос Доннер.
– Лин, что случилось? – я оглянулась на спящего Коннора. Нет, конечно, Линдсей была в курсе наших отношений, по крайней мере, что они у нас были, но все равно как-то было немного неудобно перед Коннором. Вряд ли он хотел бы, чтобы его видели утром в постели своей любовницы.
– Клер, открой скорее! – потребовала Линдсей.
Господи, наверное, что-то случилось, а я тут развела допрос. Я открыла дверь, она резко распахнулась и мне в лицо нестройный хор из четырех голосов выкрикнул:
– Сюрприииииз! С днем рождения!
Я не смогла сдержать смех. Ситуация, конечно, просто прекрасная: Аляска, секретная лаборатория в бункере, на нижнем этаже лежит все, что осталось от пятнадцати ученых, которые здесь работали, отвлекает кровожадного монстра-людоеда, выращенного в генетической лаборатории, от наших скромных персон, мы здесь в заложниках у собственного руководства, а эти четыре идиота вваливаются ко мне с утра пораньше с тортом. И наш общий шеф лежит сейчас в моей постели. Кажется, просыпается.
– Где вы взяли торт? – со смехом спросила я.
Коннор:
Вот уж чего я ожидал меньше всего, так это проснуться в постели Клер под радостные крики своих подчиненных. Впрочем, можно ли их еще назвать подчиненными? Вряд ли можно сказать, что мы на работе. Да и потом, мы либо трупы, либо безработные.
А я, оказывается, даже спал. Я сел на кровати, завернувшись в одеяло, и посмотрел на вошедших. Вернее, ввалившихся. Кажется, меня они заметили буквально только что.
Клер:
– Ой, что-то я тупанул, – признал Питер, увидев на прикроватном столике букет бумажных тюльпанов.
– Не то чтобы это было совсем неожиданно... – неловко промямлила Линдсей.
– Классная татуировка, Коннор, – усмехнулся Донахью.
– Доброе утро, Коннор, – невозмутимо поздоровался Антон, как будто вошел в лабораторию и встретил там Дойла при полном параде.
– Сюрприииз, – передразнила я их, прислонившись спиной к стене.
Коннор:
Представляю, как это все выглядит. Хорошо хоть Линдсей все давно знала, да и остальные, небось, догадывались. А то было бы вообще забавно: накануне смерти шеф и патологоанатом неожиданно оказались в одной постели.
– Доброе утро, – как ни в чем не бывало, ответил я. Вот она, многолетняя привычка всегда и везде держать себя в руках. – Вы не против подождать за дверью пару минут? Боюсь, одеваться при всех я не готов.
Я быстро посмотрел на Клер. Она, кажется, ни капли не смутилась. Или тоже хорошо умеет держать себя в руках?
Клер:
– Мы подождем вас на кухне, наверное, – неуверенно предложила Линдсей.
– Да, кофе там сварим, – Питер попятился к выходу.
– Ждем вас с нетерпением, – Рей кашлянул. – Долго не... одевайтесь.
– Элсингер скоро может звонить – напомнил Антон.
После чего они все исчезли за дверью. Я заперла дверь (на всякий случай), села на кровать к Коннору и поцеловала его.
– Доброе утро. Ты не слишком в ужасе? Держался молодцом.
Коннор:
– Вряд ли в данной ситуации меня может привести в ужас то, что четыре человека увидели нас в одной постели, – заметил я.
Я обнял ее, подтянул ближе к себе, снова поцеловал. Одеваться и выходить мне не хотелось, потому что я прекрасно знал, что там, за этой дверью, снова стану кейс-менеджером, перед которым стоит одна важная задача – спасти команду. Там больше не будет теплой постели и растрепанной Клер. Там будет только одна сплошная проблема. И я тянул время, как мог.
– Я не хочу отсюда выходить, – признался я, зарываясь лицом в ее волосы и целуя ее шею.
Клер:
– Донахью прав, долго задерживаться не стоит, – тихо ответила я, даже не пытаясь его остановить. – И Антон тоже прав, Элсингер может позвонить в любой момент... И да, у тебя классная татуировка...
Коннор:
– Мы долго задерживаться не будем, – пообещал я. В самом деле, Элсингер, трупы, варан, бункер, татуировка. Нет, татуировка, кажется, не отсюда.
Клер:
– Уверен? – спросила я, помогая ему снять с себя свитер.
Впрочем, мы действительно не задержались надолго. Или мне так только показалось? Если выберемся отсюда, тоже сделаю себе татуировку. Просто потрясающе как несколько синих линий может повлиять на другого человека...
Когда мы появились на кухне, Рей демонстративно посмотрел на часы и одобрительно хмыкнул. Я так и не поняла, что это значило.
Линдсей заставила меня задуть свечку, предварительно загадав желание, потом разрезала торт и разложила по тарелкам.
– Я все-таки не понимаю, где ты взяла торт? – спросила я, разглядывая странную массу на своей тарелке. – И что это за торт?
– Да это просто печенье поломанное и смешанное со сливочным кремом, – призналась Линдсей. – Сверху залито шоколадом. Оно за ночь набухает и застывает. Очень простая вещь. А у них тут много всяких долгоиграющих продуктов.
– Так ты действительно умеешь готовить? – удивилась я.
– Только вот такие простые штуки.
– Потрясающе вкусно, – восхитился Эксон, слопавший уже целый кусок. – Еще можно?
Коннор:
Все это было более чем странно. Если день рождения может настолько прилично выглядеть в бункере на Аляске, может, я зря так панически его боюсь? В конце концов, никто же не станет приглашать ко мне на день рождения клоуна с воздушными шарами и заказывать трехэтажный торт.
Торт из поломанного печенья был действительно великолепен. И, самое главное, Клер вроде бы была довольна, насколько это возможно в данной ситуации.
– Так, я надеюсь, никто против не будет, начальство тоже? – Рей посмотрел на меня, как будто я знал, о чем речь.
– Не будет, – махнул рукой Питер.
– Да о чем вы? – я перевел взгляд с одного на другого.
Рей достал откуда-то бутылку виски и поставил на стол.
– Вот это да! – восхитилась Линдсей. – Коннор, ты же не против?
Я скептически посмотрел на бутылку, потом на Рея. И где он умудрился?
Клер:
– Виски, с утра? – удивилась я. – Даже для меня это странно. И даже боюсь спрашивать, где ты его взял.
– Там, где взял, теперь уже нет, – отмахнулся Донахью. Он достал из шкафчика стаканы, разлил по чуть-чуть на шестерых. Едва на пару глотков. Раздал всем, так и не дождавшись ответа от Коннора. – У меня есть тост. За хороших людей. И я сейчас говорю не только о Клер, хотя мы вроде как ее поздравляем. Я говорю о всех нас, даже о своей скромной персоне. Пусть мы не были очень близки, но я всегда вас уважал. Каждого из вас. И для меня было большой честью работать с вами. И я надеюсь, что это не в последний раз.
Я так расчувствовалась, что рассеяно обняла Коннора.
– Взаимно, Рей, – сказала я, поднимая свой стакан. Остальные согласились.
Коннор:
После того, как все видели нас в одной постели, глупо было что-то тут еще изображать, поэтому я обнял Клер за талию и мы так и остались стоять. Надолго забыться нам не дали. Буквально через пятнадцать минут Линдсей, стоявшая ближе всех к ноутбуку вдруг замерла и прошептала:
– Элсингер.
Антон одним махом сдвинул все наше веселье на край стола, Линдсей поставила ноутбук так, чтобы ничего не было видно. Я снял часы и протянул их Питеру, сам коротко поцеловал Клер и подошел к компьютеру. Как только за ними закрылась дверь, я нажал на кнопку ответа.
– Доброе утро, сэр, – как ни в чем не бывало, как будто я собираюсь доложить о ходе расследования, сказал я.
Френк:
– Доброе утро, Коннор, – я улыбнулся, надеясь, что за ночь у Дойла мозги встали на место. Не то чтобы я собирался действительно их эвакуировать. После всего, что они наверняка видели в лаборатории, отпускать их не было смысла. – Ты подумал? Посовещался с коллегами?
Коннор:
Сегодня видеть эту ухмылку на лице стало еще противнее. Я бросил мимолетный взгляд на остатки торта и стаканы на краю стола и кивнул.
– Посовещался. Какие у нас гарантии того, что нас отсюда все-таки заберут?
Я был процентов на 99, если не на все 100, уверен, что, даже если сдам Прейгера, никто за нами не приедет. Но Питеру нужно время, чтобы послать сигнал.
Френк:
Я рассмеялся. Какой серьезный и забавный.
– Коннор, ты не в том положении, чтобы требовать гарантий. Ты предал нас, предал Управление. А с предателями никто не церемонится. Скажи спасибо, что я вообще предложил тебе эту сделку. Твой контакт мы все равно найдем, рано или поздно. Сэкономишь нам время – и я сохраню тебе жизнь. Тебе и твоим подчиненным. Это жест моей доброй воли. Но никаких гарантий я тебе дать не могу.
Коннор:
Внезапно я разозлился. Знал, что разговор пойдет именно так, но все равно разозлился.
– И что ты в таком случае хочешь от меня, Френк? – вкрадчиво спросил я. До этого я никогда не позволял себе переходить с ним на "ты". Прейгер был прав, я солдат, тем, кто выше по званию, перечить не привык. Но сейчас солдат куда-то делся. Я давно не в армии, пора бы это понять. И мне, и Элсингеру. – Чтобы я сдал тебе свой контакт, не имея даже призрачной надежды, что мои люди покинут эту лабораторию? Чтобы вам всем все снова сошло с рук? Какие опыты вы там у себя проводите? Сколько еще людей пострадают? Или понятие морали вам неведомо?
Френк:
Я вздохнул. Похоже, он сидел тут недостаточно долго.
– Коннор, если ты собираешься читать мне лекцию о морали, то я даже не собираюсь тратить на тебя время. У тебя есть два варианта: гордо сказать мне свое твердое и бесповоротное "нет" и сдохнуть в этом бункере вместе со своими людьми или сказать мне то, что я хочу знать, до того, как я решу, что мне слишком лениво тратить на ваше спасение время и ресурсы. Твой ответ?
Коннор:
Понятное дело, что мой ответ будет однозначным. Но, во-первых, нужно потянуть время, а во-вторых, мне до безумия хотелось знать одну вещь. Это не давало мне покоя уже несколько месяцев.
– Френк, почему я? – спросил я и, видя его непонимающий взгляд, добавил: – Тот эксперимент с виртуальной реальностью. Я все прекрасно помню. Почему я? У вас что, добровольцев для опытов не нашлось? Или это ты меня так готовил к этому бункеру? Чтобы я знал, как это – когда твои люди умирают у тебя на руках? Хотя нет, ты же тогда не предполагал, что это пригодится.
Френк:
Я не сразу понял, о чем он говорит. Кто умирал? И только через несколько секунд до меня дошло.
– Ах, это! Так вот что ты видел? Как они умирают? Коннор, это не было частью эксперимента, – я усмехнулся. Впрочем, он все равно нежилец, можно и рассказать. Может, заодно и он что-то расскажет. – Мы даже не знаем толком, что ты видел. У нас был запрограммирован для тебя сценарий: обычное расследование, в итоге пустышка, ничего необычного. Если бы все прошло гладко, мы бы попробовали вживить аналогичные воспоминания остальным и посмотрели бы, как бы оно пошло. Но ты, Коннор, как-то повлиял на программу. Ты внес свою коррективу в сценарий, и сценарий зациклился. Мы не знали, что именно с тобой происходит. Три дня пытались вывести тебя из этого состояния, но ты не хотел. Я уже почти смирился с тем, что мы тебя потеряли, когда ты вдруг вернулся в рамки эксперимента. Правда, времени уже не оставалось, пришлось тебя вывести из программы. Почему мы выбрали тебя? Нам нужен был подопытный с высоким уровнем интеллекта, хорошей подготовкой и высокой сопротивляемостью. Вас ведь в армии учат противостоять психологическому воздействию? Мы хотели посмотреть, будет ли система внедрения воспоминаний работать на таком человеке. Посмотрели, не сработало. А ты, значит, все запомнил, да? Что именно ты видел, если не секрет?
Коннор:
Я никак не мог понять, он снова лжет или на этот раз это правда? Должно было быть просто расследование? Мы не должны были сворачивать? Но что произошло? Почему мы свернули? Каким образом я повлиял на программу? Наверное, не стоит ему рассказывать, что я там видел, но, быть может, у него есть этому объяснение.
– Мы все там погибли. По очереди. И после моей смерти петля перезагружалась. И все начиналось заново.
Френк:
– Хм, интересно...
Надо будет учесть это в дальнейшей работе. Почему мозг Дойла создал именно такой сценарий? Почему он повторялся снова и снова? Он там чуть не умер. Почему? Эх, может, вытащить его просто ради этого эксперимента? Выяснить все, а потом уже пустить в расход? Нет, опасно. Сбежит еще.
– Странные у тебя фантазии, Коннор, – я снова усмехнулся. – Может, это ты себя готовил к этому моменту? Понравилось смотреть, как умирают другие, и умирать самому? Готов повторить в реальности?
Коннор:
Я отшатнулся от экрана и мгновенно вышел из задумчивости. Какая разница, как и почему мы свернули? Какая разница, зачем мой мозг все это придумал?
– Видимо, у меня нет другого выбора. Вне зависимости от того, что я тут скажу. Но ты ведь и так знаешь мой ответ, Френк, не правда ли?
Френк:
Жаль...
– Что ж, твое право, Дойл. Передавай Дэвисон мои поздравления с днем рождения. Прощай.
И я отключил связь. Нажал кнопку на коммуникаторе:
– Возобновите глушение сигнала.
И все же жаль. Хорошие были агенты.
Коннор:
Экран погас, а я еще несколько секунд смотрел на него. Вот, собственно, и все. Выбор сделан. Назад его уже не отыграть в любом случае. Даже если мы тут сто раз передумаем, то связаться с Элсингером уже не сможем. Теперь нам остается надеяться только на то, что Прейгер поймал сигнал. И что он захочет за нами приехать. Мы общались почти четыре месяца, но редко и по делу. Мне казалось, что я достаточно хорошо узнал его. Что за бестолковой внешностью скрывался серьезный и вдумчивый человек. Но я не был уверен, что понял его правильно. Психолог из меня всегда был хреновый. По сути, я ему уже бесполезен. Даже если и выберусь, то добывать информацию больше не смогу.
Я закрыл ноутбук, поднялся из-за стола, подошел к двери. Бросил взгляд на остатки нашего пиршества. Да уж, замечательный я устроил Клер день рождения, нечего сказать.
Кажется, в этот момент я снова себя ненавидел и снова считал себя виноватым во всем.
Я открыл дверь и кивнул своим.
Клер:
– Коннор, у тебя такое лицо, как будто Френк тебя чем-то расстроил, – усмехнулась я. – Разве все не прошло по плану? Ты его послал, он тебе пожелал сдохнуть тут в муках... совести?
Я старалась улыбаться, остальные тоже вели себя деланно бодро. Питер убрал ноутбук подальше с глаз, Антон снова расставил на столе чашки, тарелки и стаканы.
– Я бы съел чего-нибудь, – признался Питер. – Торт великолепен, но после виски хочется мяса.
– Я, кстати, тоже есть хочу, – призналась я. – По утрам мне кажется, что я готова съесть слона.
– У нас тут полно еды в холодильнике и шкафах. Правда, все долгоиграющее и по большей части сублимированное. Много замороженных продуктов. Выбирайте, кто что хочет, – объявила Линдсей.
– Если пицца есть, разогрейте мне одну, – попросил Рей, снова наливая всем виски. – Так чего такого он тебе сказал, Коннор?
Я взяла Коннора за руки, посмотрела в глаза, улыбнулась.
– Эй, ну чего ты? У нас же есть план, все хорошо. И мы вместе. Разве это не главное? Мы тут все шибко умные, мы не пропадем. Да?
Коннор:
– Да, – глухо ответил я.
Действительно, с чего я так тут расстроился? Мы ведь на такой ответ и рассчитывали. Что такое жизни шестерых человек для организации, которая убила десятки людей? Так с чего я расстроился?
Наверное, с того, что я узнал об эксперименте с виртуальной реальностью. Эти петли не были запрограммированы. Это сделал я. Может, Клер права? Может, у меня действительно сорвало крышу уже на этой почве? Я так боюсь снова потерять команду, что то и дело это представляю? Так боюсь потерять Клер, что во всех подробностях могу представить ее смерть на моих руках?
Я больше не допущу, чтобы кто-то из моих подчиненных погиб.
Мне показалось, что в комнате стало слишком тихо. Я поднял голову, выплывая из своих мыслей. Пять пар глаз смотрели на меня. Кажется, я сказал последнюю фразу вслух.
Клер:
Я затаила дыхание, когда Коннор сказал то, что сказал. Кажется, он даже не сразу понял, что подумал вслух. Я рефлекторно сжала его руки.
К нам подошел Рей и протянул нам по стакану с новой порцией виски. Я выпустила руки Коннора, взяла предложенный стакан.
– Это ты о чем сейчас? Кто погиб? – спросил Питер с полным ртом.
– Да, сказал А, говори уже и Б, Дойл, – Донахью подтолкнул нас к столу.
Я с любопытством посмотрела на Коннора. Почему-то мне казалось, что если он найдет сейчас в себе силы рассказать нам о Треугольнике – это будет самый его успешный и широкий шаг прочь из ловушки, в которую он попал пять лет назад.
Коннор:
Я сел за стол, взял стакан, но пить не стал. Я не говорил об этом ни с кем. Даже с Клер. Но осознание того, что я на этом зациклился, что это превратилось в паранойю, в навязчивый страх, парализующий мозг, создающий собственную реальность, было невыносимым.
Клер смотрела на меня внимательно, наверное, ждала, что я снова переведу разговор на другую тему. Линдсей – настороженно, как будто знала, что я имел в виду. Ну конечно, чтоб Доннер – и не знала. Для меня всегда было загадкой, откуда она берет информацию. Может, надо было с ней лазить по секретным файлам? Питер, Рей и Антон ничего не понимали.
– Почти пять лет назад, в апреле 2009, я уже позволил своей команде погибнуть, – с трудом проговорил я. – Больше такого не повторится.
– Пять лет назад? – Питер задумчиво смотрел в одну точку, видимо, что-то вспоминая. – Ты ж тогда еще был в ВМФ?
Я кивнул.
– Поэтому и ушел.
Клер:
– Ты никогда не рассказывал об этом, – мягко заметила Линдсей и почему-то посмотрела на меня.
– Не смотри так, со мной он об этом тоже не говорит, я тоже узнавала из своих источников.
– Может быть, тебе пора об этом поговорить, Коннор? – Антон, кажется, перешел в режим врача. Потом он нахмурился и вопросительно посмотрел на меня.
Я смущенно пожала плечами и едва заметно кивнула. Конечно, теперь он понял, о ком я спрашивала все это время, говоря о сильном посттравматическом синдроме.
– Да уж, просвети, пожалуйста, что значит "позволил"? – Рей с тоской посмотрел на пиццу, но есть в такой момент не решился, видимо.
Я не стала ничего говорить, просто смотрела на Коннора и ждала, почти затаив дыхание. Давай же, тебе это нужно.
Коннор:
Я не знал, с чего начать. Как это сказать?
– В апреле 2009 мы проводили операцию в Гуантанамо. Я командовал минным тральщиком. Все было как обычно, все шло по плану, как вдруг мы оказались в какой-то зоне... – Я замолчал, подбирая слова. – Там ничего не было, ни дня, ни ночи. Приборы вышли из строя, связь не работала. Корабль начал забирать воду, мы не успевали ее откачивать. Мы не могли определить свои координаты и подать сигнал бедствия. Тогда я отдал приказ об эвакуации. Последними уходили я и старпом. – Даже сейчас по телу пробежала дрожь, когда я вспомнил ту ледяную воду, в которой даже дыхание перехватило. – Я не могу сказать точно, что случилось, но к тому моменту, когда подоспела помощь, в живых остались только мы вдвоем. Я не знаю, что случилось с остальными. Тел мы не нашли. Может быть, они утонули, хотя я не представляю, как это возможно, чтобы все. Может быть, акулы, хотя я не видел ни одной. Может, их унесло течением, хотя море было совершенно спокойным. Я не знаю. Я знаю только то, что все мои люди, все сорок четыре человека, среди которых был мой лучший друг, погибли. Потому что я не смог их спасти.
Я замолчал и посмотрел на Клер. Она ведь хотела знать, что там произошло. Знала, конечно, но наверняка хотела услышать это от меня. Надеюсь, хоть теперь поняла, что я никогда не позволю ей прыгнуть с парашютом. И если надо будет, снова сделаю любую ужасную в ее понимании вещь, чтобы защитить ее. Ее и всех остальных.
Клер:
Повисла такая тишина, что казалось, уши заложило. Питер даже перестал жевать. Я все это уже знала, но от него слышала впервые. Это было странно. И где-то даже страшно.
Линдсей вздохнула, но ничего не сказала. Наверное, она считала, что что-то сказать, как-то утешить сейчас должна была я. А я боялась, что если открою рот, то точно все испорчу. Я не знала, что сказать. Все, что я могла сказать, он наверняка сто раз слышал.
– Это ты поэтому в Бермудский треугольник при каждом удобном случае мотаешься? – спросил Питер, наконец, проглотив еду.
– Коннор, ты считаешь, что это ты виноват в гибели твоего корабля и экипажа? – мягко спросил Антон.
– Да ни в чем он не виноват! – возмутился Рей. – Проклятый треугольник давно стал притчей во языцех, кто тут может быть виноват? Все правильно сделал, но обстоятельства непреодолимой силы есть обстоятельства непреодолимой силы. Поэтому они так и называются, что их нельзя преодолеть.
– Тихо, Рей, – Антон поднял руку. – Всем здесь очевидно, что Коннор ни в чем не виноват. Меня интересует, очевидно ли это ему?
Коннор:
Что я меньше всего хотел услышать – так это "ты не виноват". Потому что это было неправдой. Я виноват. И я еще мог бы надеяться, что это не так, если бы мы сейчас сидели в каком-нибудь другом месте. Я был виноват тогда, потому что не сумел спасти своих людей. Потому что я выжил, а они нет. Я не знаю, что я должен был сделать. Я все пытаюсь это понять, но не могу.
На душе стало совсем гадко. Я не должен был рассказывать.
– Для меня очевидно только одно: не важно, виноват я в том, что произошло или нет, но я должен был что-то придумать, чтобы они выжили, потому что я отвечал за них. Может быть, я не виноват в сложившейся там ситуации, но я виноват в том, что они погибли. Поэтому больше я такого не допущу.
Я сказал это довольно резко, надеясь, что они поймут: я не хочу обсуждать эту тему дальше. Хотя почему-то надежда была слабой.
Клер:
– Надо же, – Антон улыбнулся, – никогда не знал, Коннор, что у тебя такой сильный комплекс бога.
– Антон, может, не надо?.. – попыталась возразить я, но Хендрикс неожиданно резко перебил меня:
– Надо, Клер, надо. Потому что если он сейчас не поймет, что не может влиять на все, что происходит в этом мире, то потом я его уже не заставлю поговорить или подумать на эту тему. И он окончательно испортит себе жизнь. И ладно себе! Каждый из нас хозяин своей жизни и волен портить ее так, как хочется, но он испортит ее еще и тебе. Я видел тебя в декабре, поверь, это было довольно грустно.
Коннор:
Я был уверен, что сейчас просто встану и выйду за дверь. Еще групповой психотерапии мне тут не хватало. Я не нуждался в психотерапии, ни групповой, ни индивидуальной. Я не порчу себе жизнь. Я всего лишь пытаюсь сделать так, чтобы больше никто не пострадал. Чтобы все было правильно. Так, как должно быть.
Но у меня это не получалось. Пять лет не получалось. Именно поэтому я остался сидеть? Потому что мне нужно понять, что я делаю не так? Потому что как бы не старался, все равно все порчу?
– Что я, по-твоему, должен понять? – я зло посмотрел на Антона. Ну, чего я злюсь? Он ведь помочь хочет. – Что я должен наплевать на жизни людей, за которых отвечаю? Махнуть рукой и сказать: "Ну ладно, так вышло"?
Клер:
– А ты так видишь это? Или страдать всю оставшуюся жизнь, винить себя, искать способ уберечь всех и вся, не находить его и вместо этого обижать всех и вся, или махнуть рукой, наплевать и забыть? Ты думаешь, что нет третьего варианта? Что нельзя помнить, но не зацикливаться, заботиться, но не душить этой заботой, понимать границы своего влияния на жизнь других, но не возводить высокие стены между собой и другими, брать на себя ответственность, но не за то, что тебе неподвластно? Ты же умный человек, Коннор. Ты должен понимать, что твои возможности не безграничны. Что есть силы, которые тебе неподвластны? И что каждый взрослый человек сам за себя отвечает? Коннор, признавать других людей полноценными личностями – не значит махнуть на них рукой.
Антон посмотрел на меня, потом снова на Коннора. Я видела, что Дойл злится, больше всего мне хотелось остановить это, но я ведь хотела, чтобы он пообщался со специалистом? Может быть, именно мое нежелание вызывать Коннора на прямой тяжелый разговор и было виной тому, что ему не становилось лучше?
– Коннор, ответь мне на один вопрос: кто ответственен за то, что ты уже пять лет не можешь вернуться к нормальной жизни? – Антон спокойно смотрел на него.
Коннор:
Я отвернулся. Наверное, Антон был прав. Но признать его правоту означало признать, что я пять лет жил неправильно. Но в чем эта неправильность? Извечный вопрос – что я делал не так?
– Чем тебе моя жизнь кажется ненормальной? – огрызнулся я в последней отчаянной попытке не разрушать все то, что я таким трудом собирал эти годы.
Клер:
– Мы, мозгоправы, считаем неправильным, когда человек отгораживается от семьи, избегает дружеских отношений и превращает в мучение жизнь женщины, которую, по собственному мнению, любит, – все так же спокойно сказал Антон. – Коннор, ты пойми: не страшно ошибаться. Страшно не признавать собственных ошибок. Так ты только больше запутаешься. Но ты мне не ответил: кто в этом виноват?
– Антон, хватит, – уже увереннее перебила я. Вот только прилюдного обсуждения наших отношений Коннору не хватало. – Это жестоко.
– Жестоко то, что делает он, – возразил Антон. – Но хорошо, – он примирительно поднял руки. – Коннор, тебе нужна помощь, но ты должен сам это понять. Я в любой момент готов с тобой поговорить... наедине, если захочешь.
Коннор:
– Приму к сведению.
Карточный домик устоял. Очень вовремя Клер закончила этот разговор. Неужели она тоже считает, что я порчу ей жизнь? Если не брать во внимание то, что я сделал в декабре, а все остальное. Неужели все было так плохо?
Единственный человек, с которым я хотел бы поговорить – это она.
– Раз обсуждение моей неправильной жизни закончено, давайте подумаем, как нам дождаться помощи. Рано или поздно у того существа закончится еда. – Я поморщился, вспоминая, чем оно питается. – Его нужно уничтожить.
Клер:
Я отставила в сторону так и не тронутый стакан виски. Меня не оставляло чувство, что я зря остановила Антона. Может быть, надо было просто уйти, чтобы не слушать это самой? Может быть, Коннору пошла бы на пользу шоковая терапия. Но сожалеть было поздно.
– Если оно прячется в вентиляционных шахтах, то это дохлый номер, – возразил Рей, все-таки принимаясь за свою пиццу. – Нам туда лезть нельзя, мы же не знаем, где оно.
– Прежде всего, надо отследить его, – согласился Питер. – Может, посмотреть, что у нас тут есть из средств слежения доступного? Камеры не пашут, потому что они через вай-фай сеть были настроены. Но, может, есть что-то еще? Нужно найти главную консоль и посмотреть.
– Для этого придется идти на минус второй этаж, – заметила Линдсей.
– Чтобы устранить существо, туда все равно придется идти, – возразил Антон. – И я согласен: мы не можем просто позволить ему разгуливать по бункеру и ждать, когда оно поймет, как ему подняться сюда или, еще хуже, выбраться наружу.
Коннор:
– Да, нужно спуститься, – согласился я. – Посмотрим, что из приборов может помочь нам выследить это существо. Я так понимаю, из оружия у нас только один пистолет?
Рей притронулся рукой к рукоятке, как бы проверяя, на месте ли он.
– Из того, что я поняла по записям, хватит и пистолета, – сказала Линдсей. – Кожа у него вполне себе пробиваема.
– А ты представляла себе эдакого робокопа? – фыркнул Питер.
– Хорошо, держаться вместе, никому не уходить далеко. Антон, Клер, вы остаетесь здесь, – сказав это, я поднялся и направился в сторону двери.
Клер:
– Дойл, ты что, издеваешься надо мной? – возмутилась я. – У тебя в команде всего два медика, ты обоих оставляешь в тылу? Чтобы если что-то с кем-то из вас случилось, никто не смог вовремя оказать помощь?
Коннор:
Я остановился и посмотрел на нее. Она права, черт. И Антон прав. В своем желании защитить ее я перехожу границы. Кто-то из них должен пойти. Но кого оставить со вторым? Одного не вариант, вдруг эта тварь уже нашла выход на минус первый этаж. Питер, Линдсей и Рей нужны мне там, значит, или Антон, или Клер должны остаться здесь. Я не могу оставить Клер одну. Пусть идет со мной.
Да? А в том лесу ты все время был с ней и ни разу не помог ей. Ни одного раза из пяти.
В моем воображении.
– Хорошо, Клер, идешь с нами. Но только сунься куда-нибудь без моего разрешения, – пригрозил я. – Антон, ты остаешься. Кто-то должен остаться по эту сторону двери. Просто на всякий случай.
Клер:
Антон согласно кивнул и, кажется, удовлетворенно улыбнулся. А я почти сразу пожалела о своем возражении: нет, конечно, если я буду там с Коннором и остальными, мне будет спокойнее, зато на этом этаже – безопаснее.
Но отступать было уже поздно. Я перекинула через плечо сумку со всем необходимым для оказания первой медицинской помощи и последовала за остальными.
Мы спустились на минус второй этаж. Мерзкая лампа все еще моргала. Было очень тихо. Рей держал пистолет наготове.
– Куда нам надо идти? – спросила Линдсей.
– Нужна главная консоль, она, скорее всего, в каком-то главном помещении должна быть. Что-то типа мостика на космическом корабле, – улыбнулся Питер.
– И где тут у нас может быть мостик? – поинтересовалась я с сарказмом.
– Мостик не знаю, а вот главная лаборатория в конце коридора, – серьезно сообщил Донахью.
Коннор:
Консоль оказалась там, где и предполагал Питер. Пока он внимательно все осматривал и проверял, Рей прислушивался к звукам, хотя вокруг стояла полнейшая тишина.
– Интересно, насколько бесшумно двигается эта тварь, – пробормотал он, держа пистолет наготове.
– О, поверь мне, ты услышишь, – отозвалась Линдсей, не отходя от Питера.
Рей недовольно посмотрел на нее, видимо, думая о том, что не время сейчас ерничать. Клер стояла рядом и, казалось, даже не собиралась совать нос во все щели.
– Из всего, что работает, мы можем воспользоваться только датчиками тепла, – наконец резюмировал Питер.
– Это как-то поможет найти эту штуку? – мрачно поинтересовался Рей, приподняв одну бровь – верный признак того, что он сильно сомневается в идее Эксона.
– Во всяком случае, я на это надеюсь, – ничуть не смутившись, кивнул Питер.
Он вывел на экран план всей лаборатории и включил датчики. На минус первом этаже красным цветом светилась только одна фигура – Антон. На нашем – пять. Все мы.
– А где это существо? – поинтересовалась Линдсей, разглядывая экран.
Мы молчали. Его нигде не было видно.
– Оно может быть не теплокровным? – спросил я.
Линдсей пожала плечами.
– Вроде бы нет.
– Если оно не теплокровное, мы его не засечем? – напряженно спросил Рей.
Он все еще стоял возле входа, к нам не подходил, видимо, решив, что с обнаружением этой твари мы справимся сами, его дело – сделать так, чтобы оно не обнаружило нас раньше. И как раз в этот момент что-то мелькнуло в одном углу экрана.
– Вижу! – почему-то прошептал Питер.
Существо двигалось довольно быстро. Судя по схеме – по вентиляционной шахте.
Клер:
– Теперь я понимаю, как оно так быстро у нас с Антоном из-под носа стащило останки. И нет, Лин, – я повернулась к Доннер, – мы даже ничего не услышали.
Но Линдсей меня не слышала, она внимательно всматривалась в изображение.
– Питер, а это что? – спросила она, на что-то указывая.
– Где? – он наклонился к экрану.
Я последовала его примеру, но ничего, кроме розоватого развода не увидела. Может, просто какие-то помехи.
– Здесь и здесь, – Линдсей указала в два места. – И еще вот тут.
– Черт его знает. Оно тоже теплое, но неподвижное. Может, просто... что-то теплое.
Коннор:
– Что там может быть теплое? – я пытался разглядеть в розоватых пятнах хоть какие-то очертания.
– Не знаю я, – ответил Питер. – Хочешь, полезу, посмотрю.
Я выпрямился и скептически посмотрел на Эксона. Он издевается? Пустить его в вентиляцию?
– Можешь не отвечать, по глазам вижу, что нельзя, – усмехнулся Питер. – Не очень то и хотелось.
– Не очень то и нужно, – отозвалась Линдсей. – Вот здесь, – она ткнула пальцем в экран, – такое же розовое пятно. И это не в вентиляции, это в одной из лабораторий. Пойдемте, посмотрим?
Я еще раз нашел глазами существо, убедился, что оно далеко и к нам, вроде бы, приближаться не собирается.
– Пойдемте.
Мы вышли из главной лаборатории. Рей, не доверяя никаким датчикам, шел впереди, постоянно оглядываясь. Мне показалось, что Клер уже готова рвануть вперед, я чуть придержал ее за руку, но тут же вспомнил слова Антона и руку убрал. Интересно, я теперь все свои действия буду через призму его слов рассматривать?
Клер:
Я оглянулась на Коннора: такое чувство, что он больше не был уверена в том, как ему вести себя в отношении меня. Это было очень плохой новостью. Сейчас ему нужно было сосредоточиться на проблеме, а не думать обо мне или о том, что сказал Антон. Я намеренно отступила назад, ему за спину. Пусть занимается делом, а не за меня боится.
Когда мы дошли до той лаборатории, которую приметили на схеме, первым внутрь вошел Рей, потом он дал нам знак, что мы тоже можем входить.
Сначала я ничего не увидела, но когда мы прошли дальше, я тихо охнула.
– Это то, что я думаю? – спросила я.
– Да, она откладывает яйца, – Линдсей потерла рукой лоб. – Это очень-очень плохо. Здесь их штук пятнадцать...
– И это было не самое большое розовое пятно, – мрачно закончил за нее Питер.
Коннор:
Я был на сто процентов согласен с Линдсей. Это была крайне плохая новость. Если одну особь мы еще как-то могли держать под контролем (ну или хотя бы надеяться на это), то пятнадцать – вряд ли. Еды на всех не хватит.
– Линдсей, можешь как-нибудь определить, когда нам ждать прибавления в семействе? – спросил я, брезгливо разглядывая яйца.
Вот Купер бы нам не помешал точно.
Клер:
– Я же не зоолог, Коннор! – напомнила Доннер, но потом прикрыла глаза, пытаясь вспомнить. – Вараны эти долго вылупляются, сравнимо с тем, сколько женщины ребенка вынашивают, меньше немного, то ли восемь месяцев, то ли семь... Только с поправкой на то, что откладывают они под двадцать яиц в кладку. Только нам это ничего не дает, Коннор.
– Потому что у нас тут и не варан, и не человек, – согласилась я. – И мы не знаем, какое еще вмешательство было.
– Да, потому что такое количество кладок в это время года для варанов не характерно, – закивала Линдсей.
Коннор:
Питер взял одно яйцо в руки, поднял его на свет. Уж не знаю, что он хотел там увидеть.
– Вот это яичница была бы, – усмехнулся он.
– Угу, – фыркнула Линдсей. – Ты только не забудь, что здесь определенный процент от человека. Ты точно хочешь такую яичницу?
Питер тут же состроил брезгливую мину и отшвырнул от себя яйцо. Оно попало не в гнездо, а на кафельный пол, и разбилось.
– Питер! – кажется, мы все сказали это одновременно.
Эксон испуганно смотрел на вытекающую из скорлупы вязкую жидкость.
– Сдается мне, господа, нам пора делать ноги, – отозвался из-за двери Рей. – Я что-то слышу.
Теперь я тоже слышал. Тяжелые, быстро приближающиеся шаги.
– К лифту, быстро!
Клер:
Повторять дважды никому было не нужно: мы все тут же бросились к выходу, Коннор шел последним, Рей ждал нас у двери, его взгляд был прикован к решетке, закрывающей вентиляционную шахту.
Я не поняла, что именно произошло. Мы с Линдсей оказались у лифта первыми. Доннер нажала кнопку и двери распахнулись. В этом же время сзади раздался какой-то грохот, крик, потом выстрел. Я влетела в лифт и прижалась спиной к задней стенке, Линдсей и Питер были рядом, Коннор и Рей отставали. Когда я смогла сфокусировать взгляд на коридоре, я увидела, как Рей одной рукой толкает к лифту Коннора, а второй стреляет в пространство. Я снова услышала этот крик. Коннор влетел в лифт, прижимая к себе руку. Пару секунд спустя к нам присоединился и Донахью.
– Питер, код! – крикнула Линдсей, но Питер уже ввел цифры и двери закрылись. Мы поехали наверх.
– Это... было... слишком... быстро, – тяжело дыша, сказал Питер, имея в виду скорость, с которой перемещалось существо.
– Что с рукой? – спросила я Дойла.
Коннор:
Я посмотрел на свою руку, на предплечье которой явственно виднелись следы зубов. Скрыть не удастся.
– Укусила, зараза, – ответил я. – Не обращай внимания, не сильно.
Да уж, не сильно. Оно так вцепилось мне в руку, что, если бы Рей не выстрелил, оторвало бы.
Клер:
– Сильно – не сильно, а сейчас пойдешь со мной, я обработаю, – строго сказала я. – Не хватает только сейчас тебе какое-нибудь заражение крови получить, у нас и так проблем выше крыши.
– Она права, – заметила Линдсей. – Слюна многих крупных ящериц ядовита для человека.
Мы как раз вошли в кухню, где нас ждал Антон.
– Как прошло? – спросил он, поднимая глаза от ноутбука, который накануне не выпускала из рук Линдсей.
– Скверно, – отозвался Донахью. – Дойла покусали, а мы выяснили, что наша барышня решила оставить потомство. Много потомства. Очень много.
Коннор:
Получить заражение крови мне не хотелось точно. Только обузы в виде моего больного тела им и не хватало. Пока Клер несла какие-то инструменты, бинты, флаконы, Антон осмотрел мою руку.
– Тут бы швы наложить не мешало, барышня хорошо приложилась, – сказал он, покачав головой.
– Ну, я думаю, Клер с этим справится, – деланно весело отозвался я.
На самом деле, ощущения были странные. Кажется, здесь становилось жарко. Наверное, просто слишком много людей. Не могло же заражение начаться так быстро.
– Клер, обработаешь руку в другом месте, здесь душно, – тихо попросил я, когда она подошла ближе.
И все-таки хотелось выяснить у нее одну вещь наедине.
Клер:
Я кивнула. Душно – так душно.
– Пойдем в комнату. Там к тому же лампа настольная есть, видно лучше будет.
Да и просто операции на кухне – это как-то неправильно.
Мы вернулись в мою спальню, я велела Коннору сесть на кровать и вытянуть руку перед собой над прикроватным столиком, включила лампу.
– Сейчас я тебе сделаю сразу обезболивающий укол, – я достала шприц.
Коннор:
Пока Клер занималась моей рукой, я все-таки спросил:
– Клер, Антон там, утром, сказал правду? Я действительно настолько невыносим? – Я пытался вспомнить, что он еще там говорил. Кажется, что-то про комплекс бога. – Ты тоже считаешь, что я порчу жизнь и себе, и тебе?
Клер:
Вот нашел время... Мне тут ему сейчас руку зашивать, а он о таком решил поговорить. По крайней мере, у меня есть повод не смотреть ему в глаза.
– Коннор... – я почему-то не сразу нашла слова, чтобы выразить свою мысль. – Не ты невыносим, понимаешь? Смотреть на тебя иногда невыносимо.
Как же тебе объяснить, чтобы ты понял?
– Ты вот подумай сам: тебе бы понравилось, если бы я изводила себя бессонными ночами, ночными кошмарами, бесконечными угрызениями совести, попытками понять, почему мой родной отец не смог меня любить, что я сделала не так, чем я это заслужила? Если бы я все время возвращалась к мысли о том, что сделал мой отчим и как я сама себя вела тогда? Я понимаю, что в моей жизни не было ничего такого, что могло бы сравниться с твоей потерей, поэтому, наверное, тебе трудно это понять... Ты просто постарайся представить, напряги фантазию: тебя бы мучило, если бы я жила так, как ты?
Зачем я это спрашиваю? Наверное, его бы это не мучило.
– Ты портишь жизнь только себе, Дойл. Я ее себе порчу сама. Тем, что мне не наплевать на тебя. Тем, что хочу, чтобы ты вернулся из этого треугольника. Ты мне даже обещал это, помнишь? Ты сказал тогда, что теперь тебе есть ради кого, – я отвлеклась на мгновение, чтобы все-таки заглянуть ему в глаза. – Только я так и не увидела, чтобы ты хотя бы попытался.
Я вернулась к его руке. Рану антисептиком я обработала, осталось наложить швы.
Коннор:
Я молча смотрел, как она накладывает швы. И все равно я не мог понять, что такого страшного в том, что я лишний раз пытаюсь перестраховаться? Кошмары – да, я бы и сам хотел их больше не видеть, но это вне моей власти.
– Я не понимаю, Клер, – тихо признался я, – что плохого в том, что я так пекусь о вашей безопасности? Что ты подразумеваешь под возвращением?
Клер:
– А ты не понимаешь? – я снова посмотрела на него. – Ты правда не понимаешь? Ты так сильно пекся о моей безопасности, что выгнал меня из своей жизни, заставил думать, что единственный человек, которого я любила, которому я верила, не испытывает ко мне ничего, кроме раздражения. А случись что со мной до Аляски? Я бы так и не узнала, что все это было неправдой. Я бы так и умерла с уверенностью, что меня за всю мою жизнь никто ни разу так и не смог полюбить. Я может просто из-за этого даже не стала бы бороться, будь у меня выбор...
Я закончила, отрезала нить и махнула рукой.
– Я не знаю, что я тебе объясняю. Если ты этого не чувствуешь, то словами это не объяснить. Нет ничего плохого в том, что ты ратуешь за безопасность. Это хорошо. Но Антон прав, ты просто не чувствуешь меры. А я не смогу объяснить тебе все так, как мог бы он. Я просто хотела бы, чтобы ты чаще мог быть таким, каким был в то воскресенье со мной на катке. И чтобы не сходил с ума.
Я наклонилась и поцеловала его в лоб. Ну вот, кажется, опять глаза на мокром месте. Когда все закончится, уеду туда, где тепло и всегда весело.
Коннор:
Верила – больно ударило по лицу. Поздравляю, Дойл. Давай, думай, пока не поздно. Кажется, настал тот критический момент, когда ты наконец-то должен уже понять, что ты делаешь не так. Именно сейчас. Потому что в жизни главное – настоящий момент. Не прошлое, в котором ты, может быть, и ошибся, но которое уже прошло, а настоящий момент. И в нем ты снова что-то делаешь не так.
Воскресенье на катке? Каким я был в воскресенье на катке? Валялся на льду, едва не сломал руку и заработал кучу синяков.
Ни о чем не думал. Не пытался быть взрослым. Не пытался защитить Клер. Не пытался быть идеальным. Признавал, что не умею кататься на коньках. Признавал, что что-то в этой жизни не умею, и меня это не напрягало. Потому что это нормально – не уметь кататься на коньках. Нормально – не уметь чего-то делать. И признавать это.
Я посмотрел ей в глаза. Она почти плакала.
Не от того, что ты обидел ее. А от того, что она не может тебе помочь. Пойми уже наконец, именно этим ты и портишь ей жизнь. Ты пытаешься защитить ее, но не даешь ей защитить тебя. Не существует идеальных правил. Правила для того и придуманы, чтобы их нарушать.
– Когда мы выберемся, Клер, пойдем на каток, – сказал я, по-прежнему глядя ей в глаза. – И потом сделаем еще что-нибудь, чего я не умею. Чтобы запомнить это чувство, когда у меня что-то не получается, а ты все равно меня любишь.
А любит ли? Ведь любила тоже было в прошедшем времени.
Твою мать, Дойл, хватит уже!
– Потому что я сделаю все, чтобы вернуть твое доверие.
Клер:
Я молча забинтовала ему руку, закрепила повязку, вколола антибиотик.
– Тебе ничего не надо возвращать, Коннор, – я заставила себя улыбнуться, прежде чем снова отвернуться и начать собирать иглы, шприцы, бинты и прочее. – И моя любовь, и мое доверие все еще с тобой.
Самое противное, что я действительно не могла на него надолго разозлиться, или перестать ему верить, или, если уж на то пошло, взять и разлюбить. У него в голове и душе был примерно такой же бардак, как в моей квартире. Но, по крайней мере, я сейчас видела, что он старается навести там порядок. Значит, ему не все равно. Просто он действительно что-то очень важное не умеет. Я пока не понимала что. Но он прав: даже если он чего-то не умеет, я не смогу относиться к нему из-за этого хуже.
И когда он в следующий раз скажет, что он меня не любит и я его раздражаю, я опять ему поверю.
Когда все было собрано, я осторожно поставила свои бумажные тюльпаны в несессере обратно на прикроватный столик.
– Пойдем? – спросила я, улыбаясь, наверное, все еще немного натянуто.
Коннор:
– Пойдем.
Я поднялся, притянул ее к себе и поцеловал. Недолго, отвлекаться сейчас особо было некогда, просто не мог отпустить ее без этого. Главное, что она все еще верит мне. И если мы выберемся... когда мы выберемся, я подумаю над этим тщательнее. Раз не сделал выводов после Алекс Шелдон, и мне дали второй шанс, снова проигнорировать его было бы глупо.
Когда мы вернулись на кухню, там шел ожесточенный спор.
– А я тебе говорю, что это плохая идея!– доказывала Линдсей.
– Это здравая идея! – возражал ей Питер.
Я удивленно посмотрел на Рея, но тот лишь махнул рукой.
– В чем дело? – спросил я.
Питер резко обернулся.
– А, вы вернулись, здорово. Я тут доказываю Лин, что в такой лаборатории наверняка должна быть предусмотрена система самоуничтожения на случай экстренной ситуации. Нам нужно спуститься в лабораторию и проверить.
Клер:
– Ооочень мне не нравится это название, – протянула я. – Это которая включает сирену, красные огни и отсчитывает "пять минут до ликвидации"?
Антон рассмеялся. Рей кивнул:
– Это исчерпывающее описание системы самоуничтожения.
– Да, и это очень плохая идея, – повторила Линдсей.
– Самая плохая идея – это спускаться снова вниз, – я красноречиво посмотрела на забинтованную руку Коннора.
– Зато это может решить проблему уничтожения кладок, – заметил Антон.
Коннор:
– Я просто что хочу проверить, – Питер эмоционально взмахнул руками. Было видно, что все то время, пока мы с Клер зашивали мне руку и попутно выясняли, кто и как из нас портит себе жизнь, Питер пытался доказать необходимость спуститься вниз. – Вполне возможно, коль здесь проводились всего лишь генетические опыты над живыми существами, система самоучтожения тут вовсе не взрыв. Может, это какая-нибудь газовая атака. Знаете как, пустили по вентиляции ядовитый газ, все сдохли, а потом другие пришли, оборудование забрали. Чего технику зря переводить. А коль у минус первого этажа отдельная от минус второго вентиляция, мы могли бы уничтожить эту тварь, а сами здесь спокойно дождаться помощи.
– И сдохнуть вместе с ним, если мы что-то рассчитали не так, и газ пойдет сюда, – фыркнула Линдсей.
Я с сомнением посмотрел на обоих.
– Что-то я сильно сомневаюсь насчет газа. Думаю, тут должно все взлететь на воздух.
Клер:
– Потому что экстренным случаем может оказаться в том числе и внезапное обнаружение лаборатории тем же ФБР, – поддакнула я.
Почему-то идея взрыва мне ужасно не нравилась. Словно предчувствие какое-то. Беды.
– Но тогда здесь все будет уничтожено и у ФБР действительно не останется доказательств, – заметил Рей.
– А главное, мы-то что будем делать? Там на улице прохладно. А найдут нас или нет, если найдут, то когда – это еще абсолютно неизвестно! – Линдсей идея нравилась еще меньше, чем мне.
– Доказательствами могут служить и записи с ноутбука Райана, – сказал Антон. – Там достаточно всего. А мы могли бы собраться, взять все необходимое и переждать на улице. А еще лучше: все-таки попытаться самим добрать до цивилизации. Так у нас будет больше шансов.
– Если ФБР получило сигнал Коннора, то они заберут нас сегодня, – Рей потер подбородок. – А если нет, то имеет смысл рвануть тут все к чертовой матери и выбираться самим.
Коннор:
– В любом случае нужно пойти и проверить, – Питер с надеждой посмотрел на меня.
Забавно, ведь и так понятно, что мы здесь не на задании. И если нас спасут, то мы даже больше не команда, потому что у безработных нет команды. А Питер все еще смотрит на меня так, как будто я тут главный. И все остальные смотрят так же. Но если я по-прежнему руководитель группы, то я считаю крайне плохой идеей спускаться туда после того, что мы там видели. Кажется, даже рука стала сильнее болеть от этой мысли.
Однако Питер все-таки прав, нужно посмотреть. Потому что мы не можем позволить этому существу выбраться наружу. Этим существам, их ведь там под сотню будет, если не больше.
– Давайте спустимся, – второй раз за день сказал я. – Только на этот раз пойдем втроем. Питер, ты проверишь систему, я соберу все возможные документы, которые могут пригодиться ФБР, ну а Рей, – я с улыбкой посмотрел на Донахью, – потому что у него есть пистолет. А вы, – я повернулся к Антону, Клер и Линдсей, – соберите пока наши вещи. Если там пока все спокойно, переночуем и уйдем с утра.
Клер:
В этот раз я не стала оспаривать его решение оставить нас с Линдсей и Антоном на минус первом уровне. Только подошла коснулась рукой лба. Он неважно выглядел. От укуса все равно может быть воспаление, один укол не вылечит. Как некстати.
– Тебе бы не стоит туда идти, у тебя, кажется, поднимается температура, – сказала я ему без особой надежды. Как же, не пойдет он, конечно. – Но если ты все равно пойдешь, хотя бы будь особенно осторожен, ладно? Имей в виду, что ты не в лучшем состоянии. Учитывай это.
Коннор:
– Конечно, – я улыбнулся ей.
После того, как она сказала, мне и в самом деле стало немного нехорошо. Но не настолько, чтобы не собрать необходимые для Прейгера документы. Если он поймал сигнал.
Мы втроем спустились вниз. Пока Питер в главной лаборатории разбирался с панелью управления, я перебирал бумаги. Рей ворчал, что мы разбрелись по разным кабинетам, и он не может должным образом обеспечить нашу безопасность.
– Рей, мне сегодня популярно объяснили, что на безопасности зацикливаться не стоит, – усмехнулся я.
Он, кажется, шутку не оценил.
– Я начальник службы безопасности, Дойл, – хмуро заявил он. – И если я не буду выполнять свою работу, то на кой черт я вообще вам тут сдался? Так, помереть за компанию?
Я серьезно посмотрел на него, пытаясь понять, он на самом деле так думает? Но он выдавил из себя нечто наподобие улыбки и махнул рукой, мол, делай как знаешь.
Я понимал, что много мы не унесем, поэтому старался взять главное. То, где упоминалось бы, что именно здесь делали, и связывало лабораторию с Управлением. Я так увлекся, что совершенно перестал следить за временем.
Клер:
– Нет, и вот что брать? – недоумевала Линдсей. – Сколько мы унесем? А на какой срок нам надо?
– Надо брать воду и по возможности то, что можно ею развести в еду, то есть какие-то сублимированные продукты: они легче. Ну и какие-то мясные консервы, одними сублимированными продуктами силы не поддержишь, – командовал Антон. – Шоколад тут есть? Очень полезно в таком походе.
– Да как мы все это унесем? – Линдсей растеряно смотрела на растущую кучу того, что обязательно надо взять.
– Ходят же люди как-то в походы, – заметила я. Я собирала аптечку. Тут я скупиться не собиралась. – У меня еще кое-что важное в комнате осталось, сейчас приду.
Я взяла свою сумку с медикаментами и пошла с ней в спальню. Посмотрела на свой бумажный букет. Было невыносимо жалко оставлять его тут, но и тащить с собой было невозможно. Ладно, возьму хотя бы один "тюльпан". Кто его знает, когда там Коннор собирается разродиться следующим букетом? Я выбрала самый корявый цветок (его точно делал Коннор) и бережно спрятала его среди бинтов.
– Да уж, вот вам и циничный патологоанатом, – пробормотала я, удивляясь самой себе.
И вернулась на кухню.
Коннор:
Я даже не сразу понял, что меня оторвало от перебирания бумаг. А когда понял, волосы на голове встали дыбом. Сирена. Я выскочил в коридор. Навстречу мне уже несся Рей.
– Что случилось? – спросил я.
– Откуда я знаю? – прокричал он на ходу.
Мы вдвоем влетели в главную лабораторию. Питер стоял бледный, как лист бумаги.
– У них кнопки перепутаны, – оправдывался он. – Эта не должна была включить систему!
– Ты включил систему самоуничтожения? – зачем-то уточнил Рей, как будто и так не понятно.
Питер кивнул.
– И что это, газ? – продолжал допытываться Донахью.
Эксон отрицательно покачал головой.
– Через пятнадцать минут тут все взлетит на воздух.
Это было совершенно не по плану. Оставалась только срочная эвакуация. То, чего я так не люблю, чего я так стремился избежать. В этот раз все должно получиться.
– Уходим, быстро! – скомандовал я.
Я вернулся в кабинет Райана, захватил хоть несколько отобранных папок. Я старался в уме фиксировать время. По моим подсчетам, когда мы поднялись на минус первый этаж, у нас оставалось чуть меньше десяти минут.
Клер:
– Что за... – выругалась я, когда очень громко и недвусмысленно взвыла сирена.
– Самоликвидация, – охнул Антон. – Так, быстро в комнаты, берите куртки. Свои и остальных.
Он схватил один рюкзак, который мы успели собрать, и закинул его себе на спину, второй взял в руки. Да, не густо.
Сирена мешала думать, мешала сосредоточиться. К счастью, наши комнаты были рядом и все открыты. Я схватила свою куртку, куртку Коннора и, кажется, куртку Донахью, Линдсей собрала вещи других. Мы бросились к лифту, куда Антон тащил два почти неподъемных рюкзака. Линдсей еще успела схватить ноутбук Райана, а я несла сумку с лекарствами. И бумажным тюльпаном.
Двери лифта раскрылись. К счастью, все трое наших коллег... наших друзей были там. Коннор выглядел совсем плохо. Как только выберемся, надо сделать ему укол жаропонижающего.
Коннор:
– Все готовы? – зачем-то уточнил я, хоть и так видел, что готовы. Куртки, рюкзаки – все было с собой. – Давайте наверх.
Мы поднялись на лифте на нулевой этаж и уперлись в запертую дверь. Я был сзади, поэтому не сразу понял, почему они не выходят, и, лишь подбежав ближе, понял свою ошибку. Дверь была заперта на кодовый замок. А код в той папке, которую мне дал Элсингер. А вот где папка, вспомнить почему-то не получалось. Вообще ни с того, ни с сего стало очень сложно думать.
– Коннор, ты не помнишь код? – Линдсей с отчаянием смотрела на меня. – Ты же вводил его, когда мы приехали!
– Один раз. И там было много цифр.
Рей с сомнением осмотрел замок.
– Пистолет не пробьет.
Выход был только один.
– Стойте здесь, я найду папку, – сказал я и, не давая никому опомниться, влетел в лифт, сунув Питеру бумаги, которые держал в руках.
Надеюсь, папка в моей комнате. Потому что если ее там нет, времени искать в других местах у нас уже нет.
Клер:
Я мгновенно бросилась за Коннором, задержала лифт.
– Подожди, я с тобой!
Он был слишком плох, ему нельзя было идти одному. Даже у меня голова шла кругом от этого бесконечного воя.
Коннор:
– Нет, Клер, ты остаешься здесь. Это не обсуждается! – жестко сказал я.
Да, я обещал ее больше не опекать так яростно, но это не опека, это здравый смысл. Там слишком опасно. Конечно, без кода они все равно не выйдут, но кто знает, какой силы будет взрыв, вполне возможно, нулевой этаж не пострадает.
Я силой вытолкнул ее из лифта и нажал кнопку.
Клер:
Я не стала заниматься ерундой и пытаться его остановить. Если он так решил. Просто смотрела на него, пока дверцы лифта закрывались. А потом вернулась к остальным.
– Сколько? – спросила я.
– Меньше шести минут, – отозвался Рей, посмотрев на часы.
Питер гипнотизировал кодовый замок и что-то шептал. Потом ввел шесть цифр, замок щелкнул, Линдсей толкнула дверь и она открылась.
– Я же видел этот код! – радостно воскликнул Питер. – Один раз...
– Но Коннор об этом не знает, – я с отчаянием посмотрела на двери лифта. Кабина была все еще на минус первом этаже.
– Вы идите, а я схожу за ним.
Питер побежал к лифту, а нас Донахью погнал на улицу.
– Бегом! – велел он.
Мне оставалось только подчиниться.
Коннор:
К моему ужасу, в комнате папки не было. Я не знал, где ее искать. Умом понимал, что она, видимо, на минус втором этаже, но спускаться туда времени не оставалось совершенно. Даже не предполагая найти ее на кухне, я все-таки побежал туда.
– Коннор!
Это был Питер. Какого черта?!
– Ты что здесь делаешь?! – Я уже практически кричал на него.
– Я вспомнил код! – заорал в ответ Питер. – Мы открыли дверь!
Значит, остальные в безопасности. Теперь бы еще выбраться самим. Наверное, я как-то совсем неважно выглядел, потому что Питер посмотрел на меня, потом подставил свое плечо и рванул к лифту.
Лифт поднимался чересчур медленно. Мне казалось, что я уже слышу грохот взрывов. Дверь была заперта, но Питер быстро ввел нужные цифры и мы выбежали на улицу.
Клер:
Донахью заставлял нас бежать так долго и так быстро, как мы только могли. Первым выдохся, конечно, Антон. Все-таки возраст, да и в отсутствие Питера и Коннора ему пришлось нести второй рюкзак.
И все же мы ушли достаточно далеко.
– Осталась минута, – сообщил Рей, оборачиваясь и пытаясь разглядеть вход в бункер.
В этот же момент дверь открылась и из нее выбежали двое. Ну как, "выбежали"? Бежать пытался Питер и тащить на себе Коннора, а тот старался перебирать ногами достаточно быстро. Мне стоило больших усилий не броситься к ним. Было понятно, что никто из нас не успеет добежать, чтобы им помочь.
Когда земля содрогнулась, они оба упали. К счастью, взрыв в основном был под землей, наружу вырвалось совсем немного грохота и пламени. Но нулевой этаж все равно был уничтожен.
Когда земля перестала дрожать, Рей, Линдсей и я все же побежали к Коннору и Питеру, Антон остался на месте с нашими рюкзаками. Видимо, у него не было сил больше бегать.
Коннор:
Снег забился в рот и в нос, было совершенно нечем дышать. Но прикосновение холодного снега в коже было приятным. Наверное, у меня и в самом деле жар. Прекрасно, все-таки буду обузой.
Я поднял голову, отплевываясь от снега. Питер сидел рядом, почему-то потирая челюсть.
– Ты мне локтем прямо в зубы заехал, – обиженно заявил он.
Я сел и обернулся. От бункера почти ничего не осталось. Зато к нам уже бежали три фигуры. Одна – Антон – остался стоять довольно далеко от нас. И что нам теперь делать дальше? Куда идти?
Клер:
– Вы в порядке? – Рей добрался до них первым.
Я почти упала рядом с Коннором на снег, тут же начиная его осматривать. Так, жар, конечно, но вроде в остальном цел.
Линдсей, к моему удивлению, повисла на шее Питера, обнимая его так крепко, что он даже пожаловался на то, что она его сейчас задушит. Линдсей рассмеялась.
– Ты идти можешь? – спросила я Коннора, но видя, что он с трудом фокусирует взгляд, полезла в сумку. – Руку мне как-то освободи, плечо, – велела я, роясь в сумке в поисках шприца и ампулы с нужным лекарством.
Он как-то умудрился так частями снять одежду, что вытащил мне руку, хотя, конечно, холодно было не только ей. Я торопливо сделала укол, помогла ему снова одеться.
– Сейчас тебе станет лучше, – пообещала я, но он не отреагировал. Он смотрел на что-то рядом с моей сумкой. Я проследила за его взглядом: на снегу лежал мой изрядно помятый тюльпан. Видимо вывалился, когда я доставала все для укола. Я осторожно взяла его и бережно снова положила в сумку, чувствуя себя ужасно глупо.
Коннор:
Я совершенно забыл, что сижу на снегу, практически в полураздетом виде, тело горит как в крематории, что нам теперь предстоит куда-то там идти и ждать какой-то там возможной помощи, что мы только что рванули секретную лабораторию ОНИР, и если они доберутся до нас раньше ФБР, то нам точно крышка. Я смотрел только на неаккуратно сложенный мной белый лист бумаги, выпавший из сумки Клер.
Когда я вчера вечером принес этот букет ей, а она поставила его на столе, я подумал, что она сделала это просто из вежливости. Не могло же ей в самом деле понравиться это "произведение искусства". Но сейчас, увидев цветок, я понял, что для нее это было важно. Ей действительно все равно, какие цветы я ей подарю, главное, что подарю. Да даже не в цветах, наверное, дело, главное, что подарю я. Она действительно меня любит. Странно, что я не понимал этого раньше. Вернее, понимал, но как-то отстраненно. Думал, что, в случае чего, переживет и забудет.
Она забрала цветок и спрятала назад в сумку. Я перевел взгляд на нее. Она была почему-то смущена, даже покраснела. Хотя, наверное, от мороза. Нет, не от мороза.
Я взял ее за руку, заставляя посмотреть на меня и, когда она сделала это, сказал:
– Я просто не представляю, как прожил эти четыре месяца без тебя.
Клер:
Когда стемнело стало совсем холодно. Мы шли, точно не зная куда, так как в суматохе экстренной эвакуации не успели взять карту. У Эксона был компас, но смысла от него было мало. Коннор шел с трудом, ему пару дней нужно было отлежаться, но он, конечно, понимал, что этих двух дней ни у него, ни у нас не было. Именно поэтому он упрямо шел, хотя всем было понятно, что идти нам некуда.
Когда начало темнеть, мы нашли более или менее удачное место для ночлега: каменная гряда, с одной стороны, закрывала нас от ветра, с другой, была хороша тем, что рядом с ней было меньше снега. Нам удалось расчистить себе площадку и даже развести огонь. Палаток не было. Одеял тоже. Зато была вода, какой-то котелок и еда. У огня было вполне терпимо, но спать так мы не сможем.
– Это, наверное, самый потрясающий день рождения в моей жизни, – сказала я, делая глоток растворимого кофе и заедая мерзкий вкус шоколадкой.
– Самый оригинальный и незабываемый, как минимум, – рассмеялся Питер.
– Да, когда еще такой взрыв у кого был в день рождения, – хмыкнул Рей.
– Главное – компания хорошая, – улыбнулся Антон.
– Надо было раньше сообразить так дни рождения отмечать, – поддержала Линдсей.
– Со взрывами? – уточнил Питер.
– В такой компании, – с улыбкой поправила она.
Коннор:
На самом деле, единственное, что мне сейчас хотелось – это спать. Неважно где и неважно как. Хоть вот прямо на снегу, без одеяла, рискуя замерзнуть насмерть. Но я прекрасно понимал, что, стоит мне хотя бы задремать, Клер тут же переполошится и решит, что мне стало хуже. Волновать ее не хотелось. Чертова ящерица, или кем там было это существо, надо ж было так цапнуть.
Я прислонился спиной к какому-то камню и постарался надолго не закрывать глаза, чтобы не провалится в сон. Время от времени подносил стаканчик с кофе ко рту, есть не хотелось.
Когда зашел разговор о дне рождения Клер, я все-таки открыл глаза. Она и так часто и беспокойно поглядывала на меня, незачем давать ей повод переживать еще больше.
– Пожалуй, такие дни рождения и в самом деле неплохи, – согласился я, стараясь улыбнуться. – Во всяком случае, фейерверк был тот еще.
– О, кто проснулся, – рассмеялась Линдсей.
Неужели я тут все-таки дремал?
Клер:
– Следующий раз собираемся на мой, – объявил Донахью.
– А он у тебя когда? – спросил Питер. А вот и правда: мы ведь даже не знаем дни рождения друг друга.
– Еще не скоро, – отмахнулся Рей, – в мае.
– Только я вынужден настаивать на более теплом климате, – Антон демонстративно подтянул завязки на капюшоне, чтобы ветер не залетал под одежду.
– Поедем на Багамы, – с улыбкой предложила Линдсей. – Коннор там славные места знает. На Кэт-Айленде в мае было хорошо.
Я закатила глаза, игнорируя иронию в ее голосе, повернулась к Коннору.
– Наверное, пора еще укол сделать, – сказала я, трогая его лоб. – Температура снова поднимается. Или, может быть, попытаешься поспать? Можешь положить голову мне на колени.
Коннор:
Я отрицательно покачал головой. Спать мне, конечно, хотелось, но еще больше хотелось сидеть здесь с ней, с Линдсей, Питером, Антоном и Реем. Пить этот гадостный кофе и слушать их разговоры. Это ведь те люди, с которыми мы вместе проработали не один год, в таких передрягах бывали, что вспоминать страшно. Впрочем, чего там вспомнить, мы и сейчас все еще в одной из них.
– Не нужно, все нормально, не переживай, – тихо ответил я Клер, а потом уже для всех добавил громче: – Я думаю, Стивен придет в ужас, если я ему скажу, мы тут снова всей командой к нему на Кэт-Айленд заявимся. И вообще, туда ехать долго, есть места и поближе. Предлагаю, если нам все-таки оплатят эти командировочные, спустить их все в Лас-Вегасе.
– О, я там не был никогда, – тут же оживился Питер.
Клер:
– Вегас? – переспросил Рей, словно примеряясь. – А что, таким фартовым людям, как мы, прямая дорога в Вегас, – согласился он.
Мы смеялись долго и громко. И когда Антон предложил на его день рождения поехать в лесной домик и порыбачить в пруду, где нет рыбы, "зато там такой воздух!", мы смеялись еще громче. За всем этим искренним, хоть и довольно нездоровым, весельем, мы не сразу услышали приближающийся шум.
– Тихо, тихо! – первым среагировал Питер. – Что это?
Треск, грохот лопастей и шум двигателей.
– Это же... – Линдсей не успела договорить.
Ее голос потонул в реве вылетевшего из-за каменной гряды вертолета. Мы вскочили с мест, не веря собственным глазам и не понимая, что делать, как привлечь его внимание в темноте. Не сразу мы сообразили, что огня, возможно, уже достаточно.
Вертолет пролетел немного вперед, потом развернулся и, щупая землю прожектором, направился к нам. Когда мощный луч ударил нам в глаза, заставляя щуриться и закрывать глаза рукой, вертолет завис в небе, а еще несколько секунд спустя из громкоговорителя донесся смутно знакомый голос:
– Дойл, ты бы хоть предупредил, что ты с друзьями будешь! Хорошо я захватил просторный вертолет, а то как бы я вас тут вывозил?
Коннор:
– Ты же ФБР, придумал бы что-нибудь, – усмехнулся я просто так, вряд ли даже на земле кто-то услышал.
Вертолет сел в нескольких десятках метров от нас. В теплой куртке и странной черной шапке Прейгер еще меньше походил на агента ФБР, чем в строгом костюме. Он вышел из вертолета, широко раскинув руки, как будто приветствовал старых друзей.
– Вы что здесь делаете, ребята? Не лучшая ночь для прогулок по снегу, – улыбаясь, заявил он. – Мы вас еле нашли, координаты были несколько другие.
– По тем координатам ты найдешь крайне интересное место, – ответил я, поднимая воротник куртки. Вертолет стоял далеко, но ветер со снегом от его лопастей все равно долетал сюда. – Секретная лаборатория ОНИР.
– Правда, мы ее немного поджарили, – заметил Питер.
– Но если вы поторопитесь, то, вполне возможно, генетического материала на вещдоки хватит, – добавил Антон.
Прейгер с сомнением посмотрел на нас, остановился на мне.
– Все так серьезно?
– А ты думаешь, мы тут в поход пошли и заблудились? А тебя позвали, потому что скучно стало?
Прейгер вздохнул.
– Ладно, давайте сначала вас вывезем отсюда. Я сейчас свяжусь со своими. Пойдемте в вертолет.
Клер:
Нас, конечно, не нужно было просить дважды. Мы зачем-то схватили свои рюкзаки (я, конечно, не расставалась со своей сумкой с лекарствами) и бодро погрузились в вертолет. Он взмыл в воздух и только тогда я почувствовала, что меня отпустило. Все закончилось, все хорошо. Мы спасены, мы под защитой ФБР.
Коннор, Рей и Прейгер, если я правильно вспомнила фамилию этого агента, о чем-то оживленно говорили через радиосвязь, видимо, наши рассказывали ФБР о том, как мы тут оказались. Я взяла наушники, чтобы тоже слышать.
– ...И потом наш умник случайно нажал не на ту кнопку и включилась самоликвидация, – говорил Рей. – Пришлось срочно убираться оттуда. Мы уж думали, за нами никто не прилетит.
– Вы извините, что я так долго, – сокрушенно сказал Прейгер. – Чертова бюрократия. И чертовы трусливые сукины дети, которые боятся пойти против вашего Управления без серьезных улик. Ничего, я им дам улики. Спасибо тебе, Дойл, я твой должник.
– Если вам нужны будут свидетельские показания на суде, я готова дать их в любой момент, – сказала я в свой микрофон.
Прейгер обернулся, с любопытством посмотрел на меня, потом на Коннора. Улыбнулся.
– Славная у тебя девушка, мне нравятся такие. Она мне еще тогда понравилась, в декабре... Не в этом смысле, – поспешил заверить он, наверное, увидев что-то нехорошее на лице Коннора. Потом снова повернулся ко мне. – В смысле, будь вы свободны, я бы вас куда-нибудь пригласил.
– Мечтать не вредно, – проворчала я, снимая наушники.
Коннор:
Я обернулся. Питер и Линдсей сидели рядом и смотрели в темноту за стеклом. Питер чему-то улыбался, Линдсей выглядела напряженной. Антон закрыл глаза. Видимо, устал сильнее нас всех. Конечно, возраст уже не тот, такие встряски себе устраивать. Клер отчего-то хмурилась. Наверное, тоже устала. Или о чем-то думала. Хотел бы я знать, о чем. Я вздохнул и снова повернулся к Прейгеру и Донахью.
– ...Это дело не одного дня, – послышался в наушниках голос Прейгера, видимо, я на какое-то время выпал из разговора. – В это время вам надо где-то отсидеться.
– Как насчет Бермуд? – спросил Рей.
– Почему именно туда? – Прейгер удивленно посмотрел на него.
Рей пожал плечами.
– А я никогда там не был. Ты как, Коннор? – Он повернулся ко мне.
Он это специально?
– Бермуды так Бермуды, – невозмутимо ответил я. – Мне все равно.
– Бермуды так Бермуды, – повторил Прейгер. – У нас там есть местечко. Я постараюсь разобраться со всем быстро. Теперь, когда у нас есть такие улики, – он кивнул на папку с эмблемой ОНИР, лежащую у него на коленях, которую я собрал в лаборатории, – мы ваше Управление быстро к стенке прижмем, не отвертятся.
Я кивнул. Да, не отвертятся. А что будем дальше делать мы – придумаем. Главное, мы оттуда выбрались. На этот раз вся моя команда осталась жива.
16 апреля 2014 года
Клер:
Я так и не поняла, чья это была идея. Меня просто поставили перед фактом, что завтра мы идем в море. Кажется, мне об этом сообщила Линдсей. Интересно, Коннор сам-то об этом знает?
Мы уже почти три недели находились под защитой ФБР, жили все вшестером в небольшом бунгало на одном из островов. С нами постоянно находились два агента, Прейгер заезжал иногда, что-то уточнял у Коннора, потом исчезал, сказав на прощание только: еще немного. Нам некуда было торопиться. Скорее всего, ни у кого из нас больше не было работы. Официально мы вообще были мертвы, об этом тоже позаботился Прейгер. Это было единственное, что нас напрягало: каждому хотелось как можно скорее сообщить своей семье, что все это не так.
Но чтобы это не стало так, приходилось сидеть в глубоком подполье.
По крайней мере, Коннор за это время спокойно вылечился. Иначе я не представляю, что бы мне пришлось делать, чтобы держать его в покое. А здесь у него просто не было выбора. Мы общались в это время мало и как-то отстраненно. Он о чем-то все время думал, я не очень хорошо себя чувствовала (списывала это на стресс или какой-то местный вирус), к тому же, мы почти все время были все вместе, наедине мы проводили мало времени. И учитывая состояние здоровья обоих, преимущественно спали в эти часы.
Однако в последние дни стало очевидным, что разговор нам все же предстоит, и это будет очень серьезный разговор. Впрочем, я тянула время, как могла.
И тут эта затея: в годовщину посетить место гибели корабля Коннора и отдать дань памяти его экипажу. Я была уверена, что это придумал Антон и что Коннор будет против. Но, тем не менее, утром шестнадцатого апреля, мы оказались в порту, и нас ждала небольшая яхта, взятая напрокат. Мой желудок был крайне недоволен мною и моими планами.
Коннор:
Это была самая ужасная затея из всех, что приходила Антону в голову за время нашего знакомства. Кажется, я даже кричал на него.
– Коннор, тебе это нужно, как ты не понимаешь! – впервые на моей памяти Антон тоже повысил голос.
– Мне это не нужно! – отчеканил я. – И разговор окончен, все.
Мы препирались уже добрых полчаса. Я был категорически против того, чтобы мы все вместе отправились на то самое место в тот самый день. Сначала я пытался доказывать, что не хочу. Потом взывал к его логике, что это может быть опасным. Затем просто сказал, что не поеду.
– Как хочешь, но имей в виду, мы все будем там, – наконец устало сказал Антон.
– Ваше дело! – окончательно разозлился я, хлопнул дверью и выскочил из комнаты.
Линдсей и Питер на кухне пили чай, о чем-то болтая, и лишь удивленно проводили меня взглядами, но останавливать не стали. Мне же было все равно куда идти, главное, подальше отсюда. Сам не знаю как, но через час после того, как я сбежал из дома, я оказался в порту. Нет, я однозначно никуда не поеду. Хотят – пускай плывут, но без меня.
Я уже собрался уйти, как вдруг услышал до боли знакомый голос:
– Коннор! Коннор Дойл!
Я замер и медленно обернулся. Даже не могу сказать, что сильно удивился. По сути, это было предсказуемо, именно 16 апреля встретить здесь Дэниэла Веллера. Моего бывшего помощника, человека, с которым мы вместе потеряли команду пять лет назад.
– Глазам своим не верю! – В одно мгновение я очутился в крепких объятиях Дэна. – Неужели это ты?
– Это я, – ответил я, высвобождаясь из его рук.
Веллер был под два метра ростом и около центнера весом. Когда-то он запросто мог уложить на лопатки пять человек разом, что периодически и проделывал в драках в порту.
– Даже не верю, что ты впервые за пять лет решил к нам присоединиться, – сказал он, разглядывая меня с ног до головы.
– К вам? – я растерянно огляделся.
– Ну да, – Дэн мгновенно помрачнел. – Мы каждый год приезжаем. Родственники, жены, дети ребят. Только ты нас вечно игнорировал. Ты и сейчас здесь не поэтому, да?
Я неловко улыбнулся. Я не знал, что ему сказать. И что сказать всем остальным. Я чувствовал себя виноватым в том, что они каждый год здесь собираются. Поэтому и не приезжал. Дэн, видимо, все понял.
– Ладно, расскажи хоть, как ты? Я тебя почти пять лет не видел, – Дэн хлопнул меня по плечу. – Я вот уже дважды отец. А ты как?
– Поздравляю, – искренне сказал я, игнорируя его вопрос. – Ребекка согласилась на двоих? Помнится, один взгляд на детей приводил ее в ужас.
– Это не Ребекка. Мы с ней расстались сразу после того, как вернулись тогда. Я ведь полгода пил тогда, Коннор. – Лицо Дэна изменилось. Было видно, что ему тяжело говорить. – Она ушла. Ты тоже исчез. Мне казалось, что я уже не выберусь. А потом встретил Кэтти. И ради нее снова начал жить. А теперь вот видишь, – он развел руками и улыбнулся, – отец двоих мальчишек. Кто бы мог подумать, да?
– Да, – согласился я. Кто бы мог подумать.
– Ну ладно, – Дэн вздохнул, – если что, присоединяйся к нам, мы в семь отплываем. Передавай привет Ирен, ты ведь с ней здесь?
Я кивнул. Он еще что-то сказал, улыбнулся и ушел. Я еще несколько минут смотрел на то место, где он только что стоял. В голове не было ни одной мысли. Вообще ничего. Вакуум.
Где Антон сказал, они будут? Нужно найти. Я поеду с ними.
Увидев меня, Антон едва заметно улыбнулся. У Линдсей в руках были розы. Кажется, впервые за пять лет я все-таки сделаю то, что должен.
Клер:
Когда Коннор все-таки пришел, мы взошли на борт яхты и отчалили. Путешествие было не таким далеким, но еще на подходе я поняла, что надо было найти причину остаться дома, любую. Меня не рвало только потому, что последний раз я ела накануне в обед, с тех пор только пила воду, и все, что могло покинуть мой желудок, давно его покинуло.
Правда, ощущения от этого лучше не становились.
– Не знала, что тебя так сильно укачивает, волн ведь почти нет, – Линдсей сочувственно сжала мое плечо, когда отдала мне одну из белых роз. Наверное, выглядела я совсем плохо.
– Без таблеток от укачивания мне нечего делать на воде, – с натянутой улыбкой ответила я.
– Ничего, почти добрались, через пару часов уже дома будем.
Она пошла дальше: дала розу Питеру, Рею, потом Коннору. Дойл снова был молчалив и задумчив. Я не лезла. Это было как рвать больной зуб: больно, но нужно. Может быть, потом ему станет легче.
Когда мы прибыли в нужное место, яхта остановилась. Мы собрались на корме, у борта. Просто стояли и молчали. Каждый думал, наверное, о чем-то своем. Я, например, вспоминала фотографии, которые когда-то показывал Коннор, смотрела на темную воду под нами и благодарила всех богов, ни в одного из которых не верила, за то, что Коннор в тот день смог выжить.
Не знаю, сколько мы так стояли, пока Коннор медленно не бросил свою розу в воду. Мы сделали то же самое. Никаких речей. Донахью молча всучил мне рюмку, налил до краев текилы. Только этого мне не хватало. Впрочем, никто ни на кого не смотрел. Все так же молча чокнулись и выпили. Я только пригубила. Думаю, мой и без того зеленоватый оттенок лица будет достаточным оправданием.
Потом все как-то так же молча разошлись. Я осталась на месте: в помещение мне идти не хотелось, когда в лицо дул ветер было как-то лучше. Я вылила текилу в море, сжала рюмку в руках, не зная, куда ее деть.
И в который раз пожалела, что не могу сейчас закурить.
Коннор:
В какой-то момент мне показалось, что если бы меня не было, остальные чувствовали бы себя свободнее, а так мы все сидели и угнетенно молчали. Наверное, они думали, что мне тяжело и не хотели меня беспокоить. Но, странным образом, тяжело мне не было. Видимо, давно стоило сюда приехать.
– Пойду посмотрю, как там Клер, – сказал я.
Клер стояла на палубе, облокотившись на борт, и крутила в руках рюмку. Взять с собой именно текилу было моей идеей. Мы всегда пили именно текилу, даже не знаю, почему. Рей был удивлен таким выбором, но объяснять я не стал, просто на вопрос "что купить?" ответил "текилу".
Я подошел к Клер, остановился рядом. После того, как мы выбрались из того бункера, мы почти не бывали наедине, только ночью, но и тогда особо не разговаривали. У меня было слишком много дел с Прейгером, у него дело двигалось к завершению и постоянно возникали какие-то вопросы. Клер же тоже пребывала в каких-то своих мыслях. Мне даже начинало казаться, что мы совсем отдалились друг от друга, но я отмахивался от этого, убеждая себя в том, что, когда все закончится, мы разберемся.
– Как ты? – спросил я, разглядывая ее. Выглядела она неважно.
Клер:
– У меня бывали дни и лучше, – честно сказала я, пытаясь улыбнуться. Получилось плохо. Я замерзла на ветру, но уйти с него не могла. Сегодня не было холодно, но меня знобило. Организм недополучал калории из-за того, что последнее время я не могла нормально есть. – Но ничего страшного, пройдет.
Надо просто сказать ему. Лучше сейчас. Если потом сам поймет, будет хуже.
Коннор:
Она дрожала, видимо, замерзла, но уйти не могла. Зря мы потащили ее сюда, с ее-то морской болезнью. Я снял с себя куртку, накинул ей на плечи.
– Скоро вернемся, я сделаю тебе горячий чай и лично уложу в постель, – улыбнулся я. – Иди сюда, а то скоро инеем покроешься.
Я обнял ее, пытаясь повернуться так, чтобы ветер дул мне в спину.
Клер:
– Я не люблю чай, Коннор, – привычно напомнила я, позволяя ему обнять меня и защитить от ветра. – Но, наверное, в этот раз я не буду против.
И вот как я сейчас на него это вывалю? Может, не стоит торопиться? Черт, теперь меня трясло не столько от холода, сколько от волнения.
Коннор:
– В этот раз? – я заглянул ей в глаза. – Тебе так плохо? – Убью Антона за эту идею.
Клер:
– Да нет, все в порядке, – я снова криво улыбнулась. – Ты не переживай, это не смертельно. Неприятно, но не смертельно.
Что "это", Клер? Ну скажи ему уже, что "это". Оно же не рассосется, ты уже тоже все решила. Так чего тянуть? Ему все равно придется принять это решение.
Но пусть, хотя бы, не сегодня. Сегодня ему есть о чем думать.
Коннор:
– Кажется, кому-то предстоит визит к врачу, – улыбнулся я, снова обнимая ее. – Я планирую еще не раз съездить с тобой на Кэт-Айленд, а если твоя морская болезнь так прогрессирует, что даже в полный штиль ты зеленеешь, нам будет тяжело это сделать. Какой врач занимается такими проблемами?
Я говорил какую-то ерунду, просто чтобы не молчать, мне казалось, что, когда она разговаривает, ей становится немного легче. Ну, где там тот берег? Она скоро совсем тут силы потеряет.
Клер:
– Визит к врачу мне определенно предстоит, – мрачно согласилась я, чуть отстранившись. – Только это не морская болезнь, Коннор. Все чуть серьезнее.
Коннор:
– Что ты имеешь в виду? – настороженно спросил я. Мало ли что могло случиться в той лаборатории, что она могла там подцепить. А по опыту своей матушки точно знаю, врачи лечат всех, кроме себя. Для себя они всегда здоровы.
Клер:
Я совсем от него отстранилась, скрестила руки на груди, глядя под ноги.
– У меня задержка, уже почти неделю. У меня такого не бывает. Пара тестов уже показала мне пару полосок. Так что, Дойл... Помнишь, я как-то сказала, что хотела бы посмотреть на твоего ребенка? Ну, вот скоро у меня будет такая возможность. И прежде, чем ты начнешь задавать бестактные вопросы: да, я уверена, что посмотрю именно на твоего ребенка. По всей видимости, ты все же сумел сделать мне весьма оригинальный подарок на день рождения.
Так вот всегда: думаешь, что один раз – ничего страшного, ничего не случится. И именно в этот раз оно случается.
– Так что все это не прогрессирующая морская болезнь, а банальный токсикоз.
Я все еще не смотрела на него. Боялась, что мне не понравится то, что я увижу. У моих родителей все разладилось после того, как родилась я. И хотя умом я понимала, что проблема была не во мне, а в моем отце, подсознательно я все равно боялась, что все повторится, только теперь уже с моим ребенком.
Коннор:
Совершенно некстати я снова вспомнил о том, что впервые за пять лет приехал сюда, на то место, где когда-то осталась вся моя команда. В один день оборвалась жизнь сорока четырех близких мне людей. Это ужасно, несправедливо, неестественно. Но это случилось. Кто-то умирает, кто-то рождается. На смену ушедшим приходят новые. В тот день этих ребят потерял не только я, но и их родители, жены, дети. Только все они нашли в себе силы жить дальше. И только я здесь застрял.
И вот, кажется, на смену им в мою жизнь пришли новые люди. И если я приму их, это же не значит, что я предам тех. Странно, что мне понадобилось столько лет, чтобы понять это. Не знаю, в какой момент это случилось. Утром, когда я встретил Дэна и понял, что все продолжают жить дальше, или сейчас, когда Клер сказала мне, что мы с ней принесли в этот мир новую жизнь. Не важно, в какой момент это случилось. Важно, что наконец-то случилось.
Я посмотрел на нее. Кажется, она переживает, что я на это отвечу, как отреагирую. Она сомневается во мне. И это было страшно. Страшно понять, что женщина, которая носит твоего ребенка, сомневается в тебе. Что ты дал ей повод сомневаться. Нет, не так. Что ты не дал ей повода не сомневаться.
– Клер, – я погладил ее по щеке, заставляя поднять голову и посмотреть на меня. – Знаешь, сегодня с утра я встретил своего старпома. Того, с которым мы выжили тогда. Он женился, у него двое детей. А ведь он был там тогда со мной. И мне кажется, я наконец-то понял, что вы с Антоном имели в виду. Мне очень жаль, что своим поведением я заставил тебя сомневаться в том, что мне будет нужен этот ребенок, я же вижу, ты так и думаешь. Но он мне нужен. И он, и ты. Вы оба. Я хочу, чтобы вы были в моей жизни. И если ты сейчас поверишь мне, я обещаю, что так и будет. Я больше не позволю тебе сомневаться в этом.
Я смотрел ей в глаза с одной только надеждой – что еще не поздно.
Клер:
Не отрекся сразу, уже хорошо. Конечно, еще посмотрим, как он запоет через месяц, а уж через полгода... А когда он или она не будет давать спать? Хотя... Дойл и так спит эпизодически, это его вряд ли испугает.
– Это... это хорошо, – я кивнула. – Потому что, знаешь, ребенку нужен отец, – я смутилась. Никогда особо не откровенничала с ним на эту тему. – Хотя бы чтобы он где-то был и принимал участие. В отношении меня тебя это ни к чему не обязывает, если что. Я имею в виду, – я неловко пожала плечами, – если все же твои чувства переменятся когда-то, всякое ведь бывает...
У меня ведь была заготовлена на эту тему какая-то серьезная речь. То есть она не была продумана до конца, но я хотела сказать ему о том, чтобы он никогда не пытался оставаться рядом со мной из-за ребенка, но и не бросал еще и ребенка, если я все-таки ему надоем. Сейчас почему-то слова правильные не находились.
Коннор:
За то, что она сказала, я ненавидел себя. А чего я, собственно, хотел? Чтобы она забыла все, что я сделал, и по-прежнему верила мне? Так она же не глупая дурочка, чтобы так сделать. Доверие, Дойл, потерять можно в одну секунду, что ты и сделал, чтобы заслужить его, нужно приложить немало усилий. А уж чтобы заслужить его повторно – это вообще не каждому под силу. Но ты с этим справишься. У тебя просто нет выбора. Если уж ты что-то и должен в этой жизни сделать, так вот это.
– Я ведь еще должен тебе подарок на день рождения, так? – улыбнулся я. – Кажется, у меня был выбор между кольцом с бриллиантом и прыжком с парашютом? Прыжок я отмел сразу, а про кольцо еще тогда подумал, что это был бы весьма подходящий подарок. Только пообещай мне одну вещь, ладно?
Клер:
– Не прыгать с парашютом самой, без всяких твоих подарков? – с улыбкой предположила я.
Коннор:
– Не прыгать с парашютом вообще, тоже здравая мысль, но я имел в виду немного другое. Я не хочу, чтобы ты думала, что ребенок к чему-то там меня обязывает в отношении тебя. Это не обязательство. Я люблю тебя саму по себе. И я больше не буду тебе врать о чувствах, что бы ни случилось. И я не хочу, чтобы ты думала, что то, что я скажу, это только из-за ребенка. – Я на секунду замолчал. Вот ведь черт, почему в двадцать один год такие вещи говорились гораздо проще, чем в тридцать четыре? – Я хочу, чтобы этого ребенка мы воспитывали вместе. И чтобы мы с тобой были вместе. Помнишь, мы с тобой когда-то думали, что наши дети будут очень красивыми, но ужасно вредными? – я улыбнулся, вспоминая. – Мне кажется, тебе будет сложно одной справиться, особенно если у этого ребенка будет характер его мамочки. А я уже привык, я знаю, как с вами справляться. И потом, мне кажется, тебе очень пойдет моя фамилия.
Господи, Дойл, отпусти несчастного кота, сколько можно тянуть его за хвост-то, а?
– В общем, Клер, ты выйдешь замуж за такого идиота, который тут уже полчаса не может об этом прямо спросить, а все говорит какую-то ерунду, как школьник на первом свидании?
Клер:
Я рассмеялась.
– Будем надеяться, что он пойдет характером в тебя, – я поцеловала его. – Ладно, Дойл, уговорил. Мне действительно нравится твоя фамилия. С тебя кольцо, два ужина и два букета цветов, потому что ты со мной еще за мой день рождения не рассчитался.
Коннор:
– А откуда два букета? – возмутился я. – На день рождения мы с Эксоном полчаса тебе тюльпаны крутили.
Клер:
– Значит, Дойл, учим новые правила, – я уперла руки в бока и сверкнула глазами. – Правило номер один: никогда не спорь с беременной женщиной. Если я сказала, что хочу два букета, значит, ты мне должен два букета. Если я сказала ночью, что хочу китайской лапши, значит, надо ее срочно заказать. Принцип понятен?
Коннор:
– Виноват, исправлюсь, – тут же отрапортовал я. – Раз у тебя не морская болезнь, в помещении хуже тебе не будет? Пойдем вниз, пока ты тут совсем не околела, я не хочу, чтобы вы оба простудились. И потом, у нас там наверняка осталась текила, есть чем отметить. Нам.
Клер:
– Мне нигде не будет ни лучше, ни хуже, – вздохнула я. – Так что пойдем, здесь действительно холодно.
Но в первый момент я не двинулась с места, только крепко обняла его. Может быть, у нас все получится. Лучше, чем получилось у моих родителей. Так, как получилось у его.
Потом мы все-таки пошли вниз.
Коннор:
При нашем появлении оживленная беседа мгновенно стихла.
– Клер, тебе лучше? – поинтересовалась Линдсей.
Не дав ей ответить, я спросил:
– У нас текила еще осталась?
Рей поставил на стол бутылку, в которой было еще больше половины, и удивленно посмотрел на меня. Я кивнул, тогда он разлил текилу по рюмкам. Я с сомнением посмотрел на Клер. Я не врач, но вряд ли ей можно пить.
– А сок у нас есть?
Теперь удивленно посмотрели уже все, но сок все-таки нашелся.
– Коннор, в чем дело? – настороженно спросила Линдсей. – Произошло что-то, о чем мы не знаем?
– Пока не произошло, но скоро произойдет, – серьезно ответил я. – Когда мы окончательно выберемся из этой передряги, вернемся в ряды живых, мы с Клер приглашаем вас на торжественное присвоение ей нового звания, из мисс Дэвисон в миссис Дойл.
Сказал это и тут же посмотрел на Клер. Кто знает, как на такое реагируют беременные женщины.
М-да, Дойл, ты уже начинаешь бояться. Веселенькие тебе предстоят девять месяцев. Вернее, уже восемь с половиной.
Клер:
– А теперь запоминаем правило номер два, – с улыбкой сказала я Дойлу, когда он оглянулся на меня, – не надо слишком уж бояться меня и моих реакций.
Я поцеловала его в щеку и добавила:
– Меня это будет только раздражать.
Коннор:
В каюте повисла полная тишина. Кажется, они все замерли с рюмками в руках. Первым прервал молчание Питер:
– Коннор, можно я буду шафером? Пожалуйста, пожалуйста, я никогда им не был!
– Я бы побоялся брать шафером на свадьбу человека, который в день рождения невесты умудрился взорвать секретную лабораторию в три этажа, – деланно-мрачно заметил Рей, хотя у самого в уголках рта играла улыбка.
– Зато какой у нас будет свадебный фейерверк, – рассмеялся я.
Антон поднялся со своего места, улыбнулся мне, хотя в его глазах я все еще видел недоверие. Наверное, он все еще сомневался во мне. Он поднял свою рюмку.
– Тогда за это нужно выпить, – сказал он.
– Мне вот все-таки интересно, – после того, как мы поставили пустые рюмки на стол, сказала Линдсей. – Свадьба, фейерверки, это все хорошо. Но с чего это Клер пьет сок?
Клер:
Я посмотрела на Коннора, пытаясь понять, хочет ли он объявить и эту новость сразу, но так и не смогла понять. Он выглядел спокойным, расслабленным, счастливым, но хотел ли он раскрывать все карты сразу, было непонятно.
– Я пью сок по той же причине, по которой меня ужасно укачивает при почти полном отсутствии качки, – усмехнулась я. – Ты же аналитик, Линдсей. Анализируй!
Коннор:
По широкой улыбке Линдсей было видно, что она все поняла. Остальные, кажется, даже не поняли, о чем вообще речь. Конечно, откуда нам, мужчинам, понять. Я бы тоже не понял, если бы не был одним из главных действующих лиц. Питер и Рей, кажется, уже спорили по поводу свадебного фейерверка, Антон все так же напряженно переводил взгляд с Клер на меня, но мне было все равно, в чем он там сомневается. Я больше не сомневался.
Линдсей подошла к нам, крепко обняла Клер.
– Я знала, что этим все закончится еще там, на Кэт-Айленде, почти год назад, – сказала она, потом перевела взгляд на меня. – Ты мне больше не шеф, Коннор, поэтому я могу сказать тебе, что ты мудак. Еще чуть-чуть, и ты бы все испортил. И я могла бы потерять с трудом приобретенную веру в мужчин.
Мне показалось, она бросила какой-то странный взгляд на Эксона, и я впервые задумался, как же плохо знал своих подчиненных.
Клер:
Не дожидаясь реакции Коннора, Линдсей вернулась на свое место и присоединилась к обсуждению Питера и Рея. Еще полминуты спустя там уже говорили не только про фейерверк, а планировали свадьбу в целом, начиная от выбора места. Что ж, нам с Дойлом меньше головной боли. Меня в ближайшее время все равно будет тошнить по поводу и без, так что пусть кто-то другой выбирает нам свадебный торт. На Коннора в этом все равно надежды никакой.
В отличие от Линдсей, я не думала, что все закончится этим. Да и что там, я была совершенно не уверена в том, что что-то закончилось. Почему-то мне казалось, что еще до свадьбы мы разобьём не одну тарелку. Мне просто было страшно представить, как беременная я буду реагировать на его выстроившиеся в ряд чашки. Хотя... Что-то мне подсказывало, что чашки с этого дня будут ставиться все кривее и кривее. Да и порядка в нашем доме поубавится.
Но все это было неважно. Важно то, что мы возвращались из Бермудского треугольника. И Коннор в этот раз возвращался вместе с нами.
– По легенде вы должны быть в меня влюблены, – совершенно серьезно сказала я полтора года назад едва знакомому человеку. – Сможете изобразить?
– В вас? – он окинул меня оценивающим взглядом. – Легко.