Сумерки. Часть III (Twilight. Part III)

Оптимизировать для печати

Автор:  Lilith

Российская Федерация
Побережье Енисея, недалеко от Игарки

Лес притих. Тяжелые облака нависли комьями, не пропуская солнечного света, которого этой осенью и так было не слишком много. Птицы и те примолкли, словно испугавшись чего-то. Снег, растелившись роскошным покрывалом, шапками накрыв вековые ели и сосны, тускло поблескивал при неясном и сумрачном дневном свете, который стелился по земле.

Он ждал. Прислонившись плечом к столбу, поддерживающему крышу веранды, мужчина, задумчиво сощурив глаза, глядел на темнеющую вдали громаду леса. Дыхание срывалось с его губ густым сизым облачком. Одет мужчина был по-зимнему: теплая куртка на кроличьем меху, плотные рукавицы, штаны, сшитые из жесткого, но хладоустойчивого материала, и, конечно же, валенки. Шапка была нахлобучена почти на глаза, защищая лоб и уши от обморожения.

В небе, наконец, послышался стрекот; вначале слабый, затем более громкий и отрывистый. На пространство, свободное от леса, выплыл вертолет, с военными артикулами на бортах. Покружив немного, он начал снижаться, поднимая в воздух тучи снежной пыли. Когда шасси вертолета коснулись земли, мужчина сошел вниз по ступенькам, покинув веранду, на которой стоял и направился к нему. При его приближении дверца вертолета гостеприимно распахнулась; мужчина легко вскочил на подножку и оказался внутри. Дверца тут же захлопнулась, и вертолет вновь начал набирать высоту. Поднявшись в воздух, он стрелой помчался над лесом, оглашая окрестности стрекотом.

Мужчина устроился на сидении, снял рукавицы и выжидающе поглядел на полковника, сидящего напротив, одетого в шинель со знаками отличия. Лицо полковника было хмуро, губы сжаты в жесткую линию.

– Они дали ответ… Согласны на все, – с неохотой сказал он и снова сжал губы, будто не собирался прибавлять более ни слова.

– Я этого и ждал, – коротко ответил мужчина, по-русски он говорил с сильным акцентом. Некоторое время в кабине вертолета висело угрюмое молчание, и слышен был только рев пропеллеров. Полковник не выдержал этого первый:

– Андрей, ты же знаешь, я тебе это уже говорил, тебе не обязательно самому этим заниматься. Риск слишком велик. Позволь другим…

– Другие ничего не смогут сделать, – ответил мужчина, между делом похлопывая одним валенком о другой, чтобы стряхнуть налипший снег. – И они привлекут слишком много внимания… К тому же в том, что АГНИ оказался в руках посторонних, есть и моя вина.

– Никто тебя не винит, – возразил полковник.

– Я сам себя виню.

– И все же – не следовало идти этим путем, – горестно вздохнул полковник. – Андрюша… ты ведь мне как сын, а если с тобой вдруг что случится?

– Сейчас уже поздно об этом говорить, – сделал нетерпеливый жест рукой Андрей. – Я все решил… – помолчав, он прибавил, заметив, что полковник огорчен его резким тоном: – Знаю, что доставил вам и так чересчур много беспокойства. Вы и сами рискуете.

– Ты отлично знаешь, что дело вовсе не в этом, – отрезал полковник решительно. – Дело в том, что ты – моя родня. Другому бы я сказал: "Молодец, хороший боец! Дуй и так дальше!", а тебе так сказать не могу, тяжело мне тебя отпускать.

Андрей долго молчал, было видно, что он пристыжен словами седовласого военного. Однако он не сбирался отступать под натиском полковника.

– Все обойдется, Сан Саныч, – сказал он мягко, но непреклонно. – Я знаю, что делаю.

Оставшийся путь они провели в молчании.

Вертолет влетел на территорию военной базы, по периметру окруженной трехметровым забором с колючей проволокой. Всюду по территории находились огромные, ярко освещенные ангары, опутанные сетью асфальтированных дорожек; тщательно охраняемые. Вертолет снизился рядом с одним из них. Их уже ждали: двери ангара были открыты, несмотря на колющий холод, внутри находился готовый к взлету небольшой самолет.

Полковник, войдя в ангар, отдал несколько приказов. Он и Андрей поднялись в помещения, спрятанные в недрах ангара, там были обустроены комнаты отдыха, офисы и лаболотории.

– Я отправлю с тобой самых надежных людей, – сказал полковник Андрею.

– Какие бы они надежные не были, без Яна я не обойдусь, – ответил Андрей. – Только он должен будет отвечать за АГНИ, когда тот окажется у нас в руках.

– Знаю. Ян тоже здесь, прибыл вчера.

Полковник толкнул дверь одного из офисов, и они вошли. В небольшом теплом кабинете находилось трое военных: двое в мундирах, один – медицинском халате, накинутом поверх формы. Четвертым был человек в штатском: невысокий, лет сорока, с сильно загорелым лицом. Он искренне улыбнулся, завидев входящего Андрея. Военные вскочили со стульев и отдали честь полковнику.

– Старина, наконец-то встретились! – Ян быстро приблизился к Андрею и протянул руку для пожатия. Тот с чувством пожал её, улыбнувшись в ответ одними глазами. Ян, не зная, как еще выплеснуть переполняющие чувства, хлопнул его по плечу: – Я-то думал, ты совсем одряхлел, развалился. А теперь гляжу – жив, здоров!.. Значит, дай бог, попьем еще водочки!

– Давайте приступим к делу, – заявил полковник, снимая шинель и вешая её на крюк. Окинув взглядом двух офицеров в мундирах, полковник указал Андрею на них. – Сержант Гусев и сержант Боровский будут нести личную ответственность за твою безопасность, Андрей. Они сопроводят тебя в Штаты, и вернутся только с тобой.

Андрей бросил взгляд на военных, сейчас стоящих в постройке "смирно" и кивнул головой.

– В случае, если что-то пойдет не так – они вмешаются, – продолжал полковник. – Можешь полностью доверять им. Теперь, что касается всего прочего… – полковник кивнул мужчине в медицинском халате.

Тот, похоже, уже был знаком с Андреем, поэтому без предисловий заговорил:

– Согласно приказу я подготовил необходимый препарат, но у меня есть несколько замечаний, касающихся лично тебя, Андрей. Я изучал твою карту… должен сказать, ситуация получается не слишком хорошая.

– Что ты имеешь в виду, Юрьев? Говори точнее.

– Если необходима достоверность, то простым эфирным спиртом здесь не обойтись, – пояснил мужчина в медицинском халате. – Вам необходима видимость комы. Но любой современный прибор сразу обнаружит симуляцию, анализ крови выдаст наличие медицинского или наркотического препарата…

– Ты сказал, что приготовил необходимый препарат, – перебил его Андрей.

– Да. Разработка наших ученых – он прекрасно подойдет для ваших целей. Препарат не отложится в крови и моче, не оставит следа в клетках: при этом он воздействует на сердце и дыхательные пути, а так же снижает мозговую активность в несколько раз. Иными словами, сердцебиение замедляется, дыхание практически отсутствует, частота мозговых волн падает – человек впадает в бессознательное состояние и может находиться в нем сколь угодно долго. Я отмерил количество препарата, нужное для того, чтобы "отключить" взрослого мужчину на срок до семи дней. Все это время человек будет практически… мертв.

– Это и нужно, – сказал Андрей.

Военный медик откашлялся и неодобрительно покачал головой.

– Да, но ты должен знать одно: это яд! Даже для здорового человека было бы опрометчивым воспользоваться им: ведь сердце просто может не выдержать нагрузки. А твое здоровье, Андрей, оставляет желать лучшего. Тесты в твоей карте показывают, что твоя иммунная система то и дело дает сбои. Этот препарат может убить тебя.

Андрей промолчал.

– Неужели нет других препаратов? – осведомился полковник.

– Их можно обнаружить путем анализов, или сканирования мозга, – ответил Юрьев. – А даже если бы мы воспользовались ими – они так же представляют опасность для Андрея. Повторяю – у него уже нет здоровья, которым можно было бы разбрасываться.

– Во дела… – протянул Ян задумчиво.

– Хватит! – сказал Андрей несколько раздраженно. – Только не нужно превращать меня в инвалида. Я принял решение: можете считать меня подопытным кроликом, но препарат я приму. Сан Саныч, думаю, нам не стоит с этим тянуть. Что там с самолетом?

Полковник уставился на него взглядом, который мог пригвоздить к полу любого. Андрей спокойно выдержал этот взгляд, не отводя глаз. Полковник чертыхнулся, помялся немного, вздохнул тяжело, и сказал:

– Самолет готов. Мы подготовили его сразу, как только получили ответ из Управления. На них, похоже, произвело впечатление то послание, которое ты подготовил.

– Н-да… – пробормотал Андрей едва слышно, он уставился куда-то в сторону. На его лбу появилась морщинка, в уголках губ запрятались скорбные тени.

Полковник пригляделся к нему, и вздохнул еще тяжелее. Но более не стал переубеждать, или противится. За это полковник и уважал его: он упрямый, а Андрей и его переупрямит! Этого ничем не сломить, ежели сам не вздумает сломаться…

***

Оставшись наедине с Андреем, пока тот переодевался, меняя теплую зимнюю одежду на более легкую, Ян позволил себе заговорить откровенно:

– Довольно опасное мероприятие. Даже при том, что военные нам помогают, – он перешел на английский, потому что знал, что Андрею тяжело изъяснятся на русском.

– Если б они знали, кому помогают! – мрачно ответил Андрей. – Не знаю, что бы я делал без Сан Саныча…

– Чтобы ты делал без всех нас! – шутливо воскликнул Ян.

– Наверное, жил был себе спокойно и счастливо, – в том же шутливом тоне ответствовал Андрей, затем стал серьезен. – Что говорят старейшины?

– Переживают за тебя. Да ты и сам знаешь. Ты должен понимать, что опять лезешь в петлю, из которой тебя едва-едва вытащили.

– Да я бы и рад не лезть, только вот что делать? Что могут предложить старейшины взамен? Пустить все на самотек? – усмехнулся Андрей саркастично.

– Может, это нет такая плохая идея?

– Ян, я не хотел говорить это при Сан Саныче, но они уже пытались воспользоваться прибором.

– Что?!

– Для первого раза их сновидец сделал большие успехи. Если они продолжат, то всё сообщество окажется раскрытым. Неплохой стимул?

Ян долго молчал, растерянно потирая затылок. Краем глаза он наблюдал за сосредоточенным Андреем, который сейчас одевал обувь. Он не мог не заметить напряженности Андрея, его внутренней – то ли злости, то ли угрюмости.

– Тебе будет тяжело возвращаться, – констатировал он со вздохом. – Тяжело вдвойне: потому что придется затем уйти вновь.

Андрей бросил на него непроницаемый взгляд серых глаз.

– С чего ты взял?

– С того, что они были не просто твоими коллегами… они были друзьями.

– Думаешь, меня сейчас тревожат подобные нравственно-этические вопросы? – усмехнулся Андрей вдруг. – Оставь, Ян! Даже если они и считали меня своим другом, они круто изменят свое мнение, когда узнают правду.

– Тебе, я вижу, становится легче от этой мысли.

– Нет, просто это говорит темная сторона моей личности, – Андрей направился к выходу, Ян последовал за ним. – И эта сторона – сама себе на уме.

– Да, я заметил, – кисло согласился Ян. – В последнее время я слишком часто с нею сталкиваюсь.

***

Перед тем, как сесть в самолет, Андрей протянул полковнику руку для пожатия, но тот, в порыве чувств, крепко обнял его.

– Береги себя, – сказал он Андрею.

Тот, смущенный отеческим порывом этого всегда сухого и молчаливого человека, склонил голову. Некоторое время они стояли молча друг напротив друга, не зная, что еще сказать.

– До встречи, – бросил Андрей, отступая к трапу, и с улыбкой отдал честь полковнику. Легкой походкой взбежав по ступеням, он скрылся в самолете. Через несколько минут шлюз задраили, трап убрали. Людям пришлось отступить, когда самолет начал двигаться.

Андрей не стал выглядывать в иллюминатор. Усевшись в сидение и защелкнув ремни безопасности, он откинулся на спинку кресла и безмятежно заснул. Ни турбулентная тряска, ни говор сидящих рядом дюжины военных не тревожили его. Ян, расположившийся напротив него, с завистью поглядел на него:

– Сразу видно: служил. Эти вояки могут спать где угодно и в любых условиях!.. – помолчав, он прибавил: – Спит!.. Что же, отдыхай – впереди нас всех ждет черт знает что…

Чтобы как-то занять себя, Ян достал из спортивной сумки ноутбук и открыл его. Подумав немного, он извлек файл, переданный ему полковником. Это был единственный экземпляр, остальные были уничтожены по приказу того же полковника в целях безопасности. Помедлив, Ян включил запись.

На экране возникло лицо пожилого седовласого человека, со спокойным взглядом и мягким голосом. Человек представился Антоном Хендриксом и говорил от имени Управления.

"… Мы согласны на все ваши условия. Мы готовы отдать вам требуемый прибор. Ждем ваших указаний, где и когда мы сможем совершить обмен…"

Ян невольно взглянул на Андрея. Эти люди готовы без колебаний отдать им в руки столь ценный прибор в обмен на жизнь Коннора Дойла, которого считали мертвым три года. Что это такое? Они не осознают ценности прибора? Нет, судя по всему осознают, и отчетливо… Значит, Коннор Дойл столь ценен для них?.. Если это так, то они поступают не слишком честно с этими людьми из Управления, и Андрей должен осознавать это. Но осознает ли?..

Ян уничтожил запись с легким вздохом.

***

Когда они уже почти прибыли на место, Андрей снова переоделся: на этот раз в больничную рубашку. Каталка и капельница уже были готовы и ждали только его. Ян придирчиво оглядел Андрея со всех сторон.

– Ты похож на коматозника: худоба тебе сейчас ой как на руку. Но в остальном ты выглядишь слишком здоровым – немного бледности тебе бы не помешало.

– Когда препарат начнет действовать, – вмешался военный доктор, находящийся здесь же, на борту, и гремевший сейчас медицинскими приборами, – и сердцебиение упадет до крайне низкой отметки, то бледность появится, не переживайте.

– Успокоили, – пробормотал Андрей чуть слышно. Он забрался на каталку, укрылся тонким одеялом и взглянул на Яна. – Ну что, начнем?

Ян кивнул согласно, хотя на душе у него кошки скребли. Доктор приблизился к Андрею, сжимая автоматический шприц в руки: тот послушно повернул голову, открывая шею. Секунда – и препарат был вколот.

Андрей поморщился.

Ян молча наблюдал за ним, пытаясь разглядеть изменения, которые неминуемо должны были наступить. Андрей лежал молча, глядя в одну точку: его лицо не выражало ни страха, ни волнения. Оно совершенно ничего не выражало. А для Яна ожидание было невыносимо.

– Смотри, не умри, – проговорил он с чувством. – Я обещал старейшинам, что с тобой все будет в порядке. Так что не подведи меня.

– Да уж постараюсь, – кровь от лица Андрея отхлынула, он смертельно побледнел, но все еще был в сознании. – Ты не слушай Сан Саныча, если он будет настаивать на том, чтобы силой меня забрать.

– Как скажешь. Но и ты не слишком задерживайся там!

Андрей усмехнулся: вяло, слабо. Препарат уже сковывал его тело, порабощал мысли… Помолчав немного, он через силу открыл глаза и произнес:

– Я проснусь уже другим человеком… До встречи… – Андрей прикрыл глаза и затих. Доктор сжимал его запястье, прощупывая пульс, затем прослушал сердце, посветил фонариков в зрачки.

– Сердцебиение замедляется, – констатировал он, – пока все идет по графику. Подсоединяйте капельницу.

Ян вернулся в кресло, не спуская, однако, глаз с каталки, на которой неподвижно лежал Андрей. Он был готов к этому, и все же, сейчас, когда Андрей провалился в беспамятство, грядущая авантюра начала пугать Яна. Но отступать было поздно.

Впереди были Штаты…

***

США

Было слишком темно, Линдсей ничего не могла разглядеть; напрасно она глядела в прибор ночного видения, поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. Темень…

– Эксон, что у тебя там? – послышался в переговорном устройстве голос Кертиса. Эксон ответил, что темно, хоть глаза выколи. Кертис принялся вызывать других сотрудников Управления, проверяя, все ли на местах.

Линдсей постукивала пальцами по прибору ночного видения, уперевшись взглядом в темноту. За её спиной находился фургон, ярко освещенный изнутри. Там находился Антон и Миа, следившие за происходящим с монитора компьютера. Там должна была находится и Линдсей, но ей не сиделось в душном салоне. Выбравшись наружу, она, не отходя далеко от фургона, все осматривалась.

Линдсей тоже хотела быть в числе оперативников, сейчас расположившихся на развалинах заброшенных пригородных складов. Антон не позволил. Линдсей понимала, что он, возможно, пытается уберечь её от новых потрясений. Антон понимал её лучше других, и знал лучше других… Он никогда не задавал Линдсей вопросов касательно Дойла или… его клона, но, несомненно, догадывался о её чувствах.

Господи, как томительно долго тянется время! Можно сойти с ума, ожидая. То, что Линдсей оказалась здесь, у фургона, а не находилась там, в кромешной темноте, готовая действовать, раздражало молодую женщину с каждой минутой все сильнее.

Передатчик через некоторое время ожил: Кертис вновь проводил перекличку. Оперативники откликались, докладывая, что все спокойно и никого не видно. Линдсей кусала губы, слушая их.

– Роллинз, что скажешь? – обратился Хендрикс к Кертису через передатчик.

– Опаздывают уже на полтора часа, – ответил Кертис ровным голосом. – Кругом все тихо и спокойно, как на кладбище.

– Может, нас обвели вокруг пальца?

– Не исключено, – в передатчике было слышно, как Кертис тяжело вздохнул. – Если они так заинтересованы в сделке, то им следовало быть более пунктуальными.

– В пробке застряли, – встрял в разговор Мэтт. – Я слышал, на 45-й сейчас настоящее столпотворение.

– Отбой, – скомандовал Кертис, и передатчики вновь замолчали.

Линдсей оглянулась на фургон, думая о том, что нужно вернуться и погреться. Там есть кофеварка с горячим и ароматным кофе. Если она будет продолжать стоять вот так на холоде, то озябнет. Но возвращаться не хотелось.

Линдсей прислушалась к удивительной тишине, которая царила здесь, в пригороде, вдали от шумных автомобильных трасс. Здесь рядом не было жилых домов, только свалки мусора, да заброшенные склады, которые не использовались никем уже лет этак двадцать. Фонарей нет. Темно. На небе ярко светили звезды, и в морозном воздухе их было особенно отчетливо видно. Линдсей загляделась на них.

Её мысли вернулись к недавним событиям. Сколько всего случилось! Господи, даже не верится, что все это происходит на самом деле…

– Мы не имеем морального права отказаться от сделки, – сказал Кертис, когда говорил о Дойле. Хендрикс поддержал его. Линдсей была с ним полностью согласна, хоть и побоялась высказать свое мнение.

С недавних пор она столького начала боятся! Она боялась поверить, что, возможно, Коннор действительно жив. Хватит с нее и того, что она дважды была свидетельницей его смерти!.. Третьего раза она не перенесет. Просто не сможет. Лучше вообще пока ничего об этом не думать, пусть время покажет…

Прошло еще полчаса – никто не появлялся. Неужели – обман, неужели их старания, их надежды напрасны? Линдсей так и подмывало пойти самой к развалинам и проверить ситуацию.

– Опаздывают на два часа, – констатировал Мэтт в передатчике. – Шеф, что скажешь? Будем обмораживать задницы и дальше?

Кертис молчал – видно раздумывал.

Линдсей поймала себя на том, что мысленно молится о том, чтобы Кертис приказал оперативникам остаться на местах и продолжать ждать. Ждать!..

"Как только он скомандует возвращение, все твои надежды и грезы рухнут, – сказала Линдсей сама себе и раздраженно хлопнула себя по голове. – Доннер, Доннер, где твоя объективность, где здравомыслие?! Очнись!.. Это не дело – вот так раскисать!"

– Оставайтесь на позициях, – ответил наконец Кертис. – Ждем.

Линдсей с облегчением перевела дыхание, и тут же укорила себя за это. Мэтт что-то раздраженно прокряхтел в передатчик и умолк. Снова тишина и темнота…

Линдсей сунула прибор ночного видения в футляр, так как у нее уже начали коченеть пальцы. Она поднесла их к губам и принялась греть своим дыханием. Ждать… Но чего они все ждут? Чего она ждет?.. Чуда?

Молодая женщина усмехнулась: сейчас она смеялась над собой. Хватит с нее чудес! Однажды она поверила в чудо и едва не погибла…

Но… Но как можно было не поверить: ведь она обнимала его, чувствовала его руки, его дыхание, смотрела в эти серые глаза, слышала его голос… И она поверила! В голове бардак, голова кружится, а он что-то говорит ей тихим хрипловатым голосом, и от этого смятение становится еще сильнее. Он так близко, слишком близко, она даже чувствует удары его сердца… И она верит всему, что он ей говорит, верит без колебаний.

Возможно, – как-то после всего раздумывала Линдсей, – это случилось потому, что я привыкла верить ему. Как и остальные тоже.

Эти мысли и воспоминания только усугубили теперешнее состояние Доннер. Она чувствовала, как на неё накатывает отчаяние. И все же мысли упорно возвращались к "чуду", несмотря на её сопротивление.

Боже, она и не знала, что её вдруг подтолкнуло тогда к нему. Ведь она дала себе слово держаться как можно более хладнокровнее: ведь ситуация была такая непростая! Но когда они оказались наидине, Линдсей вновь подпала под его влияние… Она до самой смерти будет помнить, как мягки были его губы, как обожгло её его дыхание, как кольнула кожу его щетина. Зачем она поцеловала его, ведь он и не настаивал!

Линдсей знала ответ на этот вопрос, и он заставлял ей краснеть от стыда и одновременно вздрагивать от страха.

Краснеть, потому что она тогда выдала все свои чувства, которые тщательно скрывала порою даже от самой себя. Этим поцелуем она подтвердила подозрения и догадки, которые, возможно достались тому клону в наследство от Коннора Дойла… И стоило ему сделать шаг в эту сторону, как Линдсей с готовностью откликнулась на его намеки!

И именно последний факт заставлял Линдсей испытывать страх… Лилит была беременна от того клона, а значит… (Линдсей снова стукнула себя по голове, но это не помогло) ну кому сейчас врать?! Линдсей и сейчас отлично осознавала, что, если бы у "того клона" было время и… определенная заинтересованность, то Линдсей оказалась бы в положении Лилит. Это и пугало молодую женщину. Она бы не устояла – точно не устояла бы!.. Какое к черту хладнокровие! Стоило бы ему немного на неё надавить…

– Боже! – не выдержала Линдсей, бессильно сжав кулаки, и чувствуя, что и ноги у неё постепенно коченеют. С большим трудом ей удалось взглянуть на часы: два часа двадцать две минуты!.. Восемь минут до следующего сеанса связи и снова вопрос ребром: оставаться и ждать или уходить?..

Это невыносимо, невыносимо!..

Перед мысленным взором Линдсей пронеслась её жизнь: и будни и праздники, и радость и горе… И когда она вдруг поняла, что он так дорог ей? В какой миг?.. Может в тот, когда она вдруг вообразила себе, что увлеклась своим начальником?.. Помнится, она сама смеялась над собой, ведь это было так тривиально! Многие её подруги часто бывали влюблены в своих боссов, и так же часто разочаровывались в своих привязанностях. Линдсей не питала иллюзий на этот счет… и все же наступила на те же грабли! Почему это произошло? Кто знает… Линдсей дорожила карьерой, служебный роман был бы гигантской ошибкой, но… Но никто не мог ей запретить провожать его взглядом, высматривать его еще до того, как он должен был подойти к ней, ненавязчиво предлагать кофе, просто находится рядом… Линдсей понимала, что он мужчина, который может за себя постоять, и все же тряслась от страха всякий раз, когда он подвергал себя риску. В таких случаях она предпочитала всегда находиться рядом, не в силах сопротивляться потребности защищать его. Он был так дорог ей!..

– Два часа тридцать минут, – заговорил Кертис в передатчике. – У меня все чисто. Что у остальных?

"Момент истины", – подумала Линдсей с горечью.

– Ничего, – ответил Эксон, через передатчик можно было услышать, что у него стучат от холода зубы. – У меня все чисто.

Остальные оперативники дали тот же ответ. Молчал только Мэтт. Линдсей замерла, прижимая передатчик плотнее к уху, ожидая услышать его голос. Губы её дрожали.

– Мэтт? Что у тебя там? – спросил Кертис с нажимом, не теряя, однако, спокойного тона. – Ответь.

– Прэгер на связи, – секунду спустя послышался бодрый голос Мэтт. – Кажется, я что-то вижу. Повторяю, я что-то вижу!

– Что?

– Автомобиль… Довольно большой, похож на пассажирский пикап. Приближается ко мне с выключенными фарами…

– Все оперативники, – скомандовал Кертис, – немедленно направляйтесь к позиции Прэгера. Как только автомобиль остановится – окружите его, но не предпринимайте никаких действий.

Линдсей от неожиданности покачнулась, затем стала лихорадочно оглядываться по сторонам, пытаясь определить, где же находится Прэгер. Темно, слишком темно! Быстрыми движениями они принялась расстегивать футляр, в котором лежал прибор ночного видения: окоченевшие пальцы плохо ей подчинялись.

Позади нее из фургона показался взволнованный Антон.

– Линдсей! – позвал он молодую женщину. – Давай назад в фургон.

Не-ет! В фургон ей не хотелось, и это, как видно, отчетливо отразилось на её лице. Но как только Линдсей сделала шаг в сторону, будто собралась убежать, Антон прибавил строго:

– Вернись в фургон, Линдсей, иначе я отстраню тебя от этого дела.

Антон умел быть жестким, когда это требовалось. Линдсей оставила в покое футляр и поплелась к фургону. Через мгновение её осенило, что она может пропустить самые важные события, и Линдсей почти влетела в салон, едва не сбив по дороге Антона с ног.

– Ты вся окоченевшая! – заметила Миа удивленно, Линдсей не обратила на её слова внимания.

– Камеры работают? – осведомилась Доннер, занимая место перед монитором компьютера. Антон закрыл дверь фургона и устроился рядом: он был взволнован, но прятал свои чувства под напускной строгостью.

– Картинки с камер оперативников передаются без помех, – ответила Миа. – Режим ночного видения функционирует. Все оперативники сейчас приближаются к Прэгеру… Похоже, сейчас начнется самое интересное…

***

Пикап остановился у одной из мусорных куч, но двигатель не заглушил. Через минуту ярко зажглись фары, освещая темные окрестности, из пикапа вылезли несколько человек. Они были вооружены автоматами.

– Показались люди, – сообщил в передатчик Донахью, – вооружены. Всем приготовится.

– Никто ничего не предпринимает, – сказал Кертис твердо. – Ни в коем случае не провоцируйте их. Если они скажут что-то – без промедления выполняйте все их требования.

– Есть, – ответил Донахью и было слышно по его тону, что он крайне недоволен подобным раскладом дела.

На лицах людей, появившихся из пикапа, были черные непроницаемые маски. На глазах – приборы ночного видения. Завидев оперативников Управления, окружающих пикап, они тут же передернули затворы на автоматах. Оперативники, в свою очередь, навели на них оружие.

– Кто здесь уполномочен вести переговоры? – на плохом английском проговорил один из людей в масках. Он был невысокого роста, и, похоже, руководил этой операцией.

В этот момент подбежал Кертис, которому стоило больших трудов добраться сюда из-за того, что дорогу ему перегородила огромная куча мусора. Окинув взглядом обстановку, он тут же зашипел на Донахью:

– Прикажи своим людям опустить оружие!

Оперативники, подчиняясь приказу, опустили наведенные пистолеты. Донахью обеспокоено смотрел на Кертиса, но не вмешивался. Роллинз тем временем, подняв ладони вверх, направился к пикапу.

– Мое имя Кертис Роллинз, я сотрудник Управления, – громко сказал он. – Я уполномочен вести переговоры. Я не вооружен.

Невысокий человек в маске снял прибор ночного видения, окинул его внимательным взглядом, и кивнул. Кертис подошел ближе, не опуская рук.

– Прибор с вами? – осведомился незнакомец.

– Да, – ответил Кертис, отчетливо выговаривая каждое слово. – Но вы не получите его, пока я собственными глазами не увижу Дойла.

– Требование справедливо, – ответил мужчина в маске и кивнул своим спутникам. Те залезли в фургон, широко распахнув дверцу, и через мгновение вывезли медицинскую каталку. На ней, укрытый одеялом, лежал темноволосый мужчина с невероятно белым, как у мертвеца, лицом. Кертис приблизился к каталке и склонился над нею, вглядываясь в лицо мужчины.

Камера, закрепленная в его переговорном устройстве, четко передала внешность мужчины. Линдсей судорожно перевела дыхание, Антон ошеломленно выдохнул:

– Он…

Кертис прижал пальцы к шее мужчины, лежащего на каталке, проверяя его пульс. На это ушло время: он никак не мог уловить слабое биение сквозь холодную кожу. Но все же уловил…

– Жив! – проговорил Кертис, выпрямляясь.

– Приготовьте машину скорой помощи, – заговорил Антон в передатчик. – Пусть медики будут на готове, сейчас мы заберем его…

Невысокий мужчина пристально взглянул на Кертиса.

– Свою часть сделки мы выполнили, – сказал он негромко. – Где прибор?

Кертис сунул руку в карман своей куртки и достал маленький темный шарик, осторожно он протянул его человеку в маске. Тот так же осторожно взял его, сняв перчатку. Некоторое время он перекатывал его на ладони, размышляя о чем-то.

– Что там происходит?! – пробормотала Линдсей испуганно.

Миа уже поняла, в чем дело.

– Этот человек… – Миа кивнула на экран, – он сновидец. Он проверяет, не всучили ли мы им подделку.

Человек в маске обернулся и кивнул своим вооруженным спутникам, те навели на Кертиса автоматы. Обстановка накалилась до предела. Невысокий человек в маске сел в пикап, за ним последовали прочие вооруженные люди. Не прошло и минуты, как пикап погасил фары и дал резкий задний ход, подняв пыль, затем нырнул в темноту.

Кертис бросился к каталке, вновь склоняясь над человеком, лежащим на ней. Сняв куртку, он укрыл его поверх одеяла, опасаясь, что тот замерзнет.

– Машину сюда, быстрее! – гаркнул он в переговорное устройство. – У него (Кертис поостерегся назвать человека Дойлом) почти не прощупывается пульс.

– Машина сейчас будет, – ответил Антон.

К каталке подошел Донахью.

– Матерь божья! – выдал он совершенно неожиданно. – Так это действительно он? Он?

– Похоже на то, – осторожно ответил Кертис, не желая вводить кого-либо в заблуждение, в том числе и себя.

Донахью расстегнул свою куртку и, сняв её, тоже набросил на бессознательное тело. Осторожно он прикоснулся к руке человека, лежащего на каталке. Рука была ледяной, как у мертвеца.

– Лучше поторопиться с машиной, – заметил Рей. – Иначе как бы нам не скорую пришлось ждать, а катафалк!

Подбежал Питер: его спецодежда была грязна: видно, он угодил по пути в какую-то выгребную яму. Широко раскрытыми глазами он уставился на того, кто лежал на каталке.

– Он! – сказал он, с трудом переводя дух.

Мэтт молча подошел и остановился рядом с Кертисом. С самыми разными чувствами он смотрел на того, кто мог оказаться Коннором Дойлом. Он? Он?

***

Мэтт, приподняв удивленно бровь, наблюдал за Линдсей: та ходила по коридору передвижной лаболотории из конца в конец. Питер молча сидел в конференц-зале, делая вид, что занят чем-то важным. Миа, которая, подобно Мэтту, вела себя как ни в чем ни бывало, приготовила кофе и предложила ему:

– Будешь?

– Конечно, – ответил Прэгер с энтузиазмом, – самое время выпить кофе, иначе я с ума здесь сойду.

Линдсей, услышав его слова, бросила на него испепеляющий взгляд, но промолчала. Она то и дело поглядывала на часы. Она ждала, когда стрелки покажут три часа дня. В три часа Антон назначил общее совещание… и на этом совещании они наконец-то получат ответы на мучащие их вопросы. В три часа… После двух дней ожиданий, пока медики обследовали в лаболоториях Управления… Коннора? Он или не он?.. Антон не позволял и близко подойти к лаболоториям, и молчал, как рыба, когда Линдсей принималась его расспрашивать… Каков же будет ответ?

Часы щелкнули, извещая, что сейчас ровно три часа дня. Линдсей вернулась в конференц-зал и села за стол, сложив руки на крышке стола. Питер покосился на неё, и вновь вернулся к изучению каких-то документов. Мэтт молча похлебывал кофе, позволяя себе изредка слегка усмехаться, поглядывая на взвинченную Доннер. Миа, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, обратилась к Линдсей:

– Давай я и тебе кофе принесу, он свежий и горячий… – не дожидаясь ответа, она ушла и вскоре вернулась с кружкой дымящегося кофе.

Линдсей, очнувшись от своих мыслей, поблагодарила её. В коридоре послышались шаги и через несколько мгновений в конференц-зал вошли трое: Антон, Кертис и Клэр. Антон кивнул присутствующим в знак приветствия, и занял место во главе стола, так же молча остальные расселись по стульям.

Напряжение ощущалось почти физически.

– Думаю, нам не стоит тянуть и дальше с разъяснениями, – проговорил Антон, поглядев на натянутую, словно струна, Линдсей.

– Пора бы, – заметил Мэтт, отставляя свой кофе в сторону. – Появился ли ответ на вопрос – кто находится у нас в лаболотории? Человек или очередной клон?

– Очередной? – переспросила Миа. – Почему очередной?

– Однажды Управление уже сталкивалось с клонами, – ответил Мэтт на её вопрос. – Некто Сперви – бывший сотрудник Управления, похитив образцы крови Дойла, при помощи ДНК неизвестного науки паразита, создала клона, внешне очень похожего на Коннора Дойла. Но внутри это был тот же паразит, и он едва не стал причиной смерти Доннер…

Линдсей опустила глаза, готовая провалится сквозь землю после этих слов.

– Да, подобный инцидент имел место, – подтвердил Кертис, кивая головой. – Я рад, Мэтт, что ты взял на себя труд изучить материалы уже отправленных в архив дел. Миа не знала об этом, потому что руководство Управления приложило много сил, чтобы это дело не получило огласки… – Кертис покосился на Антона.

– Именно поэтому мы должны быть вдвойне осторожны, – добавил Эксон очень серьезно.

– Прежде чем мы продолжим, – проговорил Мэтт очень громко, почесывая задумчиво себе подбородок, – мне хотелось бы задать несколько вопросов касательно Сперви и её экспериментов. Раз уж мы все равно говорим о Дойле…

– Что за вопросы? – спросил Кертис, перебирая бумаги в папке и откладывая в сторону диски, лежащие в этой же папке.

– Почему она остановила выбор именно на Дойле? Я имею в виду – Сперви могла взять любую кровь для своих экспериментов, сотрудников в Управлении хватает. Почему именно Дойл? Ведь к тому времени, когда она начала эксперимент, Дойл уже был мертв.

– Ты имеешь в виду, что у нее бы не хватило расходного материала в случае чего? – уточнил Кертис, Мэтт согласно кивнул головой. – Эти вопросы следовало бы задать самой Сперви… Но, думаю, ответ не так уж и сложен.

– То есть?

– Полагаю, ты видел личное дело Дойла, Мэтт. Ты обратил внимание на результаты тестов, которые тот прошел? Интеллектуальный коэфециэнт, способность к быстрому усвоению новых знаний, физические данные… Показатели зашкаливают. Он был идеальным образцом для опытов – ведь Сперви хотела создать существо, стоящее на порядок выше обыкновенного человека… Единственной её ошибкой было именно то, что ты и отметил: к моменту начала эксперимента оригинал был… считался погибшим, и расходный материал был весьма ограничен.

Мэтт неопределенно повел плечами, как бы говоря, что вопросов у него больше нет. Кертис откашлялся, затем бросил взгляд на Антона.

– Думаю, пора приступить к делу, – спокойно сказал Хендрикс. – Роллинз и Девисон подготовили необходимый материал. Кертис!

Роллинз установил один из дисков в устройство, вмонтированное в стол. Взяв в руки пульт, он приблизился к экрану, напоминая учителя перед классной доской.

– Начнем… – проговорил он, набирая в грудь воздуха. На экране появились схемы ДНК, цепочки хромосом и атомов. – На экране вы видите ДНК Коннора Дойла, хранящиеся в архивах Управления, и ДНК человека, который сейчас находится у нас в лаболоториях.

Картинки слились воедино, после того, как он нажал на кнопку пульта, и стало понятно, что ДНК идентичны.

– Одинаковы… – пробормотал Питер неуверенно. – Но…

– Я знаю, что ты имеешь в виду, – ответил Кертис. – Нет ли здесь присутствия чужеродных хромосом? Нет даже намека на них! Для сравнения я поднял документы из архива, дабы сравнить ДНК лже-Дойла, с этими образцами.

На экране появилась третья схема: частично она повторяла первые две, но, по большей части, была другой, чужой.

– Третья схема ДНК принадлежит лже-Дойлу, – пояснил Кертис. – Приглядитесь: сходство, несомненно, есть, но… видны чужеродные хромосомы, как бы прирощенные к первичному ДНК. Даже будучи рецессивными, они меняют структуру ДНК, заставляя хромосомы мутировать; ну, а когда становятся доминантными – ДНК преобразуется в нечто совершенно иное.

– На первых двух схемах этого нет, – заметил Мэтт. – Но что это доказывает? То, что этот человек, (я подразумеваю Дойла) не клон, созданный при помощи того паразита. И все же он может быть клоном.

– Твое замечание разумно, – ответил Кертис. – Однако напомню, что человечество еще не обладает технологией клонирования. Вернее, она очень несовершенна. Доктор Сперви добилась таких замечательных успехов только благодаря тому паразиту, чьи ДНК она так неосмотрительно использовала в своих экспериментах. В других случаях процесс создания клона занял бы не одно десятилетие: младенчество, детский возраст, юношество… и не факт, что у клона сохранилась бы первичная память.

– Значит, это Дойл? – вздохнул Мэтт. – Ты к этому ведешь, Кертис?

– Я всего лишь хочу сказать, что их ДНК идентичны, – спокойно ответил Кертис. – Такого совпадения не бывает и у близких родственников. Помимо всего прочего я просканировал сетчатку его глаз, сверил отпечатки пальцев, и раздобыл стоматологическую карту Дойла. Прошу внимание на экран. Как вы видите, данные, полученные после анализа отпечатков пальцев и сканирования сетчатки, так же идентичны данным, хранящимся в архивах Управления. Отдельно я хотел бы обратить внимание на стоматологическую карту: слева та, которая принадлежала Дойлу до его исчезновения, справа та, которая сделана вчера. Что вы видите?

– Я не сильна в криминалистике и стоматологии, – пробормотала Миа, – но могу сказать, что определенное совпадение есть. На первый взгляд.

Кертис нажал на кнопку пульта и рентгеновские снимки послушно слились, демонстрируя практически полную идентичность.

– Они не одинаковы! – воскликнул Питер. – Совпадают, но не полностью!

– Верно подмечено, – сказал Кертис, он разделил снимки, затем приблизился к тому, что справа. – Вот эти три нижних резца вызывают подозрение, они не совпадают с резцами на старом рентгеновском снимке. Почему? Пришлось провести дополнительное исследование при помощи сверхчувствительной аппаратуры. И ответ оказался прост: это не настоящие зубы, а имплантаты. Протезы, говоря еще проще.

– Протезы? – с недоверием переспросил Мэтт.

– Да. Они изготовлены из сверхпрочной керамики, эта технология протезирования зубов распространена сейчас повсеместно. Приглядитесь, пожалуйста, к снимкам внимательней: чуть ниже этих самых резцов. Что вы видите?

– Рубец на костной ткани, – выпалила Миа, первая заметив утолщение на нижней челюсти, зафиксированное на рентгеновском снимке. – У него была сломана челюсть!

Питер взглянул на неё, удивленный её горячностью.

– Верно, Миа, – согласился Кертис. – Как видно из снимка – кость была раздроблена и это привело к тому, что данный человек лишился трех нижних резцов. После их просто имплантировали ему, удалив нервные волокна. Это и объясняет несовпадение в рентгеновских снимках.

– Не припомню, чтобы Дойл ломал себе челюсть, – хмыкнул Питер задумчиво.

– Возраст рубцов примерно два с половиной – три года, – заметил Кертис. – Позволю себе заметить, что эту травму Дойл мог получить и после… после своего исчезновения. Причем, это не единственная его травма, чей возраст определяется примерно трехлетней давностью. Но пусть вам лучше все объяснит Клэр. У меня пока всё.

Кертис кивнул Клэр и сел за стол. Девисон встала, окинув присутствующих нерешительным взглядом. Её глаза встретились с прямым и нетерпеливым взглядом Линдсей, которая, молчаливая и серьезная, ожидала её заключения. Неловким движением Клэр загрузила свой диск и заняла место у экрана.

– Итак… – начала Клер негромко, однако ей пришлось повысить тон, так как никто её не расслышал. – Итак, мне было поручено провести полное физическое обследование данного человека (я подразумеваю Дойла). Для этого я запросила карту здоровья из архива Управления, а так же обратилась к родственникам Коннора Дойла с просьбой помочь в опознании.

– У него было не так много родственников, – сказала вдруг доселе молчавшая Линдсей, при этом она отвела взгляд от Клер и уставилась на свои руки.

– Верно. По моему приглашению приехала его тетя, миссис Эйвери Ландс, и дед – Александр Дойл. Они были опрошены, а затем и допущены в лаболоторию, но об этом после… Начнем с физического обследования… Возраст обследуемого: примерно сорок лет, что соответствует реальному возрасту Коннора Дойла. Кроме того, что субъект (я подразумеваю Дойла) сильно скинул вес, все показатели соответствуют прежним данным, указанным в карте: рост, внешние данные… – Клэр отчего-то вдруг сильно покраснела и поспешила отвернуться к экрану. – На теле обследуемого я обнаружила шрамы… Теперь взгляните на экран: перед вами снимки, фиксирующие положение шрамов на коже, а так же сделанные при помощи ультразвукового аппарата, и при помощи сканнера.

На первом снимке были отчетливо видны неровные шрамы на коже, расположенные в районе живота, чуть выше пупка. Шрамы имели крестообразную форму, расходясь в разные стороны, истончаясь и исчезая по мере удаления от центра пересечения.

Линдсей затрясло при виде этих шрамов.

– Что это? – прошептала она, хотя уже догадывалась, каков будет ответ.

– Шрамы на теле обследуемого человека (я подразумеваю Дойла), – ответила Клэр, – находятся в точности над желудком; степень их заживления говорит о том, что травма, повлекшая за собой образование этих рубцов, была получена… около трех лет назад.

Питер выглядел так, словно его сейчас стошнит, Линдсей полностью разделяла его состояние. Антону поежился, ему было явно не по себе.

– Дальше следуют снимки, полученные вышеупомянутыми приборами, – продолжала Клэр. – Я использовала их для того, чтобы получить изображение внутренних органов исследуемого, в частности – его желудка. Вот, пожалуйста. Видите?

– Шрамы… – пробормотал Антон. – И на желудке – шрамы.

– Да, причем внушительных размеров, позвольте заметить, – кивнула Клэр. – Форма их идентична форме шрамов на поверхности тела – то есть крестообразна. Шрамы дублируют друг друга.

– Но откуда они могли появиться? – спросила пораженная Миа.

– Восстановим события трехлетней давности! Дойл был заражен неопознанным паразитом – а тот, как известно, попадая в организм живого существа, развивался не где-нибудь, а в желудке носителя. Мы сами – наша группа – были свидетелями того, как паразит покидал тело хозяина через пищевод.

– Хочешь сказать, – уточнил Эксон, – что эти шрамы оставил паразит?

– При условии, что этот человек действительно Коннор Дойл? – ответила Клэр. – Я думаю, что причиной появления этих шрамов действительно мог быть паразит. Обратите еще раз на них внимание: я не обнаружила никаких следов хирургического вмешательства, будь то скальпель или лазер. Все рубцы… как бы это сказать – кустарны. Они образовались на месте рваной раны, их не оперировали, они… Создается впечатление, что был нанесен сильный удар в область желудка, пробивший кожу, мышечный слой и стенку желудка и извлекший что-то…

Миа шумно выдохнула воздух.

– Если я что-то понимаю в анатомии – после этого человек должен был неминуемо умереть, – заявила она. – В таких случаях и хирургическое вмешательство не дало бы гарантии, что он останется жить.

– Ты права, – кивнула Клэр. – Как доктор, я должна признать сию рану смертельной. Но человек, получивший её, несмотря ни на что, жив.

Повисло тяжелое молчание.

– Что дальше? – наконец спросил подавленный Антон.

– Могу добавить, что шрамы в области желудка и рубцы на костной ткани челюсти укладываются в одни временные рамки.

– Одним словом, – сказал Мэтт, – он получил смертельную рану в желудке, да еще и челюсть себе сломал? Веселое получается дельце!

– Я только констатирую факты, – пробормотала Клэр, видя, что температура в конференц-зале падает с каждой минутой. – И это еще не все…

– Хватит! – взорвалась вдруг Линдсей и вскочила на ноги, глаза её горели от едва сдерживаемых слез. – Сколько можно!.. Неужели и так уже не понятно, что это действительно он?!

– Линси, нам нужно разобраться до конца, – ответил ей Питер рассудительно.

– Да что тут разбираться? – огрызнулась на него Доннер.

– Мы – ученые, Линдсей, мы должны опираться на факты, а не на эмоции, – заметил Мэтт и тут же гнев Доннер перенесся на него.

– Фактов больше, чем достаточно!

– И все же, – строго проговорил Антон, – Линдсей, мы должны довести до конца расследование. Сядь, пожалуйста.

Молодая женщина вперила в него взгляд своих взволнованных и рассерженных голубых глаз, однако ослушаться не осмелилась. Поджав губы, она села на место.

– Клэр? – сказал Антон вопросительно.

– Еще кое что, – проговорила Клер, и на экране появилась фотография руки, от запястья до локтевого сгиба. На внешней стороне виднелся тонкий, почти незаметный шрам. – Шрам на левой руке обследуемого, возраст – примерно три года.

– Точно, помню! – откликнулся Питер. – Коннор поранился тогда, на заводе, ему пришлось накладывать повязку. Рана была на том же месте…

Кертис и Клэр многозначительно переглянулись.

– Теперь, ко всему прочему, я хотела бы упомянуть о той информации, которую нам предоставили родственники Коннора Дойла. Александр Дойл упомянул о шраме на левой лодыжке Коннора Дойла, который тот получил еще в детстве при падении с велосипеда. Такой шрам имеется у обследуемого на левой лодыжке, как и говорил Александр. Так же Александр рассказал, что во время службы в ВМФ, Коннор получил легкую черепно-мозговую травму, во время каких-то засекреченных военных учений, в память о которой у него остался маленький рубец на затылке. Такой рубец так же обнаружился на указанном месте… С согласия доктора Кертиса и Антона, – Клэр поочередно кивнула одному мужчине и другому, – впоследствии родственники Коннора Дойла были допущены в лаболоторию, чтобы своими собственными глазами увидеть обследуемого… Они без колебаний признали в этом человеке Коннора Дойла. Теперь у меня все.

Клэр, отложила в сторону пульт, и заняла свое место.

– Значит, – заговорил Мэтт после длительной паузы, – этот человек – Коннор Дойл? Действительно Коннор Дойл?

– Если нет, то в таком случае я не представляю, как можно подделать так много фактов, – ответил Кертис задумчиво. – Такое в принципе не возможно. Шрамы, рубцы, полное генетическое сходство, полное физическое сходство… Вот мое мнение: это Коннор Дойл и ни кто иной.

– Живой! – пробормотал Питер, вид у него был ошалевший. Он поднялся из-за стола и принялся расхаживать по конференц-залу, растерянно потирая затылок. – Черт возьми, боязно поверить!

– После всего, что случилось – да, – согласился с ним Антон. – Но факты – вещь упрямая.

Линдсей молчала, опустив голову на руки.

– А что там с его так состоянием? – осведомился Мэтт. – Он что, без сознания, в коме или что?

– Нужны дополнительные исследования, анализы, – ответил Кертис. – На это потребуется определенное время, но у нас в распоряжении новейшие технологии. Пока результаты тестов свидетельствуют о том, что его мозг… практически мертв: активность снижена до предела.

– Кома, – буркнула Миа мрачно.

– Возможно, – вмешалась Клэр, – это из-за крайне неэффективной работы сердца. Сердце работает медленно, с перебоями, кровь почти не насыщается кислородом, и это ведет к сбою в функционировании головного мозга. Это, конечно, пока только предположение. Но мы могли бы попытаться стимулировать сердцебиение при помощи некоторых препаратов, и посмотреть, что из этого получится…

– А если не получится? – осведомилась Лмндсей, поднимая на Клэр глаза. – Если он умрет?

– Он и так почти мертв, – ответила Девисон.

Линдсей в этот момент испытала мучительное желание запустить в её голову кружкой. Боясь, что мысли отразятся на её лице, Линдсей поспешно обратилась к Антону:

– Теперь-то можно его увидеть?! – она боялась назвать того человека Коннором, и в то же время страстно желая произнести его имя в слух. Только надо убедиться. Увидеть его своими глазами, коснуться, если получится, чтобы знать, чтобы быть уверенной…

Антон утвердительно качнул головой.

***

В лаболотории царила тишина. Присутствующие, казалось, боялись даже дышать рядом с больничной койкой, на которой лежал Коннор Дойл. Он был бледен до синевы и что-то зловещее чудилось в тенях, пролегших под его глазами. Линдсей жадно оглядывала его лицо, отмечая впавшие щеки, выступающий подбородок, окидывая взглядом его фигуру под одеялом.

– Я помню его несколько более упитанным, – шепотом проговорил Питер, он тоже слегка побледнел от волнения.

– Верно, – кивнул с горечью Антон.

– Ничего себе диета, – заметил негромко Мэтт, обращаясь к Клэр.

Миа молча смотрела в лицо мужчины на больничной койке. Что-то мучило её. Мучило с того самого момента, когда она несколько минут назад переступила порог лаболотории и воочию увидела его. "Мне все это кажется!" – сказала она сама себе. Она бросила взгляд на Линдсей и отметила, что та выглядит так, будто её сейчас саму хватит удар. Что-то новое Миа заметила в глазах Линдсей, то, чего она никогда не видела раньше.

– Коннор… – тихо произнесла Линдсей имя. – Коннор!..

Естественно, что мужчина на больничной койке никак не прореагировал на её слова. Присутствующим стало от этого еще горше.

Внезапно, Миа осенило: она шагнула вперед, подойдя к больничной койке очень близко. Слегка наклонившись вперед, она вгляделась в лицо Коннора Дойла.

– У него не мертвое лицо, – сказала она, обернувшись к Линдсей, – какое бывает у коматозников. У коматозников мертвые лица… Я увидела это сразу, как только вошла, только не сразу поняла…

– О чем ты говоришь? – удивилась Линдсей.

– Он спит… и видит сны, – ответила Миа. – Он думает о чем-то, чувствует что-то… И он обязательно проснется, Линдсей.

Линдсей вдруг растерялась от этих её слов и нерешительно спросила:

– Правда?

***

– Не думал, что на своем веку я переживу нечто подобное, – несколько ворчливо проговорил Александр Дойл, расположившийся напротив Доннер за столом в конференц-зале, и попивая кофе. – Я ведь не из вашего сумасшедшего поколения, мне такие страсти чужды.

Линдсей позволила себе легко улыбнуться в ответ. Помимо нее, в конференц-зале присутствовали Антон, Мэтт, Питер и, конечно же, Кертис. Антон и Питер, как и Линдсей, были знакомы с Александром с панихиды по Коннору Дойлу, где тот присутствовал. Тогда они и не разговаривали толком, только выражали соболезнования, а после панихиды Александр уехал на восточное побережье, где постоянно проживал. Сейчас они встретились вновь, при столь странных и, как метко выразился сам Александр, сумасшедших обстоятельствах... ***

Александру Дойлу шел восемьдесят третий год, однако ему нельзя было дать больше шестидесяти лет. Подтянутый, всегда безупречно одетый, очень подвижный и не потерявший остроту ума, он производил приятное впечатление. В его замечании про "такие страсти" было немало иронии, так как он совершенно не производил впечатление отстающего от времени человека.

– Но, черт возьми, – продолжал Александр бодро, – лучше я переживу сотню таких потрясений, чем одно из того сорта, что произошло со мной три года назад. Если уж и умирать от чего-то, то лучше от счастья, чем от горя.

Линдсей мысленно с ним согласилась.

– Как Коннор? – принялся расспрашивать Александр Антона. – Вы закончили с исследованиями?

– Еще нет, – мягко ответил Хендрикс, – нужны дополнительные исследования, чтобы понять, почему он находится в коматозном состоянии. Но будьте уверены, мы работаем не покладая рук.

– Раз вы так говорите, значит, так оно и есть, – ответил Александр. – Сейчас для меня главное то, что я знаю – я уверен, что он жив. Пока для меня этого достаточно… И это – после того, как я уже смирился с мыслью о его смерти!

Линдсей молча подлила ему кофе.

– Злые шутки порою играет с нами судьба, – задумчиво проговорил Александр Дойл. – Сгинуть в России! Вы знали, как он любил эту страну?

– Любил? – переспросил заинтересованный Антон.

– Да. Со времен, когда Коннор служил в ВМФ, он часто говорил о России. Говорил с восхищением и… грустью. Кажется, ему даже удалось несколько раз побывать там, в связи с какими-то дипломатическими делами. Он был очарован Россией, даже немного знал их язык. И едва не погиб там... ирония судьбы, не иначе, – Александр отхлебнул кофе.

– У вас с Коннором были хорошие отношения? – тихо спросила Линдсей, на её щеках выступил румянец. Она и стыдилась своего любопытства, и в то же время ничего не могла с собой поделать. – Он вам многое рассказывал?

– Отношения были хорошими, да вот только Коннор – из того сорта людей, что всё своё держат при себе. Иногда мы с ним беседовали, но он никогда не позволял залезать ему слишком глубоко в душу, – старик тяжело вздохнул. – Порою с ним было ой как тяжело! Вы знаете, каким он был в детстве?

– Каким? – с жадностью спросила Линдсей.

– Покойная жена, мир праху её, с ума с ним сходила, – Александр улыбнулся своим воспоминаниям. – Внук доводил её порою до нервного расстройства… Детство у Коннора, правда, было нелегкое: мать умерла, когда ему исполнилось три года; отцу он был не нужен, и часто тот даже забывал покормить сына. Однажды его отец ушел из дома и не вернулся: на улице попал по грузовик и погиб на месте. Два дня Коннор сидел в запертой квартире без еды, пока соседка, заподозрив неладное, не подняла шум. Потом Коннора отвезли в детский дом, и держали там, пока не приехали мы с супругой… Я ожидал увидеть испуганного маленького ребенка, забитого и беспомощного, а навстречу нам выбежало это сероглазое маленькое чудовище, к тому времени своими проказами поставившее на уши весь несчастный детский дом!.. Так и получилось, что мы с женой стали его опекунами! Коннор был сущим бедствием: и не только из-за своих проказ, сколько из-за характера. Если ему что-то было не по душе, он не мог этого терпеть; однажды я за что-то отчитал его, а он в ответ выскочил на улицу как был – легко одетый, без обуви, – а там зима! – и побежал прочь! Через силу поймали и вернули. Его упрямство могло взбесить и самого Господа Бога! "Не хочу – значит, не буду!" – говорил он, и никакими силами ты его не переубедишь. Как насупится – слова не скажет, даже если и болит у него что-то... Однажды он сильно поранил себе руку моей дрелью, когда тайком брал её у меня в гараже: едва не истек кровью, а сам – молчок! Никогда не жаловался, что бы там с ним не случалось!.. Он нас порядочно измучил!.. Но умен был всегда не по годам: при желании мог из окружающих веревки вить. И если бы тогда нам с женой предложили бы его забрать, позволив жить спокойно, то мы ни за что бы на это не согласились!.. Втайне я всегда гордился внуком: меня поражал его характер, сила духа, его ум – я никак не мог взять в толк, как он мог родиться у такого слабохарактерного и недалекого человека как мой сын. Уж не обессудьте за такую пристрастную характеристику, – хмыкнул Александр, – но я знаю, что говорю. Возможно, я слишком сильно люблю внука, слишком горжусь им, но эти чувства оправданы. Хотя, конечно, Коннор, как и все люди, имел недостатки – куда без этого.

– Какие, например? – поинтересовалась Линдсей, взахлеб слушавшая старика. Она и не замечала легких улыбок на лицах коллег, искоса поглядывающих на неё. Конечно, они заметили её волнение.

– Порою Коннор мог проявлять излишнюю злобу, если видел в этом необходимость. В школе его обходили стороной: в приступе гнева Коннор был способен на жестокий поступок…

– Жестокий? – уточнил Антон.

– Увы – да, – кивнул Александр. – У каждого из нас есть темные стороны, были они и у Коннора. Однажды он сказал мне, что может даже убить человека, если нужно будет, и нисколько об этом не пожалеть. Он сам это определил как хорошо обдуманную и оправданную жестокость. Говорил он это слишком серьезно для подростка, и, думаю, он не преувеличивал… ( При этих словах Антон переглянулся с Питером и Кертисом ) К счастью, по мере того, как он взрослел, он становился более сдержанным, научился контролировать себя. Потом он неожиданно решил идти в армию… Возможно, он решил таким образом приучить самого себя к дисциплине, или же его просто опять потянуло на очередную авантюру…

– Коннора потянуло на авантюру? – улыбнулся недоверчиво Питер. – Да быть такого не может!

– Стало быть, вы его совсем не знали, – снисходительно ответил Александр. – Или же знали всего одну из граней его личности.

– Н-да… – протянул Питер, думая о лже-Дойле. Следуя словам Александра, он подумал о том, что, возможно, клон решился на убийства не столько по звериной природе чужеродного ДНК, сколько потакая каким-то врожденным наклонностям личности Дойла. Ведь Лилит тоже была клоном, но на убийства не была способна. Будучи копией Линдсей, Лилит отчуждалась от жестокости, её внутреннее "Я" подавляло агрессию чужеродного ДНК. А если у Дойла была предрасположенность, то неудивительно, насколько далеко он зашел, сколько зла причинил… Интригующе, но не утешительно. Нужно будет поделиться этой мыслью с Хендриксом.

– Но единственное, за что я его не раз всерьез корил, – продолжал Александр, задумчиво глядя куда-то в пространство, – так это за то, что он так и не обзавелся семьей.

После этих слов Линдсей вся вспыхнула. Нет, она не приняла этих слов на свой счет, но подумала о том, что Коннор мог бы и принадлежать другой женщине. Это заставило её содрогнуться от острого и колючего чувства, подозрительно напоминающего ревность.

– А он все отшучивался, – добавил старик. – Не верил в семью…

***

Перед тем, как отправиться домой, Миа зашла в лаболоторию к Кертису. Тот сидел перед компьютером, погруженный в работу, и не сразу заметил её присутствие.

– Вот зашла узнать, как дела, – несколько смущенно пояснила девушка.

Кертис понял её.

– Дела идут хорошо, – ответил он, предложив её кресло. – Часть схем расшифрована, как только расшифруем оставшиеся, можно будет попробовать воссоздать прибор. С твоей помощью, конечно.

– Ты знаешь, что я в любой момент готова приняться за работу, – сказала Миа с улыбкой. – Если бы эти схемы мне что-нибудь говорили! Тогда вам не пришлось бы тратить время на расшифровку.

Кертис помолчал.

– А как твое самочувствие? – осведомился он чуть позже. – У меня в последнее время не хватало на тебя времени.

– Я чувствую себя нормально, – Миа пожала плечами. – Я понимаю, что ты должен был отвлечься на Дойла.

– Мы были друзьями, – сказал вдруг Кертис, хотя Миа его об этом не спрашивала. – Я чувствую себя виноватым перед ним. Я, конечно, не знал о планах Элсингера, тогда, три года назад, но подозрения у меня были. А я не предупредил его…

Миа внимательно взглянула на Роллинза. Такой обычно невозмутимый, сейчас он раскрыл перед нею душу, и это было и трогательно и странно. Она видела, что он ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СОЖАЛЕЕТ.

– Скажешь ему об этом, – улыбнулась она Кертису, но ей не удалось прогнать его угрюмость.

Растерянная и немного подавленная, Миа отправилась домой.

***

Линдсей закрыла входную дверь и прислонилась к ней спиной. Голова кружилась. Грудь как будто оказалась охвачена стальным обручем, не позволявшим дышать в полную силу. Руки мелко дрожали.

Он жив! Линдсей видела его своими собственными глазами, он был живой, настоящий! На этот раз не ошибка, они не обмануты, это действительно Коннор Дойл. ОН, и никто иной!

Линдсей с трудом сняла обувь и плащ, и поспешила пройти на кухню. Достав из тайника бутылку коньяка, она налила себе двойную порцию, и залпом выпила. После этого долго Линдсей смотрела на бутылку, затем подошла к раковине и с глубокомысленным видом вылила содержимое в раковину, затем выбросила бутылку в мусорное ведро.

После этого она, не раздеваясь, упала на диван, заложила руки за голову и несколько отупевшим взглядом уставилась в потолок. Линдсей не вспомнила об автоответчике, который следовало прослушать, не вспоминала она и о Марке. В последние дни она о нем и не думала вовсе; так было и в тот раз, когда объявился лже-Дойл. Впрочем, если бы её спросили, думает ли она о Конноре, то Линдсей горячо стала бы это отрицать.

– Заведу собаку, – решила молодая женщина вдруг. Ей так давно хотелось завести домашнего питомца!

***

Миа спала неспокойно. Ближе к утру, она почувствовала, как её сон обрывается, проваливаясь в темноту. Сознание очистилось от помех и вялой скованности, овладевшими Миа во время сна. Она ощутила прилив сил, и необъяснимый восторг, понимая, что кто-то пытается выйти с неё на контакт. Миа надеялась, что это будет тот незнакомец. Она слишком много о нем думала, она очень хотела этой встречи!

– Кто здесь? – не открывая глаз, мысленно спросила она.

– Как ты думаешь? – последовал незамедлительный ответ.

Миа возликовала – это он! Он разговаривал с нею, однако Миа не могла его увидеть, будто их разделяла какая-то плотная темная стена. Она приложила все усилия, чтобы увидеть его, но не смогла.

– Перестань! – последовал короткий приказ. Миа послушалась его, однако обрадовалась: значит, ему приходится прилагать усилия, чтобы скрываться от неё!

– Почему я тебя не вижу? – спросила она.

– В целях твоей же безопасности, – ответил незнакомец.

– А с какой стороны мне может угрожать опасность? – в свою очередь спросила Миа. – От тебя?

– Нет.

– Тогда от кого?

– От тех, кто охотится за сновидцами.

– Я их не боюсь.

– Но это не значит, что они не могут причинить тебе вреда. Это не значит, что они не могут причинить вреда другим сновидцам. Ты понимаешь?

– Думаю, да.

– А понимаешь ли ты, насколько неосмотрительно было с твоей стороны воспользоваться прибором, который случайно попал к вам в руки?

– Мы хотели только добра! – возразила Миа. – Мы хотели найти сновидцев, и предупредить их о… о том, кто они на самом деле.

– Хорошие намерения, – ответил незнакомец с легкой иронией, – но крайне плохие средства. Ты – неопытный сновидец, ты сама не знаешь, как управляться со своими возможностями, и ты рискнула воспользоваться прибором! Этого нельзя делать без наставника! Ты этим поступком привлекла к себе слишком много внимания…

– Но как я могла найти наставника? – воскликнула Миа в отчаянии. – Я надеялась найти его при помощи прибора…

Миа почти услышала, как незнакомец тяжело вздохнул.

– Ты прав, – добавила она подавленно. – Мы совершили ошибку, ты прав. Ко всему прочему, прибор оказался в руках военных… русских военных, если я не ошибаюсь. Мы виноваты перед сновидцами, так виноваты… Теперь те люди смогут им воспользоваться…

– Не смогут, не волнуйся, – ответил незнакомец неожиданно. – Не нужно недооценивать сновидцев и их возможности. Мы знали о планах военных совершить обмен… Прибор уже уничтожен.

С души Миа как будто камень свалился!

– Значит, все обошлось? – осведомилась она мягко.

– На этот раз – да.

Миа подумала о той информации, которая сохранилась в компьютере Кертиса, и о том, что он сейчас работает над воссозданием того загадочного прибора. Стоило ли рассказать об этом?..

Тут Миа почувствовала, что осталась одна. Незнакомец исчез. Она позвала его, но ответа не дождалась. Он ушел.

Открыв глаза, Миа некоторое время смотрела в одну точку, затем повернулась, чтобы поглядеть на часы. Пять утра.

– Черт возьми! – пробормотала она с разочарованием, и, откинувшись на подушки, прикрыла глаза. Но так и не заснула вновь.

***

Элсингер опоздал на пятнадцать минут, и когда он сел за столик в каком-то богом забытом кафе, то ждавший его человек был уже на взводе.

– Опаздываете, – с упреком проговорил мужчина совершенно неприметной наружности. – Я уже собирался уходить…

– Но не ушли же, – отрезал Элсингер, расположившись напротив него. – Итак, почему вы связались со мной?

– Помнится, мистер Элсингер, покидая Управление, вы обещали позаботиться обо мне в том случае, если я буду вам полезен, – напомнил мужчина, снижая тон. – Я уже предоставлял вам недавно информацию о внезапном появлении Мэтью Прэгера и множестве людей, как будто с неба свалившихся.

– Все верно.

– У меня есть кое-что для вас, – мужчина пододвинул к Элсингеру большой белый пакет. – Мне стоило больших усилий собрать эту информацию, так как Хендрикс дал распоряжения о засекречивании данных, и усилении системы безопасности. Взгляните сами.

Элсингер заглянул в конверт. Внутри лежали фотографии и копии с засекреченных документов Управления. Взглянув на фотографии, он не смог скрыть потрясения.

– Откуда это? – спросил Элсингер коротко.

– Этого человека привезли почти неделю назад, – пояснил мужчина. – Поместили в лаболоторию под строжайший надзор, там даже вооруженные люди дежурят. Не знаю, откуда этот человек взялся, но ходят слухи, что его держали в заложниках.

– Что с ним?

– Коматозное состояние, мистер Элсингер. Сейчас его детальнейшим образом обследуют, диагностируют, пробуют применять лекарственные средства, но пока все без толку.

Элсингер беглым взглядом пробежался по копиям с документов.

– Коннор Дойл! – пробормотал он. – Это действительно он!

– Я посчитал, что это будет интересно вам, мистер Элсингер. Дойл – бывший сотрудник Управления, он…

– Я без вас хорошо знаю, кто он! – прервал его Элсингер раздраженно. – Эти документы – все, что вам удалось достать? А какая еще информация у вас есть? Каким образом он оказался в лаболоториях Управления?

– Его просто привезли. Я пробовал расспрашивать, но те, кто причастен к этому, молчат как рыбы. Настаивать я не мог, так как привлек бы к себе внимание.

– Но кто его привез, ты хоть знаешь?

– Кертис с Прэгером, а так же Эксон и Доннер.

– А Стоун в этом участвовала?

– Этого не знаю.

– Хорошо, – кивнул Элсингер, забирая конверт. – На днях я свяжусь с вами и мы еще поболтаем.

Сказав это, он поспешно ушел.

***

В машине Элсингер задумался, прежде чем сунуть ключ в замок зажигания.

– Черт меня подери, если Хендрикс со своим Управлением не обставил меня! – сказал он раздраженно. – Вначале Стоун; затем, откуда ни возьмись, появляется Прэгер с кучей людей, которые официально считаются пропавшими без вести! Тут Хендрикс добивается, чтобы СМИ не поднимали по этому повода шума, а сами сотрудники Управления старательно держат языки за зубами. Теперь появляется Дойл…

Элсингер был осведомлен о том, что Прэгер не просто пропал без вести: он был ознакомлен с засекреченными архивными записями, благодаря услужливому сотруднику Управления. Но каким образом Прэгеру удалось вернуться? Для чего он вернулся? И каким образом в лаболоториях Управления вдруг появился Коннор Дойл, считавшимся мертвым три года? Нет, тут дело не чисто!

Похоже, Хендриксу удалось его надуть!

– Ничего, – пробормотал Элсингер, заводя мотор. – Партия проиграна, но нас так легко не обыграешь.

***

Коннор очнулся.

Медленно он качнул головой, проверяя, может ли он управлять своим телом. Мышцы отдались легкой болью, но послушались. Затем он пошевелил руками и ногами – ощущая естественную ломоту оттого, что долго находился в неподвижном положении. Тело было готово подчиняться ему. Разум был все еще немного затуманен действием препарата, но это ему не мешало.

Осторожно он приоткрыл глаза. Они тоже болели и слегка слезились, однако через пару минут зрение полностью восстановилось. Коннор огляделся. Он находился в просторной лаболотории, со всех сторон окруженный медицинскими приборами. Он слышал приглушенные голоса, но рядом с собой никого не видел.

"Сколько я спал? – подумал он с сомнением. – Неделю?"

Он увидел деда, который направлялся к нему с чашкой кофе в руке и свернутой в рулон газетой подмышкой. Он что-то приветливо говорил одной из женщин-ученых, и та негромко хихикала в ответ. Коннор напрягся, разглядывая Александра Дойла, в его глазах появилось выражение смятения… и вины. Затем он отвел взгляд, уставившись в одну точку.

Александр Дойл, которому разрешалось ежедневно навещать внука, отлучился от него буквально на десять минут для того, чтобы налить себе горячего кофе. Каждый день он по нескольку часов сидел рядом с Коннором, то читая газету, то болтая с сотрудниками Управления… Увидев открытые глаза Коннора, он выронил чашку с кофе и та с треском разбилась о пол.

– Кто-нибудь! – воскликнул он, бросаясь к больничной койке. – Кто-нибудь, быстрее сюда! Коннор! Коннор! Очнулся?!

Коннор никак не прореагировал на его слова, продолжая смотреть в одну точку. Старик даже потряс его за плечи – никакого эффекта.

– Боже, да что же это такое?! – вскричал Александр, прикладывая ко лбу Коннора руку.

Подбежали сотрудники лаболотории и облепили Коннора со всех сторон. Несмотря на всю суету вокруг него, лежащий на койке мужчина оставался ко всему безразличен. Казалось, он все еще в коме, только открыл глаза.

– Проведите тест на моторные функции, – распорядился один из медиков, и кто-то накал втыкать иголки в мышцы Коннора: сначала в ноги, затем в руки. Никакой реакции.

– Отрицательно, – последовал ответ.

Александр молча переводил взгляд с одного лица на другое, затем воскликнул:

– Да что это значит?!

– Если он не парализован, – ответили ему, – то, по крайней мере, его мозг не способен улавливать нервные сигналы. Так, позовите кто-нибудь Роллинза и Девисон!..

***

Линдсей молча смотрела на Антона, ожидая, что он скажет.

– Пусть Клэр объяснит, – сказал он, слегка отворачиваясь. Было видно, что ему нелегко, и все собравшиеся в лаболотории – Линдсей, Питер, Кертис, Мэтт и Миа, заметили это.

– Да что с ним? – спросил Питер, теряя терпение. – Он очнулся или как?

– Не все так просто, – ответила Клэр с заминкой. – Произошло то, чего мы все опасались: его сознание "заблокировано". Такое случается с больными после долгого нахождения в коматозном состоянии, когда мозг слабо насыщается кислородом. Частью он очнулся, но часть его мозга до сих пор "отключена" и… и мы не можем знать, как долго это может продолжаться.

– Хочешь сказать, что он до сих пор в коме? – осведомился Мэтт.

– Отчасти – да. Он не реагирует на нервные импульсы, на самые обыкновенные раздражители… Конечно, мы будем продолжать обследование, но состояние его здоровья пока не позволяет нам применять к нему радикальное лечение…

Линдсей прижала пальцы к вискам, словно у нее сильно болела голова.

– Постой! Я ничего не понимаю, – проговорила она. – Не значит ли то, что ты сказала, что Коннор…

– Линдсей, пока это еще ничего не значит, – вмешался Кертис. – Конечно, дела идут не так хорошо, как хотелось бы, но… все же мы должны смотреть на все с положительной точки зрения. Часть его мозга уже начала функционировать, и , будем надеяться, в ближайшее время "проснется" и его сознание.

Линдсей кусала себе губы, но более не прибавила ни слова.

***

Элсингер, сидя перед монитором компьютера, внимательно изучал досье на Коннора Эндрю Дойла, которое ему удалось достать из архивов ВМФ. Часть того, что было указано в досье, он и сам знал: безупречная характеристика, отличный послужной список, головокружительная карьера… если бы Дойл не покинул ВМФ, то сейчас бы находился в высших структурах военного руководства! Повышение за повышением – все шло к этому, и вдруг – отставка!

Что заставило Дойла отказаться от блестящей карьеры военного, и согласится на более непритязательную, да и не сулящую ничего особенного службу в Управлении?

Элсингер нутром чувствовал, что находится на пороге какой-то тайны, которая давно находилась перед его носом, но он не замечал её. Элсингер корил себя за то, что раньше, когда еще руководил Управлением, он не уделял достаточного внимания досье Дойла. Элсингер как-то сразу проникся к Дойлу определенной симпатией и доверием, хотя это было не в его стиле. И чем Дойл его так подкупил?

– Я чего-то не заметил! – говорил сам себе Элсингер, в десятый раз перечитывая досье.

Его взгляд задержался на отметках в послужном списке: "Дипломатическая миссия на территории Российской Федерации…", спустя некоторое время – снова отметки о том, что Дойл был в России. Может быть, подумал Элсингер, это то самое? Нигде не указывалось, выполнял он поручения по приказу, или добровольно вызывался. Если он шел на это добровольно, то что его так привлекало в России? Или же это просто совпадение?

А ведь когда он отправлял Дойла в Россию, на то роковое расследование, тот даже и словом не обмолвился, что когда-то был в этой стране. Что это было – умышленное умолчание, или Коннор просто не счел этот факт важным?

– Где же ответы? – пробормотал Элсингер. Он снял телефонную трубку с аппарата, и набрал номер, когда на другом конце провода сняли трубку, он коротко сказал: – Келли? Это Элсингер. Нужно встретиться.

Келли выбрал дорогой ресторан для встречи с ним, и выглядел слишком умиротворенным, чтобы Элсингер мог оставить это без внимания.

– Собираешься кутить?

– Почему бы и нет? – последовал ответ. – Ведь ты будешь за это платить.

Элсингер молчал, позволяя Келли заказывать дорогие блюда и вина, выжидая момент, когда тот будет готов говорить. Наконец, выпив бокал красного вина, Келли обратился к нему:

– Зачем ты позвонил мне, Фрэнк?

– Есть вопросы.

– Неужели есть вопросы, на которые ты не знаешь ответов? – почти искренне удивился Майкл Келли.

– Не надо сарказма, Келли.

– Сарказма? Ты мне льстишь, Фрэнк! Ну кто я такой, чтобы тягаться с ВАМИ? Ты знаешь, чем я занимаюсь: я на вроде мусорщика, который роется в отбросах, собирает кусочки информации то там то сям, а потом складывает из этих кусочков мозаику. Вот и все.

– Я знаю, чем ты занимаешься, Келли. Позволю себе напомнить, что ЭТИМ ты занимаешься исключительно благодаря тому, что МЫ тебе позволяем. Пока ты можешь быть полезен…

– Ладно, я понял, – махнул рукой Келли. – Что у тебя там?

Элсингер достал фотографии, вынесенные из Управления шпионом, и пододвинул их Келли. Тот со скучающим видом взял их, однако потом насторожился.

– Тебе знаком этот человек? – поинтересовался Элсингер.

– Отчасти – да, – ответил Келли с легким замешательством. – Его фамилия Дойл, он был сотрудником Управления, впрочем, это ты и сам должен прекрасно знать. Я много слышал о нем и о его смерти.

– Эти фотографии сделаны несколько дней назад.

– Это невозможно. Он мертв.

– До недавнего времени я думал точно так же. Однако сейчас этот человек находится в лаболоториях Управления, и все говорит в пользу того, что он – тот самый Коннор Дойл.

Келли надолго замолчал, разглядывая снимки.

– Чего ты хочешь от меня?

– У тебя есть источники – выйди на них. Меня интересуют русские военные, и то, как с ними мог быть связан Коннор Дойл.

– Почему бы ВАМ самим их не спросить? – усмехнулся Келли.

– НАМ они никогда ничего не выдадут, – спокойно ответил Элсингер. – А у тебя это может получиться. В обход.

Келли задумчиво кивнул в ответ. Он был явно заинтригован.

– О вознаграждении поговорим позже, прибавил Элсингер многозначительно, – когда ты выполнишь работу.

Келли на эти слова никак не прореагировал.

***

– Почему ты прячешься от меня? – негромко спрашивал Марк, держа Линдсей за руку. Молодая женщина молчала, отводя глаза в сторону. Она явно чувствовала себя неуютно в элегантном ресторане, куда пригласил её в этот вечер Марк.

Он был мил и остроумен, все время старался ей угодить, привлечь внимание, но Линдсей была молчалива и не глядела на него. На её лице отчетливо проступало смятение и смертельная усталость, пролегшая под её глазами черными тенями.

– Из Германии ты вернулась такая хмурая, – продолжал Марк, с грустью глядя на блюдо, к которому Линдсей даже не прикоснулась, – там случилось что-то плохое?

– Нет, – ответила, почти не разжимая губ, молодая женщина, – в Германии все было хорошо.

– Тогда, у тебя просто плохое настроение?

Линдсей промолчала.

– Мы знаем друг друга не один день, – решил зайти с другой стороны Марк. – Я думал, мы можем говорить обо всем…

– Я никогда не говорила тебе обо всем, – не переставая смотреть куда-то в сторону, произнесла Линдсей. – Мы всегда говорили только о том, что мог понять ты. И, не обижайся, но есть вещи, которые находятся выше твоего понимания, да и вовсе тебя не касаются.

Марк оторопел от её враждебного тона.

– У тебя точно сегодня плохое настроение, – попытался пошутить он, но у него ничего не вышло. – Как мне это исправить, дорогая?

"Дорогая"… Линдсей вздрогнула, прогоняя наваждение, которое владело ею. Что она здесь делает? Господи, она ведь даже не может припомнить, как она оказалась в этом ресторане, и что ей говорил Марк! Все это время она прибывала в задумчивости, из которой никак не могла вырваться. О чем же она думала?.. Линдсей побледнела: она думала о НЕМ. Перед её внутренним взором стояло его бледное изнеможенное лицо и застывший, почти остекленевший взгляд этих серых глаз. Она никак не могла справиться с собой, со своими эмоциями, и на эту борьбу уходили все её силы.

У нее не было ни времени, ни сил на Марка.

– Марк, я хочу уйти, – сказала Линдсей, отодвигая стул и вставая. – Немедленно.

Молодой человек со вздохом поднялся следом.

– Подожди, я уплачу по счету и догоню тебя, – сказал он.

– Ты не понял, – вдруг совершенно отчетливо произнесла Линдсей. – Я хочу уйти, провожать меня не надо. Я на такси домой доберусь. Пока.

Она быстрым шагом пошла прочь, оставив Марка в одиночестве; он долго смотрел ей вслед. На его щеке напряженно дернулся желвак.

Однако Линдсей не сразу оказалась дома, вначале она зашла в какой-то бар и порядочно там набралась. Только после того, как все вокруг начало плясать в хороводе, она решила поймать такси и отправиться домой. Не раздеваясь, она упала на кровать и так и уснула, свернувшись в клубок.

***

Коннор задумчиво вглядывался в темноту. Он не боялся, что его кто-нибудь увидит: была глубокая ночь, лаболотория была пуста. Конечно, был дежурный, в обязанности которого входило проверка его состояния, но тот, по счастью, весьма халатно относился к своим обязанностям.

Вот уже несколько дней подряд он находился в ясном сознании, разыгрывая больного на голову человека. Все это время он наблюдал, прислушивался, и перед ним постепенно вырисовывалась необходимая картина. Большего ему и не нужно было.

Но… мысли Коннора постоянно возвращались к одной и той же теме: как нечестно он поступает с друзьями, с дедом. Они этого не заслужили. Коннор видел, что они искренне переживают из-за него, и это вселяло в него неуверенность в себе, в том, что он все делает правильно. Ох, как он не любил это чувство! Неужели это угрызения совести?

Между тем время, отведенное для осуществления плана, подходило к концу. Ян сдержал слово: дал ему волю самому решать, что делать. Но как только сроки выйдут, Сан Саныч примет меры, которые, без сомнения, привлекут к себе слишком много внимания. Чтобы до этого не дошло, нужно немедленно принимать решение.

К черту угрызения совести! Хватит распускать нюни и думать о том, что о нем подумают его бывшие коллеги. Именно "коллеги", а не друзья – так будет проще. О того, как он справится с задачей зависит слишком много, чтобы сейчас все поставить под угрозу из-за угрызений совести.

– Они не слишком удивятся, – вслух добавил Коннор. Он знал о лже-Дойле, знал, чем все началось и чем кончилось. По крайней мере, пережив подобное предательство один раз, они будут более подготовлены к новому…

Рывком откинув в сторону одеяло он встал на ноги. Тело болело. Ничего! Коннор стал делать плавные и точные движения, разминая каждый мускул в теле, каждую косточку. Этой гимнастике его обучили в России, она была намного эффективнее той, которую обычно практиковали в армии, и которой до поры до времени Коннор пользовался. Тело налилось силой и энергией, сбросив вялость и оцепенение, когда Коннор закончил гимнастику.

Теперь пора действовать!

Неслышно передвигаясь по полутемной лаболотории Коннор подошел к двери, ведущей в общий коридор. Бронированная дверь была заблокирована, но это не беда. Он принялся ждать. Через час дежурный удосужился подойти к двери, чтобы проверить состояние Коннора. Как только тот открыл своей личной карточкой магнитный замок, Коннор двумя быстрыми движениями справился с ним. Тот даже не успел заметить, кто напал на него, прежде чем потерял сознание.

Через две минуты Коннор, одетый в халат дежурного, уже шел по коридору. Карточка послушно открывала магнитные замки. Не открыла она одного замка: в кабинет Кертиса, но тут Коннор просто вскрыл его, как заправской медвежатник. Еще пять минут потребовалось, чтобы разобраться с компьютером: сняв панель, Коннор просто выдрал локальный диск из гнезда. Теперь он держал в руках все данные, касающиеся сновидцев. Некоторое время Коннор размышлял над тем, как лучше ему поступить: уничтожить диск прямо здесь, или попытаться унести его с собой. Оба варианта были рискованными.

Внезапно взвыла сирена. Коннор поднял голову к потолку, прислушиваясь. Похоже, что дежурный очнулся. Не хорошо. Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор: тот был пуст, но где-то неподалеку слышались отрывистые голоса. Понятно. Сначала охрана блокирует все магнитные замки, заменив коды, затем начнет обыскивать здание с подвала до крыши. К тому времени подоспеют полицейские подкрепления, вооруженные до зубов.

– Нужно было ударить посильнее, – сказал Коннор недовольно и закрыл дверь. До кабинета Кертиса они сразу не доберутся, так что у него есть время, но крайне немного: скорее всего камеры зафиксировали его передвижение по помещениям. Но как выбраться? Управление оснащено передовой системой сигнализации, окна предусмотрительно заблокированы, система вентиляции не позволит пробраться в нее даже кошке. Иными словами, Коннор оказался в ловушке.

Он взглянул на локальный диск в своей руке: нельзя, чтобы его поймали с этим предметом в руке. Оглядевшись, он подошел к столу, выдвинул один из ящиков и сунул локальный диск в одну из многочисленных папок, хранящихся в нем.

Оставалось сделать только одно. Сняв трубку, Коннор быстро набрал номер мобильного телефона. Ян ответил незамедлительно. Коннор сказал ему несколько слов, Ян выслушал, затем ответил:

– Я сообщу Маше.

– Только не Маше, – возразил Коннор.

– Я не знаю, как тебе сказать, – хмыкнул Ян, явно скрывая смущение. – Но она уже здесь, в Штатах. Прилетела пару дней назад…

– Что?! – Коннор нахмурился, между делом поглядывая на дверь кабинета: время было на исходе.

– Она уговорила Сан Саныча отпустить её, и он самолетом отправил её к нам. Вначале она рвала и метала, хотела забрать тебя немедленно, но мне удалось отговорить её.

– Спасибо и на этом, – кисло проговорил Коннор.

– Держись, – сказал на прощание Ян, – скоро будем.

Покинув кабинет, Коннор аккуратно прикрыл дверь, привядя замок в исходное положение. Сунув руки в карманы халата, Коннор неторопливым шагом пошел прочь по коридору. Через минуту он оказался окружен охранниками, которые направили на него оружие с криками: "Стоять! Руки вверх!"

Коннор вынул руки из карманов и поднял их вверх.

– Кто-нибудь может мне объяснить, что здесь происходит?! – проговорил он совершенно спокойно.

The End

Декабрь 2005,
by Lilith.