Открыть фик целиком в отдельном окне
***
Октябрь 1995 года
Клер:
Дойл откровенно провалился. С ним такое бывает крайне редко, поэтому чувствуется еще острее. Он принял неправильное решение и поставил под угрозу срыва всю операцию. Это знал каждый и, самое главное, он сам. Поэтому, когда Линденауэр под гипнозом сообщил, где искать Витомани, он, не раздумывая, собрал команду и рванул туда.
Как я оказалась в этой машине, ни он, ни я не поняли. Просто была команда, все сели, я тоже. Кажется, он мое присутствие только на парковке и заметил. Он ничего не сказал, но по сдвинутым бровям я видела, что это ему не понравилось. Интересно, почему? Иногда я совершенно не понимала, что и как он думает. Казалось, проработав столько лет в Управлении, он сам научился что-то предчувствовать.
Он молчал. Я тоже. Возможно, я вообще себя просто накручиваю, и ему все равно, есть я тут или нет. И не нравится ему все это дело, а не мое присутствие. Мы вмешались в жизнь двух людей, одному начисто ее испортив. И задержать Витомани – единственный шанс все исправить. Естественно, Коннор думает только об этом, а не о том, что я делаю в этой машине.
Ему сообщили что-то по рации. Он молча выслушал и повернулся ко мне. И его взгляд мне очень не понравился.
Коннор:
Сквозь помехи ко мне прорывался голос Питера, в котором явственно чувствовалась паника.
– Линден... ворит, что ви... ак Клер... ивает насмерть. Я повторяю: ...томани попытается уб... Клер. Коннор, ты слы... ня?
Я почувствовал, как внутри что-то похолодело и оборвалось. Я посмотрел на Клер. Конечно, голос Питера прерывался, но я понял, что он пытался сообщить. Одной только паники в его голосе было достаточно, чтобы я понял все. У нас с Питером было немало проблем, но одного у нас было не отнять: Клер была дорога нам обоим.
– Тебя понял, Питер, – ответил я, неотрывно глядя на Клер. По-моему, он меня не услышал, потому что попытался повторить информацию. – Клер, – серьезно сказал я, – сиди в машине. Не выходи из машины, ты меня поняла?
Клер:
Я не слышала, что сказал Питер, но взгляд Коннора меня напугал. Я не знала, собираюсь я выходить из машины или нет, но, судя по всему, собираюсь. Загнав страх в самый дальний уголок мозга, я попыталась трезво взглянуть на ситуацию. Мы уже и так достаточно натворили бед, нужно все вернуть в старое русло. Хотя бы для того, чтобы Коннор не чувствовал себя виноватым, что он ошибся и сломал жизнь Линденауэру. И если для этого мне нужно выйти из машины, значит, я выйду. Знать бы только, что произойдет при этом.
– Что случится, если я выйду из машины? – я постаралась спросить это как можно спокойнее.
Коннор:
Я понял, что эту битву я проиграл заранее. Она все равно выйдет. Иногда я скучал по армейским порядкам. Там, если ты старше по званию, никто не смеет задавать тебе вопросов. Сказал не выходить – никто не выйдет, а иначе – трибунал. Но с другой стороны, именно поэтому ведь я и ушел, не так ли? Потому что сам хотел задавать вопросы и знать ответы.
– Ты погибнешь, – я старался сказать это сдержанно. Кроме нас в машине никого не было, но мне надо было оставаться сейчас старшим следователем. Делать дело. Иначе я мог просто вцепиться в нее и не дать выйти, при этом оставшись в машине сам. А в этом не было ничего хорошего. Похоже, я перестарался: получилось холодно и грубо. – Поэтому или останься в машине, или не лезь ему под колеса.
Ну, вот зачем, зачем так грубо? Чтобы она обиделась? Чтобы она испугалась? Я вдруг понял: не зачем, а почему? Я сам был напуган до полусмерти, поэтому так вел себя.
В этот момент мы как раз выехали наперерез машине Витомани. Я открыл дверь, на мгновение бросил на Клер взгляд через плечо: останется или выйдет?
Клер:
Как только Коннор произнес эту фразу "ты погибнешь", страх мгновенно исчез. Это было, конечно, очень и очень плохо, потому что человек должен бояться смерти, но зато на смену ему пришла неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что я с этим справлюсь.
Изображаете из себя руководителя, профессор? Вот и играйте эту роль до конца, думайте в первую очередь о деле. Нечего делать из меня хрупкую блондинку, которая при каждом удобном случае хваталась за ваш рукав.
– Предупрежден, значит, вооружен, не так ли? – на ходу сказала я, выскакивая из машины.
Коннор:
Конечно, выскочила. А я что, ждал от нее чего-то другого? Если бы у меня было время об этом подумать тогда, я бы признался, что именно за это она мне и нравится: за решительность. И если бы не ее решительность, между нами так бы ничего и не было – это тоже был факт. Но у меня не было времени думать об этом. Я просто продолжал выполнять свою работу.
– Иан Витомани, выйдите из машины, надо поговорить! – приказал я. Когда он не послушался, я повторил: – Немедленно выйдите из машины, нам надо поговорить с вами!
Он газанул. Я отступил в сторону, краем глаза замечая, что его машина едет прямо на Клер. Это было мгновение, растянувшееся на жизнь. Перед глазами полыхнула вспышка: тело Клер перекатывается через капот, потом падает и разбивает голову о бордюр.
Клер:
Я просто затылком почувствовала обжигающий взгляд Коннора. Выскочила прямо перед машиной, еще успев подумать, что разговор меня ждет серьезный.
Коннор приказал Витомани остановиться, но не тут то было. Машина неслась на меня на такой скорости, что думать было некогда. Я отпрыгнула в сторону, чувствуя, как обдувает ветер от пронесшегося мимо автомобиля. Я подвернула ногу и кубарем покатилась на пол, ударившись головой о что-то твердое.
Как сквозь вату слышала визг тормозов. Витомани что-то, кажется, говорил, но слов не разобрать. Я попыталась сесть, но голова кружилась. Наконец мне удалось сфокусировать взгляд на ближайшем предмете. Это было перепуганное лицо Коннора.
Коннор:
Я быстро понял, что вспышка – всего лишь видение, одно из тех, что время от времени у меня случались и которые я считал то ли разыгравшимся воображением, то ли просто галлюцинацией. На самом же деле Клер выполнила немыслимый акробатический этюд и увернулась от машины Витомани.
Я побежал к ней: убедиться, что все в порядке. Она с трудом сфокусировала взгляд на мне (отправлю в обязательном порядке проверять, нет ли сотрясения мозга или чего еще похуже).
– Ты цела?
Клер:
– Угу, – я кивнула и наконец-то смогла сесть.
Нога болит, голова тоже. Раз болит, значит, жива. И Коннор, кажется, орать не собирается. Или это только кажется?
Коннор:
– Ты встать можешь? – моя руки сами собой метнулись к ее лодыжкам – обычно в таких вот прыжках страдают именно они. – Голова кружится?
Клер:
– Дойл, хватит надо мной кудахтать. Встать могу, голова кружится
Я попыталась встать, но поняла, что все же не могу. Нога болела так, что в глазах темнело. Вот молодец, Клер, ничего не скажешь!
Коннор:
Понятно, жить будет.
– Так, сиди пока тут спокойно, я сейчас закончу с делом, потом разберусь с тобой, – пообещал я грозно. Сейчас всех разгоню и скажу ей все, что думаю по этому поводу.
Я убедился в том, что Витомани взят полицией, формально попрощался с представителями власти, получив не менее формальную благодарность за сотрудничество, дал распоряжение нашей службе безопасности возвращаться в штаб-квартиру. Запоздало проинформировал сходящего с ума Питера о том, что все в порядке. На все про все ушла пара минут, может, чуть дольше. Когда на парковке никого кроме нас не осталось, я обернулся, ища глазами Клер.
Клер:
И все-таки тон Коннора не обещал мне ничего хорошего. Интересно, он собирается разговаривать со мной как кейс-менеджер и ругать за то, что нарушила приказ, или как Коннор и ругать за то, что подвергла свою жизнь опасности? С первым вариантом спорить бессмысленно, со вторым – страшно.
Я осмотрела свою лодыжку. М-да, вывих как минимум, если не перелом. Сиди здесь. Можно подумать, я могу уйти с такой ногой. Почему-то стало обидно до слез. Конечности пересчитал, убедился, что все на месте, и ушел. Сначала дело, потом – я. Однако я тут же оборвала эти мысли. Естественно, сначала дело, потом я. Разве тебе не это в нем нравится? Ну, может, не совсем это, но и оно в том числе.
Я вздохнула, придумывая себе оправдание, кроме честного безрассудства. Захотелось превратиться в змею и уползти. Подтянувшись на руках, я... хм... подползла к колонне, прислонилась к ней спиной и закрыла глаза. В таком положении голова кружилась меньше.
Коннор:
Кажется, Клер все-таки пыталась уползти. Или просто так ей было удобнее. Я увидел, что у нее закрыты глаза, и почувствовал, как внутри снова все похолодело. Идиот. С каких пор я счел, что моей медицинской подготовки, которую нам давали в академии для оказания первой помощи, достаточно, чтобы определить, насколько серьезно пострадал человек? Вроде реагировала на раздражители – так решил, что все в порядке, и бросил. Дважды мудак: и как старший следователь, и как бойфренд... ну или кто я ей помимо начальника?
Я снова метнулся к ней, опустился рядом на колено, коснулся распухающей лодыжки. Она зашипела от боли и открыла глаза. Вроде в порядке, просто вывих.
Я почувствовал, как меня отпустило. Вот именно в этот момент – отпустило. Даже руки немного задрожали. Она смотрела на меня насторожено, кажется, ждала, когда я с ней "разберусь". Да, я ведь что-то хотел сказать? Много чего, кажется. Но я вдруг некстати подумал о том, что мы давно не были Коннором и Клер, а не профессором Дойлом и доктором Дэвисон.
– Больше. Никогда. Так. Не делай, – как можно четче потребовал я, глядя ей в глаза. А потом наклонился к ней и принялся целовать. Прямо там, у колонны подземной парковки, стоя на коленях на холодном бетонном полу. Разумная часть меня требовала прекратить это безобразие, немедленно поднять женщину с ледяного пола, отнести в машину и отвезти в больницу, но эта разумная часть была временно заблокирована выбросом адреналина в кровь на почве стресса.
Клер:
Оказалось, если дышать быстро и поверхностно, боль почти не чувствуется. Странно, мне всегда казалось, что должно быть наоборот. Пока я упражнялась в дыхании, вернулся Коннор. Открывать глаза было страшно. Представляю, что бы сделала я на его месте. Когда он коснулся моей ноги, боль раскаленным штырем пронзила все тело, даже дыхание не помогло.
Я открыла глаза. Он был здесь, совсем рядом. Стоял на коленях и со страхом смотрел на меня. Да уж, представляю мой вид. Вся бледная, возможно, с разбитой головой (не пришло на ум проверить). Увидев, что я вроде бы на раздражители реагирую, он наклонился ко мне и жестким тоном потребовал никогда так не делать. Он сказал это так, что мне захотелось раствориться в этой колонне, к которой я прижималась спиной.
Я не успела ничего ответить в свое оправдание, как вдруг он, вместо того, чтобы продолжить говорить все, что думает о моем поступке, поцеловал меня. Мне показалось, что даже нога перестала болеть. Я послала к черту мозг, который начал читать мне лекцию об эндорфинах, и подумала, что знаю способ сделать так, чтобы все зажило мгновенно. И, кажется, готова это сделать прямо здесь.
Пожалуй, этим поцелуем он сказал мне гораздо больше, чем мог бы сказать словами, и я поняла, что больше никогда так не сделаю.
Коннор:
Еще немного – и я был готов устроить парковочным камерам безопасности примерно то же самое шоу, что мы чуть не устроили с Клер на столе в ее кабинете, когда я был в петле времени, а она только знала о ней с моих слов. Собрав волю в кулак, я напомнил себе, что секс на полу в общественном месте – это не только негигиенично, но еще и противозаконно. Да и сначала все-таки стоило заняться ногой и возможным сотрясением. Поэтому я отстранился от Клер, просунул вторую руку под ее колени (первая и так обнимала ее, ее руки тоже были на правильном месте – вокруг моей шеи) и поднял с пола. Она оказалась даже легче, чем я думал.
– Значит так, сейчас мы едем в больницу. Пока они занимаются твоей лодыжкой и проверяют, нет ли у тебя сотрясения, я доделываю свои дела. Потом я везу тебя домой и там уже буду лечить сам. Нам за работу в выходные все равно положен в понедельник отгул, а тебе, как пострадавшей, – еще и больничный.
Я усадил ее на пассажирское кресло, а потом внезапно усомнился: не слишком ли я много на себя беру?
– Как тебе такой план? – осторожно уточнил я, прежде чем закрыть ее дверь.
Клер:
– Больницу и дела я бы пропустила, – с улыбкой заметила я, пытаясь взять себя в руки. Как не вовремя разыгралось воображение! – Но если вариантов нет, то я согласна.
Я откинулась на спинку сиденья и снова закрыла глаза. Только сейчас до меня начало доходить, что я могла бы сейчас лежать там, на холодном бетонном полу, в луже крови, а какой-нибудь другой патологоанатом отдавал распоряжение, как и куда отправить мое тело. Я вздрогнула от этих мыслей, спрятала руки в коленях, чтобы Коннор не увидел, как они дрожат. К черту все, через пару часов буду дома, с загипсованной ногой, но живая. И уж там-то я пропишу себе нужное лечение.
Страница
4 - 4 из 8
Начало
|
Пред.
|
1
2
3
4
5
6
7
8
|
След. |
Конец
