Моменты жизни (Timeline)

Автор: Cassandra, DellaD

***

Февраль, 1997

Коннор:

С самого начала с этим расследованием что-то было не так. Не посылают на простое крипто-зоологическое исследование, уже начатое другой командой специалистов, столько человек. И вспышки. Вспышки, которые я всегда считал причудой собственного воображения, начали преследовать меня еще в самолете. Сейчас я думаю, что стоило уделять им больше внимания. Исследователь хренов.

Я понял, что заражен, этой ночью. Если быть до конца честным с самим собой, я понял это раньше, просто не верил. Ночью убедился. Наверное, признать это было самым сложным. Принять, что я никогда не покину эту станцию, никогда не вернусь домой, было еще чуточку сложнее. У меня никогда не было суицидальных наклонностей. Я терял людей, сталкивался с необъяснимым, терял родных, друзей, любимых, однажды, еще во время службы, был нехорошо ранен, но я всегда знал, что выживу. Что бы ни было – выживу. А этой ночью мне пришлось осознать, что в этот раз – нет.

Признаюсь, я все еще искал выход. Если бы было чуть больше времени, я бы, может быть, его даже нашел, но времени не хватило. Оно внезапно кончилось, когда мерзкий червяк-переросток напал на Купера. В то же время личинка, которая росла во мне, внезапно активизировалась. Я понял это по резко усилившейся боли. Времени не осталось совсем. Я отдал приказ об эвакуации, а сам отправился к рубильникам: нужно было открыть двери.

Добраться до места было неожиданно тяжело: от холода у меня немели руки, и я с трудом держался за поручни. Внутри словно ворочался огненный шар. Уже почти на месте я почувствовал острый приступ боли. В глазах потемнело, горло сдавил рвотный спазм, и меня согнуло пополам. Господи, да что ж такое? Неужели я так много хотел в этой жизни? Просто умереть быстро, тихо, безболезненно и достойно. Желательно где-нибудь после пятидесяти хотя бы. Но не в тридцать же шесть лет посреди холодного "нигде" в собственной рвоте.

Впрочем, я понял, что меня не рвало: это просто слизь, мерзкая отвратительная зеленая слизь, которая была у других жертв.

Нет, хватит, пора с этим заканчивать. Никто и никогда не должен больше пройти через такое. Рубильники были совсем близко. Компрессоры ожили, а я сполз на пол в очередном приступе боли. В голове крутилась мысль, что я забыл сделать что-то важное, но сосредоточиться не получалось: я пребывал в одном из тех прекрасных пограничных состояний, которыми всегда сопровождается агония.

Клер:

Купер был одной ногой в могиле, это было понятно даже не медикам, а уж мы с Антоном видели это так явно, как друг друга. Его нужно было срочно доставить в ближайшую больницу, если она вообще есть в этой проклятой дыре.

Лишь погрузив Купера в грузовик, я оглянулась и поняла, что с нами нет Коннора.

– Где Коннор? – спросила я не у кого-то конкретного, просто спросила.

Ответом мне было молчание, лишь Наташа робко предположила:

– Кажется, он пошел подать электричество на ворота или что-то в этом роде.

Я услышала только одно: Коннор остался там, внутри. Не раздумывая ни секунды, я бросилась туда.

– Стой! Клер, стой! – кричал Рэй, но я даже не уверена, что правильно расслышала его.

Коннор остался там. Он неважно чувствовал себя весь день, возможно, ему стало хуже и он не может самостоятельно выбраться. Я бежала по коридорам, надеясь, что он сейчас выбежит мне навстречу, наорет на меня за то, что я не осталась в машине, и мы вместе выберемся с этого завода. Но я была уже совсем близко к тому помещению, где мы провели последние три дня, а его все не было.

Влетев в комнату, я огляделась. Там было пусто. Черт, где его искать? Где этот распределительный щиток?

– Коннор! – позвала я, но ответом была тишина. – Коннор!!!

Откуда-то справа послышался шорох. Это мог быть либо Дойл, либо та тварь. От последней мысли волосы на голове зашевелились, но я отогнала страх подальше. Мне нужно проверить. Изо всех сил я рванула туда и… увидела его.

Он сидел на полу, прислонившись спиной к стене, бледный, весь в испарине, а изо рта вытекала та самая золотистая жидкость, которую я уже столько раз видела за эти дни. Я мгновенно все поняла. Господи, дура, дура, дура!!! Почему я решила, что у него просто грипп? Почему я не видела, что с ним происходит? Почему он мне ничего не сказал?!

В этот момент мне показалось, что я догадывалась об этом, догадывалась, но гнала от себя эти мысли, потому что так было проще. Я была уверена, что, в случае чего, он бы мне сказал. Но он промолчал. И что мне теперь делать?!

Одним махом я перелетела через лестницу и приземлилась возле него.

– Коннор!

Он повернулся ко мне.

Коннор:

– Какого черта ты здесь делаешь? – грубо поинтересовался я. Отлично, просто здорово. Скоро тут все взлетит на воздух, а Клер решила вернуться за мной. Вот теперь мне стало по-настоящему страшно. – Я приказал всем покинуть станцию. Тебя тоже касается. Или нужно отдельное приглашение?

Клер:

Я растерялась. Он еще никогда в жизни так со мной не разговаривал. Но, черт, еще никогда в жизни мы и не оказывались в такой ситуации!

– Я не уйду без тебя!

Я попыталась поднять его, подставив свое плечо, но он был слишком тяжелым.

Коннор:

– Уйдешь, куда ты денешься, – пробормотал я, лихорадочно соображая, что делать. И вместе с этим я вдруг вспомнил, что не давало мне покоя. – Постой, ворота открылись? – еще только спросив, я понял, какую ужасную ошибку чуть не совершил: я забыл про ворота.

Клер:

– Ворота? – переспросила я, не понимая о чем он. Потом вспомнила, что убегая, видела, как Антон пытается открыть их. – Не знаю, кажется, нет.

Коннор:

– Черт, я забыл, – сознание ускользало от меня, но я заставил себя сосредоточиться. У меня было еще как минимум две важные задачи: открыть ворота и выгнать Клер. – Помоги мне.

Мы вместе повернули нужные рубильники, после чего я вернулся к тем, которые управляли компрессорами.

– А теперь иди, – велел я Клер все тем же чужим грубым голосом. Последний раз я использовал такой тон, когда еще служил на флоте. – Это приказ, – добавил я без особой надежды и демонстративно повернул еще один рычаг. Еще один компрессор ожил и загудел.

Клер:

Я смотрела на него широко раскрытыми глазами, все еще не веря в то, что он говорит. Он приказывает мне уйти? Одной? Оставив его здесь? За два года Коннор приучил меня к тому, что он все и всегда мне рассказывает, даже то, в чем страшно признаться самому себе. Он заставил меня поверить, что никогда не попросит меня о том, чего я сделать не смогу. Он приучил меня верить ему. Верить и доверять. И вот сейчас он нарушает все правила. То чувство, когда рушится привычный мир, а ты стоишь и ничего не можешь сделать, кажется, оно называется паникой? Паника захватила меня полностью, я чувствовала ее всем телом, она плескалась где-то в горле и не давала дышать.

– Не хочу слышать никаких приказов, – решительно заявила я, пока еще могла хоть что-то соображать. – Я не уйду без тебя. И либо ты перестанешь изображать из себя героя и поможешь мне вытащить тебя, либо мы останемся здесь оба.

Коннор:

Упрямая женщина! Ну почему она должна быть такой упрямой? Неужели не видит, у меня уже нет сил бороться еще и с ней. Я решил попробовать воззвать к ее логике.

– Я отсюда уже никуда не уйду, – сказал я ей. Вытер рот и подбородок и продемонстрировал покрытую слизью ладонь. – Видишь это? Я заражен. Мне осталось немного. А даже если бы оставалось больше, ты знаешь правила: зараженный человек не должен покидать зону заражения, если только нет возможности безопасно транспортировать его в изолятор. У нас есть такая возможность? Нет! Значит, я остаюсь здесь. А ты уходишь. Ты уходишь, потому что ты здорова, потому что тебе еще жить да жить, потому что ты нужна Куперу и потому что я так хочу. А теперь иди. И у меня, и у Купера мало времени.

Клер:

Где-то далеко что-то глухо грохнуло. И в этот момент я поняла, что от моей решительности ничего не осталось. Мне было страшно. Страшно до такой степени, что захотелось забиться в угол, обхватить голову руками и поддаться этой чертовой панике. Коннор прав, прав во всем, как всегда.

– Коннор, как... как ты себе представляешь мою жизнь после всего этого? – едва сдерживая слезы, спросила я. – Как я смогу жить, зная, что оставила тебя здесь?

Коннор:

Ну что ж, не я первый начал этот эмоциональный шантаж.

– А как ты, зная меня, можешь позволить мне так умереть? С пониманием того, что еще два человека из тех, за кого я отвечал, погибли из-за меня? Ты знаешь, что я обещал и тебе, и себе, что больше не допущу такого. А ты обещала мне, что будешь держаться подальше от неприятностей и не мешать мне тебя защищать. – Строго говоря, она мне этого не обещала, но сейчас это не имело значения. – Так давай сдержим те немногие обещания, что мы друг другу все-таки дали. Я хочу знать, что ты будешь жить. Будешь жить и будешь счастлива. Дай мне уйти если не в покое, то хотя бы с миром, зная это. Не вешай на мою совесть еще и свою жизнь, и жизнь Купера. Там и так тяжело и неспокойно. Убирайся отсюда.

Я кричал на нее, привычно чувствуя себя мудаком. Конечно, как орать – так я первый. Ни разу за все время не сказал ей самого главного, зато напоследок наорал, поставив в безвыходную ситуацию. Мне было стыдно смотреть ей в глаза, но я все-таки сверлил ее гневным взглядом. Даже притворяться не приходилось: я и так злился. Не на нее, а на всю эту ситуацию и на себя. За то, что не могу поцеловать ее напоследок. За то, что не могу все-таки сказать то самое главное. За то, что я должен остаться здесь.

Она не двигалась с места, как будто остолбенела. И тогда я проорал во всю силу своих легких:

– Уходи! БЕГИ!!!

Клер:

И я побежала. Побежала бездумно, бессмысленно, не оглядываясь, ничего не замечая вокруг, ни о чем не думая. Я просто бежала, потому что он сказал бежать. Потому что он так хотел. Я знала, что если остановлюсь хоть на секунду – перевести дыхание, посмотреть, куда бежать, подумать, что делаю, – то уже не выберусь. Вернусь к нему, чтобы он ни говорил. Поэтому я просто бежала.

За спиной раздавались выхлопы. Все ближе и ближе. Я почти чувствовала огонь вокруг, но продолжала бежать. Впереди показался свет. Я выбежала с завода в тот момент, когда сзади раздался особенно сильный взрыв. По инерции пробежав еще несколько метров, я упала на снег.

Коннор:

Она ушла. Честно говоря, еще за две секунды до этого мне казалось, что этого уже не произойдет и что мне все-таки придется умирать с этим грузом. Но она ушла. Я слышал топот ее ботинок, который удалялся от меня, и медленно оседал на пол. Вот теперь действительно все. Силы внезапно покинули меня. Я взялся за тот рубильник, до которого мог дотянуться с пола, вслушиваясь в затихающие шаги и убеждая себя, что тяну время только для того, чтобы дать время ей.

Я не хотел умирать. Даже сейчас, когда я был слаб и в агонии, я все еще надеялся на чудо, которое случится в последний момент и продолжит мою историю. Не хотелось, чтобы она заканчивалась здесь и сейчас, заканчивалась так. Когда-то меня учили умирать за других. Серьезно, нас готовили к этому. Нам внушали, что есть нечто более важное, чем наши жизни. Мы были солдатами без войны, но мы учились этому. На будущее. И вот это будущее наступило.

Клер ушла, я больше уже не слышал ее шагов, но продолжал держаться за последний рубильник. Надо дать ей еще немного. Надо дать себе еще немного. Говорят, перед смертью не надышишься – о да, подтверждаю. Чтобы сделать все правильно, мне нужно было снова стать тем солдатом. Я начал считать. Я пообещал себе, что досчитаю до десяти – и все закончу.

Один, два, три...

Надеюсь, она когда-нибудь простит меня. И поймет, что сейчас я не мог иначе.

Четыре, пять, шесть...

Я убедил себя, что Клер забрала с собой того меня, которого знала только она.

Семь, восемь, девять...

А здесь остался только солдат, готовый умереть ради чего-то большего. Как учили.

Десять.

Клер:

Вокруг меня не было ничего: ни звуков, ни запахов, ни визуальной картинки, ни ощущений – ничего. Мир, который я строила вокруг себя тридцать два года, рухнул в один момент. Все те чувства и мысли, которые я гнала от себя, пока бежала по коридорам завода, настигли меня, стоило только остановиться, превратившись в одну сплошную боль.

Боль – это все, что я могла чувствовать. В голове было столько мыслей, что она готова была взорваться. И я мечтала об этом больше всего. Если ад существует, то он выглядит именно так. Ты остаешься в полной темноте наедине со своими мыслями.

Его больше нет. Я оставила его там. Я сбежала. И теперь я есть, а его нет. Я не могла себе даже представить, что такое когда-нибудь случится. Я часто думала, что чувствую к нему. И это был целый букет чувств, начиная от скромного восхищения и заканчивая молчаливым обожанием. Но только сейчас, погрузившись в этот океан боли, я смогла себе признаться, что любила его. Любила так, как только была способна.

И он никогда об этом не узнает.

Я открыла глаза. Купер лежал на полу, Антон суетился вокруг него. Рэй вел машину. Эта русская сидела в углу, затравленно глядя перед собой. А я лежала на коленях у Наташи, и она молча гладила мои волосы. Хотелось снова провалиться в тот океан, из которого я только что выплыла. Там было больно и тяжело, но я могла думать о нем.

"Я не допущу, чтобы кто-то еще погиб из-за меня".

И я тоже этого не допущу, обещаю.

Я поднялась, подошла к Куперу. Антон посмотрел на меня, потом на Наташу.

– Клер, – начала, было, она, но я перебила:

– Нет. Я должна ему помочь, – потом глубоко вздохнула и добавила: – Я в порядке.

Возврат к списку