Memento

Автор: Cassandra, DellaD, Tatka

Коннор:

Наконец-то все разошлись. Я думал, этого уже не произойдет. С того самого момента, как Антон вернул мне мои воспоминания, я ждал только одного – тишины.

Едва за коллегами закрылась дверь, Клер отправила меня в спальню, сказав, что с парой чашек она справится сама. Видимо, у меня на лице было написано, что мне необходимо побыть одному. Либо она уже настолько хорошо меня знает, что смогла прочитать мысли.

Я скрылся в спальне, задернул шторы, хотя в такое время суток в этом не было необходимости, и залез под одеяло. От огромного количества мыслей голова разваливалась по швам. Пожалуй, впервые в жизни я пожалел, что не курю. Почему-то показалось, что стоять на балконе и курить одну сигарету за другой было бы легче.

Десять.

Едва я повернул последний рубильник, как раздался взрыв. Но не взрыв компрессора. Это было что-то другое. Яркий свет вокруг. Он был везде – сверху, снизу, сбоку, даже, кажется, внутри меня. Позже, по обрывкам их разговоров возле меня, когда они думали, что я в коме, я смог восстановить полную картину произошедшего.

Они использовали телепортацию, чтобы достать меня с завода. Именно ту, которую назвала Линдсей – ноль-транспортировку. Они никогда не делали этого с людьми, поэтому точно не могли прогнозировать, где я появлюсь. В радиусе нескольких километров окружили завод.

Едва я появился, они сразу поняли, что жить мне осталось в лучшем случае несколько минут. Моя смерть не входила в их планы. Элсингер либо знатно поторговался за мою жизнь, либо имеет в Диджинайт несколько большее влияние, чем хотел показать нам неделю назад. И тогда они все-таки решились использовать лекарство, которое было изобретено совсем недавно и до конца не прошло даже предварительные тесты. Оно должно замедлять жизнедеятельность организма. Замедлять так, чтобы день ощущался за минуту. Это было рискованно, но выхода не было. И я снова выжил.

Спустя несколько дней, когда они доставили меня в какую-то секретную лабораторию и подготовили все необходимое, паразита изъяли. Уж для каких он им подабился целей – я не хочу даже думать. Со мной все было гораздо хуже, чем они предполагали. Червь не оставил целым практически ни одного органа. Меня проще было добить, чем вылечить. Но Элсингер стоял на своем. К тому же, теперь у них появился живой экземпляр для тех медицинских опытов, которые даже им никогда бы не позволили проводить на людях.

Постепенно, месяц за месяцем, они выращивали новые внутренние органы. Что-то приживалось сразу, что-то приходилось растить повторно. Все это время меня держали в искусственной коме, на аппаратах, лишь иногда приводя в сознание. Это было странно, но теперь я точно знал, что в коме люди тоже могут слышать все, что происходит вокруг, иначе я не могу предположить, откуда знаю столько информации.

Наконец, через год и три месяца, я был собран, как конструктор. Отпускать меня было опасно, я слишком много знал. Был найден специалист по блокировке памяти.

На всякий случай они состарили шрам от операции, потому что просто выживший человек вызовет не так много вопросов, как человек, выживший с этой тварью внутри полтора года.

И вот 20 августа 1998 года, окончательно заблокировав мне память, положив в карман ключи, документы (кстати, откуда они у них, я так и не узнал), немного денег и вколов последнюю дозу седативов, они привезли меня в Чикаго, посадили на остановке, предварительно отключив все камеры наблюдения, и уехали. Подозреваю, к этому тоже приложил руку Элсингер, но точно не знаю.

Теперь, когда я полностью восстановил в памяти полтора своих последних года, мне стало значительно легче. Я знал и помнил все. И даже то, что помнить бы не хотел. Чувство страха, жуткой тоски и невероятного одиночества я бы предпочел из памяти все же стереть.

Я сел на кровати, неожиданно обнаружив, что Клер уже спит рядом. Даже не заметил, когда она пришла. Взглянул на часы – половина пятого утра. Встал, прошелся по комнате.

Я не хочу больше так жить. Не хочу этих бесконечных тайн, этих расследований, которые в любой момент могут прикрыть, потому что ты подошел слишком близко. Я хочу простую понятную жизнь. Хватит, наигрался, Дойл. В твоем возрасте можно уже уступить пьедестал тем, кто моложе. И кто не бывал в таких передрягах.

Я сел рядом с Клер на кровать. Наклонился, поцеловал ее.

– Клер, проснись, – тихо прошептал ей на ухо.

Клер:

Можно подумать, я спала. Так, дрейфовала на грани сна и реальности, стараясь не издавать ни звука. Достаточно Коннор терпел мои стенания, сегодня была его ночь, поэтому я приняла обезболивающее посильнее. Правда, уснуть оно мне не помогло: слишком много мыслей в голове.

– Ммм? Что случилось, Коннор? – я попыталась открыть глаза и поняла, что все-таки спала немного крепче, чем думала.

Коннор:

– Я тут подумал, как ты смотришь на то, чтобы уехать из Чикаго? Недалеко, куда-нибудь в пригород. Купить дом, найти нормальную работу. Жить, как обычные люди.

Клер:

Я даже села от неожиданности, часто моргая, чтобы убедиться, что это не галлюцинации от обезболивающего.

– Дом? Нормальная работа? Обычные люди? – переспросила я. – Коннор, ты же взвоешь через полгода, – я внимательно посмотрела на него, пытаясь в предрассветной темноте разглядеть лицо, и – главное – глаза. Ты же солдат, Дойл, ты не можешь без войны, – кажется, получилось слишком горько. Я говорила и сама не верила, что отговариваю его. Молчи, дура! Бери, пока предлагают, а потом не давай свернуть с намеченного пути. Иначе рано или поздно будет новый Архангельск.

Коннор:

– Я устал, Клер. Я воевал, пока думал, что это что-то значит, пока я думал, что у меня есть шанс победить. Но сегодня понял, что я совершенно для этой роли не предназначен. И даже если я выиграю какую-то локальную войну – это ничего не значит. Зато потерять могу многое. И я к этому не готов.

Клер:

Я лихорадочно соображала, что сказать? Дойл, изверг, не мог затеять этот разговор в любое другое время суток?

А сейчас я действительно не знала, что сказать. Я готова была уйти с этой работы уже давно. Я не ушла только потому, что после Архангельска мне ничего не хотелось, в том числе и искать новую работу. Меня вполне устроило на тот момент бумажное болото, но так не могло продолжаться вечно. Я еще слишком молода, чтобы похоронить себя среди этой писанины. Я же не зря получила медицинское образование. И, конечно, где-то там внутри у меня на генетическом уровне было заложено желание дома, мужа, детей, может быть, даже собаки. Пусть я никогда самой себе в этом не признавалась и даже не осознавала этого.

Да, я хотела, чтобы он ушел с этой войны. Мне не нужен был герой, который погибает, не победив, но и оставшись не побежденным. Мне не нужен был солдат. Мне нужен был Коннор. Мне нужно было наше субботнее (в редких случаях, понедельничное) утро. Я хотела за него замуж и, черт побери, да, я даже хотела родить ему детей.

Я только боялась, что он через полгода передумает, а потом возненавидит меня за то, что я его сейчас не остановила. Поэтому я не знала, что ответить.

Молчание затягивалось, он выжидающе смотрел на меня, кажется, уже начал бояться моего ответа. А я все никак не могла заставить свой язык шевелиться.

– Надеюсь, нормальная работа предполагает, что ты сможешь не зализывать волосы и ходить без галстука? Ты ведь преподавал когда-то? Ты знаешь, мне очень нравятся эти студенческие городки. И там всегда есть больницы, а в больницах всегда нужны врачи. Только я буду ревновать тебя ко всем студенткам, без разбора. К блондинкам с ногами от ушей, и к брюнеткам с обычными ногами, и даже к рыжим вообще без ног...

Остапа снова понесло.

Коннор:

Клер всегда много говорит, когда волнуется, это я заметил давно. Вернее, когда это волнение радостное. Уже где-то после фразы о том, что я смогу не носить галстуки, я понял, что идея ей по душе. Это самое главное. Это то, что я хотел от нее услышать. Потому что если вдруг я к утру начну сомневаться в своем решении, она мне о нем напомнит. Впрочем, сделал же я ей предложение, не подумав, и ничего, даже спустя неделю не сомневаюсь. Быть может, все важные решения в жизни так и нужно принимать? Наобум, решил – сделал. А не так, как я – все сто раз передумал, составил как минимум три схемы, два запасных плана и один путь отхода.

Черт, быть может, я действительно смогу стать нормальным человеком рядом с ней?

– Я сразу всех предупрежу, что на мою персону покушаться опасно, у меня жена – патологоанатом, – улыбнулся я.

Клер:

– Дурак ты, Дойл, – сказала я, улыбаясь от уха до уха и пытаясь повалить его на кровать. – Но как же я тебя, дурака, люблю. – Когда он оказался подо мной, я поцеловала его и прошептала: – Кстати, я приняла очень хорошее обезболивающее, которое я не собираюсь пить постоянно. Так что надо ловить момент.

Возврат к списку