Memento

Автор: Cassandra, DellaD, Tatka

Линдсей:

– Да пока не за что, – я искренне улыбнулась, вызвала лифт. Пока мы ехали, заказала лабораторию для проведения обследования и узнала где сейчас Хендрикс. Через несколько минут мы уже были у двери кабинета Клер.

Вообще-то, с доктором Дэвисон у меня в последнее время сложились странные взаимоотношения: подругами мы, конечно, не стали, но уже давно не враждовали, а вполне мирно сосуществовали в пределах Управления, даже могли иногда вместе выпить кофе в обед.

В том, что Дэвисон в курсе "чудесного воскрешения", я даже не сомневалась, поэтому не стала терять время, а просто объяснила суть дела и поставила задачу, а сама отправилась к Антону.

Клер:

Отправив Коннора к Элсингеру, я пошла в свой кабинет, где сразу сварила большую кружку кофе. Конечно, я уже пила кофе дома утром, но глаза все равно слипались: я этой ночью почти не спала. Сначала по довольно приятным причинам, грех жаловаться, а потом потому что все боялась, что я усну и утром окажется, что все это было не более чем сон. Это было слишком страшно. Поэтому я проваливалась в сон, тут же просыпалась, проверяла, на месте ли Дойл, немного любовалась им спящим (в чем никогда вслух не признаюсь), а потом снова засыпала и снова просыпалась. И так до утра. Сам Дойл все это время дрых без задних ног, бревно бесчувственное. Хотя, что я от него хочу? У него не слабая нагрузочка на психику вышла, если он действительно ничего не помнит из этих полутора лет, и все, что случилось в России, для него случилось только что.

Я посмотрела на часы. Отлично, пять минут, как смотрела на них последний раз. Я ждала Коннора с новостями о его встрече с Элсингером. У меня накопилось немало бумажной работы (вся моя работа была теперь такая), но я ничем не могла заниматься, только пить кофе и немного психовать.

Вчера я почти не думала о том, как и почему Коннор вернулся. Как он выжил, где был все это время, почему вернулся именно сейчас? Когда сбывается что-то, о чем тихо умоляешь сквозь слезы кого-то, в кого даже не веришь, не искушаешь судьбу подобными вопросами. Но здесь и сейчас эти вопросы меня все-таки догнали. И я поняла, что Коннора они будут волновать ничуть не меньше, как и Элсингера. Шансов, что никто не станет изучать это чудо, практически не было.

И это мне не нравилось. Я не верю в чудеса. Я знаю, что на сотню чудес приходится в лучшем случае одно, которое действительно чудесно, а все остальное имеет вполне обыденное объяснение – от мистификации до суперпродвинутых суперсекретных экспериментов.

Я не верю в богов, в карму, даже в инопланетян почти не верю, потому что все-таки никогда воочию их не видела. Но я знаю одно: чтобы вытащить Дойла с той станции и спасти его жизнь, надо было иметь нехилые средства. Я не знаю названия той силы, что спасла его и вернула мне, но мне понятно: этот кто-то был могущественен. И этот кто-то совершенно точно не хотел, чтобы о его участии знали, иначе Дойлу бы оставили воспоминания обо всем этом.

Мне даже думать не хотелось, что может произойти, если Дойл начнет копать и до чего-нибудь начнет докапываться. А в том, что он начнет, у меня не было сомнений. Как и в том, что это станет еще одной его идеей-фикс, как треугольник.

От этих невеселых мыслей меня отвлек Коннор собственной персоной, явившийся в компании Доннер. Мы с ней обменялись взглядами: дескать, ты уже в курсе, надо полагать? – ну а ты как думаешь? – а я так и думаю. После чего Линдсей подтвердила самые мои плохие опасения. Странно, что Элсингер назначил ее на это дело, Линдсей не была кейс-менеджером. Но, по крайней мере, он назначил в команду и меня, уже хорошо.

Когда мы остались вдвоем, я не стала задавать ему лишних вопросов. И так все было понятно. Просто сдержанно кивнула, бросила: "Пошли" и повела в лабораторию, которую заказала Линдсей. Я старалась вести себя, как положено профессионалу, хотя чувствовала себя наркоманом с ломкой, перед которым маячила доза. Мне так хотелось его снова обнять, что, казалось, я сейчас закричу. Странно, раньше мне было проще держать себя на работе в руках. Хотя, опять же, раньше мне не доводилось его хоронить.

В лаборатории я указала ему на кушетку и велела снять пиджак.

– Начнем с базовых процедур, – все тем же отстраненным тоном сказала я. – Измерим тебе давление, температуру, и я возьму кровь и слюну на анализ.

Я надела перчатки и повернулась к нему.

Коннор:

Два последних года (моих 2 года) мне довольно легко удавалось играть роль кейс-менеджера рядом с Клер, даже когда это растягивалось на недели, но сейчас я чувствовал, что не могу. Не могу отстраниться от нее. Обманывал себя тем, что это исключительно потому, что я нынче не руководитель, а объект исследования, но умом понимал, что это не так. Это потому, что я теперь панически боюсь ее больше не увидеть, не успеть ей сказать то, что хочу. Я не мог оторвать от нее глаз, почти не слыша, что она говорит. Кажется, надо поговорить с Антоном, как бы ни было это тяжело. В конце концов, я тоже человек, и то, что произошло в России, не могло пройти для меня бесследно.

С большим трудом мне все-таки удалось взять себя в руки.

– Хорошо, – кивнул я, отводя от нее взгляд.

Клер:

Я взяла планшет со стандартным бланком для подобных исследований, электронный градусник, тонометр. Тело само вспоминало все нужные движения и последовательность действий.

– Так, температура в норме. Давление... хоть завтра в космос. Пульс... учащенный, – я не выдержала и немного игриво улыбнулась ему. Понизив голос спросила: – Это из-за меня или вы просто боитесь врачей, профессор Дойл?

Не дожидаясь ответа, я убрала теперь уже не нужные приборы и вернулась с капсулой для взятия мазка со внутренней стороны щеки и набором для взятия пробы крови.

– Открой рот. – Когда он подчинился, я поводила ватной головкой по внутренней стороне щеки, собирая слюну, потом запечатала пробу и подписала. – Теперь рукав закатай.

Я отнесла пробу к лотку и вернулась к Коннору. Все это казалось очень странным: никогда не думала, что он будет моим пациентом.

Коннор:

Клер привычными движениями проводила манипуляции, как будто не было у нее этих полутора лет бумажной работы. Ночью, когда у нас было время хоть немного поговорить, она сказала, что после возвращения из Архангельска не могла больше работать на старом месте, попросилась на какую-нибудь административную должность, а сейчас мне казалось, что она и не уходила никуда из лаборатории. Возможно, потому что я этого не видел.

Я закатал рукав и протянул ей руку.

– Только аккуратно, доктор Дэвисон, вдруг я хлопнусь в обморок, – пошутил я, – и вам придется делать мне искусственное дыхание.

Не ожидал от себя подобного выражения, но уж слишком она была серьезной и неприступной. Черт, Дойл, ты что, становишься сентиментальным?

Клер:

О, у нас даже чувство юмора прорезалось? Я еще немного расслабилась. Перевязала руку жгутом чуть повыше локтя и уже хотела сказать поработать рукой, чтобы в вену было проще попасть, когда заметила небольшой синяк на сгибе. Я переместила лампу, чтобы она светила в нужное место и взяла увеличительно стекло, чтобы рассмотреть синяк лучше.

– У тебя тут след от иглы, даже не одной. Странно, что я не заметила раньше. Похоже, что или уколы делали, или капельницу ставили, – я посмотрела на него с плохо скрываемым беспокойством. – Думаю, мне надо будет внимательнее осмотреть тебя. В плане кожного покрова. Кто знает, что еще найду. А теперь поработай рукой, мне надо взять кровь.

Коннор:

Я поднес руку к глазам, не забывая сжимать и разжимать кулак. На внутренней стороне локтевого сгиба отчетливо был виден синяк. Еще не позеленевший, значит, свежий. Я насчитал как минимум четыре следа от уколов. Подбородком подтянул вверх рукав на второй руке – там синяк был еще больше, но уже мерзкого зеленовато-желтого цвета. Клер проследила за моим взглядом и недовольно нахмурилась.

Значит, у меня тоже были эти полтора года, просто я их не помню. На душе стало мерзко. Со мной что-то делали. А потом тупо стерли память. Не знаю, возможно ли такое, но я это выясню.

– Нужно отдать на экспертизу мою вчерашнюю одежду, – сказал я. – Вдруг на ней остались какие-нибудь зацепки?

Клер:

Я кивнула, стараясь унять неизвестно откуда взявшуюся дрожь в руках: мне надо попасть в вену, а не истыкать Коннору локтевой сгиб еще сильнее. В животе тем временем завязывался тугой узел из страха из злости. Кто и что с ним делал? Зачем?

– Я возьму стерильный пакет и съезжу за ними, потом отдам на экспертизу, – голос внезапно охрип. – Ладно, давай сюда руку. Мне нужно очень много твоей крови, потому что мне нужно будет сделать очень много тестов.

Я натянула на лицо улыбку. Порывисто сжала его руку, безмолвно обещая, что все будет хорошо. Без собственной уверенности в этом и через латекс получилось плохо, но уж чем могу, так сказать.

Взяв кровь, я протянула Коннору запечатанный пакет со стерильной больничной пижамой и кивнула в сторону ширмы.

– Иди, переодевайся. Только сразу не надевай это, позови, как будешь готов, чтобы я тебя осмотрела, как следует.

Коннор:

На всякий случай напомнив себе, что приставать к врачу при осмотре как минимум некрасиво, а как максимум непрофессионально, я скрылся за ширмой, одновременно пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из последних полутора лет. В голове не было пустоты, какая должна была бы быть, по моему мнению, при амнезии. Там не было провала. Был завод, а потом сразу остановка в Чикаго.

– Надо поговорить с Антоном по поводу регрессивного гипноза, – сказал я уже из-за ширмы. – Вдруг какие-то воспоминания у меня все же есть.

Я почти уже начал привычно раздавать указания, вовремя спохватился, что в этом деле я всего лишь объект.

– Иди, проводи свой осмотр, доктор Дэвисон.

Клер:

Я покачала головой: нет, горбатого только могилой. Мне стало даже жаль Линдсей: невозможно же работать с таким объектом! Который процедуры и инструкции знает лучше нас всех вместе взятых. И не может перестать командовать.

Хотя он же не виноват, что он вот так из кейс-менеджера в подопытные угодил. Роллинз тоже не особо с этим справился тогда, а ведь кроме всего прочего еще и при смерти был.

Я зашла за ширму и направила свет так, чтобы было лучше видно. Дойл, кажется, немного нервничал. Да и я тоже. Не то чтобы я не видела его раньше обнаженным или почти обнаженным: я за два года успела изучить его тело вдоль и поперек, знала его лучше, чем свое собственное. Как и он мое. Все родинки, пятнышки, шрамы, большие и маленькие. Но как-то вот до сих пор не доводилось рассматривать его под лампой и изучать с такой целью. Это было странно.

Спереди мне не удалось найти что-либо еще, кроме уже обнаруженных синяков и небольшого шрама. Который, кстати, выглядел довольно странно. За полтора года рубец не мог стать таким незаметным. Похоже, кто-то предпринял попытку его скрыть или "состарить". Но я-то знаю, что в феврале 1997 у Дойла не было этого шрама.

Я обошла Коннора, чтобы изучить кожу на спине и задней поверхности ног. И тут же меня бросило в жар, и я смущенно откашлялась. Кажется, кто-то (не будем показывать пальцем, но это явно была Клер Дэвисон) ночью слегка переусердствовал. Я коснулась кончиками пальцев пары свежих царапин. Коннор вздрогнул.

– Кхм, хорошо, что меня назначили на осмотр. Не хотела бы я, чтобы ты кому-то объяснял, откуда это, – я не удержалась, и за кончиками пальцев последовали мои губы. – Кстати, прости за это, – пробормотала я ему на ухо, пользуясь тем, что уж здесь-то никакие камеры нас не видят.

Коннор:

Собраться стоило немалых усилий. Успокаивало лишь то, что теперь у меня была загадка. Загадка, которую мне необходимо разгадать.

– Доктор Клер Дэвисон, держите себя в руках, – улыбаясь, сказал я, мягко отстраняясь от нее. – Я обещаю, что вечером позволю вам извиниться.

Клер:

– Я и не думала накидываться на вас тут, профессор Дойл, – тоже улыбаясь, соврала я. Я закончила осмотр и сказала: – Можешь одеваться. Пойдем делать УЗИ и МРТ. Хочу посмотреть, что там у тебя внутри.

Чем больше я видела на мониторах, тем меньше мне это нравилось. Похоже, кто бы что ни делал с Коннором последние полтора года, они вывернулись наизнанку, чтобы сохранить ему жизнь.

И внезапно я почувствовала благодарность по отношению к этим неизвестным мне людям. Кем бы они ни были и какими бы причинами ни руководствовались.

Коннор:

Экзекуция продолжалась больше часа. Да уж, вот сейчас я в полной мере ощутил сочувствие к тем, кого раньше самому приходилось исследовать и практически рассматривать под микроскопом.

Наконец доктор Дэвисон (безопаснее пока называть ее так, а то она СЛИШКОМ близко) соизволила вытащить меня из трубы томографа и вошла в кабинет, держа в руках увесистую папку с результатами исследований.

Я никогда не страдал клаустрофобией, но находиться в этом аппарате столько времени было все равно неприятно. Клер выглядела напряженной.

– Ну что там? – спросил я, пытаясь по ее глазам понять хоть что-то.

Клер:

– Я пока не готова дать тебе свое заключение врача, – я потерла рукой лоб: голова раскалывалась. – Думаю, тебе лучше пойти сейчас к Антону. А я сведу все воедино и уже на совещании все расскажу. Уверена, Линдсей не будет против твоего присутствия.

Я старалась не смотреть ему в глаза. Если начну рассказывать сейчас все так, как оно мне видится, еще разревусь от избытка чувств. А это никуда не годится.

Признаюсь, на секунду мне захотелось послать к черту всю эту нашу сдержанность и профессионализм, вцепиться в Дойла мертвой хваткой и больше никогда не отпускать, уткнуться ему в плечо и реветь как девчонка. И чтобы он гладил меня по голове и утешал. Но я давно не была девчонкой. Патологоанатомы не плачут.

Коннор:

– Клер, – я взял ее за плечи и повернул к себе лицом, пытаясь заглянуть в глаза, хотя она упорно отводила взгляд. – Пока ты мне не скажешь, что ты там увидела, я никуда не уйду. Не держи меня за идиота, который не видит, что ты расстроена.

Клер:

"Прицепился как пиявка", – зло подумала я, но на самом деле злиться на него не могла. Только посмотрела на него, стараясь не выглядеть ни плаксивой, ни разбитой, какой себя чувствовала.

– Я там увидела, – начала я, но голос предательски охрип, и мне пришлось откашляться, чтобы продолжить, – что ты действительно умер, Коннор. В каком-то смысле. Рад, что спросил?

Коннор:

Сволочь. Бесчувственная тварь. Все как обычно, называть себя такими эпитетами мне было привычно лет с пятнадцати. Но от этого не менее противно. Неужели сложно было подумать, что она не говорит тебе ничего не потому, что не хочет, а потому, что ей нужно время собраться? Еще сутки назад ты был для нее мертв. Дай ей время привыкнуть к мысли о том, что ты никуда не денешься.

– Прости, – сказал я, понимая, что именно это мог бы и не говорить. Ей от моего "прости" ни холодно, ни жарко. – Антон все еще на старом месте? Или ты меня проводишь? – последняя фраза прозвучала скорее как просьба, а не как вопрос. Очень уж не хотелось расставаться с ней вот так. Даже если это всего на несколько часов.

Клер:

– Пойдем, – я взяла его за руку. Даже если это увидят камеры, ну и что? Что я, пациента за руку не могу отвести к другому врачу? Ну вас всех к черту, все Управление, если не могу. – Я провожу тебя.

Я улыбнулась, давая понять, что все хорошо, что я скоро буду в порядке. Мне надо только немного времени.

Коннор:

До кабинета Хендрикса мы шли молча. Клер о чем-то думала, я не мешал ходу ее мыслей. Уже у дверей я повернулся к ней и тихо сказал:

– Что бы ты там ни увидела, Клер, это все в прошлом.

Возврат к списку