Memento

Автор: Cassandra, DellaD, Tatka

Антон:

Я ждал встречи с Коннором с волнением. Линдсей предупредила, что он внезапно вернулся и придет чуть позже, потому что нам нужно как-то попытаться помочь ему вспомнить, что с ним происходило последние полтора года. Все это было очень неожиданно, но радостно. Коннор всегда мне нравился. Он относился к своим подчиненным с дружеским участием. По крайней мере, меня он не раз поддерживал, когда я переживал по поводу неправильно принятых решений. По-моему к другим Коннор относился гораздо мягче, чем к себе.

Мне было очень жаль тогда, полтора года назад, когда Клер вернулась без него. Такой молодой... еще не пожил толком, а тут такое. Мне было очень грустно видеть саму Клер после этого. Что-то подсказывало мне, что в тот день она потеряла несколько больше, чем просто старшего следователя.

Мне было интересно, каким он стал. Изменился ли за это время. Но он вошел в мой кабинет все такой же серьезный, подтянутый и собранный, каким был всегда. Как будто не было этих месяцев. Впрочем, если у него провал в памяти, то для него их и не было.

– Коннор! – я встал ему навстречу и с радостью пожал протянутую руку, подавляя в себе желание по-отечески обнять его. – Как я рад тебя снова видеть!

Коннор:

Если Клер мне показалась очень изменившейся, то Антон был все таким же. Впрочем, полтора года не такой уж срок, чтобы сильно поменяться. Да и не знал я его так хорошо, как Клер.

– Я тоже рад тебя видеть, – сказал я, отмечая про себя, что прозвучало как-то глупо. Я вообще чувствовал себя глупо. – Линдсей ввела тебя в курс дела?

Кажется, снова продолжаю корчить из себя кейс-менеджера. Но что я сделаю, если только это позволяет мне держать мысли в порядке? Если я начну думать о том, что это все произошло со мной, что это я подопытный кролик, ничего хорошего не выйдет. Оставлю эти мысли на потом, когда будет время и место обо всем подумать.

Антон:

Я кивнул и предложил ему сесть не в кресло напротив моего стола, а на диван, стоящий в стороне. Не хотелось создавать ощущение "я по эту сторону – ты по ту". Сам сел рядом. Так лучше.

– Линдсей мне все объяснила. Как ты сам-то? Выглядишь хорошо, держишься – как всегда. Так бы и не сказал, что восстал из мертвых, – я улыбнулся, внимательно следя за реакцией Коннора. Чтобы продолжать, мне нужно было понять его общее психическое состояние. А он был очень непростым человеком, таких сложно читать.

Коннор:

– Сам нормально, – спокойно ответил я, хотя чувствовал себя как на приеме у психиатра. Впрочем, почему как? – Полагаю, мне даже легче, чем вам, я совершенно не помню последних полутора лет, даже не помню, что они вообще были. Для меня все, что произошло в России, было вчера.

Угу, конечно, нормально. Кому ты врешь, Дойл? И вдруг я понял, что именно сейчас можно не держать лицо, не изображать из себя героя, не делать вид, что все в порядке. Потому что все далеко не в порядке!

Я на несколько секунд отвернулся от Антона, чтобы собрать мысли в кучу. Я не руководитель группы, я исследуемый объект. И чем искреннее я буду с ними, тем больше шансов у нас во всем разобраться. А я больше всего на свете хочу знать, что же произошло там, в России? Зачем нас туда послали? Кто вытащил меня оттуда? Где я был все эти месяцы? Почему меня вернули домой таким странным образом? Что вообще происходит?!

– Ни черта я не в порядке! – Я снова повернулся к Антону, уже не скрывая эмоций, если в принципе на такое способен. – Я не понимаю, что произошло! Не понимаю, как мне удалось выбраться оттуда! И больше всего меня бесит, что я ничего не помню.

Антон:

– Такая реакция абсолютно нормальна и справедлива, – я удовлетворенно кивнул. По крайней мере, не пытается закрыться в своей раковине и честно признается себе в том, что чувствует. – Я рад, что она именно такая и что ты можешь признаться в этом себе и окружающим. Это хороший знак, – я ободряюще улыбнулся ему. – И я надеюсь, что ты также понимаешь, что если мы возьмемся за регрессивный гипноз, я смогу увидеть твоими глазами мгновения твоей жизни, которые ты, по всей видимости, считал последними. Я знаю, что ты довольно скрытный человек – даже не пытайся возражать – и тебе это может быть не очень приятно, но я хочу тебя заверить, что все, что не будет касаться нашего расследования, останется между нами. Оно попадает под защиту тайны врача-пациента. Понимаешь?

Коннор:

Я откинулся на спинку дивана и закрыл глаза. Естественно, я прекрасно понял, на что намекал Антон. Элсингер знает, Антон знает, Линдсей знает. Интересно, а от кого мы с Клер в таком случае скрываем наши отношения? От охранников на входе?

Ладно, как говорится, со своим уставом... Принято не афишировать служебный роман, даже если о нем все в отдельности знают, значит, будем молчать.

– Не скажу, что мне прямо так уж приятно позволить копаться у себя в голове, но я понимаю, что это единственный способ вспомнить хоть что-то, – сказал я Антону, давая понять, что все прекрасно понял.

Антон:

Мне показалось, что Коннор напрягся чуть сильнее, чем я того от него ожидал. Впрочем, я же не знаю, как много у него тайн и сколько он может выложить под гипнозом. Я решил, что буду очень аккуратен: зачем мне лишние чужие тайны.

– Тогда, если ты готов, мы можем начать прямо сейчас, – я вопросительно посмотрел на него.

Коннор:

– Да, готов, – я глубоко вздохнул, надеясь, что в ближайшее время смогу узнать хоть что-то о тех полутора лет, которые официально был мертв.

Антон:

Я ввел Дойла в транс.

– Коннор, вернись во вчерашний день. Где ты?

Коннор:

– Сижу на скамейке. Вокруг ходят люди. Какой-то парень спрашивает у меня, не мой ли автобус. Ничего не понимаю. Какой автобус?

Антон:

– Вернись немного назад. Как ты оказался на этой скамейке?

Коннор:

– Я... не знаю...

Антон:

– Хорошо, – хотя хорошего здесь точно ничего нет, – утро вчерашнего дня. Где ты?

Коннор:

– Очень темно. Кажется, я лежу на узкой кровати. Или на чем-то похожем. Ничего не видно. Слышны голоса, но очень тихо, я не могу расслышать, о чем они говорят.

Антон:

Ответ Коннора озадачил и не прояснил ровным счетом ничего.

– Вернись на неделю назад. Где ты? Что ты видишь?

Коннор:

– Яркий свет бьет в глаза. Рука немеет. Кажется, мне что-то колют. Голова шумит. Очень хочется спать. Ничего не могу разглядеть. Тяжело думать.

Антон:

– Попробуй сосредоточиться на свете, кто находится рядом с тобой?

Коннор:

– Не вижу. Свет слишком бьет по глазам.

Антон:

Плохо. Очень плохо. Получается, что Дойл не помнит последнего периода своей жизни совсем. И судя по обрывкам его воспоминаний, его явно кололи какой-то гадостью. Ладно, попробуем зайти с другой стороны:

– Коннор, вернись в 13 февраля 1997 года. Обед. Где ты?

Коннор:

– Сижу в комнате. Очень больно. Нужно придумать, как выслать команду отсюда, они все в опасности. Нужно придумать, как выбраться самому. Слишком много всего нужно придумать, а времени мало!

Антон:

Я заметил, что физическое состояние Коннора стало меняться: он напрягся, лицо искажено.

– Все в порядке, никому ничего не угрожает. Продвинься вперед. Ты оттащил червя от Купера. Что ты делаешь?

Коннор:

– Даю приказ уходить. Срочно. Сам бегу к распределительному щитку, нужно подать напряжение на ворота. Все должны немедленно уехать.

Антон:

– Ты у щитка. Что происходит?

Коннор:

– Черт, Клер! Она вернулась! Она не хочет уходить без меня. Я должен выгнать ее. Кричу на нее. Вспоминаю про ворота. Она помогает мне повернуть нужный рубильник. Я прошу ее уйти. Она упрямая, говорит, что либо я уйду вместе с ней, либо она останется со мной. Я слишком ее люблю, чтобы позволить ей умереть здесь. Кричу, чтобы она немедленно уходила. Она убегает. Я один.

Антон:

Я не акцентировал внимание на чувствах Коннора к Клер, мне важно было узнать последовательность самих событий, происходящих в тот момент:

– Ты один. Что ты делаешь? Что ты видишь?

Коннор:

– Я один. Шаги Клер удаляются. Больше я их не слышу. Я считаю про себя. На счет "десять" поворачиваю последний рубильник. Яркий свет ослепляет. Я зажмуриваюсь и... все. Больше ничего нет.

Антон:

Лоб Коннора покрылся испариной, на лице гримаса боли, руки сжаты в кулаки. Стараюсь успокоить его:

– Коннор, с тобой ничего не произошло. Ты жив. Все в порядке. Что было после света? Где ты?

Коннор:

*Длительное молчание*

– Не знаю... ничего... Черт, больно! Голова болит, не могу ничего вспомнить...

Антон:

Коннор замолчал на какое-то время, а потом схватился за голову и закричал от боли. Что-то явно было не так. Я поспешил привести Дойла в чувство:

– Коннор! Коннор! Все хорошо! Я считаю до пяти и, когда я скажу «пять» ты откроешь глаза и проснешься, – говоря это, я прижал его руками к креслу, чтобы не дать ему резко вскочить после пробуждения. – Слушай меня! Один! Два! Три! Четыре! Пять!

Коннор:

Я резко открыл глаза. Голова все еще гудела. Антон прижимал меня к креслу, как будто я пытался сбежать. Казалось, он был напуган.

– Что случилось? – спросил я, пытаясь привести в норму дыхание. Было такое ощущение, что только что пробежал стометровку.

Антон:

Я действительно испугался. Испугался, что делаю что-то неправильно. Физическая боль не возникает при проведении рядового сеанса регрессивного гипноза. Что-то здесь не то.

Возврат к списку