Memento

Автор: Cassandra, DellaD, Tatka

Коннор:

Я вздрогнул и посмотрел на Линдсей. Черт! Она же мне рассказывала что-то о деле, но уже примерно в том месте, когда в соседней комнате зазвонил телефон, я окончательно переключился на Клер. Почему она так себя вела? Ведь вчера вечером, ночью, еще даже утром все было нормально. Совершенно некстати я вспомнил ее пальцы на своей спине, ее "прости за это". Так когда все изменилось? Что я сделал?

– Извини, Лин, я, кажется, отвлекся. – Я уже хотел попросить ее повторить последнюю фразу, но неожиданно даже для себя спросил: – Лин, как Клер пережила мою смерть? Что с ней было в эти полтора года?

Линдсей:

Я посмотрела на него как на умалишенного. Нашел, у кого спрашивать! Первым делом захотелось послать профессора Дойла куда подальше. Или отделаться какой-нибудь банальной фразой, но что-то в глазах Коннора не дало мне этого сделать. Я вздохнула – вспоминать было неприятно. Мне тоже было плохо тогда. Не так как Клер, но радости эти воспоминания точно не доставляли. Да и Дойлу будет больно это слышать.

– Черт с тобой, Коннор! Слушай, раз хочешь! – я старалась не смотреть ему в глаза. – Из Архангельска она приехала никакая. Наверное, единственное, что не давало ей сорваться – Купер и борьба за его жизнь. После панихиды на кладбище, Клер, Питер и я пошли в какой-то бар. Мы пили много, но Клер пила так, будто хотела упиться в усмерть. Ей это почти удалось. Она попала в больницу с сильнейшим алкогольным отравлением, долго была на больничном. Официальная версия – нервный срыв после командировки. Когда Клер вышла на работу, то попросила у Элсингера перевод на административную должность. Она больше не могла и не хотела видеть смерть. Элсингер согласился очень быстро. Получив должность, Клер с головой ушла в работу. Уходила позже всех и приходила раньше всех. Она была одна, никого к себе не подпускала, дистанцировалась ото всех...

Коннор сидел, сгорбившись, будто ему на плечи легла бетонная плита. Я уже пожалела, что рассказала почти все.

Коннор:

Что, Дойл, если бы все повторилось, ты поступил бы так же? Заставил бы ее уйти? Или нужно было все-таки позволить ей остаться?

– И так все полтора года? – тихо спросил я, не глядя на Линдсей.

Линдсей:

– Не совсем. Сейчас она уже напоминает прежнюю Клер Дэвисон. И еще, Коннор, – я не знала, как сказать, но, наверное, надо чтобы он это знал. – После отравления Клер больше так не напивалась, но…

Коннор:

Внутри все похолодело.

– Но?..

Линдсей:

– Я не видела ее нетрезвой, не видела, чтобы Клер пила... Это и по внешним признакам незаметно, но ее выдают руки. Иногда Клер не может справиться с дрожью в руках...

Коннор:

Вот ответы на все мои предыдущие вопросы. Да, нужно было позволить ей остаться. Да, нужно было взять ее за руку и вместе рвануть этот завод. Это было бы гуманнее. Это был бы ее выбор. И ей не нужно было бы жить с навязанным ТОБОЙ выбором. Кто сказал, что твой выбор был правильным? Убедись, что нет.

Я поднялся.

– Лин, давай отложим все до завтра.

Не дожидаясь ее ответа, я направился к двери, но выйти не успел. Пришел Антон.

Антон:

– О, Коннор! Хорошо, что ты еще здесь, – я был рад увидеть и Линдсей, и Коннора сразу. Я видел Клер уходящей, так что понимал, что совещания сегодня уже не будет больше, но кое-что я смог узнать. – Во-первых, Линдсей, это тебе, – я протянул ей папку, – для официального отчета. Здесь насчет психического состояния Коннора. Кстати, – я повернулся к Дойлу, который нетерпеливо переминался с ноги на ногу, как будто торопился уйти, – я рекомендую руководству восстановить тебя в должности, если ты захочешь это сделать. Мне кажется, что ты можешь приступать к работе хоть завтра.

Я чувствовал, что что-то не так. Дойл и Доннер обменивались какими-то взглядами, но поскольку никто из них меня не остановил, я продолжил:

– Во-вторых, я пообщался с парой своих коллег по поводу твоих болезненных ощущений во время гипноза. Мне сказали, что существуют техники для установки блока на воспоминания. Как такие своеобразные триггеры: когда другой гипнотизер пытается провести пациента по нужным участкам воспоминаний, они срабатывают как мины-растяжки, имитируя болевые ощущения.

Коннор:

Черт, как не вовремя! Мыслями я был уже дома, а теперь придется задержаться. Я вернулся на свое место, не говоря ни слова.

Линдсей:

Я глянула на Антона, потом на Коннора, Дойлу, по-моему, уже было все равно. Ладно, мадам старший следователь по делу, ваша очередь:

– То ест, ты хочешь сказать, что у Коннора на воспоминаниях о последних полутора годах жизни стоит такой блок? Его можно как-то снять? Обойти?

Антон:

Я вздохнул: вот тут-то начиналось самое печальное.

– Я, конечно, еще покопаю, но никто из моих коллег пока не смог подсказать мне какую-то технику для обхода такого препятствия. Как я понял, универсального способа нет, потому что есть разные способы поставить такой блок. И если мы будем ломать его простым перебором, то мы измучаем Коннора так, что он потом уже вообще ничего не вспомнит. Нужно найти специфический ключ к замку, который был использован.

Линдсей:

– Ключ? Что за ключ? А что может быть ключом?

Антон:

Я беспомощно пожал плечами.

– Все, что угодно: любой аудиоряд или видеоряд, даже запах. То есть любой звук – хлопок, щелчок, песня, мелодия, слово, последовательность цифр. Или вид любого предмета... Практически что угодно, – повторил я. – Поэтому я и говорю, что простым перебором проблему не решить.

Коннор:

Какой-то частью мозга я фиксировал все, что говорят Антон и Линдсей, чтобы потом извлечь это из памяти и обдумать, но пока мне было не до этого. Я до мелочей вспоминал поведение Клер за последние сутки. Ее пощечину я воспринял как своеобразную реакцию на мое возвращение, но теперь был уверен, что это была просто начинавшаяся истерика, которую я задавил на корню. Она копила все в себе полтора года, а я не дал ей выплеснуть это все наружу. Я в очередной раз думал о себе, о том, как я рад ее видеть. Может, нужно было позволить ей поорать, перебить всю посуду, возможно, даже о мою голову, а не признаваться ей в любви? Слова бы подождали.

Понимая, что выгляжу идиотом, я поднялся и молча пошел к выходу. Спохватившись, на пороге обернулся.

– Мне нужно уйти. До завтра.

Антон:

– Что это с ним? – я сначала удивленно посмотрел вслед Коннора, а потом перевел вопросительный взгляд на Линдсей. – Я что-то не так сказал?

Линдсей:

Отлично! И что мне теперь сказать Антону?

– Нет, Антон, ты тут ни причем. Совершенно. Это даже нашего дела не касается, – надеюсь, Хендрикс меня понял. – Я просмотрю материал и составлю отчет для Элсингера. Давай завтра все обсудим.

Антон покинул кабинет. Я написала отчет для Френка о проделанной работе, заключение о подтверждении личности Коннора Дойла. Оставила все это в приемной Элсингера, потому что рабочий день уже давно закончился.

Я быстро собралась и поехала домой.

Коннор:

Я выскочил из Управления и домой пошел пешком. Идти было далеко, но мне нужно было привести мысли в порядок до встречи с Клер. Однако в голове крутились только слова Линдсей. Снова и снова я слышал ее слова "Клер вернулась из Архангельска никакая". Я думал, что спасаю ее. Я хотел, чтобы она жила. Чтобы была счастлива. Разве не так обычно происходит? Время ведь лечит, разве нет?

Я вспомнил все эпитеты, которыми когда-либо награждал себя, возвел их в третью степень и все равно этого было мало.

В квартире было тихо. Туфли Клер лежали посреди коридора, так, как если бы их снимали прямо на ходу. Я тихонько закрыл дверь, прошел в гостиную – никого. На кухне тоже. В ванной все еще горел свет, на полу валялось полотенце.

Клер была в спальне. Лежала под одеялом, свернувшись калачиком, кажется, спала. Одежда комком валялась в углу сдвинутого с места кресла. Шторы наполовину задернуты. И тут мой взгляд наткнулся на почти пустую бутылку бурбона на прикроватном столике. Линдсей была права.

Я подошел к кровати, опустился на пол рядом с Клер, убрал волосы с ее лица. Она даже не пошевелилась.

Я все исправлю, Клер, обещаю.

Стараясь не шуметь, я убрал бурбон, задернул шторы и сел в кресло, чтобы видеть ее. Уснуть мне все равно не удастся, я себя знаю. Когда в голове так много мыслей, я никогда не мог спать.

Проходил час за часом, Клер иногда переворачивалась в кровати, но не просыпалась. Чтобы отвлечься, пытался думать о деле, но мысли упорно возвращались к ней, к Архангельску, к тому, что я, похоже, сломал ей жизнь. Надеюсь, еще не поздно все исправить. От одной только мысли, что с ней было бы, если бы я на самом деле умер и не вернулся, по спине проходил холодок.

За окном начало светать. Клер в очередной раз перевернулась. Я понял, что больше не могу быть от нее даже на расстоянии метра. Прямо так, в одежде, лег рядом, обнял ее сзади, прижал к себе. Она улыбнулась во сне, повернулась ко мне и уткнулась лицом мне в грудь. Я боялся пошевелиться, чтобы не разбудить ее, и, кажется, задремал сам.

Возврат к списку