Однажды в баре

Автор: Cassandra, DellaD

– Я не стал тебя избегать, – заверил ее Коннор. – Мне даже в голову такое не приходило, поверь. Просто распределение дел такое, – он развел руками. – Я не выбираю, какие расследования вести. Обычно мне их просто поручают, а я собираю команду.

Он повернулся к ней всем корпусом, подпер рукой голову и посмотрел со сдержанной улыбкой.

– Значит, с этим разобрались, да? Никаких сожалений? Отлично! Тогда насчет дел еще имею возражение: мне не попадаются все самые интересные дела. Ты знаешь, сколько расследований я провел за последний месяц? Шесть. И ни в одном из них мы не получили даже косвенного подтверждения феномена. Хотя...

Он опять вспомнил последнее дело, которое только что закончил. Да, никаких подтверждений они не получили, но если забыть на секунду о фактах и доказательствах, просто прислушаться к собственной интуиции, то что она говорит? Что парнишка не врал? Что феномен был?..

– Хотя?.. – Клер пытливо посмотрела на него.

Кажется, он уже ушел в свои мысли. Но у нее самой в последнее время трупы были все скучнее и скучнее, и сегодня она была намерена вытянуть из него что-нибудь интересное, раз уж он сам начал.

– Хорошо, – Коннор махнул рукой. – Давай так: я тебе просто расскажу, как дело было, все, что знаю сам. И факты, и собственные наблюдения, а ты мне скажешь, что ты об этом думаешь. Во время расследования наши мнения разошлись. И честно говоря, мой собственный финальный отчет мне не нравится. Мне завтра его сдавать и мне нужно понять, оставить ли его в том виде, в котором он сейчас. Душа у меня не лежит к тому заключению, что я дал, но я ведь душу свою к делу подшить не могу... В общем, мне нужно еще одно мнение. Побудешь экспертом? – Коннор был уверен, что она согласится: он по глазам видел, что ей любопытно.

Клер заказала еще один коктейль, хотя пока не допила первый, но ей не хотелось отвлекаться в процессе. Дойл никогда не казался ей интересным рассказчиком. Она не любила читать официальные отчеты, даже на своих ей всегда хотелось пририсовать какую-нибудь розочку на полях. Коннор, в ее понимании, изъяснялся так, как будто зачитывал вслух этот самый отчет. Но с другой стороны, в прошлый раз она уже поняла, что слишком плохо его знает.

– Конечно, побуду, – заверила она.

Коннор с минуту собирался с мыслями. С одной стороны ему не хотелось что-либо упустить, с другой – уйти в дебри. Нужно было рассказать все так, чтобы не навязать свою точку зрения, но как это сделать и не скатиться в занудное отстраненное перечисление фактов? Выход был один: начать с начала и попытаться все рассказать именно так, как было.

Три дня назад в Управление обратилось руководство одной местной закрытой школы. Школа работала как интернат: учащиеся проживали там постоянно, все под присмотром, под полную ответственность своих учителей. Одна из учениц бесследно исчезла в промежуток времени примерно в три часа: последний раз одноклассники ее видели на уроке, а на ужин она уже не пришла. Покинуть территорию школы незаметно – невозможно, да и ученица была из примерных отличниц, которые даже никогда не прогуливают. Убежать она едва ли могла. Учителя обыскали всю территорию школы: она располагается в особняке, построенном в начале века, архитектура там сложная, но территория не такая большая.

– Делом, конечно, занялась полиция, – рассказывал Коннор, крутя в руках стакан с коктейлем, в котором уже почти растаял весь лед. – Нас привлекли потому, что единственный свидетель, который хоть что-то заявлял, был одноклассником девочки, утверждавшим, что видит ее бесплотный дух.

Группа Коннора провела все необходимые в данном случае исследования: проверили показания мальчика на полиграфе, провели сеанс регрессивного гипноза, изучили показания среды, даже один раз смогли записать на видео и снять показания в тот самый момент, когда, по словам парнишки, он видел девушку.

– И ничего, – Коннор развел руками. – Совсем ничего. Ни перепадов температуры, ни какого-либо излучения, ни какой-то особой работы его головного мозга. Приглашенный экстрасенс из тех, с кем работает наше Управление, тоже ничего не почувствовала. При этом полиграф и гипноз показали, что парень говорит правду. То есть то ли искренне в это верит, то ли так хорошо врет, то ли у него такое богатое воображение, что оно создало у него искусственные воспоминания.

Коннор покачал головой. Да, пожалуй, факты на этом заканчивались. Дальше начинались теории, догадки и его собственные ощущения.

Клер помешала трубочкой уже второй коктейль и задумчиво уставилась на Дойла. На ее взгляд, ситуация была проста: девочка сбежала, мальчик сочиняет. Но Коннор не стал бы ей все это рассказывать, если бы там все было настолько банально. Его что-то мучает. Что-то мешает поверить, что все было именно так.

– Я так поняла, ваш свидетель – подросток, – осторожно начала она. – Сам знаешь, гормоны, половое созревание. Он может искренне верить в то, что видит, потому и полиграф, и гипноз показали, что он говорит правду. Но правда – это не всегда истина.

Коннор кивнул. Конечно, Клер была права. Примерно то же самое он написал в своем отчете.

– Да, именно, свидетель ненадежный, никаких подтверждений его словам нет. Ходят слухи, что он в девочку эту был безответно влюблен, а она не обращала на него внимания. Возможно, он таким образом просто пытался компенсировать это. Тем более, что по его собственным словам, призрак этот с ним не общался. Она просто стояла и смотрела на него. Молча. То есть он не мог узнать у нее, что с ней случилось. Не мог попросить у нее что-то ему рассказать такое, что могло бы подтвердить, что он ее видит. В общем, типичное явление без попытки вступить в контакт. Проблема в том, что девочку найти не могут. А вчера парень заявил, что она исчезла и больше ему не показывается.

Коннор снова побарабанил пальцами по стойке и не глядя на Клер тихо добавил:

– Ты бы видела его лицо в этот момент. Ему всего пятнадцать, а у него в глазах была мука и скорбь совсем взрослого человека. Чувство вины, которое явно не отпустит его ближайшее время. Он уверен в том, что девочка пыталась дать ему понять, где ее искать. А исчезла она потому, что умерла, не дождавшись помощи.

Все это время Клер не отводила от него взгляд. Она была уверена, что он верит мальчику. И это Дойл-то, который все своими глазами перепроверяет.

– Почему ты ему веришь, Коннор? – спросила она. – Ведь нет никаких доказательств, что он прав, почему ты ему веришь?

– Потому что я не понимаю, зачем человеку добровольно взвалить на себя такую ответственность, – сказал Коннор. – Зачем вешать подобное на собственную совесть? И еще потому, что я видел, как он пытался с ней общаться. Тогда, когда думал, что никто не видит. Он плакал и умолял ее сказать, где она и что с ней. Я случайно видел это, он об этом не знает, значит, едва ли притворялся. Но если это всего лишь его фантазия, почему в его фантазии все так трагично и так... безысходно?

Клер никогда не испытывала тяги к психиатрии. И даже в университете это был единственный предмет, где она бессовестно списывала. Но кое-какие знания у нее все-таки оставались.

– Насколько я помню, шизофреники редко придумывают себе фиолетовых пони, – сказала она, потом спохватилась, что ее цинизм тут может быть совершенно не к месту. – Я в том смысле, что такие видения обычно трагичны. Хотя я не эксперт, Коннор. Что говорил по этому поводу Антон? Ты же с ним был?

– Антон никаких патологий и психических расстройств у парня не обнаружил, – сказал Коннор. – Никакой шизофрении, – он даже почти улыбнулся Клер. – Обычный подросток. Немного неуверенный в себе, излишне романтичный, но не испытывающий никакой особой тяги к обычным депрессивным подростковым увлечениям... Я не знаю, Клер, честно не знаю, почему я сомневаюсь. Если я верю ему, я должен признать, что девочка мертва, но мне не хочется это признавать. Но я... – он пожал плечами. – Я ему почему-то верю. Наверное, просто интуиция. Но я не имею право на интуицию, понимаешь? Я должен делать выводы, основанные на фактах.

– Кто тебе это сказал?

На взгляд Клер, самая главная беда Коннора была в том, что он всегда делал выводы, основанные на фактах. Нет, вообще, она тоже так считала. Она не верила в сверхъестественные силы, хоть и постоянно с ними сталкивалась. Она знала, что все имеет логичное объяснение, и если люди что-то считают чудом, это значит, что они просто плохо искали это объяснение. Так она считала как врач.

Но как женщина, она искренне верила в интуицию. Иногда, во время вскрытия, ее как будто что-то мучило, и она начинала проверять то, что вроде бы и не должны была, и находила разгадку. Кто-то говорил, что это просто опыт, но какой такой опыт бы у нее в двадцать семь лет, когда она только пришла в ОНИР? Она же всегда считала это интуицией.

– Кто тебе сказал, что ты не можешь доверять своей интуиции? Если факты говорят об обратном, возможно, ты просто не знаешь всех фактов? Я так понимаю, девочку вы не нашли. Почему тогда закрыто дело? Оно ведь закрыто?

– Наше расследование, считай, закрыто, – поморщился Коннор. – Если я не найду для себя способ обосновать, почему расследование надо продолжить. Поиски, конечно, продолжаются, полиция свое дело не закрывает. Но подтверждения явления мы не нашли, а теперь уже и сам парнишка утверждает, что никого больше не видит. Вроде бы, с нашей стороны все закончено. Есть еще одно "но": Линдсей нашла, что в этом интернате уже раньше пропадали девочки. Одна исчезла шесть лет назад, другая – двенадцать. Примерно в это же время, но никакой связи с этим исчезновением найти не удалось, ни полиции, ни нам. Никаких явлений тогда не было. По крайней мере, о них никто не заявлял.

Он посмотрел на Клер.

– Я не особо доверяю интуиции, если честно. У меня бывали случаи, когда я затягивал расследования по велению интуиции. В трех случаях из четырех это не давало результата. То есть, – он криво усмехнулся, – в трех случаях из четырех я получал от руководства по шее за бездарно потраченные ресурсы. Наверное, с возрастом мне это надоело. И теперь я больше сомневаюсь.

– Но ведь есть еще и четвертый случай, – напомнила Клер, совсем уже забыв о коктейле. – Когда ты оказывался прав. А что если ты сейчас закроешь дело, а еще через шесть лет там пропадет очередная девочка? Ты сможешь себе это простить, Коннор? Это ведь будет чья-то дочь.

Коннор смотрел на нее, не отрываясь. Она почти дословно процитировала вслух его мысли по этому поводу. Именно из-за этого он и сомневался. Тогда, шесть и двенадцать лет назад, полиции так и не удалось найти ни детей, ни их тел. Может, и сейчас ничего не найдут. А потом опять кто-то пострадает. Конечно, через шесть лет Коннор может об этом уже и не узнать. А очередной нагоняй от Элсингера он получит уже сейчас.

Когда же он стал таким трусом? Он ведь когда-то пришел в ОНИР еще и потому, что его рапорт в ВМС завернули. Получается, что он сегодняшний тот рапорт даже не написал бы. Во имя собственной карьеры.

– Ты права, – Коннор улыбнулся ей. – Именно это меня и беспокоит: что исчезновение само по себе может быть проявлением какого-то феномена.

– Продли расследование еще на пару дней, – предложила Клер, подтягивая к себе бокал с коктейлем, – не убьет же тебя Элсингер за два лишних дня.

Конечно, Клер понимала, что не ей ему указывать. У него опыта несравнимо больше в таких делах. Но он сомневается и сам в этом признается. Кстати, это тоже было необычно. Ей всегда казалось, что в стремлении узнать правду он никогда не сомневался. Но он прав и в другом. В последнее время они работают вместе все реже и реже. С тех пор, как она начала встречаться с Прейгером, Мэтт на все свои расследования, где есть хотя бы потенциальная возможность заиметь труп, заявляет ее. Кто знает, как изменился Дойл за это время?

– Нет, не убьет, конечно, – Коннор кивнул. Странно, ведь он сам знал, что это правильно. Даже если парень врал насчет являющейся к нему пропавшей девушки, все равно стоило бы продлить расследование хотя бы просто для того, чтобы убедиться, что в самом исчезновении нет ничего необычного, ничего... сверхъестественного. Но почему-то ему нужно было, чтобы кто-то другой ему это сказал.

Он покачал головой, усмехнулся, но как-то невесело.

– Знаешь, ты права. Пожалуй, я так и сделаю. Спасибо, Клер.

– Да не за что, – улыбнулась Клер. – Ты ведь и сам это знал.

Клер немного помолчала, потом все-таки посмотрела прямо на него и, подперев щеку рукой, спросила:

– И все-таки, Дойл, ты как-то незаметно изменился за последнее время. С чего бы это?

Он пожал плечами.

– Наверное, старею, – предположил он с улыбкой, чтобы не прозвучало слишком серьезно. – Раньше у меня таких вопросов, как сегодня, не возникало. Раньше в мире было больше черного и белого, а теперь стало больше серого. Я всегда был честолюбив, но раньше я, выбирая между тем, что правильно, и тем, что легко, чаще все-таки выбирал первое. А теперь... – он сделал неопределенное движение рукой. – Теперь больше задумываешься. Понимаешь, что еще раз карьеру менять уже поздно и будет слишком сложно. Обрастаешь обязательствами: кредиты, ипотеки, любовницы обходятся все дороже, поддержание собственного имиджа тоже, а еще лет через пять сына в колледж отправлять, и хотя он не помнит, как я выгляжу, я едва ли смогу остаться в стороне. И начинаешь пропускать битвы, забываешь, зачем начинал заниматься тем, чем занимаешься, и чем пожертвовал, чтобы этим заниматься. Наверное, – он снова усмехнулся, – кризис среднего возраста на носу, не иначе.

Возврат к списку