Клер и Френк

Автор: Cassandra

Глава VII. Крушение

Июнь, 1987 год

К концу первого года семейной жизни Клер все-таки призналась себе, что замужество было ее ошибкой. Не нужно было торопиться. Дело было не во Френке, дело было в ней. Она не была готова считаться к другим человеком. Не была готова искать компромиссы, уступать и подчиняться. И если еще с походами по всяким мероприятиям она с большего смирилась, усилием воли заставляя себя надевать это дурацкое платье и обувать каблуки, весь вечер вести себя прилично и не говорить о кишках и мозгах, то с отсутствием свободы действий она смириться не могла.

Она не понимала, почему после зачета не может пойти с друзьями в какой-нибудь кабак отметить, почему не может отправиться к подруге в гости с ночевкой, почему за каждое свое действие должна отчитываться. Все то, что раньше ей так нравилось во Френке, теперь ее бесило. Эта его дурацкая привычка не говорить ей ничего заранее, простой прийти домой и сказать, что через полчаса они летят в Лондон на выходные. Или еще более дурацкая привычка после каждой ссоры давать ей время подумать. Не давить, не убеждать, давать время ко всему прийти самой.

Первое время она честно изображала из себя хорошую жену, но чем дальше, тем больше понимала, что задыхается. Ей нужна была свобода. Она понимала, что так будет лучше и ей, и Френку. Во всяком случае, убеждала себя, что ему без нее тоже будет лучше. К лету это стало настолько очевидно, что откладывать серьезный разговор дальше смысла не имело.

***

Френк предупредил, что вернется поздно. У него был на носу какой-то сложный и запутанный суд или что-то в этом роде, Клер так и не научилась в этом разбираться. Он готовился, опрашивал каких-то свидетелей, изучал какие-то материалы.

Клер решила, что сегодня же, во сколько бы он не пришел, она с ним поговорит. Она откладывала этот разговор уже неделю. Готовила речь – и молчала. Возможно, это был страх ошибиться снова, возможно, элементарная трусость. Но сегодня она решила с этим покончить. Сколько можно тянуть кота за хвост. Чем раньше поговорят, тем лучше будет для обоих. Тем более, в последнее время ей начинало казаться, что Френк ждет от нее этого разговора.

Он вернулся после полуночи. Уже по тому, как снимал туфли в прихожей, было видно, что устал. Он всегда ставил обувь на полку чуть громче, чем обычно, когда уставал.

«Не буду же я вешать на него новые проблемы, – тут же подумала Клер, – ничего не случится, если мы поговорим потом. Завтра, например».

«Нет, нужно покончить с этим сегодня, – оборвала она сама себя. – Вчера было завтра, и позавчера было завтра. Сколько уже можно?»

«Ну, в последний раз. Завтра точно».

«Нет, Клер. Сегодня. Ты делаешь хуже и себе, и ему. Сегодня».

Френк вошел в гостиную, включил свет и с удивлением посмотрел на нее.

– Ты почему в темноте сидишь? – поинтересовался он, снимая галстук.

– Френк, нам нужно поговорить, – без предисловий заявила Клер.

Он на секунду замер, затем аккуратно положил галстук на кресло и повернулся к ней.

– Да, Клер, нам нужно поговорить.

И по тону, и по взгляду она поняла, что он прекрасно знает, что она хочет ему сказать. Это придало ей некоторой уверенности. В любом случае, она уже начала, отступать на этот раз некуда.

– Отпусти меня.

В ночной тишине эти два слова, произнесенные вслух, больно ударили куда-то в солнечное сплетение. Клер даже задохнулась, удивившись такой реакции. Сама сказала – и самой стало больно. На мгновение ей захотелось улыбнуться и сказать что-нибудь такое, чтобы эти слова потерялись среди других, чтобы эта фраза приобрела другой смысл, но она промолчала. Френк тоже молча смотрел на нее, но, поняв, что продолжения не будет, спросил:

– Ты действительно этого хочешь?

– Да, – она кивнула, поднялась с дивана, чтобы хоть немного сравняться в росте, хотя он по-прежнему смотрел на нее сверху вниз.

– Почему?

– Ты ведь и так знаешь.

Никогда раньше она не думала, что это будет так больно. За последние месяцы сотни раз представляла этот разговор, проигрывала в уме все его варианты, но никогда в груди не было этого ужасного холода, который сковывал все внутри, не давая дышать.

– Я хочу, чтобы ты это сказала.

Клер набрала в грудь побольше воздуха и выдала скороговоркой, пока не передумала:

– Потому что мы не подходим друг другу. Потому что твои родители смотрят на меня, как на жабу. Твои друзья считают, что я вышла за тебя замуж из-за денег, твои коллеги считают тебя странным, потому что ты женился на такой, как я. Конечно, я сама в этом виновата, не следовало так себя вести, но, – она пожала плечами, – что уж теперь.

– Но ведь это не главное, так, Клер? – Френк внимательно смотрел на нее.

Она кивнула. Конечно, это не главное. Только зачем он заставляет ее говорить это? Он ведь и так знает. Зачем делать друг другу еще больнее?

– Я задыхаюсь рядом с тобой, Френк, – наконец произнесла она. – Мне нужна свобода.

– Что ты вкладываешь в понятие свободы? – его голос прозвучал как-то отстраненно. Клер некстати подумала, что, наверное, именно так он разговаривает со своими клиентами. И никогда раньше не разговаривал так с ней.

Что она вкладывает в понятие свободы? Почему-то все то, что было таким логичным в ее голове, вслух произноситься не желало. Она никак не могла сформулировать свои мысли, чтобы он понял. Чтобы не подумал, что она собирается променять его на посиделки с друзьями. Пожалуй, впервые в жизни она растерялась.

– Разве сейчас ты не свободна? – продолжил он. – Мы запросто можем поехать куда угодно, провести выходные в Лондоне или Лос-Анджелесе, Рождество в Вене, отпуск на Кубе.

– Это не та свобода, которая мне нужна, – возразила Клер, по-прежнему глядя в пол.

– А какая тебе нужна? Я действительно не понимаю. Я старался понять весь этот год, но не могу. Объясни мне, Клер.

Она подняла голову и встретилась с ним взглядом.

– Я хочу делать то, что считаю нужным. Всегда, понимаешь? Зависеть только от себя, все решать самой. Никому не быть должной.

– Господи, опять ты про этот долг! Сколько раз я могу тебе повторять, ничего ты мне не должна.

И вдруг Клер поняла, что он действительно не понимает. Он не издевается сейчас над ней, не ради собственного удовольствия заставляет ее говорить вслух то, что говорить ей вовсе не хочется. Он просто не понимает. Для него свобода – это деньги, власть, статус, связи.

– Я сейчас не о деньгах, Френк. Я о своем долге перед тобой. О том, что я должна жить по тем нормам, которые установлены в твоем мире, понимаешь? В твоем, а не в моем. Я должна ужинать с твоей семьей, хотя никто из них меня не любит. И они бы тоже предпочли, чтобы меня на этих ужинах не было. Но мы все играем эти дурацкие, никому не нужные роли. Я должна ходить с тобой на эти банкеты, хотя, если я не приду, никто этого даже не заметит. Я должна выглядеть прилично, говорить то, что от меня хотят услышать.

– Это обратная сторона медали. Нормы, принятые в обществе, – привычно пояснил Френк, – плата за свободу.

– За твою свободу, – уточнила Клер, – не за мою. Плата за твою свободу – моя свобода. В этом вся разница.

Френк несколько секунд молча смотрел ей в глаза и, кажется, наконец-то понял, что она имеет в виду. Но если это действительно так, ничего уже не поправить. Наверное, он уже давно это понял, только никак не хотел признаваться. Ему действительно лучше отпустить ее. Вряд ли она когда-то сможет жить по его правилам. Прав был его отец, когда сказал ему одну вещь, узнав о его женитьбе. Жену нужно покупать, а таких, как Клер, просто любить. И не путать эти два понятия. Во всяком случае, не в его мире. Ему нужна жена вроде Рейчел, а ей муж вроде кого-то из ее длинноволосых друзей. Если ей вообще нужен муж.

– Хорошо, Клер, – спокойно, слишком спокойно сказал он. – Пойдем спать. Сегодня уже слишком поздно решать организационные вопросы, займемся этим завтра.

Клер растерянно оглянулась.

– Я, наверное, посплю на диване?

-Почему? – искренне удивился он.

– Ну как же… – она замялась, не зная, как сформулировать.

Френк неожиданно улыбнулся. Нет, она все-таки ребенок. Ей почти двадцать три, но все еще ребенок.

– Клер, если мы решили развестись, это еще не значит, что мы не можем одну ночь поспать в одной постели. Ты же за свободу, зачем загонять себя в рамки?

Клер неловко улыбнулась в ответ. Почему-то в этом момент она уже не хотела никакой свободы. Единственное ее желание было прижаться к нему и разрыдаться у него на груди. Но она молча развернулась и пошла в спальню.

***

Они развелись так же тихо, как и поженились. Без ссор, скандалов и выяснения отношений. Клер не захотела взять ничего, что ей полагалось по праву при разводе. Все та же пресловутая гордость. С огромным трудом Френку удалось уговорить ее позволить ему снять ей квартиру. Хотя бы на год, пока она не закончит университет и не пойдет работать. Клер согласилась только при условии, что это будет какая-нибудь совсем крохотная квартирка в недорогом районе.

Машину забирать она тоже не хотела, но тут Френк стоял насмерть.

– Клер, пожалуйста. Это мой подарок, и я хочу, чтобы ты его взяла. Я хочу, чтобы у тебя осталось хоть что-то после меня, – твердо повторял он раз за разом, пока она не сдалась.

И вот спустя год и три месяца она снова стала Клер Дэвисон. Совершенно свободной, но не представляющей, что теперь делать с этой свободой. Она могла ходить, куда хочет, возвращаться домой, во сколько вздумается, встречаться только с теми людьми, которые ей интересны, говорить на любые темы, не носить каблуки и не думать, можно ли за столом рассказать об экзамене по торакальной хирургии. Только вдруг выяснилось, что одна в постели она засыпает с трудом, утром пить кофе наедине с сигаретой ей скучно, а с друзьями по университету больше не так интересно, как раньше.

И все-таки она не жалела. Ни о том, что вышла замуж, ни о том, что развелась. Этот опыт дал ей очень много. Она сделала выводы и искренне надеялась, что сможет ими воспользоваться.

Свои выводы сделал и Френк. Едва ли этот брак дал ему меньше, чем Клер. И, пожалуй, впервые в жизни он понял, что такое нести ответственность за кого-то близкого. И даже когда этот близкий больше тебе никто, его нельзя бросить на произвол судьбы. О нем хочется заботиться, даже если он об этом не знает. И это было очередной его слабостью. А поскольку он считал, что подобные слабости его не красят, он пообещал себе, что больше такой ошибки не повторит. Хватит с него Клер. Ее он бросить не может, но больше ему такого не нужно.

Спустя три года…

Возврат к списку